Борн полностью выпустил воздух из легких и изогнулся. В тот же самый момент он уперся руками в горизонтальные вилы, вытягивая сначала тело, а затем и ноги выше уровня зубцов. Наступив на металлический выступ в передней части кабины, он забрался на лобовое стекло.

Милиционер попытался сдать назад, чтобы сбросить Борна на землю, однако вилы, глубоко вонзившиеся в кабину, прочно держали погрузчик.

Увидев свой шанс, Борн прыгнул вперед. Милиционер выхватил пистолет, целясь в него, однако, прежде чем он успел нажать на спусковой крючок, Борн ударил его ногой, попав мыском ботинка в скулу. Хрустнула выбитая челюсть.

Выдернув пистолет у милиционера из руки, Борн вонзил кулак ему в солнечное сплетение, сгибая его пополам. Развернувшись, он спрыгнул на землю, и острая боль ударом копья прошила ему весь левый бок.

Поднявшись на ноги, Борн побежал вдоль склада, скрываясь в редкой рощице, которая тянулась вдоль дороги мимо поста. Обратно на дорогу в нескольких сотнях метрах позади поста он выбежал задыхаясь, полностью обессиленный. Однако старенькие «Жигули» уже были на месте. Передняя правая дверь открылась, озабоченная Сорайя проследила за тем, как Борн забирается в машину. Не успел он закрыть за собой дверь, как «Жигули» рванули с места.

– С тобой все в порядке? – спросила молодая женщина, разрывая свое внимание между лицом Борна и дорогой впереди. – Черт побери, что там произошло?

– Мне пришлось перейти к плану «В», – ответил Борн. – А затем и к плану «Г».

– Никаких планов «В» и «Г» у тебя не было.

Борн уронил голову на подголовник.

– Это я и имел в виду.

Когда они подъехали к Ильичевску, небо затянули тучи.

– Везите меня прямо к посадке на паром, – сказал Лернер. – Нам надо будет проверить ближайший отправляющийся рейс, потому что наш человек должен быть именно на нем.

– Я не согласна, – возразила доктор Павлина. Она вела машину по запутанным лабиринтам территории порта с уверенностью человека, которому уже не раз приходилось это делать. – В порту есть свой медпункт. Поверьте, сейчас Борну понадобится квалифицированная медицинская помощь.

Лернер, никогда в жизни не получавший приказы от женщины, был недоволен тем, что вынужден слушать советы доктора Павлиной. Больше того, он был недоволен тем, что она возит его на своей машине. Однако пока что ему приходилось с этим мириться. Правда, из этого вовсе не следовало, что компетентная уверенность главы одесского отделения ЦРУ не выводила его из себя.

Ильичевск оказался обширным скоплением невысоких, приплюснутых строений отталкивающего вида, огромных складов и элеваторов, холодильников, терминалов разгрузки контейнеров и чудовищно высоких плавучих кранов. К западу от порта стояли на внешнем рейде рыболовецкие траулеры, дожидающиеся разгрузки и ремонта. Порт, построенный дугой вдоль берега естественного лимана Черного моря, состоял из семи грузовых комплексов. Шесть из них специализировались по стали и чугуну, тропическим маслам, древесине, фруктам и минеральным удобрениям. Один представлял собой огромный элеватор. Седьмой предназначался для паромов и контейнеровозов, в чьих огромных трюмах размещались контейнеры, доставленные по железной дороге и на трейлерах. Верхняя палуба отводилась пассажирам, капитану и команде. Единственным недостатком судна подобной конструкции является его неустойчивость. Ему достаточно только принять в грузовой отсек слой воды толщиной сантиметр-два, и оно опрокинется и затонет. Тем не менее никакое другое судно не сравнится с ним в эффективности, поэтому контейнеровозы до сих пор продолжают широко использоваться по всей Азии и на Ближнем Востоке.

Медпункт находился между третьим и шестым терминалами. Он располагался в неказистом трехэтажном здании. Подъехав к самому входу, доктор Павлина заглушила двигатель.

Она повернулась к Лернеру:

– Я пойду одна. В этом случае у охраны не возникнет никаких вопросов.

Она повернулась, собираясь открыть дверь, но Лернер схватил ее за руку:

– Думаю, будет лучше, если я пойду вместе с вами.

Доктор Павлина взглянула на его руку, затем сказала:

– Вы только все усложняете. Позвольте решать мне – я знаю этих людей.

