Глава 42
Шон разговаривал с Мари Фитцджеральд по громкой связи в своем кабинете. Ганс, Диллон и Кейт сидели по другую сторону его рабочего стола. Роган попросил Ганса объяснить ситуацию бывшей жене Миллера его спокойным, уравновешенным голосом. Детектив рассматривал ее фотографию из колледжа – симпатичная, милая блондинка.
– Как вы меня нашли? – был ее первый вопрос. В голосе женщины звучали нотки страха.
– Обещаю вам, что он никогда не узнает, где вы живете и как вас сейчас зовут, – ответил Ганс.
– Откуда мне знать, что я могу вам доверять?
– Я знаю, что это непросто, но, если хотите, можете навести обо мне справки у заместителя директора ФБР Рика Стоктона. Мы подождем.
Роган хотел закричать «нет, мы не можем ждать!», но сдержался. Вместо этого он сказал:
– Мари, вы знаете, что Питер Миллер – больной садист и ублюдок, и если вы не поможете нам найти его, он убьет женщину, которую я люблю.
Он не заметил взглядов, какими обменялись Кейт и Диллон, но осознал в тот самый момент, что действительно любит Люси. От мысли о том, что он может ее потерять, его бросало одновременно и в жар и в холод.
– Я познакомилась с Питером в колледже, – ответила Мари. – Он был очень милым, несколько старомодным парнем. Он открывал передо мной двери и обращался со мной как с принцессой. Мой отец был церковным пастором из маленького городка, смиренным и набожным человеком. Я думала, что Питер такой же. Мы оба хотели детей, оба хотели, чтобы я присматривала за домом и растила наших сыновей и дочерей. Я все та же провинциальная девушка из маленького городка, но больше никому не позволю вытирать об себя ноги…
Мы поженились в наш выпускной год. Я думала, что нашла любовь своей жизни. Может быть, я действительно его любила, а может, любила лишь идею идеального, внимательного мужа, думавшего о каждой мелочи, которая могла мне понадобиться. Однажды ночью мне стало очень плохо, и он до утра просидел у моей кровати, вытирая мое лицо холодным полотенцем, чтобы сбить температуру. Он говорил мне, что я – его ангел.
– Что же такое произошло, что изменило его? – спросил Ганс.
– В том-то и дело – ничего. Он всегда был… как вы сказали, мистер Роган? Больным ублюдком и садистом. Я просто этого не замечала. Он никогда не выпускал меня из виду. У меня не было никаких друзей, кроме его друзей, да и с теми немногими товарищами, что у нас были, я не могла встречаться без него. Поначалу я этого не понимала.
Мы переехали в Уилмингтон после окончания колледжа, потому что ему предложили должность преподавателя в школе. Я же целыми днями изнывала от скуки. Не могла же я все время готовить, печь и убираться в доме. Я спросила у него, могу ли вступить в литературный клуб. Я знаю, о чем вы думаете, – почему я должна была спрашивать его разрешения? Просто у нас так было принято. Во многих аспектах муж заменил мне отца. Я всегда спрашивала обо всем своего папочку, и мой папочка всегда говорил «да». Он сам хотел, чтобы я пошла учиться в колледж, чтобы я училась чему-то новому, чтобы могла сама о себе позаботиться. Но Питер хотел сам обо мне заботиться. Он не хотел, чтобы у меня была какая-либо отдельная от него жизнь… Нет, я неправильно выразилась. Все было хуже. Он запрещал мне иметь другую жизнь.
Я умоляла его. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы убедить его в том, что литературный клуб никогда не сможет встать между нами. Он познакомился со всеми женщинами из клуба, наверное, проверил их всех по бог знает каким базам данных, чтобы убедиться в том, что они его устраивают. И наконец я получила разрешение посещать клуб. Всего один вечер в неделю, по понедельникам.
– Он следил за вами, не так ли? – спросил Шон.
– Да, – ответила Мари. – Я этого не знала, но, оказывается, он сидел снаружи у дома той из нас, у которой мы собирались в тот вечер, и наблюдал. Я пыталась подвигнуть его на то, чтобы сходить куда-нибудь с мужьями других членов клуба – они всегда отправлялись в бар смотреть «Футбол по понедельникам» или что-то вроде этого. Мне очень нравились эти люди, но Питер отказался. Когда я узнала, что он следит за мной, мы в первый раз поссорились. Это произошло спустя два года после нашей свадьбы – до этого мы ни разу не ссорились. И все потому, что я соглашалась со всем, даже с его идиотскими правилами. Я просто хотела сделать своего мужа счастливым, но в конце концов поняла, что Питер совсем не такой, как мой отец, и совсем не такой, каким я его считала. Несколько месяцев я не могла признаться своим подругам в том, что начала бояться Питера. И призналась только из-за того… что он сделал, – ее голос надломился.
