Рассказывать о жизни начальника разведки — это значит рассказывать об истории внешней разведки того периода, в течение которого он ее возглавлял.

В то же время здесь уместно процитировать генерала Кирпиченко, который сам некоторое время исполнял обязанности начальника внешней разведки, а еще в течение семнадцати лет был заместителем (1974—1991 годы), из них двенадцать лет — первым заместителем начальника Первого главного управления КГБ. А в народе говорят, что иногда «зам» бывает больше, чем «сам».

Вот что он писал в своей книге «Разведка: лица и личности»:

«Я не собираюсь давать подробные профессиональные и политические характеристики всем начальникам разведки, при которых проходила моя служба.

Каждый из них вносил посильную лепту в становление разведки, каждый отдавал себя целиком этому нелегкому делу. Да и вряд ли найдется человек, который станет серьезно утверждать, что сможет полно и объективно оценить роль и вклад в общее дело того или иного начальника разведки».

Полностью соглашаясь с Вадимом Алексеевичем, можно лишь добавить, что даже если мы попытаемся описать один день из напряженной жизни начальника разведки, нас постигнет неудача, так как невозможно рассказать о всех тех вопросах, которые ему приходится решать в течение «ненормированного» рабочего дня, длящегося, порой, по двенадцать и более часов.

Сотрудники разведки, по делам службы часто встречавшиеся с Александром Михайловичем, вспоминают, что каким бы длинным и трудным, даже «горячим» ни был его рабочий день, он всегда был приветлив, внешне спокоен. Нетороплив в оперативных вопросах, внимателен к людям. Эти черты были очень характерны для Сахаровского.

Вот что рассказывал об А.М. Сахаровском бывший начальник информационно-аналитической службы внешней разведки генерал-майор Филипп Артемьевич Скрягин:

«Меня поражало то, как Александр Михайлович вел беседу с сотрудниками. Он всегда выслушивал, не перебивая если даже речь шла о вопросе, непрямо относящемся к теме беседы.

Часто наш разговор о совершенствовании информационной работы Александр Михайлович подводил к вопросу о кадрах. Я подробно рассказывал о людях, потому что его интересовали не только их деловые, но и личные качества. Он и сам беседовал с рядовыми работниками-информаторами, переводчиками. Приглашал исполнителей документов на доклад. У нас была общая точка зрения на то, что лишь беседуя с самим исполнителем можно глубже разобраться с вопросом, изложенным в документе, найти резервы в работе. Трудно переоценить также пользу обсуждения возникающих проблем с начальником разведки для самого исполнителя. В ходе беседы Александр Михайлович имел возможность глубже войти в проблему, лучше узнать сотрудника».

Александр Михайлович обладал исключительными аналитическими способностями, предвидел и рассчитывал возможный ход оперативных мероприятий, имел феноменальную память, стремился справедливо относиться к подчиненным.

Бывший ответственный сотрудник разведки генерал-майор Василий Алексеевич Дождалев, принимавший в свое время участие в операциях по связи с разведчиком-нелегалом К.Т. Молодым, рассказывал:

«После ареста последнего я, не зная всей сути дела, пришел в кабинет начальника разведки и взял всю вину за провал на себя. Сахаровский выслушал меня внимательно и заявил, что это вина не моя, причина совсем в другом. После этого меня не только не наказали, а, наоборот, повысили в должности».

Другой ветеран разведки, генерал-майор Владимир Павлович Бурдин, вспомнил такой случай:

«Где-то в 1963—1964 годах — а я в то время занимал должность заместителя руководителя Аппарата Уполномоченного КГБ СССР при МГБ ГДР — мне принесли на подпись оперативный документ. Я отказался визировать его, потому что считал мероприятие, которое предлагалось провести, неподготовленным и достаточно опасным. Я официально изложил свою позицию, однако она не была учтена.

