Глава 22

Линда Винковски стояла перед огромным зеркалом. На сей раз она примеряла платье ярко-синего цвета с юбкой из полупрозрачной ткани. Низ платья выглядел так, словно от него отрывали целые лоскуты, а края были обшиты нарочито грубо. Вряд ли стоимость этого платья была меньше пятисот долларов. Издалека Линда казалась в нем просто привлекательной женщиной, но от нее веяло холодом, и, зная это, Тесс предпочла бы наблюдать за Линдой Столли издалека, но она приехала сюда не для этого и потому, вздохнув, вошла в магазин.

— Снова вы, — констатировала Линда.

— Я только что была в районе Вайолетт.

— Мило, не правда ли?

Тесс не поняла, относилось это к ее словам или к платью.

— Неплохо, — ответила она в тон.

— Конечно, если вы и не ждете большего. Если вам и не обещали большего. Винк строил такие грандиозные планы, что я не сомневалась, что мы будем жить в особняке. Примерно в таком, который теперь принадлежит его второй жене. Но большие деньги пришли к нему уже потом, после того, как мы расстались, а тогда он сходил с ума, когда я тратила пятнадцать долларов на платье.

— Из-за этого и начались ссоры? Из-за денег?

Линда принялась поворачиваться, чтобы посмотреть со всех сторон, как сидит платье.

— Я ведь уже говорила вам, что мы с Винком заключили своего рода договор — ни с кем не обсуждать подробности нашего брака. Все, что происходило тогда между нами, — это наше частное дело.

— Винк умер, и теперь вы свободны от всех своих обязательств, если только вы не обещали, что будете хранить тайны вашего брака до самой вашей смерти.

— Тара! У тебя есть какие-нибудь серьги к этому платью?

Продавщица, симпатичная молодая девушка, — тут же подлетела к Линде, держа в руках сережки с шариками из хрусталя, подвешенными на цепочки разной длины.

— Это совсем не то, — Линда, вертевшая в руках сережки, бросила их обратно девушке. — К этому платью нужно что-то более массивное, впечатляющее.

Тара поспешила ретироваться.

— Я разговаривала с вашей бывшей соседкой, Берти Атолл.

— Берти любит вмешиваться не в свое дело.

Тесс понизила голос, справедливо полагая, что Тара, занявшая свое место за прилавком, станет прислушиваться к их разговору. Эта предосторожность не была излишней, так как за прилавком воцарилась подозрительная тишина.

— Берти сказала мне, будто слышала звуки борьбы, и той же ночью видела, как к дому подъезжала «скорая помощь». Берти знает о том, что произошло, даже если она не знает почти ничего, верно? Берти, врачи и вы, Линда.

Линда подняла волосы и скрепила их на затылке заколкой. Так платье смотрелось наиболее выигрышно, но зачем нужно делать прически, покупать аксессуары к платью, которое никогда не будет надето?

Однако жизнь Линды была разрушена, и внезапно сумма в двадцать тысяч долларов показалась Тесс не такой уж и большой, чтобы оплатить то, во что Винк превратил жизнь своей первой жены — жизнь куклы, боящейся покинуть свой кукольный домик.

— Вы знаете, он всегда плакал, — ее голос был ровным и ничего не выражающим, словно она говорила не о жестокости своего бывшего мужа, а о его гастрономических предпочтениях. — После, я имею в виду. Он плакал и говорил, что все равно любит меня. Когда мы расстались, именно он не захотел официально оформлять развод, потому что слишком сильно любил меня. Ну, по крайней мере, он любил меня до того, как встретил ее, и тогда ему стало наплевать на меня.

— Но у вас было что-то компрометирующее его, верно? — поторопила ее Тесс. — Неоплаченные счета за вызовы «скорой помощи» или какие-то документы по страховке, в которых было точно указано, какие именно телесные повреждения были нанесены. Вы сохранили их, и когда он решил снова жениться, использовали их, чтобы увеличить размер алиментов.

— Да! Да, я сделала это, — казалось, Линда находится в состоянии транса, так пристально она смотрела на свое отражение в зеркале.

— Могу я их увидеть? Могу я увидеть те документы, которые вы использовали, чтобы… — Гесс не хотела говорить «шантажировать», — чтобы убедить Винка?

— Значит, все это время Берти знала? Она сказала об этом кому-нибудь еще?

