Книга: Предательство Борна
Назад: Глава 26
Дальше: Глава 28

Глава 27

Достав из-за вазы свой рюкзак, Борн быстро и бесшумно обошел вокруг бани, ища переулок, в который выходила дверь черного хода заведения Незыма Хатуна. Отыскав его без труда, он увидел выходящего мужчину.
Это был посланник Мута ибн Азиз, человек, который должен был отвести его к Фади.
На ходу Борн открыл рюкзак, достал баночку с клеем и прилепил бороду на место. Вернув себе семитский облик, он последовал за Мутой ибн Азизом в шумную толчею Султанахмета. Почти сорок минут Борн шел следом за ним. За все это время Мута ибн Азиз ни разу не остановился, ни разу не оглянулся по сторонам. Не вызывало сомнения, что он знает, куда идет. На запруженных улицах района, в плотной толпе, движущейся, казалось, сразу во всех направлениях, не выпустить Муту ибн Азиза из вида было нелегко. С другой стороны, беспорядочная людская суета играла Борну на руку, позволяя ему оставаться незамеченным. Даже если объект наблюдения скрытно всматривался в отражения в стеклах машин и витринах магазинов, он все равно не смог бы обнаружить слежку. Покинув Султанахмет, они прибыли в Эминону.
Наконец впереди показалась увенчанная куполом громада вокзала Сиркечи. Неужели Мута ибн Азиз поедет на встречу с Фади на поезде? Но нет, Борн увидел, что он прошел мимо главного входа и направился быстрым шагом дальше.
Они с Борном обогнули большую толпу туристов, окруживших троих мевлеви, кружащихся дервишей, которые под заунывную мелодию древних исламских песнопений вращались в вихре бешеной пляски, разметав длинные белые одежды. От мевлеви разлетались крупные капли пахнущего шафраном и миртом пота. Казалось, сам воздух вокруг них живет неведомой тайной, позволяющей на миг взглянуть на другой мир, перед тем как он снова исчезнет.
Напротив вокзала находился причал Адалар-Искелеси. Смешавшись с группой туристов из Германии, Борн украдкой наблюдал за тем, как Мута ибн Азиз купил билет до Буюкады, только в один конец. Судя по всему, рассудил Борн, он покинет остров каким-нибудь другим способом, скорее всего морем. Но куда он направится? Это не имело значения, потому что Борн был полон решимости оказаться на том самом транспортном средстве, которым воспользуется Мута ибн Азиз, направляясь к Фади.

 

На время вопрос о том, как выбраться из помятого «Понтиака», отошел на второй план. В первую очередь Сорайю волновало, как оторваться от не отстающего ни на дюйм «Авиатора». Над головой мелькнул знак, предупреждающий о следующем съезде с шоссе, и Сорайя приготовилась. Увидев уходящие вправо две полосы, она свернула на левую. «Авиатор», шедший на расстоянии половины длины машины от «Понтиака», последовал за ним. Впереди обе полосы были заняты машинами, но быстрый взгляд в зеркало заднего вида показал Сорайе промежуток в транспортном потоке, на что она рассчитывала. Теперь все зависело только от того, выдержит ли подвеска «Понтиака» испытание, которому Сорайя собралась ее подвергнуть.
Она резко выкрутила рулевое колесо. «Понтиак» пошел юзом, выезжая на правую полосу съезда. Прежде чем «Авиатор» успел отреагировать должным образом, Сорайя включила заднюю передачу и надавила на газ.
Она пронеслась мимо «Авиатора», который, перестраиваясь на правую полосу, зацепил фару «Понтиака» своим массивным задом. Но Сорайя уже выезжала на полной скорости задом обратно на шоссе. Послышался нестройный хор гудков, криков, а также визг тормозов машин, спешивших уйти с ее пути.
Настойчиво сигналя, «Авиатор» тоже поехал назад следом за ней. Но у самого выезда на шоссе какой-то водитель на серой «Тойоте», запаниковав, дернулся назад и врезался в ехавшую следом машину. С оторванным бампером, среди брызнувшего битого стекла, «Тойота» развернулась боком, загородив обе полосы и надежно перекрыв дорогу «Авиатору».
Вырулив на полосу торможения шоссе, Сорайя включила переднюю передачу и рванула в направлении Вашингтона.
– Протаранить «Тойоту» и спихнуть ее с дороги будет проще простого, – предложил водитель «Авиатора».
– Не стоит мараться, – ответил мужчина на заднем сиденье. – Пусть сучка уезжает.
Хотя они были дипломатами, сотрудниками посольства Саудовской Аравии, все они также принадлежали к глубоко законспирированной вашингтонской ячейке Карима аль-Джамиля. Когда «Авиатор» наконец въехал в черту города, мужчина на заднем сиденье включил приемник Джи-пи-эс. Тотчас же на экране появился схематический план пригородов Вашингтона, по которым передвигалась светящаяся точка. Мужчина достал сотовый телефон и набрал номер.
– Объект выскользнул из петли, – сказал он. – Он едет на «Понтиаке», который мы оборудовали электронными маячками. Объект движется в направлении вас. Судя по его скорости, в зоне вашей видимости он окажется секунд через тридцать.
Мужчина на заднем сиденье стал терпеливо ждать, и наконец водитель черного «Форда» ответил:
– Есть! Похоже, наша подруга направляется на северо-восток.
– Следуйте за ней, – приказал мужчина на заднем сиденье. – Вы знаете, что делать.