Через некоторое время на стол А.М. Сахаровского легла бумага, в которой были указаны фамилии виновных в провале данной операции, в том числе и моя фамилия. Увидев ее, Сахаровский со словами: “Он же отказался подписывать этот документ” — вычеркнул мою фамилию из “черного” списка».

Ветеран разведки генерал-лейтенант Сергей Александрович Кондрашев на юбилейном вечере, посвященном 90-летию со дня рождения А.М. Сахаровского, характеризуя его, рассказал такой случай:

«В одной из ведущих натовских стран работал опытный и сильный разведчик Никита Стефанович Дерябкин. По прикрытию он занимал скромную должность технического сотрудника советского посольства. А по линии разведки на него возлагались ответственные задачи по поддержанию связи с наиболее ценной агентурой.

Как-то раз после прошедшего в Москве очередного съезда КПСС в посольство с дипломатической почтой поступили две упаковки. В одной из них содержались портреты вновь избранных членов Политбюро ЦК КПСС, а в другой — запасные части к посольскому радиопередатчику. Причем упаковка с радиодеталями в ходе транспортировки была повреждена, и Москва дала указание ее возвратить. В связи с тем что дипкурьеры собирались в обратный путь, Дерябкин, принимавший участие в получении почты, быстренько написал сопроводительную записку (“возвратить за ненадобностью”) и попросил своих коллег передать упаковку дипкурьерам, а сам отправился на оперативное мероприятие.

Через несколько дней посол распорядился вывесить в актовом зале портреты нового состава Политбюро, а их не нашли... Разразился скандал. Оказалось, что именно они были случайно возвращены в Москву “за ненадобностью”. В соответствующие подразделения ЦК КПСС, МИДа и КГБ ушла телеграмма, в которой посол требовал отозвать Дерябкина из командировки.

Реакция Сахаровского была незамедлительной. В ответной телеграмме сообщалось, что за конкретные результаты в работе Н.С. Дерябкин награжден орденом Ленина и что он (Сахаровский) надеется, что руководство посольства присоединится к поздравлениям в адрес сотрудника резидентуры по этому поводу. Инцидент был исчерпан, а Н.С. Дерябкин проработал в стране еще несколько лет».

Бывший заместитель начальника внешней разведки генерал-майор Борис Александрович Соломатин рассказывал:

«Трудно было Александру Михайловичу Сахаровскому. Все-таки разведка подразделяется на тех, кто “в поле”, и тех, кто “рядом с начальством”. Я-то чаще бывал “в поле”, поэтому мне сложно судить о всех “подковерных” ситуациях, которые складывались в Центре. Но я знаю, что Александр Михайлович высоко ценил руководителей подразделений и резидентур за правильный подбор и расстановку кадров, давал объективную оценку их достоинств и недостатков. Еще хочу отметить, что директивы и указания начальника ПГУ, которые направлялись в резидентуры, были всегда конкретны, они способствовали профессиональной активности оперативного состава».

В этой связи еще один ветеран СВР вспомнил такой случай:

«Сахаровский был достаточно строг к тем руководителям резидентур и подразделений в Центре, кто хотел бы завысить значимость проведенных оперативных мероприятий и получить побольше наград. Однажды ему принесли проект приказа о награждении сотрудников за удачно проверенную операцию. Список был достаточно внушительный и поощрения значительны — от правительственных наград до “может быть повышен в должности до старшего оперуполномоченного”.

Внимательно изучив список, он предложил пересмотреть его в сторону снижения ценности наград и только по последней кандидатуре вычеркнул слова “может быть”. И, пока новый проект приказа готовился, проследил за тем, чтобы рядовой участник операции был повышен в должности».

О ветеранах, людях заслуженных, Александр Михайлович заботился и всячески их поддерживал. Бывший начальник секретариата ЛГУ рассказал о таком эпизоде из жизни начальника разведки:

«Накануне празднования 55-й годовщины органов ВЧК—КГБ Александр Михайлович узнал, что одному из старейших чекистов-разведчиков Василию Ивановичу Пудину исполнилось семьдесят лет. Александр Михайлович дал указание, а затем и проконтролировал, чтобы ветеран был включен в “юбилейный приказ” о поощрениях. Это один пример. А сколько их было... Постоянную чуткость, неформальное отношение к людям одни называют чертой характера, другие — стилем работы руководителя. Но дело не в названии. Важно, что внимание, забота о сотруднике положительно влияют на рабочую атмосферу в коллективе в целом».