Лернер лишь крепче стиснул ей руку. Оскалившись в усмешке, он обнажил большие неровные зубы.

– Если вы знаете этих людей, доктор, никаких вопросов с охраной не возникнет, ведь так?

Она смерила его долгим взглядом, словно видела впервые в жизни.

– У вас есть какие-то проблемы?

– Если проблемы и есть, то только не с моей стороны.

Доктор Павлина высвободила руку.

– Потому что в этом случае нам нужно решить их прямо сейчас. Мы находимся во враждебном окружении…

– Я прекрасно знаю, доктор, где мы находимся.

– …и заблуждение и недопонимание могут привести к роковой ошибке.

Выйдя из машины, Лернер направился ко входу в медпункт. Через мгновение послышались торопливые шаги доктора Павлиной по гравию. Она догнала его у самой двери.

– Хоть вас и прислал лично директор ЦРУ, но именно я возглавляю местное отделение.

– Пока что возглавляете, – нагло заявил Лернер.

– Это угроза? – Доктор Павлина не колебалась ни секунды. Мужчины пытались всячески унизить и запугать ее с самого раннего детства. Ей досталось изрядно, прежде чем она научилась отвечать, используя свой арсенал оружия. – В настоящий момент вы находитесь под моим началом. Это понятно?

Лернер задержался перед дверью.

– Я понимаю, что мне придется разобраться с вами, пока я здесь.

– Лернер, вы когда-нибудь были женаты?

– Был, но развелся. И счастлив этим.

– Почему-то меня это нисколько не удивляет.

Доктор Павлина попыталась было пройти мимо него, но он снова схватил ее за руку.

Она сказала:

– Похоже, вы не слишком-то жалуете женщин, да?

– Только не тех, которые мнят себя мужчинами.

Высказав все, Лернер наконец выпустил ее руку.

Она открыла дверь, но загородила проход собой.

– Во имя всего святого, держите рот на замке, иначе вы разрушите мою «крышу». – Она шагнула в сторону, освобождая дорогу. – Это должен понимать даже такой грубиян, как вы.

Под предлогом рассказа о самых свежих данных относительно готовящейся операции Карим аль-Джамиль напросился на приглашение позавтракать вместе со Стариком. Конечно, свежие данные у него были, но вот только сама операция была полным бредом, следовательно, все, что он мог о ней рассказать, также было полным бредом. С другой стороны, Карим аль-Джамиль был не прочь на завтрак накормить директора ЦРУ бредом. Впрочем, ему самому тоже требовалось переварить свежие данные. Воспоминания, которые доктор Вейнтроп заложил в сознание Борна, завели того в западню. Однако ублюдку удалось каким-то образом опомниться, застрелить четверых человек и ускользнуть от Фади. Правда, только после того, как Фади пырнул его ножом в бок. Остался ли Борн жив или же он умер? Если бы Кариму аль-Джамилю позволили держать пари, он поставил бы большие деньги на то, что Борн остался жив.

Но сейчас, поднявшись на последний этаж штаб-квартиры ЦРУ, Карим аль-Джамиль заставил свой мозг вернуться к роли Мартина Линдроса.

Даже во время режима чрезвычайного положения Старик ел там, где всегда.

– Сидеть, как на цепи, за одним и тем же столом, уставившись на один и тот же монитор, день за днем, – этого хватит, чтобы свести с ума любого, – сказал он, когда Карим аль-Джамиль уселся напротив.

Этаж был разделен на две части. Западное крыло отведено спортивному залу мирового класса и бассейну олимпийских размеров. В отделенное стеной восточное крыло, где они сейчас находились, доступ был закрыт для всех за исключением Старика.

Время от времени сюда приглашались семь начальников отделов. Помещение напоминало оранжерею с толстыми терракотовыми плитками на полу и высокой влажностью, необходимой разнообразным тропическим растениям и орхидеям. Вопрос, кто ухаживал за всем этим, вызывал пересуды у сотрудников управления и порождал самые причудливые легенды. Все сводилось к тому, что правду не знал никто, точно так же, как никому не было известно, кто занимает десять-двенадцать надежно запертых кабинетов восточного крыла и занимает ли их кто-либо.

Разумеется, Карим аль-Джамиль впервые попал в «беличье кольцо», как называли эту комнату в управлении. Почему? Потому что в поставленных друг рядом с другом клетках Старик держал трех белок, каждая из которых бесконечно крутилась в колесе. Совсем как агенты ЦРУ.

