Явное предубеждение

Когда религия создает барьеры нетерпимости и ненависти, ясно, что именно она виновна в неправедной вере. Церкви в южных штатах Америки, которые до гражданской войны елейно оправдывали рабство, а затем целое столетие после нее делали вид, что не замечают расового неравенства, пользовались Богом как маской, прикрывая Им свое явное предубеждение.

Некоторые религиозные учения и в самом деле считают необходимым, чтобы вера была пристрастна или строилась на предубеждении. Помнится, несколько лет тому назад я занимался кое-какой изыскательской работой, готовя материал для книги об Иисусе; в частности, я искал сочинения последнего Папы Римского (упоминать его имя в данном случае не имеет смысла). И вот чисто случайно я начал просматривать перечень фраз, имен и наименований под словом «Будда» и прочитал следующее то ли мнение, то ли высказывание: хотя некоторые люди и усматривают параллели между жизнями Будды и Иисуса, это ложное верование. Буддизм – это вид язычества, в который верят те, кто не приемлет той «истины», что Иисус Христос – спаситель мира.

Другой Папа Римский, еще в бытность свою кардиналом, написал энциклику, осуждающую восточную медитацию, проникшую в некоторые церкви, на том основании, что медитация отвлекает католиков от молебнов Деве Марии как заступнице перед Богом. Это реакционное состояние духа опечалило меня. Слишком уж явно оно превалирует в догматических верах. Все, что предает анафеме Библия или Коран, будь то неверные, гомосексуалисты, запретная пища или равенство между женщинами и мужчинами, не может быть ни оспорено, ни подвергнуто сомнению. Ортодоксальность, когда она превращается в явное предубеждение, гордится тем, что не принимает в расчет меняющиеся времена. И со времен древних писаний это отношение нисколько не изменилось.

Каждому обществу приходится иметь дело с религиозной нетерпимостью и уберегать от нее других людей. Большинство верующих даже не чувствуют, что эта проблема близко их касается. Они не знают, что частенько приходится обращаться в суд только затем, чтобы судебное решение сломило религиозное сопротивление родителей и дало добро на переливание крови их больным детям или же заступилось за права женщин. Религия, во всем ее разнообразии, должна выйти на базарную площадь идей и подать свой веский голос, один из множества, в защиту новых веяний нашего времени, таких, например, как однополые браки. И все же, несмотря ни на что, эти проблемы непосредственно нас не затрагивают и не тревожат уколами совести. Увы, но я тоже должен признаться в собственных предубеждениях. Любое мышление, строящееся по принципу «они против нас», мне неприятно и воспринимается мной как неправедная вера. Религии – по расовым, племенным, политическим и теологическим причинам – замыкаются каждая в своем тесном мирке, где их Бог – Бог единственно истинный и достоверный. Я же не нахожу оправдания ни одной из них.

Всем наверняка известны истинно верующие, которые отвергают или даже порочат другие веры. Радикальный ислам нанес огромный ущерб всеобщему терпимому отношению ко всем вероисповеданиям, как в свое время это делал на протяжении многих веков антисемитизм. Я не ставлю себе цель навязывать кому-либо свои предубеждения. Люди и так часто предубеждены, причем совершенно по неразумным причинам; пожалуй, самое лучшее, что можно здесь сказать: религия – только один ингредиент этой смеси. Семейное воспитание, как я его представляю, взращивает больше нетерпимости, чем воскресная школа. Явное предубеждение в гораздо большей степени относится к неприглядной стороне религиозной культуры, чем к ее официальным учениям. Самый разумный курс – позволить предубеждению оставаться тем, чем оно всегда было, – проверкой совести. Каждый сам должен выявить свои собственные ограничения; каждый сам для себя должен выбрать позицию сообразно обстоятельствам. Если брать в общем и целом, то явное предубеждение – это неправедная вера в ее наиболее вопиющей форме. Этот факт известен всем и особого обсуждения не требует.

А вот о псевдонауке – этой разновидности неправедной веры, которой равно увлечены как верующие, так и неверующие, – можно сказать много всякой всячины. Докинз и его компания, например, навешивают ярлык шарлатана на всякого серьезного исследователя, если только его мышление идет вразрез с их близоруким видением науки. В свою очередь, воинствующий атеизм тоже злоупотребляет научным методом ради собственной выгоды. Таким образом, термин «псевдонаука» меняется в зависимости от того, под каким углом на него смотреть.