Рассказывает ветеран Службы внешней разведки, заслуженный деятель культуры РСФСР, художник, автор книги «Разведка: люди, портреты, судьбы» полковник Павел Георгиевич Громушкин, который в своей книге поместил характерный карандашный портрет А.М. Сахаровского и привел некоторые, существенные на его взгляд, особенности личности начальника разведки:

«С руководителем советской внешней разведки Александром Михайловичем Сахаровским я близко познакомился в 1956 году. Неоднократно приходилось бывать у него с докладом и обсуждать оперативные дела. И всегда он был внимателен к молодым сотрудникам, тактично подсказывая конструктивные решения, стараясь не задеть достоинства человека, приободрить начинающего, ни в коем случае не подавляя своей начальствующей высотой.

Умел создать и создавал вокруг себя спокойную, деловую обстановку; побуждал к работе мысли, к инициативе. Для меня он был Человеком с большой буквы. Вместе нам доводилось бывать у Ю.В. Андропова, докладывая о некоторых проблемах в деятельности разведки. Однажды, помнится, когда разговор весьма накалился, Александр Михайлович встал и сказал: “Юрий Владимирович, в этом случае я лично виноват, ослабил контроль за работой управления”».

Эти же качества принципиальности и честности при выполнении своего профессионального долга, которые были присущи Сахаровскому, подчеркивает в своей книге «Разведка: лица и личности» генерал Кирпиченко:

«В последнюю заграничную командировку (и единственную, кстати, в “несоциалистический” мир) начальника ПГУ сопровождал я. Дело было в марте 1970 года. Предстояли переговоры с руководством Службы общей разведки и военными контрразведчиками Египта по обеспечению безопасности прибытия в страну наших ракетчиков и военной техники.

Когда после возвращения мы докладывали Ю.В. Андропову о результатах поездки, Александр Михайлович еще раз раскрылся как прямой и честный человек. Рассказав Андропову о трудных переговорах, о том, что не получил от египетских партнеров ответов на прямо поставленные вопросы, Сахаровский заявил председателю КГБ: “Таким образом, можно считать, что мне не удалось выполнить те задачи, которые на меня возлагались, и моя миссия положительных результатов не дала!”

Надо сказать, что египетскую сторону в тот раз представляли действительно недоброжелательные собеседники: это были случайные люди, и они долго не задержались на своих постах. Что же касается заявления Сахаровского председателю КГБ, то это был единственный случай в моей служебной практике, когда руководитель такого уровня при докладе прямо заявил, что ему не удалось выполнить данное ему поручение. Обычно в таких случаях использовалась какая-нибудь спасительная формула: “Несмотря на объективные трудности, удалось достичь некоторого взаимопонимания” или “Выявлены точки соприкосновения и поле общих интересов” и тому подобное».

Сахаровский хорошо знал не только руководящий состав, но и многих рядовых работников. Не раз он удивлял руководителей центрального аппарата и зарубежных точек своей осведомленностью о таких сторонах деловых и личных качеств их подчиненных, которые не всегда были известны самим этим руководителям.

Более 16 лет, с конца 1953 года, секретарем и одновременно машинисткой-стенографисткой у Александра Михайловича Сахаровского была Анна Ивановна Мушникова.

