«Жил в скиту вышеупомянутый ученик старца о. Леонида схимник о. Диомид. Он был уже в преклонных летах, вел строгую монашескую жизнь и, как передавали старожилы-монахи, имел охоту поучать людей, но не имел опытности духовной и старческого искусства; вследствие чего с его стороны в обращении с посетителями бывали большие промахи. Придет, например, к нему, как к старцу, отягченный грехами посетитель с тем, чтобы открыть ему свою жизнь и получить от него добрый совет к исправлению ее. Но о. Диомид, выслушав откровение, с ужасом начнет говорить ему в таком тоне и роде: „О! Да как же ты смел делать то и то? Да тебе и спасенья нет. Ты попадешь в тартарары на вечные мучения, и выпуску тебе оттуда никогда не будет“. Чрез это посетитель приходил в такое смущение, что впадал в совершенное отчаяние. Но вот кто-либо из монахов направит его к старцу о. Леониду. Узнав, в чем дело, старец начнет его увещевать, чтобы отнюдь не отчаивался, что Господь сходил на землю не ради праведных, а чтобы призвать грешников к покаянию, что милосердию Его предела нет и проч. Так, бывало, с месяц убеждает и уговаривает старец впадшего в отчаяние, пока, при помощи Божией, возбудит в нем надежду спасения. Подобные случаи повторялись неоднократно. Надоел старцу о. Диомид. Надо было его проучить. ― Упомянуто было выше, что в скиту, при старце Леониде, братия самоваров по келлиям не имели и чай пить собирались все к старцу только по субботам и воскресным дням, и по двунадесятым праздникам. Случилось, в один великий праздник, в зимнее время, и собрались скитяне в келлию старца для чаепития. Видя, что о. Диомид не пришел, старец приказал его позвать. Посланный, возвратившись сказал, что о. Диомид отказался придти по нездоровью. Тогда старец, зная, что о. Диомид не пришел просто по нежеланию, так как не имел к чаю привычки, и желая понудить его к покорности и послушанию, а кстати и наказать за вышесказанные неразумные действия, возвысил свой голос: „Диомидка!.. Сходите за ним опять и принесите его на руках, если не пойдет. А когда понесете, ― прибавил старец, ― бросьте его в сугроб“. Отправились двое и просят от имени старца: „Пожалуйте, батюшка, если вы слабы, мы вас на руках снесем“. Не подозревая опасности, о. Диомид согласился: „Ну, пожалуй, несите“. Взявши старичка на руки, носильщики понесли, но выбравши самый большой сугроб, как бросят его туда. Старичок в снегу-то копых-копых, кое-как выбрался и со всех ног сам прибежал к старцу с жалобою, что его обидели. Понятно, что из этой жалобы ничего не вышло, а только чаем о. Диомида напоили да в келлию и проводили».
«Жил в скиту брат-старичок, который и в обитель пришел в преклонных летах. И как он в миру имел обыкновение во время богослужений ставить к св. иконам свечи, так и в скиту поступал. Обратился как-то к нему с замечанием скитский же монах N.: „Ну что ты все свечи ставишь? В монастыре монахи не ставят свечей. Сам будь пред Богом свечой“. Смутился старик, подумав: „Целый век я ставил свечи, что считается добрым делом, а тут вдруг не велят ставить свечей“. ― Пошел к старцу о. Леониду и поведал ему свое смущение. Зная простоту смутившегося старичка, о. Леонид тотчас и начинает ободрять его: „Ну, слушай ты его! Он тебе наговорит. Станови свечи, как прежде становил!“ ― и прибавил к сему: „Старого учить, что мертвого лечить“. ― Успокоенный таким ответом, старичок идет к себе в келлию и, встретившись после с о. N., говорит с самодовольствием: „Вот ты говорил мне, ― не ставь свечей, а батюшка велел ставить. Он мне сказал: „Старого учить ― что мертвого лечить“».
«Поступил в скит какой-то господин, кажется, из мелких помещиков или что-то в роде этого с сознанием своего пред другими преимущества. По обычаю стал ходить вместе с прочими скитянами к старцу на вечернее правило. Известно, что старец сам чтецов у себя не назначал, а кто из братий желал читать, должен был поднять свою руку, давая тем знать старцу о своем желании читать. Новому брату хотелось читать, но поднять при всех руку ему казалось очень конфузно. И каждый раз по окончании правила, уходя вместе с братиями от старца, выражал свое недовольство на заведенный старцем порядок: „Ну что это такое? Руку поднимать, к чему это? Вовсе это ни с чем не сообразно“. Так кропотался-кропотался, терпел-терпел, наконец вышел из терпения, поднял руку, хотя с самопонуждением и не очень высоко. Увидев это, старец сказал: „А! и ты захотел читать? Ну, поди-поди, почитай. Послушаем, как ты читаешь“. Вот он и начал читать по-своему, ― с чувством и с толком. Окончил. А старец заметил: „Ну, брат, плохо читаешь, ступай“. ― Так старец при всяком удобном случае имел обыкновение смирять вознесенную гордыню живших при нем братий».