Глава 13

Господин Тэ не понимал, что ему делать, то ли сесть, то ли встать. Шулень пришлось взять мужчину за руку, как ребёнка, и отвести в отцовский кабинет. Женщина прикрыла за собой двери. Комната была полна предметами, обычно украшающими жилище ученого: резная бамбуковая подставка для кистей, увешанная кистями разных размеров, камень для растирания туши, вырезанный в форме дракона, глянцевая чернильная палочка, бронзовый персик, в котором князь Тэ держал воду для разведения туши.

Господин Тэ выглядел ошеломлённым.

– Давайте-ка выпьем чаю, – сказала она.

На Шулень было свободное платье кремового шёлка с пуговицами по боковой стороне. Разговаривая с Тэ, она закатала широкие рукава на предплечья.

Рядом с ней господин Тэ, в своих одеждах из крашеной шерсти, выглядел мрачно. Он запер дверь на засов, и Шулень заметила, что руки у него всё ещё дрожат.

– Да-да, чай, – кивнул он и повесил светильник над чайным столиком – отполированным до глубоко золотого цвета выкорчеванным пнем. – Во имя всех ночей! – сказал господин Тэ, тяжело опускаясь на свое место. Он сидел, ссутулившись, выпятив маленький круглый живот. – Вы не считаете, что они могли бы и подождать, пока мой отец не будет похоронен? Моя бедная мать, она теперь дрожит как мышь. Просто не может спать! Я послал ей опиума. Маленькая затяжка поможет расслабиться. Я бы и сам не прочь теперь принять опиума. Раньше я никогда не делал этого. Мой отец не одобрял.

Он вздохнул и оглядел комнату. Казалось, на какое-то время он забыл, что Шулень тоже находится тут, потом опомнился и вымученно улыбнулся.

– Я, кажется, перегнул палку, – сказал он.

– Нелегко хоронить родителей, – посочувствовала ему Шулень.

Господин Тэ кивнул. Слово «хоронить», казалось, пронзило его, словно меч. Он глубоко вздохнул.

– Чай, – сказал он, – давайте я достану чайник.

Господин Тэ оказался настоящим ценителем чая и знатоком чайной церемонии. У него были серебряные чайницы, фарфоровые чашечки и другие чашечки – из серого в разводах мрамора, привезённые из города Дали, даже монгольская чаша из инкрустированного серебром человеческого черепа.

– Какой вам больше нравится? – Он задержался у ряда миниатюрных заварочных чайничков. Одни были черными, другие – бледно-серыми, большинство же – терракотово-красными. Некоторые напоминали формой колено бамбука, другие – драконов, третьи украшены были строчками классических стихотворений.

– Мы с вашим отцом всегда выбирали этот, – сказала Шулень.

Господин Тэ проследил за её взглядом.

– Ах, да! Мой отец любил его больше прочих.

Господин Тэ обхватил ладонями маленький чайничек, сделанный из лучшей красной глины, и протянул Шулень.

– Никогда не мог понять, отчего он нравился моему отцу, – проговорил он. – Сами взгляните. Видите, ручка утолщается к вершине? Сам объёмистый, но крышечка при этом слишком мала. А этот маленький толстый носик? Наводит на мысли о Ян Гуйфэй. Этот чайничек всегда казался мне уродливым. Может быть, в этом и кроется его очарование? Не знаю, не знаю… Нет, никогда не смогу понять, чем он может понравиться.

Он поставил чайничек на стол. Шулень посмотрела на деревянные сундуки, громоздящиеся у дальней стены.

– А там что находится?

– Где? Ах, это! Отцовские свитки. Картины, каллиграфия. Мы всегда развешивали их на Новый год. Извините, я вконец издёргался.

Шулень внимательно посмотрела на него. Он перехватил этот взгляд и почти физически почувствовал разочарование, сквозившее в нём.

– Понимаете, я ведь не мой отец. Я выбрал иной путь. Я не был рождён для жизни воина. Предпочитаю более тихие удовольствия… – Он вздохнул. – Меч. Что вам сказать? Не желаю, чтобы он оставался в доме, раз всё так оборачивается. Вы сами видели татуировку вора?

Шулень кивнула.

– Значит, охранники не соврали.

Шулень снова кивнула. Господин Тэ вздрогнул.

– Адский Дай! Уже одно имя заставляет меня дрожать, а ведь до нас доходили только слухи. Не знаю, жив ли он ещё.