В органах госбезопасности Анна Ивановна работала с 1939 года. 5 июля 1941 года в составе 29-й армии войск НКВД она ушла на Калининский фронт, попала в окружение. В 1943 году принимала участие в сражении на Курской дуге. Эта мужественная женщина была награждена двумя орденами Отечественной войны II степени, многими боевыми медалями. Она с большой теплотой вспоминала о Сахаровском:

«Александр Михайлович на работе вел себя скромно, со всеми сотрудниками имел ровные отношения. Иногда возвращался в свой кабинет после встреч с председателем КГБ — сначала с Серовым, а потом с Андроповым — в плохом настроении, как говорят, “туча тучей”. Но, вызывая к себе провинившегося сотрудника, никогда на него не кричал, разбирал тот или иной промах по существу. К женщинам-сотрудницам был всегда внимателен.

К Сахаровскому нередко приходили, чтобы решить те или иные личные проблемы, и он, по возможности, помогал выполнить их просьбы, особенно по жилищному вопросу. По характеру он был, в сущности, мягким человеком, но, когда требовала служба, был тверд и принципиален. Меня ни разу не ругал, хотя были моменты, когда надо было ругать, а он просто скажет, что я не так сделала.

Но один раз он меня проучил. Один наш сотрудник, приехавший из Болгарии, дал мне для передачи Александру Михайловичу пол-литровую бутылку с болгарским розовым маслом. Это косметическое средство стоило больших денег. Я передала Сахаровскому эту бутылку. Выяснив, что это такое, Сахаровский очень строго мне сказал, чтобы я впредь ни от кого никогда и ничего не брала, никакие подарки.

Я вернула бутылку, и с тех пор мне никто не передавал подарков для Александра Михайловича».

А.М. Сахаровский очень часто должен был решать такой животрепещущий в те времена для любого человека вопрос, как жилищный. Александр Михайлович вынужден был его решать по долгу службы совместно с парткомом и месткомом, навлекая на себя гнев и ярость многих, считавших себя наиболее достойными в улучшении жилищных условий.

Ветеран Службы внешней разведки генерал-майор Владилен Николаевич Федоров вспоминал, как, будучи рядовым работником, он в 1957 году приехал из Анкары в отпуск в Москву. Перед отъездом в Союз резидент вручил ему в запечатанном конверте письмо с просьбой передать его Сахаровскому. Тот был перегружен делами, и у Федорова десять дней ушло на то, чтобы попасть к начальнику разведки. Каждый день его «кормили завтраками», пока Владилен Николаевич не попросил у своего непосредственного руководителя разрешения самому позвонить начальнику ПГУ. Ему разрешили. Он коротко объяснил Сахаровскому причину звонка и услышал лаконичный ответ: «Заходите». В кабинете начальник разведки тут же вскрыл адресованное ему письмо. Прочитал, улыбнулся и спросил:

— Ты читал?

— Нет.

— А знаешь, что здесь написано?

— Нет.

Александр Михайлович протянул Федорову письмо:

— Читай...

В письме резидент в очень лестных словах отзывался о работе Федорова в Анкаре, что привело Владилена Николаевича в замешательство. А в заключение просил помочь выделить сотруднику квартиру.

Александр Михайлович поговорил с Федоровым о работе в Турции, вспомнил молодые годы, когда плавал по знаменитым проливам. А вскоре В.Н. Федоров получил в Москве квартиру.

Один из ветеранов вспоминал случай, когда коллега А.М. Сахаровского неправомерно хотел решить свой жилищный вопрос. Речь шла об одном из руководителей советской внешней разведки, генерал-майоре. У него с Сахаровским сложились дружеские отношения еще с времен Великой Отечественной войны. В те годы он являлся оперативным работником особого отдела НКВД Ленинградского военного округа. Проявил хорошие способности и мужество, был награжден двумя орденами. В середине 1946 года перешел на работу во внешнюю разведку и в дальнейшем руководил важнейшими направлениями ее деятельности. Долгие годы являлся заместителем начальника Первого главного управления КГБ. Имел в центре Москвы хорошую квартиру. Когда вводился новый дом, где получил квартиру сам Сахаровский и ряд ответственных сотрудников ПГУ, этот генерал изъявил желание поменять свою квартиру на равноценную квартиру в новом доме. Сахаровский отказался даже ставить вопрос об обмене, сославшись, правда, на то, что список сотрудников уже утвержден. Это, конечно, осложнило взаимоотношения между ними, но подтвердило жизненную принципиальность Александра Михайловича при решении «острых» вопросов.