Наука тоже требует веры

Вы можете выдвинуть аргумент, что наука по сути своей должна быть атеистической, причем в буквальном смысле этого слова, ибо она изгоняет Бога отовсюду, полностью и безраздельно. Действительно, научная модель не приемлет Бога, ибо Его невозможно сделать объектом экспериментального тестирования. Но заявление Докинза о том, что Бог не вписывается в прокрустово ложе науки, в принципе неоправданно. Ведь вполне спокойно можно измерять и исследовать Вселенную, не привлекая к этому процессу проблемы веры.

Разумеется, урегулирование вражды между наукой и верой – процесс глубокий и сложный, и его не решить демаршами воинствующих атеистов и их общепризнанных противников – креационистов. Их интермедия почти не вызывает резонанса в лаборатории. А списки бестселлеров необязательно отражают реальность. Если подходить с любой реалистичной меркой, то количество людей, которые сражаются за «правое дело» каждой из сторон, крайне мало. Ученых в гораздо большей степени удручает тот факт, что столько американцев – больше половины, согласно одному статистическому отчету, – верят, что творение не могло состояться без участия (пусть даже опосредованного) Господа Бога. (Если это поможет, я готов признать, что эта вера скорее пассивна, вроде веры в НЛО или снежного человека.)

Более глубокая причина отказа науки от очной ставки с религией состоит в том, что в наши дни даже с помощью самых изощренных механических моделей слишком сложно объяснить реальность. Прочная, стабильная линия, некогда разделявшая науку и мистицизм, с каждым днем становится все более размытой. Может ли Вселенная быть живой, как и мы сами? Способна ли она мыслить? Пожалуй, подсказкой может послужить вот это изречение британского физика Дэвида Бома: «В некотором смысле человек – микрокосм Вселенной; поэтому человек – ключ ко Вселенной». Люди всегда воспринимали природу как зеркало, смотрясь в которое они видят себя. Если мы действительно микрокосм, тогда макрокосм – Вселенная больших масштабов – должен рассматриваться с позиции того, что делает нас людьми.

Неожиданно появляется целый поток книг, написанных заслуживающими доверия физиками, которые начинают приводить доводы в пользу сознательной Вселенной, живой Вселенной и даже Вселенной, формирующейся под воздействием человеческого восприятия. Все это бросает радикальный вызов научному материализму. Возможно, Эйнштейн находился в поэтическом настроении, когда заявил, что хотел бы постичь ум Бога. Не менее серьезное размышление приводит и Фримен Дайсон, когда пишет: «Вероятно, жизнь вопреки всем расчетам значительно преуспела, оформившись в виде Вселенной в соответствии со своими целями». Другими словами, поскольку единственная Вселенная, о которой мы кое-что знаем, оказывается доступной лишь посредством нашего сознания, то вполне может быть, что именно наш ум и наше сознание формируют реальность. Красный фильтр все окрашивает в красный цвет, и даже если существуют другие цвета, нам их никогда не познать, пока мы смотрим через красный фильтр.

Взирать на что-либо через фильтр человеческого ума еще более сложное дело, чем через осколок цветного стекла, хотя ограничения и в том и в другом случае те же. Мы видим, как бейсболист, отбив битой мяч, стремительно бежит в «дом», и своим линейным сознанием оцениваем, что он добежит туда еще до того, как мяч будет перехвачен или опустится за изгородь. Таков незамысловатый рассказ нашего сознания, где и причина и следствие просты. Но из квантовой физики мы знаем, что на более глубоком уровне время течет вспять и что причина может быть определена только после того, как проявится следствие. Поэтому вполне вероятно, что причина и следствие существуют лишь потому, что наше сознание настроено на подобное восприятие этих вещей. И если вы придерживаетесь устарелых материалистических взглядов, то подобное утверждение покажется вам полным абсурдом. Привычка смотреться в зеркало природы теряет смысл, когда все, находящееся «снаружи», состоит из частей или фрагментарных данных – ибо налицо только хлебные крошки, а не сам хлеб.

Мы должны ясно понимать основной постулат: видимая Вселенная – не то же самое, что реальность. Когда твердые предметы разлагаются на атомы, а затем на субатомные частицы, они перестают быть твердыми и становятся сгустками потенциальности. Потенциальность, как ее определяет физика, – это ни материя, ни энергия, а нечто совершенно неосязаемое и неуловимое, сколь бы твердой и несокрушимой не казалась гора или сколь бы мощной не выглядела шаровая молния. Частицы в таком состоянии уже более не частицы. У них нет специфического местоположения в пространстве, ибо каждая частица возникает из квантовых волн, бесконечно расходящихся, подобно кругам, во всех направлениях. Даже если бы Докинз мог отстоять идею, что все видимое – это исходная точка реального, это мало бы помогло делу, ибо большинство последних космических теорий предполагает, что Вселенная только на 4 % состоит из материи и энергии, доступных измерению, тогда как остальные 96 % – это так называемая темная материя и энергия, о которых нам известно очень мало. Их невозможно увидеть; их существование можно только подразумевать.