— Теперь, когда Винка больше нет, думаю, никому в голову не придет расспрашивать ее. А так… кто поверит полусумасшедшей старухе?

Линда подобрала подол длинного платья и вышла из магазина прямо босиком. Тара оказалась мудрее Марианны из «Октавии»: она просто с облегчением вздохнула, когда Линда Винковски скрылась из виду.

— Если в течение двадцати минут она не вернется, мы просто упакуем все, что она оставила, и посыльный отнесет вещи в ее квартиру вместе со счетом за платье. Это уже не в первый раз.

Тесс вышла из магазина вслед за Линдой, думая, что та направится прямо домой, но первая жена Винковски свернула направо и зашла в банк, находящийся тут же, в торговом центре.

— Я храню все личные бумаги в ячейке этого банка, — Линду словно прорвало, как будто она давно хотела с кем-то поделиться, но не осмеливалась. Сначала — потому что боялась, затем — потому что ей платили за молчание. — Именно это мне и нравится в Кросс Ки. Здесь есть все, что нужно. Это так удобно.

Никто из сотрудников банка не удивился при виде Линды в вечернем платье и босиком, по-видимому, клерки были не хуже продавщиц знакомы с ее капризами и характером. Спустя пару минут она открывала ячейку.

— Знаете, я довольно долго считала, что мне нечего сказать по этому поводу, — сказала она, отдавая Тесс копии документов, сложенные вчетверо. — Теперь, когда эта дурацкая история всплыла, мне было очень неприятно, но, с другой стороны — двадцать тысяч долларов в месяц, — ради этого можно и потерпеть.

Тесс быстро пробежала глазами больничные листы, в которых были кратко указаны травмы: сломанная ключица, порезы на теле, сотрясение мозга, сломанный нос. «Господи, наверно, именно тогда вызывали „скорую“. Ожоги первой степени, поврежденная селезенка. И ни на одном из документов не стояло имя Линды. Врачи просто обозначили ее как „Джеральд С. Винковски“, как какую-то его собственность, даже не указали приставку „миссис“. Так что можно было подумать, что пациентом был сам Винковски.

— Неужели они столько раз неправильно писали ваше имя, если учесть, сколько раз вам пришлось побывать там?

— Да уж, никто не может нормально произнести „Винковски“, а уж чтобы написать… Уже сколько лет с этим мучаюсь. — Она взглянула на документы. — Нет-нет, здесь все верно. Джеральд Винковски. С. — это сокращенно от „Станислав“. Он ненавидел, когда врачи называли его „Джерри“, а не Винк, да еще и добавляли второе имя. Он говорил, что это хуже всего — слышать, как они называют его полное имя в больничной палате.

— Называют его полное имя? Почему врачи называли его имя?

— Ну, как же, они вызывали его, когда готовы были принять. Вы разве никогда не были в приемной „скорой помощи“?

— Но… но ведь врачи при этом называют имя пациента… — и наконец Тесс всё поняла!

— Но вы же сказали, что все знаете! — крикнула Линда Винковски, толкнув Тесс и прижав ее к панели с ящиками. В этом возгласе была и детская обида, и попытка оправдаться, и ярость оттого, что ее обманули. Тесс ощутимо ударилась спиной и теперь поняла, почему у продавщицы из „Октавии“ было такое испуганное лицо, и почему она беспрепятственно позволила Линде наступить ей каблуком на ногу.

— Вы сказали, что Берти вам рассказала! Что Берти все рассказала!

Тесс сидела в машине на парковке возле супермаркета и грызла арахис — ее обед на сегодняшний день. Весь день она мечтала об орехах в шоколаде, с того момента, как в палате у Спайка Томми протянул ей коробку конфет. Тесс считала, что если организм чего-то хочет, то надо ему это предоставить, а не истязать себя диетой.

Она решила запить орехи кока-колой, сочтя, что сегодня может себе это позволить. Но ни сладкие орехи, ни сладкая вода не могли избавить Тесс от кислого привкуса, оставшегося у нее после разговора с Линдой Винковски, и той истории, которую она рассказала, когда немного успокоилась. Причем сделала она это очень быстро, поскольку Тесс применила прием, которым Винк никогда не решался воспользоваться — дала Линде пощечину и немного потрясла за плечи, пока та не успокоилась.