Одной из характерных черт Сахаровского являлось его уважительное отношение к парторганизации и другим общественным организациям, вера в их способность вдохновлять и мобилизовывать сотрудников на выполнение задач, стоявших перед разведкой.

Несмотря на большую служебную загрузку, он постоянно выполнял какие-то общественные поручения, активно участвовал в работе парткома ПТУ, членом которого являлся, в партийных и профсоюзных собраниях и других мероприятиях. Приведем несколько примеров.

В начале 1960-х годов в стране входила в моду производственная гимнастика. В 11 часов утра по радио передавался целый цикл упражнений, способствовавших, по мнению авторов этих передач, улучшению производительности труда. И вот однажды, сидя в президиуме профсоюзного собрания, Александр Михайлович подал реплику: «А почему бы и нам не внедрить производственную гимнастику в практику. Ведь нам нужны физически крепкие офицеры».

После этой реплики на трибуну поднялся очередной выступающий, кандидат в члены месткома, который отреагировал на реплику начальника ПГУ следующим образом: «Мысль Александра Михайловича очень верна—нам действительно нужны физически крепкие, здоровые офицеры. Но надо реально смотреть на вещи: где и в каких условиях мы можем проводить занятия? В коридорах, где пыльно и душно, или в служебных кабинетах, но тогда на каждую комнату надо иметь по инструктору».

Не после ли этого собрания вопрос о строительстве новой штаб-квартиры внешней разведки в микрорайоне «Ясенево» стал решаться более активно и целеустремленно? И сейчас внешняя разведка имеет лучший в российских спецслужбах спортивный комплекс, где созданы отличные условия для поддержания и совершенствования спортивных навыков сотрудников.

Интересен еще один случай, произошедший на партсобрании в одном из подразделений ПГУ, на котором присутствовал начальник разведки.

Партбюро подготовило достаточно острый доклад, где говорилось о недовольстве машинисток-стенографисток заработной платой, которая меньше, чем в МИДе, о неравноправном положении в подразделении мужчин и женщин, которым зачастую не присваивались воинские звания, хотя режим работы у тех и других был один и тот же, и ряд других критических замечаний в адрес руководителей ПГУ.

Следует заметить, что секретарь партбюро этого подразделения отказался выступать с таким докладом, считая его чересчур резким. И тогда поручили выступить самому молодому члену партийного бюро.

Доклад начальнику ПГУ не понравился. В ответном слове он назвал его «потребительским и с гнилым душком». Все ждали, когда последует наказание и докладчика уберут из подразделения, переведя в какое-нибудь вспомогательное, именуемое местными юмористами «отстойником». Каково же было удивление сотрудников, когда через некоторое время машинисткам прибавили заработную плату, а две женщины подразделения получили воинские звания. Да и докладчик продолжал спокойно служить.

Очевидно, за такое понимание критики сотрудники ПГУ и уважали своего начальника.

Рассказывает ветеран внешней разведки генерал-майор Георгий Александрович Орлов:

«Вспоминается одно из совещаний руководящего состава и партактива, которое проходило в конце 1967 года в конференц-зале между третьим и четвертым этажами дома № 2 на площади Дзержинского. Его еще называли “колонным залом”, поскольку там действительно с двух сторон зала стояли колонны.

По какому поводу проводилось совещание не помню, но хорошо запомнилось, что в его работе принимал участие начальник разведки ГДР Маркус Вольф. Он сидел за столом президиума вместе с руководителями ПГУ. Сахаровского за столом президиума не было, он где-то задерживался. Вдруг в ходе выступления докладчика участники совещания увидели, что М. Вольф встал и, извинившись перед председательствующим, объявил, что пришел Александр Михайлович Сахаровский и предложил пригласить его в президиум. Действительно, начальник ПГУ тихо вошел в зал и пристроился на стул у двери, а председательствующий на совещании из-за колонны его не увидел. Участники совещания встретили это предложение аплодисментами, демонстрируя видимо и уважение к Александру Михайловичу, с одной стороны, а с другой — воздавая должное позиции начальника разведки ГДР».

