Вместо заключения
Исторические факты свидетельствуют, что до завершения Сталинградской битвы вермахт был, без всякого сомнения, лучшей армией в мире. В ходе молниеносных военных кампаний им были сокрушены вооруженные силы Польши, Франции, Бельгии. Голландии, Дании, Норвегии, Югославии, Греции. Если военный потенциал последних шести государств заметно уступал Германии, то армия Франции вместе с экспедиционным корпусом Великобритании до мая 1940 года по своим боевым возможностям как минимум ему соответствовал.
Как могло случиться, что победоносная армия Первой мировой войны, которая успешно выдерживала натиск германских войск в 1914–1918 годах, прекратила сопротивление на пятой неделе боевых действий? Ответ на этот вопрос следует искать не только в просчетах французского командования в планировании оборонительных кампаний, которые, кстати, также стали возможны по причине недооценки наступательных возможностей вермахта, и не в ошибках правительства и командования в реализации качественного французского «разведпродукта». Ответ на вопрос о причинах разгрома Франции следует искать просто в абсолютном превосходстве вермахта как самой совершенной армии в мире, важными элементами конструкции которого были разведка и контрразведка.
Красная армия тоже с начала войны и вплоть до Сталинграда несла поражения (кроме важных, но промежуточных побед под Тихвиным, Москвой и т. д.). Но в отличие от военных кампаний на Западе, сопротивление вермахту в СССР нарастало по мере его продвижения в глубь страны. Для этого ей пришлось мобилизовать все свои возможности к ведению вооруженной борьбы. Красная армия несла огромные потери в технике и живой силе, и только путем неимоверного напряжения сил победа была вырвана у немцев из рук в Сталинграде.
В это же самое время подвергшиеся оккупации европейские страны почти полностью утратили волю к сопротивлению. В Чехословакии выражением протеста против оккупантов был траурный цвет одежды рабочих, трудившихся на заводах в интересах Рейха, а в совсем еще недавно мощной и воинственной Франции сопротивление ограничивалось отдельными актами саботажа и диверсий, причем большинство из них было инициировано извне спецслужбами Великобритании и США. Если бы не борьба с нацистами «Свободной Франции», участие воинских формирований Польши, Дании, Голландии, Норвегии, Чехословакии в боевых действиях на стороне антигитлеровской коалиции, эти страны навсегда покрыли бы себя позором как союзники Гитлера. Об этом долгое время не принято было вспоминать, чтобы лишний раз их не обидеть в силу политической конъюнктуры. Но в последнее время в странах Европы, особенно Восточной, все отчетливее прослеживается устойчивая тенденция пересмотра итогов Второй мировой войны. При этом мотивы у отдельных государств несколько различаются. Если для прибалтийских стран политические провокации в виде переноса памятника Солдату-освободителю, чествование военных преступников из национальных легионов СС служат средством поддержания, если так можно выразиться, «национальной идентичности» в противостоянии с Востоком, то для чехов, венгров, французов и других участие в антироссийских политических демаршах с поправкой на «национальную специфику» является одним из способов «отбелить» свою подчас грязноватую историю сотрудничества с нацистской Германией в годы войны.
Такие попытки на какое-то время могут развернуть общественное мнение в свою сторону, но с точки зрения исторической перспективы они обречены на провал. Итоги Второй мировой войны навсегда вписаны в «скрижали истории» Победой Красной армии, сокрушившей самую лучшую армию в мире в мае 1945 года. Это же можно сказать о победе советских спецслужб, которые в исключительно жестких условиях противоборства смогли разгромить аппараты нацистской разведки и контрразведки.
Известные в наше время факты о деятельности германских спецслужб накануне и в годы войны свидетельствуют, что они были одними из лучших в мире. Агентурные возможности абвера и «внешней» СД в странах Европы, США и СССР позволяли им получать значительный объем актуальных разведывательных сведений, помогавших командованию адекватно реагировать на возникающие угрозы и планировать свои наступательные действия.
После нападения Германии на Советский Союз накал противоборства их спецслужб достиг высшей точки. Счет солдат «тайной войны» шел на десятки тысяч. Известно, что только крупных разведывательных и разведывательно-диверсионных школ абвера и СД, готовивших кадры для Восточного фронта, насчитывалось более пятидесяти. Соответственно, потери с обеих сторон были весьма высоки…
Поздней осенью 1945 года на улице Кранцераллее в Кёнигсберге (ул. А. Невского в Калининграде) можно было наблюдать такую картину. Группы советских солдат, вооруженные топорами, ломами и заступами, входили в полуразрушенные здания и начинали «освобождать» их от сохранившегося деревянного внутреннего убранства: вскрывались полы, выламывались оконные рамы и двери, топорами разрубалась сохранившаяся мебель. Через оконные проемы деревянные детали выбрасывались на улицу, где загружались в кузова «полуторок» и студебеккеров. Но это были не акты вандализма по отношению к поверженному городу, а суровая послевоенная необходимость. Объяснение этих действий было простым — огромные помещения немецких казарменных построек расположенной по соседству гвардейской воинской части нечем было отапливать. Вот и приходилось элементарную потребность в тепле удовлетворять за счет сохранившегося от пожаров внутреннего убранства зданий.
Один из непосредственных участников этих «походов за дровами» поделился с автором своими воспоминаниями: «В одном из поврежденных и полусгоревших в ходе боев за Кёнигсберг зданий имелись все признаки немецкого военного учреждения. Стоявшие вдоль стен пустые сейфы с раскрытыми дверцами, обрывки документов и топографических карт, соответствующее убранство стен с милитаристской символикой (портреты усатых прусских генералов, орлы со свастикой и т. д.) — все указывало на то, что в этом здании располагался крупный немецкий штаб».
Особенное место в воспоминаниях Владимира Ивановича (так звали собеседника автора) занимали два эпизода. Первый был связан со страшной находкой, когда в одном из дальних помещений «штаба» солдаты наткнулись на полуистлевший труп немецкого солдата. Второй — с работами в кабинете одного из начальников. По воспоминаниям Владимира Ивановича, в этом помещении стояла сильно поврежденная мебель, состоявшая из массивных книжных шкафов, большого письменного стола и кресел, украшенных резьбой. Стены кабинета были отделаны красивыми дубовыми панелями, отдирать которые приходилось с большим трудом. Старшина, руководивший «демонтажными» работами, распорядился относительно хорошо сохранившийся стол переместить в свою каптерку, которая долгое время «украшалась» вырезанными на столешнице изображениями львиных голов.
Когда автор попросил собеседника показать на плане Кёнигсберга место, о котором шла речь, он не совсем уверенно указал на три здания по Кранцераллее. За давностью лет твердой уверенности, какое из зданий относилось к рассказу, у Владимира Ивановича не было.
Сейчас мы знаем, что этот район Кёнигсберга являлся своеобразным олицетворением милитаристского духа Восточной Пруссии. В трех сохранившихся до наших дней зданиях общежитий по улице Александра Невского в Калининграде располагались штаб 1-го военного округа и абверштелле «Кёнигсберг». Как знать, возможно, рассказ Владимира Ивановича и является последней страницей истории некогда могущественного регионального органа военной разведки нацистской Германии…