 

Во время паромной переправы на остров Буюкада Борн завел разговор с семейством китайских туристов. Он говорил на пекинском диалекте китайского, шутил с детьми, показывал достопримечательности остающегося позади Стамбула, рассказывал о многовековой истории города. При этом он не выпускал из виду Муту ибн Азиза.
Посланник Фади держался в полном одиночестве, застыв у ограждения, уставившись на темнеющее вдалеке пятно суши, к которому направлялся паром. Так он стоял, не двигаясь с места, не оглядываясь по сторонам.
Наконец Мута ибн Азиз оторвался от созерцания моря и направился в кабину. Извинившись перед китайцами, Борн последовал за ним. Он увидел, что посланник Фади заказывает в кафе чай. Подойдя к стойке, Борн принялся перебирать открытки и путеводители. Остановив свой выбор на плане Буюкады и окрестностей, он ухитрился оказаться возле продавца как раз перед Мутой ибн Азизом. Он обратился к продавцу по-арабски. Усатый мужчина с золотым крестиком на шее покачал головой и ответил по-турецки. Борн показал жестом, что не понимает.
Повернувшись к Борну, Мута ибн Азиз сказал:
– Прошу прощения, друг мой, но этот грязный неверный просит заплатить за карту.
Борн достал пригоршню монет. Набрав нужную сумму, Мута ибн Азиз протянул деньги продавцу. Дождавшись, когда он расплатится за свой чай, Борн сказал:
– Благодарю вас, друг мой. Боюсь, турецкий язык звучит для меня все равно что хрюканье.
Мута ибн Азиз рассмеялся.
– Меткое сравнение. – Он сделал жест, и они поднялись на палубу.
Борн прошел следом за посланником Фади к ограждению. Яркое солнце боролось с пронизывающим ветром, дувшим со стороны Мраморного моря. По сочной синеве зимнего моря неслись рваные клочки перьевых облаков.
– Все христиане – свиньи, – заметил Мута ибн Азиз.
– А евреи – обезьяны, – добавил Борн.
– Мир тебе, брат мой. Вижу, мы учились по одним и тем же учебникам.
– Священный джихад во имя Аллаха – высшая точка ислама, – ответил Борн. – Эту прописную истину я усвоил без учителей. По-моему, я уже появился на свет, зная ее.
– Как и я, ты ваххабит. – Мута ибн Азиз краем глаза смерил его взглядом. – Как мы торжествовали успех в прошлом, когда, объединившись с мусульманами, изгнали крестоносцев из Палестины, так и в наши дни мы одержим победу над современными крестоносцами, захватившими наши земли.
Борн кивнул:
– Мы мыслим одинаково, брат мой.
Мута ибн Азиз пригубил чай.
– Брат мой, толкнули ли эти справедливые мысли тебя на действие? Или же ты только философствуешь в кафе и чайханах?
– В Шарм-эль-Шейхе и в секторе Газа я проливал кровь неверных.
– Геройство одиночек достойно самой высокой похвалы, – задумчиво промолвил Мута ибн Азиз, – однако чем могущественнее организация, тем больший урон может она нанести врагу.