Физик Джоэл Примак, специализирующийся на устройстве Вселенной, преподносит нам ее в виде торта из мороженого, как некий «космический десерт», чья начинка удивит каждого. Бо́льшая часть торта (70 %) – это темная энергия, пропитанная темной материей (25 %), то есть смесь шоколада и мороженого. Примак специально выбрал для аналогии шоколад, потому что он темный, тогда как в действительности темная материя и энергия не доступны наблюдению. В результате видимой остается только очень малая часть космоса (5 %). Причем бо́льшая часть (4,5 % от общего объема) – это летучие атомы водорода и гелия, смешанные с различными атомами в глубоком космосе, – назовем их сахарной глазурью. Вся же прочая видимая материя, включающая миллиарды и миллиарды звезд и галактик, подобна рассыпанной по поверхности торта корице. Другими словами, та Вселенная, на которой материалисты возводят свою реальность, составляет не более 0,01 % от всего «космического десерта».

Все доказательства ведут в одном направлении: чтобы объяснить устройство космоса, нам нужна новая парадигма. Но прежде всего мы должны признать, что последняя твердыня, на которую мы можем полностью положиться, – это наши пять чувств. Все же прочее, даже нежно любимые нами теории, вроде теории относительности, делается все более шатким и неустойчивым. Темная энергия расширяется и заполняет пространство между галактиками со скоростью большей, чем скорость света. Таким образом, вне или за пределами пространства и времени есть нечто, что выступает главной силой творения и разрушения космоса, и что бы это ни было, оно останется невидимым, как ум, Бог, душа и высшее сознание.

Выдающийся британский биолог Руперт Шелдрейк, который десятилетиями пестовал смелую мечту – дать человечеству новую парадигму, в ходе этого процесса сам стал молниеотводом для материалистов, которые никак не могли усвоить ту идею, что невидимое может быть реальным. Шелдрейк написал весьма поучительную статью о том, почему скверная наука подобна неправедной вере: «Неправедная вера самонадеянна, самодовольна, догматична и нетерпима. Такова же и скверная наука. Но в отличие от религиозных фундаменталистов научные фундаменталисты не понимают, что их мнения основываются на вере. Они считают, что им известна истина. Они убеждены, что наука уже решила фундаментальные вопросы бытия. Над деталями еще необходимо поработать, но в принципе все ответы уже известны». Именно этой позиции и придерживается Докинз; он и его когорта неотступно провозглашают веру, основанную на науке, то есть убеждение, что с помощью научного метода однажды удастся решить все проблемы.

Как фирменная марка веры, сайентизм представляется более привлекательным, чем, скажем, тот же креационизм, который отрицает эволюцию Вселенной и жизни на Земле. Но, как указывает Шелдрейк, последствия сайентизма более пагубны, ибо он подавляет независимое мышление и ведет исследование в направлениях, которые не согласуются с общепринятыми установками. «Наука в ее наилучшем качестве – это непредвзятый метод исследования, а не система верований и убеждений. Но “научное мировоззрение”, основанное на материалистической философии, невероятно престижно, ибо наука за последнее время добилась больших успехов и пользуется повсеместно большим спросом».

Если наука – это система убеждений, которая точно так же основана на вере, как и религия, то она в этом случае предает собственные принципы и становится псевдонаукой. Но у обычного человека – включая и обычного ученого – в действительности нет ни малейшего представления о том, насколько действенна наука веры. Шелдрейк пишет: «Эти материалистические убеждения часто воспринимаются учеными как нечто само собой разумеющееся, но не потому, что они критически их осмыслили, а потому, что они этого не сделали. Отступиться от них – это ересь, а ересь пагубна для карьеры». Шелдрейк блестяще охарактеризовал убеждения, которые все мы склонны принимать на веру благодаря престижу науки. Давайте теперь рассмотрим эти убеждения, для краткости сведя их к нескольким предложениям.

Наука как система убеждений

Что нужно и должно принимать на веру

● Убеждение, что Вселенная – это механизм, функционирующие части которого можно объяснить и описать с помощью схем и графиков. Как только это удастся, мы получим Теорию Всеобщности.