– Что он сделал, Мари? – спросил Ганс после неловкого молчания.
– Он нашел у меня «В постели с врагом» Нэнси Прайс и прочитал ее. Был еще фильм с Джулией Робертс, но книга оказалась более красноречивой. И Питер просто слетел с катушек. Он бросил меня на кровать и вырвал из книги все страницы, одну за другой. Одну за другой – медленно и методично. Потом разорвал каждую страницу на сотни маленьких кусочков. Все это заняло несколько часов. Я лежала и боялась пошелохнуться – в его глазах было что-то такое, что наводило на меня ужас.
Я попросила своих подруг из клуба пообедать вместе на следующий день, пока Питер был на работе, и они убедили меня уйти от него. Я рассказала им все – меня словно прорвало. Я рассказала о том, что мне запрещается пользоваться косметикой вне дома, если его не было рядом. О том, что я могла надевать только платья. О его навязчивых идеях…
Она замолчала, и Ганс спросил:
– Каких навязчивых идеях?
– Питер был у меня первым. Я была девственницей, и это его радовало. Мои родители вырастили меня убежденной в том, что я должна была сохранить себя для мужа, и Питер относился к этому с уважением. До нашей первой брачной ночи он и намеков себе никаких не позволял. Но после той ночи каждый раз перед занятием сексом он заставлял меня принимать душ. И после. Когда мы занимались сексом, он действовал как автомат, как робот, запрограммированный выполнять свои движения, без чувства, без страсти. Однажды, когда мы были женаты еще не так долго, я позволила себе выпить вина за ужином. Я редко пью и от двух бокалов немного захмелела. Когда я попыталась сделать в кровати нечто новое, нечто, о чем я читала, он назвал меня шлюхой… – Голос Мари снова надломился, и эмоции переполнили ее. – Он сказал мне, что если я еще хоть раз попробую сделать что-либо подобное, он расскажет моему папе о том, какая я грязная и порочная. Я чувствовала такой стыд, такое унижение!
– Мари, – мягко сказал Ганс, – вы знаете, что Питер действительно нездоров. Он получает удовольствие от психологического насилия над женщинами.
– Но я не понимаю… Вы сказали, что он похитил кого-то. А что, если эта девушка пошла с ним по своей воле? Он может быть очень убедителен.
– Ее похитили, – ответил Шон. – Вы знаете, что он отсидел срок за изнасилование?
– Питер? – В ее голосе послышалось недоверие.
– Склонение несовершеннолетних к половым связям, – пояснил Ганс. – Он спал со школьницами, которых учил.
– Боже мой, это ужасно!.. Я не знала. Я оборвала все связи, со всеми, даже со своими подругами по клубу.
– А почему вы сменили имя? – спросил Диллон. – Он угрожал вам?
– Я сказала ему, что хочу развестись. Мои подруги не отпустили меня к нему одну и пошли со мной, и ему пришлось меня отпустить. Я тогда еще подумала, что все прошло слишком гладко, но, быть может, он действительно понял меня. По счастью, моя подруга Бекка в это не верила. Ее брат был полицейским и позволил мне пожить у него. Мы спали в отдельных спальнях, у меня с ним ничего никогда не было и быть не могло.
Благодаря Джимми я устроилась на работу секретарем в полицейский участок и впервые за многие годы почувствовала себя в безопасности. Несколько месяцев я ничего не слышала о Питере. Мой адвокат передал ему бумаги на развод. На следующий день Питер пришел в полицейский участок с конвертом в руке, передал мне и сказал: «Ты моя жена и всегда ею останешься, хоть ты и грязная шлюха. Возвращайся домой прямо сейчас, прими свое наказание, и я прощу тебя». – Она глубоко вздохнула. – Конечно, я не сдвинулась с места. Он стоял так долго, что вокруг него собрались шестеро полицейских. Они вывели его на улицу, а Джимми сказал мне, что мне нужна охранная грамота.