– Совершенно верно. – «Пора забросить удочку», – решил Борн. – Снова и снова мне приходят мысли о том, чтобы вступить в «Дуджу», но меня неизменно останавливает одно и то же соображение.
Бумажный стаканчик застыл на полпути к губам Муты ибн Азиза.
– И какое же?
«Не так быстро, не так быстро», – остановил себя Борн.
– Не знаю, можно ли быть с тобой откровенным, брат мой. В конце концов, мы только что познакомились. Твои намерения…
– Такие же, как твои, – с неожиданной поспешностью заверил его Мута ибн Азиз. – Положись на мое слово.
Но Борн продолжал колебаться.
– Брат мой, разве мы не разделяем одну и ту же философию? Разве у нас не одни и те же взгляды на мир, на будущее?
– Ну да, конечно. – Борн поджал губы. – Ну хорошо, брат. Но предупреждаю тебя, что если ты был неискренен относительно своих намерений, клянусь, я это выясню, и ты не уйдешь от справедливого возмездия.
– Ла ила ил-алла. Каждое мое слово является истинной правдой.
Борн сказал:
– В Лондоне я учился в школе вместе с предводителем «Дуджи».
– Не знаю…
– Пожалуйста, я не собираюсь называть вслух настоящее имя Фади. Однако мне известны кое-какие подробности о его семье, скрытые от остальных.
Любопытство Муты ибн Азиза, прежде деланое, стало искренним.
– И почему же эти знания мешают тебе примкнуть к «Дудже»?
– Понимаешь, все дело в отце Фади. Или, точнее, в его второй жене. Она англичанка. Что хуже, она христианка. – Борн покачал головой. Свирепое выражение его лица подчеркнуло смысл сказанных им слов. – Правоверному мусульманину запрещено дружить с человеком, который не верит в истинного бога и его пророка. Однако этот человек женат на неверной, совокуплялся с ней. И порождением этой связи стал Фади. Скажи мне, брат, как я могу идти за подобным выродышем? Как я могу ему верить, когда у него в душе таится дьявол?
Мута ибн Азиз был поражен.
– Однако Фади сделал так много для нашего дела…
– Отрицать это нельзя, – согласился Борн. – Но мне кажется, что если говорить языком крови – от которого, как известно, нельзя отмахнуться, – Фади подобен тигру, которого забрали из джунглей, привезли в новую среду и с любовью приручили приемные родители. Однако это лишь вопрос времени – когда тигр покажет свою истинную сущность, бросится на тех, кто его вскормил, и безжалостно с ними расправится. – Он снова покачал головой, на этот раз изображая скорбь. – Пытаться перевоспитать тигра – смертельная ошибка, брат мой. Тут не может быть никаких сомнений.
Отвернувшись, Мута ибн Азиз угрюмо уставился в море, где над водой поднималась Буюкада, подобная Атлантиде или острову давно забытого халифа, застывшему во времени. Ему хотелось возразить своему собеседнику, но он почему-то не мог найти подходящие слова. «Вдвойне печально, – думал он, – услышать правду из уст этого человека».