Отмечая основные черты характера начальника ПГУ, следует особо подчеркнуть его уважительное отношение к женщинам вообще и к женам сотрудников в частности. Он был солидарен с известной советской писательницей и одновременно замечательной разведчицей Зоей Ивановной Воскресенской-Рыбкиной, которая считала, что женам сотрудников разведки надо ставить памятники при жизни.

Сахаровский считал одним из важных участков работы руководителей подразделений изучение положения в семьях сотрудников. Он требовал, чтобы еще до принятия решения о направлении разведчика в загранкомандировку устанавливался личный контакт с женой, выяснялось ее мнение относительно предстоящей работы мужа, региона, в который он может поехать, состояние здоровья, положение на ее работе и т.д.

Однако бывает такая ситуация, когда есть острая необходимость направить за границу именно этого, а не другого сотрудника, но жена по каким-либо причинам отказывается выезжать в длительную командировку. Тогда приходится проводить беседу с женой сотрудника и самому начальнику разведки.

Один из ветеранов СВР рассказал такой случай:

«Это была далеко не первая наша поездка за границу. Моя жена также являлась сотрудником разведки и хорошо зарекомендовала себя в предыдущих командировках. Свой отказ от предстоящей командировки она мотивировала тем, что после возвращения ее могут не зачислить на офицерскую должность в связи с достижением предельного возраста по званию, а стажа службы ей будет не хватать для получения полной пенсии. Беседа с руководством подразделения закончилась безрезультатно и тогда ее вызвал на беседу начальник ПГУ.

Узнав причину отказа, он гарантировал ей зачисление на службу на офицерскую должность. Супруга поинтересовалась у Александра Михайловича, а что если после ее возвращения должность начальника разведки будет занимать другой человек? Сахаровский не возмутился, а вызвал одного из своих заместителей и начальника кадрового подразделения и приказал записать в личное дело жены договоренность о ее зачислении по окончанию командировки на службу на офицерскую должность. “Надеюсь, что кто-нибудь из нас троих к тому времени сохранится на своей должности,” — заметил он с улыбкой. Командировка состоялась и была успешной, а после ее завершения жена продолжила службу в центральном аппарате разведки».

Мы уже отмечали отношение Сахаровского к жене: он был любящим, внимательным, заботливым супругом. С сыновьями отношения были отцовские, но без «сюсюканья». Оба сына отслужили срочную службу в армии. Александр Михайлович считал, что это необходимо для мужчины. Старший сын Валерий служил в войсках связи. Во время срочной службы получил серьезную травму позвоночника, но остался в армии. У него, как и у деда, были «золотые руки», и он связал свою дальнейшую судьбу с оперативной техникой. Младший сын Игорь после армии закончил институт, сделал успешную карьеру, но никогда не использовал положение своего отца для продвижения по служебной лестнице.

Мало кто знает, что Александр Михайлович и Вера Алексеевна воспитывали с детских лет своего племянника Диму, родители которого погибли в автокатастрофе, а он сам в ней был травмирован. Дмитрий тоже закончил институт и продолжил работать на благо Родины, безопасность которой обеспечивала в том числе и Служба, которую длительное время возглавлял его «названый» отец.

Сахаровский гордился своими сыновьями. Уже упоминавшийся Георгий Александрович Орлов рассказывал в этой связи случай, когда он и начальник секретариата ПГУ навещали Александра Михайловича в больнице на улице Грановского в 1968 году по поводу его дня рождения:

«Палата, где размещался Сахаровский, была отдельной, но небольшой, без каких-либо особых удобств и излишеств. Мы поздравили Александра Михайловича с днем рождения, вручили букет цветов и какой-то немудреный подарок. В завязавшемся разговоре стали выяснять некоторые вопросы.