Воцарилась тишина, пока чёрный чугунный чайник не начал шуметь, закипая. Господин Тэ снял его с жаровни, тщательно изнутри и снаружи протёр пиалы и заварочный чайничек. При этом он не касался их руками, а использовал кедровый пинцет.

На столе перед ним разложено было красное полотенце, на которое он поставил пиалы и заварочный чайничек. Похоже, чайная церемония приободрила его.

– Чего бы вы хотели? У меня есть улун и пуэр. Также есть немного маофэна, но после его сбора прошло слишком много времени, боюсь, он утратил свою свежесть…

Он задумался, увлёкшись разнообразием чаёв, имевшихся у него. Шулень протянула руку.

– В этом чайничке ваш отец всегда заваривал жасминовый чай, – сказала она. – Жасмин хорош для души. Мне кажется, он очищает и придаёт ей новые качества. И он не заставляет вас долго ждать.

– Жасминовый, – повторил господин Тэ и засуетился, открывая чайницы и обнаруживая там то совершенно другой чай, то уже прошлогодний жасмин. Он понюхал его. – Жасминовые жемчужины, – пробормотал он. – Не такие ароматные, как должны быть. Я знаю, где-то у меня было немного белого жасминового чая, но, по-моему, управляющий его приворовывает. Я уже дважды застал его пьющим самый старый из отцовских пуэров. И что мне делать?

– Просто заварите чай, – сказала Шулень.

– Ах, да. Чай.

Он снова наполнил чайник водой и поставил его кипятиться.

– Этот ещё прошлогодний… – он замер. – Ох-ох, я, должно быть, уже говорил это. Извините. Я так устал. Воры, врывающиеся ко мне в дом, – последнее, что мне теперь нужно. Какое отношение эта вещь имеет ко мне? Почему Мубай принес её сюда?

Шулень сглотнула.

– Это сделал не он, – ответила она. – Это сделала я.

От удивления господин Тэ открыл рот.

– Прошу прощения… – начал было он.

Она подняла руку.

– Это я прошу у вас прощения, – сказала она. – Мне следовало его уничтожить. Всё это принесло мне больше горя, чем я могу выразить словами. Нефритовая Лиса убила Мубая из-за этого меча. А теперь Адский Дай ищет его. Я должна была его уничтожить, но он так прекрасен. Что я могу сказать в своё оправдание? Мубай и я, мы оба любили смотреть на эту красоту, на это мастерство. Он был как будто наш ребенок. Мы вынимали его и любовались им. Как мало мы тогда знали! Он отнюдь не был ребенком. Да и у нас не было детей. Мы всегда были друзьями, и только.

Она подняла взгляд и улыбнулась, когда он положил в чайничек три ложечки жасминового жемчуга, наполнил его до краёв кипятком, а затем вылил.

Шулень любила запах жасмина. Первая заварка омывала листья и раскрывала аромат. Вторая как нельзя лучше подходила для утоления жажды.

Она ударила по столу одним пальцем, благодаря его, когда он наполнил пиалу, взяла её двумя руками и вдохнула запах.

– Говорят, бокал вина уносит прочь все заботы, – произнесла она. – Я нахожу, что чай – как вино. А жасминовый – император всех чаёв.

Они выпили по чашечке, затем господин Тэ вновь наполнил их, и так три или четыре раза.

– Он не сбежит? – спросил господин Тэ.

– Вор? Из клетки? Не думаю.

– Мой отец держал там своих собак. Грустно видеть запертого там мальчишку. Мои охранники говорят, он им угрожал. Он что? Безумен?

Шулень глотнула чай и поставила чашку.

– Нет, он не безумен. Он послан Адским Даем, это очевидно. Но он всего лишь юноша. Вчерашний мальчик. Не всё, что он говорит, мне понятно, но ясно одно: когда Адский Дай узнает, что его вор провалил задание, он либо пошлёт сюда целое войско, либо придёт сам. Это то, чего я боюсь. – Она отставила чашечку. – Если он придёт…

«Адский Дай пожрёт вашу печень! – кричал ей вор. – Лишь только луна пойдёт на убыль!» Шулень не хотелось пугать гостеприимного хозяина.

– Сколько человек у вас есть? – спросила она, стараясь казаться спокойной.

– Только те, которых вы видели.

Она глотнула ещё чаю.

– Где остальные?