„Первый раз это произошло месяца через полтора после свадьбы. Он отправился в бар со своими друзьями и вернулся только под утро. И даже не позвонил и не предупредил. Я чуть с ума не сошла. Я была в истерике, требовала объяснить, где он был все это время. Почему не позвонил? Я боялась выходить из дома и боялась сидеть дома одна. А он просто пожал плечами! С таким выражением лица, будто я какая-то назойливая муха, которая жужжит у него над ухом и мешает ему пойти и отдохнуть после трудов праведных. Тогда я схватила пепельницу — тогда мы оба курили — и запустила ею в него. Конечно, я не целилась, но она больно ударила его по щеке, и после этого остался приличный синяк.

Но Винк ничего не сделал, я не знаю почему. Может, потому что я женщина, может, потому что он никогда не мог забыть, что произошло с тем человеком. Он даже ни разу не ушел, хлопнув дверью, просто молча закрывался руками от ударов. Это просто сводило меня с ума, то — что он смирился с этим. Я била его все сильнее, пытаясь добиться от него хоть какой-то реакции, но не смогла: он ни разу не поднял на меня руку. Наконец он сказал, что будет лучше, если мы станем жить отдельно, потому что думал, что в один прекрасный день я могу его просто убить. Он платил мне алименты, и мне не на что было жаловаться, но когда он разбогател, он захотел жениться снова. И я сказала ему: „Либо ты теперь будешь платить мне гораздо больше, либо я расскажу всем, что Винк Винковски — мистер Крутой Парень — на самом деле всего лишь жалкий трус, позволяющий своей жене избивать себя“. Ну, и в результате я получила то, что хотела, и переехала сюда. И мне здесь нравится“.

В тот момент Тесс ощутила всю нереальность происходящего: Линда», стоящая в вечернем платье и босиком рядом с банковскими ячейками и рассказывающая историю, в которую невозможно поверить. Эта история была полной противоположностью тому, что было написано в «Бикон-Лайт».

Даже болезнь Линды — якобы боязнь открытых пространств, приведшая ее к потере трудоспособности, — оказалась вымышленной: она никогда не работала и никогда не покидала Кросс Ки, потому что была ленивой и эксцентричной дамой с полным отсутствием друзей.

По законам штата Мэриленд, родственники умершего человека не имели права подавать от его имени иск о клевете. На основании того, что узнала Тесс, вдова Винковски вполне могла подать на газету в суд, но она работала не на Леа, а на «Бикон-Лайт», и вся информация принадлежала им, даже такая, которая совершенно не проливает свет на то, как же та статья попала на страницы газеты.

Методы ведения Розитой журналистского расследования были довольно сомнительными с точки зрения морали, но в них не было ничего незаконного. Хотя Тесс не смогла бы действовать так же: сначала заплатить за информацию, а потом исказить ее до неузнаваемости. Если бы Берти знала, что на самом деле происходило в семье Винковски, она могла бы заработать на этом неплохие деньги. Конечно, не двадцать тысяч долларов в месяц, но уж точно больше пятидесяти. Но Берти, подсматривавшая по ночам из-за занавески за происходящим у соседей, увидела то, что хотела увидеть, а Розита, соответственно, нашла то, что и хотела найти.

Несмотря на съеденные сладости, Тесс по-прежнему ощущала во рту противный кисловатый привкус. Странно, она всегда считала, что вкус победы должен быть сладким.

Тесс нашла Джека Стерлинга на первом этаже, в буфете «Блайт». Он с вожделением посмотрел на плитку шоколада в автомате, затем вздохнул и выбрал конфету с медом. Как истинный джентльмен он сначала предложил ее Тесс, но она отказалась, сказав, что сегодня уже обедала.

— Полагаю, что вы подкрепились основательно. С таким отличным обменом веществ, как у вас…

— Ну, вообще-то я наелась сладкого, — прервала Тесс его попытку сделать ей комплимент и быстро перевела тему разговора: — Помните, вы просили меня разузнать о жизни Леа Винковски?