Мы справились о самочувствии больного, он—о новостях в Главке. Затем разговор коснулся того, кто его навестил из родственников. Сахаровский перечислил своих близких, в том числе и детей. Когда о них зашла речь, то сразу было видно, что разговор о детях приятен отцу. Александр Михайлович, как всегда сдержанно, но все же отметил, что он доволен ими, их отношением к жизни и к работе».

Следует отметить мужественное поведение Александра Михайловича во время болезни. Как вспоминал его племянник Юрий Александрович, навещавший Сахаровского в больнице в том же 1968 году, он, только что оправившийся после инфаркта, говорил: «Надо пойти навестить Константина (Рокоссовского), плохо ему сейчас» (Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский лежал в одной из соседних палат, скончался 3 августа 1968 года. — Примеч. авт.).

А.М. Сахаровский старался много читать. По воспоминаниям родственников в больнице, например, он читал книгу Ларин «Четвертый позвонок». Он собрал хорошую домашнюю библиотеку, в которой насчитывалось более 3 тысяч различных книг. Библиотеку начал собирать еще до войны и продолжал ее пополнять до последних дней. На многих книгах имеются дарственные надписи авторов. Так, известная разведчица и писательница Зоя Воскресенская-Рыбкина на своем трехтомнике написала: «Дорогому другу и самому уважаемому моему начальнику, талантливому воспитателю коммунистов-разведчиков, с чувством огромной признательности». И дата: январь 1976 года.

Были, конечно, у Александра Михайловича и трудности, связанные с переживаниями по поводу взаимоотношений в коллективе. Ведь коллектив сотрудников разведки представляет собой достаточно противоречивый сплав людей, которые в целом являются единомышленниками, но у каждого свои достоинства и недостатки. Некоторые недостатки маскируют так, что в обычных условиях их суть видится не вдруг, не сразу и для распознания человека требуется длительное время. Часто недостатки проявляются лишь в конкретных условиях. И Сахаровский иногда ошибался в людях, которым безоговорочно верил.

Однако чаще всего интуитивное умение разбираться в людях, основанное на знании и опыте, помогало правильно варьировать кадрами. Ему было чуждо деление людей на хороших и плохих. Он предпочитал заниматься конкретным делом и судить о делах подчиненных по результатам их работы. А вышестоящее руководство подчас требовало от него не выяснения объективных и субъективных причин сложившегося положения вещей, а простого повышения спроса с подчиненных ему руководителей подразделений.

Со временем объем задач, ставившихся перед разведкой, география ее деятельности быстро расширялись. Требовалось скорейшее освоение и решение новых проблем. Все острее в работе начальника внешней разведки сказывалось отсутствие системного образования, знания иностранных языков, серьезного личного опыта работы за границей. Словом, работать Александру Михайловичу становилось все труднее и труднее.

Где-то в возрасте 60 лет здоровье стало резко сдавать: подводили и сердце, и легкие. Он сам попросил Ю.В. Андропова о замене. Когда Александр Михайлович покидал разведку, прощаясь с коллегами, он сказал: «Я оставил здесь все — здоровье, друзей и любимую работу».

В 1971—1975 годах Сахаровский работал старшим консультантом Группы консультантов при председателе КГБ СССР по разведке. С 1 февраля 1975 года находился в отставке.

За заслуги перед Родиной почетный сотрудник госбезопасности генерал-полковник Сахаровский был награжден тремя орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, «Знак Почета», многими медалями. Его труд был также отмечен высокими наградами ряда зарубежных государств.

Несмотря на то что с 1975 года А.М. Сахаровский находился на заслуженном отдыхе, всеми своими помыслами он оставался в разведке. С радостью откликался на различные приглашения на мероприятия в ПГУ и КГБ, испытывая удовлетворение от общения со старыми соратниками.

Скончался Александр Михайлович 12 ноября 1983 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.