Книга: Игра Хаоса
Назад: Глава 11. Штурм
На главную: Предисловие

Глава 12. Танаша

Танаша занималась своим любимым делом: грабила ювелирную лавку. Возле ног поскуливал хозяин, даже глаза боясь поднять на налетчицу, а лучшая убийца Шепчущего сноровисто выгребала содержимое сейфа, в котором хранил свое добро несчастный ювелир. Наметанный глаз выхватывал из кучи драгоценностей наиболее интересные вещи. Вот этот комплект хорош: серьги вместе с колье будут изумительно сочетаться с тем темно-бордовым платьем с глубоким вырезом; а это кольцо прекрасно подойдет к ее любимому бальному платью…
«Так, здесь я, видимо, уже закончила». Оглядев пустое нутро металлического ящика и весело похлопав хозяина разоренной лавки по голове, Танаша танцующей походкой направилась на выход. Это была уже третья лавка, которую она обчистила за сегодняшний день; а сколько впереди еще интересного и ценного. Она улыбнулось хищной улыбкой, оглядывая город и думая, куда направиться дальше. В кои-то веки есть нормальная цель: большой город, битком набитый множеством прекраснейших вещей, а не какой-нибудь муравейник с ползающими или прыгающими тварями, как в прошлый раз. Брр! Аж противно вспоминать всех этих тварей! Она с детства не любила всяких пауков и тараканов. А до этого Хозяин с големами воевал на каком-то осколке; ей тогда только чудом голову не проломили; там ни украсть, ни посмотреть даже не было на что. Так что для нее сегодня был почти что праздник.
Она на краткий миг замерла решая что делать, и вспоминая план города. Возле врат вовсю полыхают огни пожаров: там повеселился Саяр вместе со своими костлявыми друзьями. С западной стороны, возле резиденции Хранителей веры слышались какие-то вопли; туда, пожалуй, идти тоже не стоит после того, как там побывала Лаэта: она терпеть не могла эту больную на всю голову тварь. Хм, куда же пойти? Приказов, обязательных для исполнения, больше нет: резиденцию Хранителей веры она зачистила. Она невольно улыбнулась, вспоминая глаза главного инквизитора, когда она ему взрезала живот и вырвала сердце.
Так, на западе у нас торговые кварталы, они немного вдалеке от направления основного удара. Есть смысл бежать туда, пока Саравати будет возиться возле банка Святого престола на площади. Приняв решение, Танаша перешла на бег. Тяжелый мешок с награбленным добром ей нисколько не мешал: если ей было надо, она и грузовую лошадь вместе с всадником могла утащить на своих казалось бы хрупких девичьих плечах.
Нестерпимо яркая вспышка света застала ее уже возле торгового квартала, заставив ничком броситься на землю и прикрыть глаза. Из центрального собора, там, куда ушел Хозяин, бил поток яркого света, разгоняющий тьму, укутавшую город. Танаша буквально сердцем почувствовала боль Хозяина, попавшего под удар. Потом, спустя краткий миг, это чувство пропало, и сначала Танаша испугалась, что Шепчущий погиб, но взглянув на метку на своей руке, которая не пропала, она поняла, что наг жив: просто сбежал из этого мира, не отозвав своих слуг. А что же ей теперь делать?
Опытная убийца растерянно оглянулась по сторонам, когда услышала плач ребенка за углом разрушенного дома. Еще не зная, что она сделает, она направилась на звук. Завернув за угол, она увидела лежащую на земле раненую женщину, а рядом с ней — девочку лет шести, зовущую на помощь.
Улицы были пусты, а дома сильно разрушены: видимо, сюда ударило одно из заклинаний личей, долетевшее и до этого квартала, и женщину ранило обломками. В нескольких шагах от них она увидела костяного солдата, непонятно как забредшего сюда. От его костей шел пар: казалось, костяк вот-вот развалится. Но несмотря ни на что, мертвый солдат стремился выполнить полученный приказ: убивать все живое вокруг. Пошатываясь, он шел к раненой женщине с ребенком, поднимая для удара короткий меч. Женщина не в силах была бежать, и из последних сил пыталась оттолкнуть дочь, крича ей, чтобы она убегала, а та, вцепившись в мать, не хотела ее отпускать.