Я открыла конверт и нашла в нем документы на развод, разорванные на мелкие кусочки. И фотографию Джимми, обнимающего меня. Питер шпионил за мной. Фотография была сделана в тот день, когда умер мой папа – он два года провел в раковом корпусе, и вот однажды директор позвонил мне и сказал, что он умер во сне. В том объятии не было ничего сексуального. Джимми был просто хорошим человеком!
– Мари, – сказал Ганс, – вам никогда и ни перед кем не нужно оправдываться, понимаете? Вы не сделали ничего дурного.
– Я запаниковала. Я сказала, что никакая охранная грамота его не остановит. Даже не знаю, почему я так панически боялась его, ведь Питер ни разу не причинил мне физическую боль; но я знала, что он убьет меня. Просто убьет.
Джимми помог мне законно сменить мое имя, и я переехала в Аризону. Мне было очень одиноко. У меня не было семьи, мне было очень трудно заводить друзей. Спустя полгода я позвонила Джимми, и он прилетел ко мне, и вот тогда я поняла, что мы нравимся друг другу. В Остине он устроился в полицию на должность детектива, и спустя еще год мы поженились. У меня двое прекрасных детей, и я не хочу, чтобы с ними что-либо случилось. Пожалуйста…
– Мари, Питер никогда об этом не узнает. Но нам нужно понять, где он держит Люси.
– Не знаю. Честно – я ни разу не говорила с ним после того, как уехала из Уилмингтона.
– Это нам известно, – отозвался Шон. – Но ни в Мэриленде, ни в Делавэре, ни в Вирджинии на него не зарегистрировано никакой недвижимости. Мы ищем и в других штатах. Проверили его родителей, бабушек, дедушек. Ничего, ноль. Но должен же он где-то быть. Может быть, у друга? У двоюродных братьев и сестер? Может быть, в каком-нибудь летнем доме?
– Я не знаю.
– Это должно быть место, где он чувствовал бы себя в безопасности, – сказал Диллон, – куда он ездил или о котором рассказывал в ситуации стресса. Оно должно напоминать ему о чем-то важном. Очень личное, уединенное место.
– Может быть, ферма его прабабушки?
– Да! – чуть не выкрикнул Диллон и наклонился к телефону. – Где она расположена?
– В Уоррентоне. Я была там лишь один раз – он показал мне ферму, когда мы окончили колледж и направлялись в Уилмингтон. Задержались там на пару дней. Там никто не жил. Имение было в собственности какого-то трастового фонда из-за некоего спора в семье еще до того, как родился Питер. Помню, ферма была старая и какая-то страшноватая, но Питер обожал ее. Он говорил, что откладывает деньги, чтобы отреставрировать ее, и что когда-нибудь он будет жить там со своей семьей. Я подсмеивалась над ним, потому что не могла себе представить нашу жизнь там.
– Где точно?
– Не знаю. Я только помню, что в Уоррентоне.
– Как называется траст? – спросил Шон.
– Я не знаю.
– Какая была фамилия у прабабушки? Тоже Миллер?
– Нет, ее звали Аделин Харкер.
Шон бросился к компьютеру.
– Спасибо вам, Мари, – сказал Ганс. – Если вас все еще беспокоит ваша безопасность, попросите своего мужа позвонить мне. Я объясню ему, что происходит. Но даю вам слово: ваш бывший муж никогда не найдет вас.
– Надеюсь, вы найдете пропавшую девушку.
– Благодаря вам – найдем.
Ганс положил трубку. Шон лихорадочно просматривал базы данных по недвижимости, а Кейт позвонила Ною.
– Бристоу-роуд! – вскричал Роган. – Траст семьи Харкер. Меньше чем в полумиле от аэродрома Эрлай. Едем!
– Шон… – начал было Диллон.
– Она там, – сказал детектив торопливо. – Я уверен. Ферма расположена совсем близко, хоть и в уединенном месте. Я туда.
– Мы все туда, но ты не можешь лететь в такую погоду.
– Черта с два! Лететь быстрее, чем ехать. Снегопад прекратился, но на дорогах сейчас кошмар. Даже в хорошую погоду нужно не меньше часа. Мы же через тридцать пять минут уже будем на земле.
Роган вскочил на ноги, схватил бумажник и куртку, затем открыл шкаф и достал спортивную сумку.