Те немногие начальники отделов, кто рассказывал о своих трапезах в обществе Старика, утверждали, что он расслабляется, глядя на натужно трудящихся белок, – подобно тому, как другие отдыхают, созерцая аквариумных рыбок. Однако простые сотрудники перешептывались, что директор получает извращенческое наслаждение от напоминания о том, что работа управления, подобно трудам древнегреческого Сизифа, не получает благодарности и не имеет конца.

– С другой стороны, – сказал Старик, – сама эта работа кого угодно сведет с ума.

На столе, накрытом белоснежной скатертью, стоял сервиз из китайского фарфора на две персоны, корзинка с круассанами и булочками и два чайника, один с крепким, свежесваренным кофе, другой с чаем с бергамотом, любимым напитком Старика.

Карим аль-Джамиль налил себе кофе, который он предпочел пить черным. Директор ЦРУ, напротив, любил чай с молоком и сахаром. Официанта нигде не было видно, но рядом со столом стоял металлический столик на колесах с теплыми блюдами.

Достав папку с бумагами, Карим аль-Джамиль сказал:

– Мне начинать прямо сейчас или подождать Лернера?

– Лернер к нам не присоединится, – загадочно промолвил Старик.

Карим аль-Джамиль начал:

– Подразделения «Скорпион» преодолели уже три четверти пути до города Шабва на юге Йемена. Размещенные в Джибути морские пехотинцы были подняты по тревоге. – Он взглянул на часы. – Двадцать минут назад они высадились в Шабве и теперь ожидают приказа от командира «Скорпиона».

– Замечательно. – Снова наполнив чашку, директор ЦРУ размешал сливки и сахар. – Что у нас с точным определением точки, откуда осуществляются радиопередачи?

– Две отдельные группы «Тифона», независимо одна от другой, обрабатывали два различных пакета информации. В настоящий момент с высокой степенью достоверности можно утверждать, что завод «Дуджи» располагается внутри круга диаметром восемьдесят километров.

Директор уставился на клетки с не знающими покоя белками.

– А нельзя ли определить точнее?

– Главной проблемой являются горы. Они искажают и отражают радиоволны. Но мы над этим работаем.

Старик рассеянно кивнул.

– Сэр, позвольте спросить, чем вы обеспокоены?

Какое-то мгновение казалось, что Старик его не услышал. Затем директор повернулся и посмотрел Кариму аль-Джамилю прямо в лицо.

– Точно не могу сказать, но у меня такое чувство, будто я что-то упускаю… что-то очень важное.

Стараясь дышать ровно, Карим аль-Джамиль изобразил на лице учтивое сочувствие.

– Сэр, я могу чем-нибудь помочь? Быть может, Лернер…

– Почему ты снова заговорил о нем? – резко спросил директор.

– У нас еще не было случая поговорить о том, что Лернер занял мое место во главе «Тифона».

– Ты пропал, «Тифон» остался без руководства.

– И вы заполнили брешь человеком со стороны?

Директор ЦРУ с громким стуком поставил чашку на стол.

– Мартин, ты анализируешь мои поступки?

– Да нет, конечно же. – «Будь осторожен», – мысленно приказал себе Карим аль-Джамиль. – Но я был чертовски удивлен, увидев его в своем кресле.

Старик нахмурился.

– Да, понимаю.

– И вот теперь, в самый разгар полномасштабного кризиса, Лернер куда-то исчез.

– Мартин, накрывай на стол, – остановил его директор ЦРУ. – Я хочу есть.

Открыв столик, Карим аль-Джамиль достал две тарелки, на которых красовалась яичница с ветчиной. Его чуть не стошнило. Он так и не смог привыкнуть к свинине, а также к яйцам, жаренным на сливочном масле. Поставив тарелку перед Стариком, он сказал:

– Если после моих похождений вы мне до сих пор доверяете не до конца, я, конечно же, это пойму.

– Дело не в этом, – сказал Старик, и снова чересчур резко.

Карим аль-Джамиль поставил перед собой тарелку.

– Тогда в чем же? Я был бы очень признателен, если бы вы меня просветили. Глядя на все эти таинственные происшествия с участием Мэттью Лернера, я чувствую себя так, словно выпал из обоймы.