– Когда-то мой отец командовал сотней воинов. У меня оставалась только половина от их числа, но все, кроме десяти, ушли. Когда я услышал об этих убийствах в империи, я решил, что должен укрепить её. И я отослал их от себя. Все они идут Железным Путём, дабы усмирять бандитов и сеятелей раздора. – Он вздохнул. – Я также боюсь, что отец мой слишком преуспел. Слишком долго он хранил мир. Наши клинки запылились. Мы пристрастились к вину, поэзии и изящным искусствам. А теперь нам нужно умение действовать быстро и жестоко.

Шулень помолчала, глотнула ещё чаю.

– А как насчет этой девочки? Снежный… Как бишь её зовут, не напомните мне?

– Снежный Бутон.

– Кажется, она умеет драться.

– Да, – кивнула Шулень. – Я буду держать её рядом. Хочу, чтобы она оставалась на виду. Но всё же нам понадобится больше людей.

Господин Тэ снова наполнил чайничек. Напиток ещё сохранял зелёный цвет, но уже утратил свой аромат. Он скривил губы и задумался.

– Наверное, мы могли бы нанять мечников. Найдутся люди, которые приедут и помогут нам, если их попросит сын князя Тэ.

Шулень опустила чашку и через силу улыбнулась. Это был бы жест отчаяния. Но с другой стороны…

– Почему бы нет? – произнесла она.

Женщина смотрела, как он ходил взад-вперёд, потирая руки, как будто омывая их. Тэ остановился, приложил ладонь ко лбу. Он казался воодушевлённым своей идеей.

– Я завтра же прикажу расвесить объявления!

* * *

Господин Тэ, казалось, был рад отдать меч Шулень.

– С вами всё будет в порядке? – спросил он, пока они шли к выходу во внутренний двор.

Она кивнула.

– Ну вот и хорошо, – сказал он. – А если возникнут какие-то трудности… Полагаю, до вас-то они никак не доберутся, правда?

– Думаю, не доберутся, – ответила она.

Ночью Шулень осталась в одиночестве. На столе перед ней лежал обнажённый меч, пылая в пламени свечи. Она вглядывалась в рисунок облаков на стали, пока не забылась дремотой. Шулень не думала, что увидит снова этот меч, она очень надеялась никогда больше его не увидеть. Но теперь она была здесь, с ним, перед догорающей свечой, и его присутствие почти успокаивало. Даже закрыв глаза, Шулень чувствовала его, а если бы приложила чуть больше усилий, то почувствовала бы и призрак Мубая, стоявший рядом.

Он действительно стоял позади неё в длинных одеждах учёного, которые всегда так ему нравились. Они символизировали его совершенство в бою, когда он мог, вроде бы не прилагая усилий, превзойти всех. Шулень помнила, как однажды он бился с Зелёной судьбой в руке, даже не обнажив клинка…

– Я боялась за тебя, – произнесла она тогда, и Мубай застыл, глядя на неё удивленно, почти с обидой.

– Почему?

– Мне казалось, тебя могут убить.

Он обнажил клинок и, поместив меч на сгибе локтя, подошёл к ней.

– Конечно же нет, – ответил он. – Мне не суждено умереть подобно прочим.

Он был таким уверенным в себе, таким преисполненным жизни, спокойной власти и энергии, что она поверила ему. Верила она и когда он вышел на бой с Нефритовой Лисой. Его сразил яд, а не мастерство воительницы. В тот день на собственном горьком опыте она узнала, что есть противники куда более смертоносные, чем самый великий воин…

– Адский Дай охотится за Зелёной судьбой.

Шулень очнулась, услышав, что говорит вслух. Не открывая глаз, она представила, как Мубай ходит вокруг стола, сцепив руки за спиной, освещённый пламенем свечи лишь с одного бока, словно луна.

– Он не должен его получить, – просто сказал призрак Мубая.

Наступила долгая пауза. Шулень дышала медленно и глубоко, ожидая, когда призрак заговорит вновь.

«Ты должна остановить его, – произнёс его голос в её голове. – Так же, как я остановил Нефритовую Лису».

Она резко открыла глаза, будто надеялась увидеть его прежде, чем он исчезнет. Но комната была пуста, если не считать меча и вновь зачадившей свечи. Шулень чувствовала себя уставшей. Она знала многих воинов, которые могли бы победить Адского Дая, но все они были мертвы. А среди живущих она не знала никого, кто мог бы его превзойти.

Даже она сама. «Когда-то давно могла бы, – пришла мысль. – Но уже не теперь».

«Ты должна остановить его», – слова эхом звучали в её голове.

– Я сделаю это, – пообещала она, не чувствуя ни малейшей уверенности.