Больше всего Танаша не любила бессмысленные смерти: она сама пролила немало крови, и ее руки отняли немало жизней; но вот так убивать? Просто так, бессмысленно и беспощадно? Ведь в этом мире уже нет Хозяина, эти смерти уже бесполезны! Она смотрела на мать и дитя, таких беспомощных в своей любви друг к другу; девочка так похожа на ее малышку!
Короткий бросок метательного ножа, ударившего в основание черепа — и кости бессильно посыпались на землю. Она даже сама не поняла, как ее рука сделала бросок. Возможно, она пожалеет о том, что она сейчас сделала: Шепчущий, если узнает, накажет ее за убийство своего. Но это будет потом, а сейчас она хочет помочь.
Подойдя к ним поближе, Танаша присела и глянула на женщину с ребенком. Малышка плакала навзрыд и шептала: «Мамочка, не покидай, пожалуйста, не оставляй меня одну!» Женщина уже не могла ничего говорить: она стремительно теряла силы вместе с кровью, что текла у нее из ран. Из спины торчали несколько длинных деревянных щепок, а в бедре — осколок стекла. Видимо, они попали под удар, когда бежали по улице, и мать прикрыла собой дочь. Устало вздохнув, Танаша бросила на землю мешок с добычей. Порывшись в своей сумке, она достала несколько пузырьков. Сначала синий, чтобы остановить кровь, затем нужно удалить осколок стекла и куски дерева из спины. Зелье лечения быстро сделало свое дело, затянув раны, едва только из тела удалили посторонние предметы.
Теперь эликсир бодрости: он придаст сил, чтобы уйти отсюда. Непонимающая женщина еще пыталась что-то сказать, а Танаша уже все сделала. Окинув взглядом бедную одежду спасенных, она, еще раз вздохнув, не глядя сунула руку в мешок, вытащила оттуда горсть драгоценностей, и затолкала их в карман одежды несчастной женщины.
— А теперь бегите отсюда, пока я добрая.
Заниматься дальнейшими грабежами расхотелось: пропало настроение. Да и зачем? Собранного за века службы у нага хватит на десять жизней и ей, и Саюри, в любом из сотен миров, куда бы их ни отправил Шепчущий. Свобода — почти забытая мечта среди слуг, а ведь она когда-то ею обладала. В стране Небесных драконов, в жемчужном дворце, воины ее клана охраняли богоподобного императора. Ее с детства учили повиновению и преклонению. Тяжелейшие тренировки, безжалостные учителя, эликсиры алхимиков и заклятья магов. Она и подобные ей были куклами, живыми марионетками, не имеющими ни мыслей, ни страхов. Лишь воля императора была для них законом, а они — его гневом. Они были его руками, и несли смерть тем, кто противился его воле. Безжалостные убийцы и верные телохранители, последняя гвардия императора и опора трона.
Но, несмотря на безжалостные тренировки, на заклятья магов, Танаша так и не стала безвольной куклой. Ее душа смогла сохраниться где-то в глубине тела; ее бунтарство так и не смогли вытравить учителя, годы служения, задания и новые тренировки. Ее учили многому, превращая ее в безжалостное оружие; подобно тому, как кузнец удар за ударом выковывает идеальный меч, из нее создавали оружие, не знающее страхов и сомнений, способное выполнить любой приказ. Если надо, она могла достойно вести себя на большом императорском балу, поддерживать светскую беседу и правильно пользоваться любым из столовых приборов. Она могла быть актрисой и танцовщицей, притвориться аристократкой или шлюхой из портовых районов, менять облики и имена, чтобы в нужное время нанести удар и оборвать жизнь неугодных имперской власти. Эликсиры изменили ее тело так, что внешне хрупкая девушка не уступала в силе пещерному медведю; ее глаза видели в темноте, и гораздо дальше обычных человеческих глаз: ее легкие набирали достаточно воздуха, чтобы проплыть не меньше сотни шагов под водой ни разу не вынырнув на поверхность, а ее ногти были так же остры, как когти хищника, и прочностью не уступали стальным клинкам. Позволяя ей если надо лазать по отвесным скалам или стенам домов. Ее глаза и волосы меняли цвет, на ее коже мог появляться и исчезать загар. Из ее тела сделали оружие против врагов империи и императора. И вся ее жизнь состояла из служения, тренировок, заданий и смерти.