– Видя, какое это большое имеет для тебя значение, Мартин, сделаю одно предложение.

Старик умолк, чтобы прожевать кусок яичницы, проглотить его и вытереть лоснящиеся губы жестом, довольно сносно напоминающим хорошие манеры.

Карим аль-Джамиль чуть ли не проникся состраданием к настоящему Мартину Линдросу, которому приходилось терпеть такое оскорбительное поведение. «И они еще смеют называть нас варварами!»

– Знаю, что у тебя сейчас своих дел по горло, – наконец продолжал директор. – Но если ты придумаешь, как бы осторожно навести для меня кое-какие справки…

– О ком или о чем?

Директор ЦРУ отрезал кусок яичницы и аккуратно положил сверху ломтик ветчины.

– Не так давно до меня окольными путями дошло, что у меня в Вашингтоне появился один враг.

– По-моему, за столько лет, – заметил Карим аль-Джамиль, – у вас их должен был бы набраться солидный список.

– Разумеется. Но этот враг особенный. Я должен тебя предупредить: будь крайне осторожен, поскольку он очень могущественный.

– Надеюсь, речь идет не о президенте, – пошутил Карим аль-Джамиль.

– Нет, но ты не сильно ошибся. – Старик оставался совершенно серьезным. – Я имею в виду министра обороны Эрвина Рейнольдса Хэллидея, которого все, кто лижет ему задницу, называют Бадом. Я сильно сомневаюсь, что у него есть хоть кто-то, кого даже с большой натяжкой можно было бы назвать настоящим другом.

– А у кого из присутствующих в этой комнате они есть?

Директор издал смешок, что случалось с ним крайне редко.

– Прямо в точку. – Положив в рот новый кусок яичницы, он переместил все за одну щеку, чтобы продолжать говорить. – Но мы с тобой, Мартин, мы с тобой друзья. По крайней мере что-то близкое к этому. Поэтому этот наш маленький разговор останется между нами.

– Можете на меня положиться, сэр.

– Не сомневаюсь в этом, Мартин. Лучшее мое достижение за последнее десятилетие – это то, что я поднял тебя на самый верх иерархии управления.

– Сэр, я высоко ценю то доверие, которое вы мне оказываете.

Директор ЦРУ не подал и вида, что услышал эти слова.

– После того как Хэллидей и его верный пес Лаваль попытались на встрече в Белом доме заманить меня в ловушку, я навел кое-какие справки. И обнаружил, что эта парочка втихую создает свое собственное разведывательное ведомство. Тем самым вторгаясь в наши владения.

– То есть мы должны их остановить.

Старик прищурился.

– Да, совершенно верно, Мартин. К несчастью, ублюдки начали действовать в самый неподходящий момент: когда «Дуджа» собирается нанести крупный удар.

– Быть может, сэр, это делается сознательно.

Директор мысленно вернулся к совещанию в подземном бункере Белого дома. Не было никаких сомнений в том, что Хэллидей и Лаваль попытались опозорить его перед президентом. Он вспомнил, как президент молчал, наблюдая за препирательствами со стороны. А что, если он уже принял сторону министра обороны? Что, если он хочет, чтобы Пентагон подмял под себя ЦРУ? Старик поежился при мысли о том, что агентурная разведка перейдет под контроль военных. Невозможно представить, как вольно Лаваль и Хэллидей отнесутся к своей новообретенной мощи. Недаром Пентагон и ЦРУ были разделены на два независимых ведомства. Без этого до создания полицейского государства оставался бы один шаг.

– И что нужно искать?

– Грязь. – Директор проглотил кусок. – И чем больше, тем веселее.

Карим аль-Джамиль кивнул.

– Мне будет нужна помощь одного человека…

– Бери кого угодно. Только назови имя.

– Анна Хельд.

Директор ЦРУ опешил.

– Ты имеешь в виду мою Анну Хельд? – Он покачал головой. – Выбери кого-нибудь другого.

– Вы же сами сказали, что мне нужно будет действовать осторожно. Привлекать кого-либо из сотрудников нельзя. Или Анна, или никто.

Старик посмотрел на него так, словно пытался найти в его словах намек на блеф. Судя по всему, ему ничего не удалось найти.

– Договорились, – сдался он.

– А теперь расскажите мне о Мэттью Лернере.

Старик посмотрел ему прямо в глаза.

– Все дело в Борне.