 

Мысли Сорайи лихорадочно носились, причем это было следствием не столько отчаянного бегства от «Линкольна Авиатор», сколько известием о предательстве Анны Хельд. У нее стыла кровь в жилах. О господи, сколько всего подлая изменница выдала на протяжении многих лет? Сколько секретов она передала «Дудже»?
Сорайя вела свой гроб на колесах куда глаза глядят. Краски дня казались перенасыщенными, вибрировали странным пульсом, который придавал машинам, улицам, зданиям и даже облакам над головой незнакомый, угрожающий, злобный вид. Все естество молодой женщины оказалось в плену у жуткой правды.
Голова у нее раскалывалась от мыслей о возможной катастрофе, тело дрожало, откликаясь на схлынувшую волну адреналина.
Ей нужно остановиться, собраться с мыслями, определить, каким будет следующий шаг. Ей необходим союзник здесь, в Вашингтоне. Сорайя подумала было о своей подруге Ким Ловетт, но тотчас же отказалась от этой мысли. Во-первых, ситуация слишком опасная, чтобы втягивать Ким. Во-вторых, про эту дружбу известно в ЦРУ, и в первую очередь – Анне Хельд.
Ей требовался кто-то, о существовании кого в ЦРУ не подозревали. Достав сотовый телефон, Сорайя набрала номер Дерона, моля бога о том, чтобы тот вернулся из Флориды, где гостил у своего отца. У нее в душе все оборвалось, когда включился ящик речевой почты.
«Где он сейчас?» – в отчаянии спросила себя Сорайя. Ей нужна тихая гавань, чтобы укрыться от надвигающейся бури, и нужна прямо сейчас. И тут, отгоняя прочь подступающую панику, она вспомнила Тайрона. Конечно, он еще подросток, но Дерон верит ему настолько, что поручил собственную безопасность. Это Тайрон предупредил ее о том, что за ней следили. И все же, даже если Тайрон согласится ей помочь, при условии, что она решится ему довериться, как, черт побери, с ним связаться?
Тут Сорайя вспомнила, как молодой негр сказал ей, что любит слоняться рядом со стройкой. Но где же? Она принялась лихорадочно рыться в памяти.
«Там, на Флорида-авеню, возводят небоскребы. Я мотаюсь туда при любой возможности, чтобы взглянуть, что к чему, понимаешь?»
Впервые Сорайя обратила внимание на то, где находится. Это был Северо-восточный сектор, то самое место, которое ей нужно.

 

Буюкада является самым большим из Принцевых островов, названных так потому, что в древности византийские императоры ссылали на эту цепочку островов принцев, провинившихся или вызвавших недовольство. На протяжении трех лет Буюкада была домом Льва Троцкого, который написал здесь «Историю русской революции».
Вследствие своего неприглядного прошлого острова на протяжении многих лет оставались пустынными – одно из многих кладбищ в кровавой истории Оттоманской империи. Однако в наши дни Буюкада, покрывшись красивыми парками с тенистыми аллеями и особняками в пышном поздневизантийском барокко, превратилась в живописный уголок, излюбленное место отдыха богачей.
Борн и Мута ибн Азиз сошли с парома вместе. На пристани они обнялись и пожелали друг другу милость и расположение Аллаха.
– Ла ила ил-алла, – сказал Борн на прощание.
– Ла ила ил-алла, – ответил посланник Фади.
Проследив, в какую сторону он направился, Борн развернул план острова. Чуть повернув голову, он краем глаза наблюдал за Мутой ибн Азизом. Тот взял напрокат велосипед. Поскольку автомобильное движение на Буюкаде запрещено, передвигаться по острову можно одним из трех способов: на велосипеде, на повозке, запряженной лошадью, и на своих двоих. Однако остров был достаточно обширным, чтобы ходить по нему только пешком.
Выяснив, какой транспорт выбрал Мута ибн Азиз, Борн продолжил изучать план. Ему было известно, что посланник Фади покинет остров ровно в восемь часов вечера, однако откуда именно и каким способом – оставалось загадкой.
Войдя в магазин проката, Борн выбрал велосипед с корзиной на руле. Конечно, в скорости он уступал тому, на котором уехал Мута ибн Азиз, однако корзина была нужна, чтобы положить рюкзак. Заплатив вперед, Борн повернул в ту сторону, куда удалился посланник Фади, и начал подъем в глубь острова.
Когда пристань скрылась из виду, Борн слез с велосипеда и в тени пальмы достал из рюкзака приемник, ловящий сигналы НЭМа, наноэлектронного маячка, который в свое время закрепила на нем Сорайя, чтобы следить за его перемещениями. Сам Борн закрепил НЭМ на Муте ибн Азизе, когда они обнимались на пристани. В таком месте, где нет машин, следить незаметно за посланником Фади на велосипеде было бы невозможно.
Включив приемник, Борн ввел свои координаты и увидел на экране точку, обозначающую его собственное местонахождение. Затем он нажал другую кнопку и вскоре обнаружил сигнал маячка. Сев на велосипед, Борн тронулся в путь, не обращая внимания на боль в боку, и разогнался до приличной скорости, несмотря на то что дорога довольно круто уходила в гору.