Она до сих пор помнила то утро, когда боль в животе скрутила ее, придя так неожиданно. Она как раз недавно вернулась с задания, которое успешно выполнила: нужно было втереться в доверие к главарю пиратов и контрабандистов, стать близкой подругой, и почти два года ждать момента, чтобы нанести удар, устранить цель и украсть списки. В них были имена тех, кто продавал оружие пиратам и передавал сведения о маршрутах торговых судов; имена тех, кто покупал и продавал розовую пыль, наркотик, наводнивший империю.
Она как всегда безупречно выполнила работу: умелая обольстительница, утомив ласками и постельными утехами главаря пиратов, подарила ему смерть. Маленький укол заколкой для волос — и могучий двухметровый здоровяк, неудержимый на поле боя, заснул навеки, а она незаметно пробралась в тайник и выкрала записи. Потом была погоня, поиски, но это уже была рутина, к которой она привыкла…
А теперь внезапная боль в животе. Что это? На подгибающихся ногах она потащилось к врачу, держась за стены, и почти потеряла сознание в лазарете. Там ее осмотрели, обследовали, сделали анализы и сообщили: она беременна. Пожалуй, если бы ей сказали, что ее назначили императрицей, или ей предстоит убить бога-дракона, она бы удивилась меньше. Еще в школе убийц, после ежедневных приемов всех этих эликсиров, изменявших тело, ей сказали, что у нее никогда не будет детей, и она с этим смирилась, свыклась с этой мыслью, лишь иногда украдкой бросая взгляды на детвору, да по ночам плача в подушку. А тут ей сообщают, что у нее будет дитя, что ее тело, способное лишь отнимать жизнь, смогло создать новую. Старенький седой лекарь сказал, что нужно прервать этот процесс. Так и сказал: процесс, как будто его родила не мать, а перегонная установка или алхимическая сфера; и тут же отправил ее в операционную.
Она так до нее и не дошла, сбежав по дороге. Наконец в ее жизни появился хоть какой-то смысл, и она не могла позволить его отобрать никому: ни своим сестрам по оружию, ни императору. Ее искали лучшие ищейки империи, а она скрывалась, используя всю свою хитрость и полученные за годы службы знания. Ребенок ей совсем не мешал: животик был небольшим, почти невидимым под одеждой, и ей иногда казалось, что там никого нет, и это все обман. Но она прислушивалась к себе и слышала стук маленького сердца: тук-тук-тук. И эти слабые звуки придавали ей сил и дарили надежду.
Ребенок родился раньше срока, словно торопился поскорее увидеть свет, которого его так хотели лишить злые люди. В маленькой забытой деревушке старуха подала ей в руки крошечное дитя со сморщенной мордашкой, все еще помнившее тепло ее тела. Саюри. На языке ее народа это означало «серебристый снег», в память о деревушке, где она родилась, и о снеге, что падал в ночь ее рождения.
Дальше они странствовали вдвоем. Поиски продолжались: империя хотела вернуть, либо уничтожить обретший свою волю клинок, нарушивший приказы. А Танаше пришлось заняться новым ремеслом: Саюри была больна. Эликсиры, искалечившие тело ее матери, не дали ей развиться, как следует. Малышка часто болела, а на врачей были нужны деньги. Большие деньги. Сбережений уже не осталось, и Танаша использовала старые навыки, отточенные за годы службы империи; но только забирать жизни она больше не хотела, поэтому стала отнимать кошельки. Горсть драгоценностей у богача — это капля в море, а десяток золотых или нитка жемчуга могли позволить им с Саюри прожить, не зная нужды, целый месяц.