— Конечно, помню. Я уже говорил вам и снова повторю, как высоко я ценю оказанную вами услугу. Каким облегчением для меня было узнать, что вдова не винит газету в смерти своего мужа! Возможно, я недостаточно выразил вам свою благодарность, тогда…

— Нет-нет, что вы, я не напрашиваюсь на комплименты, просто… просто я на этом не остановилась. Кое-что из того, что сказала Леа, заставило меня задуматься, и я решила заглянуть в дело о разводе Винка. В этом файле было много непонятного, и я отправилась в гости к первой миссис Винковски, — она решила опустить рассказ о появлении на ее ветровом стекле конверта с личным делом Розиты. — Потом я поехала в тот район, где раньше жил Винк, и попыталась выяснить, кто именно из соседей рассказал Розите о рукоприкладстве в семье, потому что после встречи с первой женой Винковски стало очевидно, что она не могла стать источником этой информации.

Тесс заметила, что Стерлинг сильно раздражен, хотя он и старался говорить спокойно.

— Я устроил вам свободный график, чтобы вы могли разобраться с нападением на вашего дядю, а не для того, чтобы вы продолжали ворошить дело Винковски, по которому «Бикон-Лайт» ведет собственное журналистское расследование. Своими действиями, мисс Монаган, вы можете скомпрометировать нас… Вы… вы даете понять людям, будто бы информация в той статье не соответствовала действительности, или, что еще хуже, хотите доказать, якобы статья попала в газету… случайно…

Тесс скрестила руки на груди и приготовилась отстаивать свою правоту:

— У Розиты были определенные неприятности в Сан-Антонио. Один из ее бывших коллег предположил, что, если я пройду ее путем и проверю информацию, которую она собирала, я обнаружу то же самое, что обнаружили они в Сан-Антонио. Я последовала его совету и действительно кое-что нашла. Винк никогда не поднимал руку на свою жену, это она избивала его. Розита заплатила соседке в районе Вайолетт за эти ложные сведения, даже не потрудившись проверить их! Линда всего лишь отказалась отвечать на вопросы, а Розита повернула это так, словно первая жена Винковски боится подтвердить, будто бы муж избивал ее…

Стерлинг поднял руку.

— Погодите, Тесс. Давайте так: медленный глубокий вдох, затем выдох. Успокойтесь и расскажите мне все снова, но на этот раз в хронологическом порядке, хорошо?

Тесс так и сделала. Ну, или почти так. Ибо она снова не упомянула о пакете с личным делом Розиты, потому что это выглядело так, как будто ею манипулируют. Причем она до сих пор не знала, кто именно.

— Я понимаю, что вы не давали мне на это разрешения, — закончила она свою исповедь, — но истина всегда требует доказательств, а мое любопытство иногда приносит положительные результаты. Однажды вы спросили, что я думаю по поводу всей этой истории — на уровне интуиции, — и в тот момент я не могла уверенно ответить на этот вопрос. Теперь же я считаю, что это была смесь хорошей крепкой журналистской работы и грязных непроверенных сплетен в лучших традициях бульварной желтой прессы. «Творчество» Розиты свело на нет всю качественную работу Фини.

— Ведь Фини ваш друг, верно, Тесс?

— Балтимор — маленький город. Всего-то шестьсот пятьдесят тысяч жителей. Здесь все друг друга знают.

— А вы знаете Фини так же, как когда-то Джонатана Росса?

— Нет! — О Господи, она еще и краснеет, как первоклассница. — Я имею в виду, что мы просто друзья, иногда ходим вместе в бар, но не более того…

— А вы не думаете, что соглашаться на эту работу было… неправильно с этической точки зрения, учитывая ваши с ним отношения?

— В общем-то, да, — что-то в голосе Стерлинга заставляло ее говорить ему правду. Внезапно она поняла, что он был в свое время отличным репортером, люди наверняка раскрывали ему душу. Ей больше не нужно было защищать Фини после его вчерашнего поведения, но если отклониться от официальной версии, то это будет выглядеть так, словно Тесс его покрывала.

— Мне сказали, что у него железное алиби, и поэтому я согласилась. Но какое это имеет значение? Разве все, что я обнаружила, не говорит о том, что это Розита подменила статью, извратила факты и поставила ее в печать без вашего ведома?..

Стерлинг поднялся и выбросил в корзину для мусора так и не съеденную конфету.

— Ваша информация абсолютно ничего не подтверждает, но я хочу, чтобы вы пошли со мной и рассказали Лайонелу все, что только что сообщили мне.

— Зачем?

— Затем, что мне кажется: пребывание Розиты Руиз в «Бикон-Лайт» подходит к концу.