● Человеческое тело – тоже механизм, и наука однажды постигнет все его аспекты вплоть до молекулярного уровня. Как только она этого добьется, болезни будут искоренены. Кроме того, все ментальные заболевания и расстройства будут лечиться с помощью лекарств.

● Природа бездумна, она продукт случайной деятельности на физическом уровне. Наука однажды убедит нас отказаться от веры в то, что у жизни есть какая-то другая внутренняя цель помимо выживания.

● Ведущаяся в процессе эволюции борьба за источники пищи и брачного партнера объясняет, как сформировалось человеческое поведение. Современное поведение – прямой результат дарвиновской эволюции. Нашу судьбу определяют наши гены.

● Сознание можно свести к физическим процессам мозга. Поскольку эти процессы подчиняются неизменным законам химии и физики, наша жизнь предопределена. Свободная воля практически не играет роли, а если играет, то весьма незначительную.

В этой системе убеждений осязаемое имеет приоритет над неосязаемым. Докинз принадлежит к лагерю сторонников дарвиновской эволюции, которые все аспекты человеческой психологии возводят к естественному отбору. Такова же и чистая вера. К счастью для Докинза, у поведения нет ископаемых образчиков, ибо ни одна из его теорий не может быть проверена. Если он заявляет, что Бог возник как механизм выживания, то это утверждение невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Тем самым открывается путь для самых невероятных и сказочных предположений. Давайте забавы ради предположим, что женщины эпохи палеолита стали носить ожерелья для того, чтобы привлечь к себе внимание сильных мужчин, которые приносили им больше мяса мастодонтов, – в отличие от женщин, носивших только серьги. Такова же и эволюционная психология, которой придерживается Докинз: он обосновывает поведение людей примерно такими же вымышленными историями, как та, что приведена выше.

Если только вы не верите в то, что теория Дарвина применима ко всему, что мы мыслим и делаем, тогда вы поймете, что все это чушь. Естественный отбор подразумевает, что некое специфическое свойство делает вас более приспособленными и успешными в борьбе за пищу и брачного партнера. Но как тогда расценивать наскальную живопись, или любовь матери к своему ребенку, или удовольствие от прослушивания музыки? Каким образом все это можно привязать к той или иной цели? У широких масс нет представления о том, сколь прочно огни срослись с верой в эволюционную психологию. Набожных людей часто обвиняют, и совершенно справедливо, в том, что они лишь разубеждают в существовании Бога, заранее принимая как данность, что Он существует. А поскольку Бог существует и не может не существовать, то христиане-фундаменталисты видят руку Божью абсолютно во всем: и в крушениях самолетов, и в ураганах, и даже в разводах голливудских звезд. Короче, в схему греха и анафемы можно уложить все.

По идее, наука должна быть полной противоположностью веры и тому, в чем она нас убеждает, но для Докинза самые невероятные аспекты человеческого поведения оказываются всего лишь механизмами выживания. Я всегда улыбаюсь, когда припоминаю остроумное изречение Оскара Уайльда: «Всегда прощайте своих врагов, ничто не раздражает их больше». Никто не в состоянии доказать, что юмор у наших предков развился благодаря случайной генетической мутации. Сразу возникает вопрос: как подобная мутация помогла им выжить? Возможно, в каменном веке они стали более искусны в деле флирта и запросто могли закадрить подруг в баре для незамужних девиц. Когда Докинз ставит вере в упрек, что она не зиждется на фактах, он с таким же успехом мог бы направить это обвинение и самому себе.

В своей книге «Освобожденная наука» Шелдрейк обстоятельно и безжалостно анатомирует бездоказательные критерии материализма, проделав долгий путь и тяжелую работу по устранению мировоззрения, которое, как старая ткань, основательно пообтрепалось по краям. Он вполне реалистично подходит к недостаткам человеческой природы: «И в религии, и в науке встречаются люди нечестные, взрывные, некомпетентные, выставляющие напоказ ошибки других». И делает вывод, что науку тормозят «устаревшие вековые критерии, давно обратившиеся в догму».

Действительно ли это влияет на то, как мы мыслим о Боге? Да, причем напрямую. Вселенная, если в ней отсутствует смысл, не может быть божественной. Случайная активность сводит на нет всякое чувство целесообразности. Сознанию, возникшему как результат электрохимической деятельности, не ведомы ни озарение, ни богоявление. Выбор, раз и навсегда, сводится все к тому же «или-или». Для меня вполне очевидно, что духовный опыт существует, что мы действуем, руководствуясь свободной волей, и что наша жизнь имеет смысл. Мы вправе со всей убежденностью заявить, что «естественная религия» сформировалась и выросла, столетие за столетием, из человеческого опыта.