 

Сорайя подъехала к южной оконечности огромной стройплощадки, расположенной между Девятой улицей и Флорида-авеню. Шли работы по замене гнилых зубов квартала на новые коронки из стекла и стали. Металлические скелеты двух небоскребов уже были почти готовы. На площадке суетились башенные краны, переносившие огромные стальные балки, словно зубочистки. Бульдозеры сгребали мусор; рядом с цепочкой бытовок, к которым подходили электрические провода, загружались самосвалы.
Сорайя медленно ехала вдоль забора, ища Тайрона. Отчаяние оживило ее память, и она вспомнила, что именно здесь его излюбленное место. По его словам, он приходит сюда каждый день.
Двигатель «Понтиака» кашлянул, словно астматик, оказавшийся в Бангкоке, затем снова заработал нормально. На протяжении последних десяти минут посторонние шумы звучали все громче и все чаще. Сорайя молила бога, чтобы разбитая машина не заглохла до того, как ей удастся найти Тайрона.
Проехав вдоль южной оконечности, молодая женщина повернула на север, в сторону Флорида-авеню. Она искала укромные места, где может затаиться Тайрон, укрытый от взоров нескольких сотен рабочих. Ей встретилась пара таких мест, но сейчас, рано утром, они были залиты ярким солнцем. Тайрона нигде не было. Сорайя поняла, что ей придется доехать до северной оконечности, и только там можно будет надеяться его отыскать.
До Флорида-авеню оставалось еще метров пятьсот, когда послышался громкий хлопок. Раненый «Понтиак» судорожно дернулся, затем застыл, издав даже не рев, а слабый сип. Двигатель умер. Выругавшись, Сорайя хлопнула рукой по приборной панели, словно машина была телевизором, у которого сбилась настройка.
Отстегивая ремень безопасности, она увидела черный «Форд». Вывернув из-за угла, он ехал прямо на нее.
– Господи, помоги мне, – прошептала Сорайя.
Прислонив спину к спинке сиденья, она сжалась в комок и ударила ногами в окно в двери. Разумеется, оно было сделано из безопасного стекла и сразу не поддалось. Поджав ноги, Сорайя снова с силой их распрямила. Ее каблуки ударили по стеклу без каких-нибудь последствий.
И тут она совершила ошибку, выглянув из-за приборной панели. «Форд» был уже так близко, что Сорайя разглядела сидящих в нем двоих мужчин. Вскрикнув, она снова сползла вниз и продолжила свое занятие. Еще два удара – и стекло наконец треснуло. Однако осколки остались на месте, удерживаемые промежуточным слоем пластика.
Но тут вдруг стекло с грохотом разлетелось. Сорайю осыпало мелкими осколками. Кто-то выбил окно снаружи. Затем один из мужчин, приехавших на черном «Форде», просунул руку внутрь. Сорайя бросилась на него, но в этот самый момент второй оглушил ее электрошоком.
Обмякнув, молодая женщина сползла вниз. Мужчины вдвоем грубо вытащили ее из «Понтиака». Сквозь жуткий гул в голове Сорайя услышала несколько фраз, быстро произнесенных по-арабски. Взрыв смеха. Чужие руки ощупали ее беспомощное тело.
Затем один из мужчин приставил ей к голове пистолет.
Назад: Глава 26
Дальше: Глава 28