После долгой неуютной паузы, нарушаемой лишь жужжанием колес, вращаемых двенадцатью маленькими беличьими лапками, Карим аль-Джамиль тихо промолвил:

– Какое отношение имеет Джейсон Борн к Мэттью Лернеру?

Директор ЦРУ отложил нож и вилку.

– Я знаю, Мартин, что для тебя значит Борн. У вас с ним установилась какая-то необъяснимая близость. Однако правда заключается в том, что Борн для управления – смертельный яд. Поэтому я поручил Мэттью Лернеру его ликвидировать.

Какое-то мгновение Кариму аль-Джамилю казалось, что он ослышался. Директор ЦРУ направил по следу Борна убийцу? Чтобы тот лишил его самого и его брата удовлетворения свершить долго лелеемую и тщательно спланированную расплату? Нет. Он этого не допустит.

Его сердцем завладела убийственная ярость – которую его отец называл «ветром пустыни», – раскалившая его, молотившая по нему до тех пор, пока не выковался клинок. Но внешне эта страшная внутренняя буря проявилась лишь в мимолетно раздувшихся ноздрях, что его собеседник, вернувшийся к трапезе, все равно не заметил.

Карим аль-Джамиль, разрезав яичницу, устремил взгляд на растекающиеся желтки. На блестящей поверхности одного из них краснело пятнышко крови.

– Это был радикальный шаг, – наконец произнес он, полностью совладав со своими чувствами. – Я же сказал вам, что полностью порвал с Борном.

– Я долго думал над этим и пришел к выводу, что это не решает проблему.

– Вам следовало бы поговорить со мной.

– Ты только что пытался меня отговорить от этого, – раздраженно бросил директор. Очевидно, он был недоволен тем, как разрешил эту деликатную ситуацию. – А сейчас уже слишком поздно. Ты не сможешь остановить Лернера, Мартин, так что даже не пробуй. – Он вытер губы. – Общее благо перевешивает желания одного человека. И ты это понимаешь, как никто другой.

Карим аль-Джамиль задумался над страшными последствиями того, что запустил в действие директор ЦРУ. Мало того, что Лернер угрожает надеждам братьев на отмщение; его присутствие является неизвестной величиной, которую они с Фади не учитывали в своих расчетах. Изменение сценария ставит под угрозу осуществление замысла. Фади только что сообщил по защищенному каналу, тайно внедренному в собственную сеть связи ЦРУ, что он нанес Борну рану ножом. Если ничего не предпринимать, Лернер узнает об этом, и, совершенно естественно, ему захочется выяснить, кто это сделал. С другой стороны, если ему станет известно, что Борн уже убит, он постарается установить личность убийцы. И в том и в другом случае это грозит опасными последствиями.

Отодвинувшись от стола, Карим аль-Джамиль спросил:

– А вы не рассматривали возможность того, что Борн убьет Лернера?

– Я пригласил сюда Лернера из-за его репутации. – Старик взял чашку, увидел, что чай остыл, и поставил ее на стол. – Таких больше не делают. Лернер прирожденный убийца.

«Как и Борн», – подумал Карим аль-Джамиль, чувствуя, что сердце его разъедает кислота.

Заметив на сиденье свежий подтек крови, Сорайя сказала:

– Похоже, у тебя лопнули два-три шва. Тебе непременно нужна медицинская помощь.

– Даже не думай об этом, – остановил ее Борн. – Нам обоим необходимо как можно скорее выбраться отсюда. Милицейское оцепление лишь сомкнется плотнее. – Он обвел взглядом порт. – К тому же где здесь найти врача?

– В порту есть свой медпункт.

Проехав через Ильичевск, Сорайя остановилась перед трехэтажным зданием, рядом с новенькой «Шкодой Октавией». От нее не укрылось, как поморщился Борн, выбираясь из машины.

– Нам лучше воспользоваться черным ходом.

– Это не решит проблему охраны, – возразил Борн. Вскрыв подкладку пиджака, он достал маленький запечатанный пластиковый пакет. Разорвав пакет, он достал комплект документов и быстро перебрал их, хотя еще в самолете заучил наизусть, чем снабдил его Дерон. – Итак, меня зовут Мыкола Петрович Туз. Я генерал-лейтенант отдела защиты государственной целостности и борьбы с терроризмом СБУ. – Подойдя к Сорайе, он взял ее за руку. – Слушай вводную. Ты моя пленница. Чеченская террористка.