– А это что? – спросил Диллон.
– Мой походный набор, – бросил Шон через плечо и выбежал из комнаты.
Ганс поднял глаза к потолку и саркастически заметил:
– Да, да, конечно, ничего общего с Джеком.
* * *
Ной повесил трубку и повернулся к Эбигейл:
– Кейт и Ганс только что говорили с бывшей женой Миллера.
– Как они ее нашли?
– Я не спросил, но уверен, что Роганы по своему обыкновению получили информацию нелегальным путем. – Жаловаться на это Ной не собирался, все-таки жизни Люси угрожала самая настоящая опасность.
Он посмотрел на лежащий перед ним отчет, только что полученный из департамента полиции Уилмингтона. Три пропавших женщины. Миллер после своей судимости за половую связь с несовершеннолетними автоматически становился подозреваемым, но у них не было никаких улик, никаких доказательств. Единственной ниточкой были показания одного свидетеля, который описал машину, похожую на машину Миллера на тот момент. Но марка машины была распространенной, а очевидного мотива обнаружено так и не было. Короткий допрос подозреваемого оказался безрезультатным.
Однако если он все-таки был как-то связан с исчезновением женщин, значит, учитель гораздо более опасен и опытен, чем они думали до сих пор.
– Что там? – спросила Эбигейл.
– Расскажу в машине.
Они покинули штаб-квартиру ФБР.
– Где Миллер?
– В Уоррентоне. Надеюсь, они правы – судя по всему, у семьи Миллер там недвижимость в собственности слепого трастового фонда.
– Туда езды не больше часа.
– Кейт летит с Гансом, Роганом и Диллоном. Я позвоню в наше тактическое подразделение по Северной Вирджинии. Они ближе, но и им для мобилизации потребуется какое-то время.
Ной выехал на шоссе. Снегопад на время прекратился, но видимость была отвратительной.
– Не могу поверить, что Шон полетел в такую погоду.
– Ты бы сделал то же самое.
– Плохо же ты меня знаешь.
Эбигейл ухмыльнулась:
– А мне кажется, что очень даже неплохо. Мне хватает недели, чтобы поработать с напарником, даже таким непроницаемым, как ты, чтобы понять, что он собой представляет.
Армстронг покачал головой и позвонил в офис ФБР по Северной Вирджинии, расположенный в Манассасе, гораздо ближе к цели.
– Они мобилизуются через пятнадцать минут и отправят группу на ферму, но их ожидаемое время прибытия – час плюс десять минут из-за дорог.
Он быстро послал Гансу и Кейт сообщение с именем и номером руководителя тактической группы. Затем рассказал Эбигейл об исчезновении женщин в Уилмингтоне.
– Ты действительно думаешь, что в их исчезновении замешан Миллер?
– Не знаю, но выглядит подозрительно.
– Знаешь, что я думаю?
– Терпеть не могу гадать.
– Я думаю, что он давно уже играет в эту игру. Только три женщины? Уверена, что их гораздо больше, по всему округу. Женщины одного типа?
– Блондинки моложе тридцати, застенчивые.
– Как и его бывшая жена, – заметила Эбигейл.
– Зато Люси не подпадает под описание.
– Но она пыталась отправить его обратно за решетку.
* * *
Шон приземлился на аэродроме Эрлай спустя сорок две минуты, почти в полдень. Дороги, ведущие к аэродрому, оказались даже хуже, чем он предполагал, и каждая минута промедления выводила его из себя – ведь это лишняя минута, проведенная Люси в руках садистского сукиного сына.
– Когда прибудет Ной? – спросил он Ганса.
– Через сорок пять минут. Тактическая группа захвата в пути, ожидаемое время прибытия восемнадцать минут.
– На чем мы туда доберемся? – спросил Диллон. – Не идти же нам полмили.
Роган покачал головой:
– Просто доверься мне.
Он направил самолет к ангарам. Вокруг никого не было – это был частный аэродром, и детективу еще предстоит попытаться избежать штрафов, но сейчас это волновало его меньше всего. Он нашел то, что искал.
Орудуя отмычкой, Роган быстро отпер дверь старого «Форда», припаркованного у ангара.
– Ты же не собираешься…
– Мы его вернем, – бросил Шон. Он заглянул под руль, снял кожух панели и вытянул несколько проводов. Спустя несколько секунд мотор пикапа заурчал. – Едем за Люси.