И она воровала в домах богачей. Опыт и знания позволяли ей проникать в особняки, дворцы и дома знати. Но ее малышка все чаще болела, все реже в ней были силы просто даже встать или погулять с мамой по улицам города. Ее уже не радовали ни куклы, ни платья; улыбка почти не появлялась на ее губах. Ей нравилось лишь перебирать опухшими пальцами драгоценности, которые приносила мама с ночных прогулок: яркие, блестящие камни, золото и украшения. Она любила смотреть, как мама примеряет при ней эти красивые вещи и сменяет наряды. И Танаша воровала, теперь только лишь для того, чтобы хоть на миг увидеть улыбку на губах дочери. А Саюри умирала. Не помогали ни врачи, ни маги, ни самые дорогие эликсиры, стоившие безумных денег. Все, кому она показывала дочь, лишь качали головами и удивлялись тому, как это дитя до сих пор живо. Под конец Саюри уже даже не могла говорить, а лишь часами смотрела на мать, белая, как снег, в честь которого ее назвали.
И тогда Танашу нашел Шепчущий. Она так до сих пор и не узнала, как он ее нашел и узнал о ее беде. Он просто однажды возник на пороге ее дома и постучал в дверь. Тогда он был в другом облике, в виде обычного человека. Он предложил ей сделку: жизнь ее дочери в обмен на вечное служение ему, а потом оставил небольшой пузырек на столике возле кровати Саюри, сказав, что это лекарство, которого хватит на три дня; потом он придет, чтобы узнать ответ.
Танаша долго сидела возле дочери, прежде чем налить несколько капель. Поначалу казалось, что не происходит ничего, и она подумала, что ночной гость ее обманул. Но потом исчезло прерывистое дыхание, на щеках проступил румянец, а когда через пару минут ее дочь открыла глаза и попросила маму покушать, она заплакала от счастья.
Через три дня незнакомец появился на пороге и спросил о ее решении. Все это время Саюри была обычным здоровым ребенком, как будто и не было никакой болезни. Ради этого Танаше не жаль было расстаться и с душой, и с телом — лишь бы ее дочь и дальше оставалась такой. Не дрогнувшей рукой она подписала нерушимый договор, став слугой Шепчущего и его лучшей убийцей. Раз в большой цикл наг позволял ей видеться с дочерью, открывая для них путь в один из миров в Игре, в котором обитали человекоподобные, после чего ее вновь ждали долгие циклы службы, схватки, бои — и следующие десять дней счастья для них двоих.
Подхватив мешок с добычей, она развернулась, чтобы направиться дальше, как вдруг ее сердце от страха перестало биться: позади стоял Карос в окружении десятка костяных солдат. Он молча смотрел на нее и на останки своего солдата, лежащие рядом. Среди костей поблескивал метательный нож, а неподалеку топтались спасенные ею женщина с ребенком.
Это конец. Он все расскажет Хозяину. Ноги предательски задрожали, а мысли панически заметались в голове. Хозяин многое ей прощал, но то были пустяки. Никогда еще она не нарушала его приказы. Но за убийство своего, пусть даже костяного солдата, которых сотнями штамповали Саяр с Лаэтой после каждого боя, ее наверняка накажут так, что ей даже думать об этом было страшно. Шепчущий умел придумывать наказания для провинившихся, такие, что они порой завидовали грешным душам в аду.
Она опустилась на колени. Силы покинули ее. С трудом она все-таки подняла глаза на Кароса, а тот все также стоял, глядя на нее и ничего не говоря. Потом он отвернулся и ушел, уводя за собой солдат.
Женщина с ребенком давно уже убежали, а Танаша продолжала сидеть на земле, все еще не в силах прийти в себя. Почему Карос ушел, почему ничего не сказал? Сколько она себя помнила, они с ним ругались постоянно. Старый генерал без конца отчитывал недисциплинированную убийцу; а тут такой случай: поймать ее за изменой, да такой, что ей после этого мало не покажется. И он просто молча уходит? Она не понимала, что произошло. Показалось ли ей, или она увидела одобрение в глазах Кароса, когда он глядел на спасенных людей?
Танаша почувствовала зов Книги, призывающий слуг обратно. Она подхватила мешок с добычей и крепко прижала к себе, чтобы спустя миг исчезнуть вместе с ним.
Город стремительно пустел. Офицеры и солдаты, слуги и призванные существа, не наделенные разумом и волей, исчезали с улиц. Краткое мерцание охватывало их тела, и спустя миг они покидали этот мир. Последним, как и положено командующему, город покинул Карос, долго о чем-то размышлявший.
Назад: Глава 11. Штурм
На главную: Предисловие