– В таком случае, – сказала Сорайя, – мне лучше накрыть голову.

– Никто не посмеет на тебя взглянуть или заговорить с тобой, – усмехнулся Борн. – Тебя будут до смерти бояться.

Открыв дверь, он грубо толкнул молодую женщину вперед. Тотчас же санитар вызвал охранника.

Борн предъявил удостоверение СБУ.

– Генерал-лейтенант Туз, – отрывисто бросил он. – Я получил ножевое ранение, и мне нужен врач. – Он увидел, что охранник перевел взгляд на Сорайю. – А это моя пленница. Чеченская террористка, самоубийца.

Побелев как полотно, охранник кивнул.

– Прошу вас сюда, товарищ генерал-лейтенант.

Сказав несколько слов в рацию, он провел Борна и Сорайю по коридорам в пустую приемную, одинаковую во всех больницах.

Охранник указал на кушетку.

– Я связался с дежурным врачом. Устраивайтесь поудобнее, товарищ генерал-лейтенант. – Взведенный до предела высоким положением Борна и присутствием Сорайи, он достал пистолет и направил его на Сорайю. – А ты стой здесь, чтобы врач мог осмотреть товарища генерал-лейтенанта.

Борн выпустил руку Сорайи, едва заметно кивнув. Та отошла в угол и уселась на стул с металлическими ножками, охранник старался присматривать за ней, при этом избегая глядеть ей в лицо.

– Генерал-лейтенант СБУ, – сказал дежурный врач медпункта. – Это не тот, кто вас интересует.

– Это уж мы сами решим, – на сносном русском заявил Мэттью Лернер.

Бросив на него взгляд, полный ярости, доктор Павлина снова повернулась к дежурному врачу.

– Вы говорите, что он получил ножевое ранение.

Тот кивнул:

– Мне так сказали.

Доктор Павлина поднялась.

– В таком случае, полагаю, я должна на него взглянуть.

– Мы пойдем вдвоем, – добавил Лернер.

Он стоял у двери, испуская вокруг волны невидимого электричества, словно рысак у стартовых ворот.

– В этом нет необходимости, – раздельно произнесла доктор Павлина.

– Согласен. – Поднявшись, дежурный врач вышел из-за стола. – Если больной действительно тот, кем назвался, мне за вас здорово достанется.

– И все же, – решительно заявил Лернер, – я пойду вместе с доктором Павлиной.

– Вы вынуждаете меня вызвать охрану, – строгим тоном произнес дежурный врач. – Генерал-лейтенант не знает, кто вы такой и что вы здесь делаете. Он может приказать задержать вас и даже застрелить. Я этого не могу допустить.

– Оставайтесь здесь, – сказала доктор Павлина. – Я дам знать, как только установлю личность этого человека.

Лернер ничего не сказал, когда доктор Павлина и дежурный врач вышли из кабинета. Однако он не собирался прохлаждаться, доверив все ей. Она понятия не имела, зачем он прибыл в Одессу, почему ему нужно найти Джейсона Борна. Лернер ни на мгновение не усомнился в том, что больной – не кто иной, как Борн. Генерал-лейтенант Службы безопасности Украины с ножевым ранением в бок? Без шансов.

И Лернер не собирался позволить доктору Павлиной все испортить. Первым делом она предупредит Борна, что Лернер прибыл из Вашингтона, для того чтобы его разыскать. У Борна в голове тотчас же зазвенит тревожный колокольчик. Он скроется, прежде чем Лернер успеет на него выйти. И после этого разыскать его снова будет гораздо сложнее.

Проблема заключалась в том, что Лернер не знал, где находится раненый. Выйдя в коридор, он спросил у первой встречной медсестры, куда доставили генерал-лейтенанта. Та указала ему дорогу. Поблагодарив ее, Лернер торопливо пошел по коридору, не обратив внимания на то, что девушка сняла трубку внутреннего телефона и попросила соединить ее с дежурным врачом.

– Добрый день, товарищ генерал-лейтенант. Я доктор Павлина, – представилась она, заходя в приемный покой. Повернувшись к дежурному врачу, она добавила: – Это не тот, кто нам нужен.

Борн, сидевший на кушетке, не увидел у нее в глазах ничего, говорившего о том, что она лжет. Однако, заметив, как доктор Павлина украдкой взглянула на Сорайю, он сказал:

– Держитесь подальше от моей пленницы, доктор. Она очень опасна.

– Пожалуйста, товарищ генерал-лейтенант, ложитесь. – Борн повиновался, и доктор Павлина, надев перчатки, вспорола окровавленную рубашку и начала снимать бинты. – Это она нанесла вам такую рану?

– Да, – подтвердил Борн.

Доктор ощупала рану, следя за реакцией Борна.

– Швы наложил человек, знающий свое дело. – Она посмотрела Борну в глаза. – К несчастью, вы слишком активно двигались. Надо будет восстановить лопнувшие швы.

По ее просьбе дежурный врач показал, где находятся медикаменты, отпер шкафчик с лекарствами. Выбрав на второй полке баночку, доктор Павлина отсчитала четырнадцать таблеток и завернула их в кусок плотной бумаги.

– И еще возьмите вот это. По одной таблетке два раза в день, на протяжении недели. Это сильный антибиотик широкого спектра, который защитит вас от инфекции. Пожалуйста, возьмите таблетки.

Борн послушно убрал пакетик.

Затем доктор Павлина взяла пузырек с дезинфицирующей жидкостью, ватные тампоны, иглу и нить для наложения швов. И наконец она набрала в шприц лекарство.

– Это еще что такое? – с опаской спросил Борн.

– Наркоз. – Вколов иголку ему в бок, она надавила на поршень. И снова их взгляды встретились. – Не беспокойтесь, товарищ генерал-лейтенант, препарат местного действия. Он снимет боль, но никак не повлияет на умственную и физическую деятельность.

Доктор Павлина начала обрабатывать рану, и в этот момент на стене зазвонил телефон. Дежурный врач снял трубку и выслушал то, что ему сказали.

– Хорошо, я все понял. Спасибо, Катя.

Он повесил трубку.

– Доктор Павлина, – сказал дежурный врач, – судя по всему, вашему другу не удалось совладать со своим нетерпением. Он направляется сюда. – Он шагнул к двери. – Я им займусь.

С этими словами дежурный врач вышел в коридор.

– Что еще за друг? – встрепенулся Борн.

– Товарищ генерал-лейтенант, тревожиться не о чем, – успокоила его доктор Павлина. Она снова многозначительно посмотрела на него. – Этот человек прибыл к вам из Центрального управления.

По пути в кабинет, в котором осматривали раненого, Лернер заглянул в три бокса. Он не спеша осмотрел каждый. Убедившись в том, что все они абсолютно одинаковые, Лернер запомнил расположение обстановки: где находятся кушетка, столы, шкафчики, раковина… Зная репутацию Борна, он не сомневался в том, что у него будет только одна возможность вышибить ему мозги.

Достав «глок», Лернер навернул на дуло глушитель. Он предпочел бы обойтись без этого приспособления, которое уменьшало дальность выстрела и снижало точность стрельбы. Однако в данной обстановке у него не было выбора. Если он собирается выполнить задание и выйти из здания живым, ему нужно убить Борна как можно бесшумнее. С того самого момента, как директор ЦРУ поручил ему это задание, Лернер понимал, что ему ни за что не удастся вырвать из Борна какую-либо информацию – только не во враждебном окружении, а может быть, и вообще ни при каких обстоятельствах. Кроме того, лучший способ расправиться с Борном – это убить его быстро и действенно, лишив его возможности нанести ответный удар.

В этот момент впереди показался дежурный врач с выражением осуждения на лице.

– Извините, но вас попросили оставаться в моем кабинете до тех пор, пока вас не позовут, – начал он, поравнявшись с Лернером. – Я должен попросить вас вернуться в…

Сильный удар рукояткой пистолета пришелся ему прямо в левый висок. Обмякшее бесчувственное тело осело на пол. Подхватив врача за шиворот, Лернер оттащил его в один из пустых боксов и запихнул за дверь.

Не раздумывая, он вернулся в коридор и беспрепятственно дошел до цели. Остановившись перед закрытой дверью, Лернер мысленно настроился на чистое, аккуратное убийство. Взявшись свободной рукой за дверную ручку, он медленно повернул ее до конца. Предчувствие кровавой развязки обволокло его, проникая внутрь.

Одновременно отпустив ручку и распахнув дверь ударом ноги, Лернер быстро шагнул через порог и всадил одну за другой три пули в фигуру, распростертую на кушетке.