А это значит, что у науки тоже есть веское право быть системой убеждений. Единственное требование, которое можно здесь выдвинуть, – чтобы ученые сознались в своем догмате веры. Наука не описывает реальность, поскольку ни одна философская школа еще не доказала, что физическая Вселенная реальна. (Даже Стивен Хокинг, не верящий в Бога, подписался под этим.) Мы предполагаем, что физические явления реальны, основываясь лишь на информативных данных, поступающих от наших пяти органов чувств. Но это то же самое, что сказать: мы признаем реальность чисто субъективно. Если нет зрения, слуха, осязания, вкуса и обоняния, то нет и реальности, ибо в этом случае нечего постигать.

Из всего этого вытекает тот поразительный итог, что Бог на некоем уровне играет в любовь со звездами, галактиками, горами, деревьями и небом. Ничто из них не может быть объективно подтверждено или доказано. Утверждение «Этот камень твердый» не менее истинно, чем «Я чувствую Божью любовь». Последнее же утверждение истинно потому, что ощущение Божьей любви – это единственный верный путь в странствии по миру. Если чувство, что огонь горячий и до него лучше не дотрагиваться, стабильно и надежно, то и чувство Божьей любви имеет не меньше претензий на стабильность и надежность. Если что и заставляет его казаться ненадежным, так это сдвиг в мировоззрении. Мы все, так или иначе, повязаны материалистическим мировоззрением, поэтому предположение, что духовный опыт может быть нереальным, стало нашим догматом веры.

Глобальный вопрос «Что такое реальность?» станет главным предметом обсуждения на нижеследующих страницах, когда мы перейдем к рассмотрению истинного знания о Боге. Все мы, и ученые и верующие, руководствуемся реальностью. Мы следуем за ней, куда бы она нас ни повела. Открытие ископаемых навсегда изменило веру, подтолкнув сознание к созданию новой модели реальности. В данный момент происходит то же самое благодаря новейшим открытиям во всех областях науки, включая биологию, физику, нейронауку и генетику. Мало-помалу формируется новая модель реальности, а она, в свою очередь, формирует нас.

Но происходящие перемены еще не отменили мудрое библейское откровение: «Каковы мысли в душе его, таков и он» (Притчи, 23:7). Другими словами, мы таковы, какими нас сделали наши мысли. Мой друг Экнат Исваран следовал этому откровению в своих взглядах на веру и опирался на него как на незримый стержень, присутствующий внутри каждого из нас. Индийская концепция шраддхи (что переводится как вера и включает в себя все, что мы ценим, к чему стремимся и что себе воображаем) намного старше, чем иудейская Библия. Святой Иоанн Креститель писал: «На закате жизни нас будут судить только по любви». В его мире католического вероисповедания Вселенная была сотворена как дар Божьей любви, и наш отклик на этот дар свидетельствует о том, достойны ли мы его получить. Впрочем, нет необходимости облекать эту истину в религиозные понятия. Шраддха учит, что все мы живы тем, что любим. Любовь к Богу по большому счету ничем не отличается от любви к науке, если это то, что формирует вашу жизнь до самых ее основ.

Неправедная вера настаивает на том, что именно наши убеждения определяют реальность и что ими должен руководствоваться каждый; другими словами, мы навязываем всем свои убеждения. Если же мы руководствуемся благой верой, то прежде всего делаем то, что больше всего любим и чего больше всего желаем, никому ничего не навязывая. В Бхагавадгите Господь Кришна демонстрирует величественную убежденность в силе реальности, которая ведет нас туда, куда нам нужно: «Как люди обращаются ко Мне, так я их награждаю [и принимаю с любовью]. Каждый во всем следует Моим путем» (Гита, 4:11). Я называю это силой реальности, а не силой Бога, поскольку Вездесущий должен населять каждый гран реальности, выражая Себя в каждом опыте, в каждом переживании. Полнейший мистицизм? Да, но только в том случае, если вы предпочтете не подвергать это проверке. Наилучший способ применения свободной воли – понять, действительно ли она ведет к Богу. Кришна ограничивает свои силы, говоря, что если человек не выбирает свой путь, то Бог не в состоянии ничего сделать. К счастью, тайна человеческой природы в том, что все мы следуем тем путем, который больше всего нам по душе.

На данный момент вера – это еще одна станция на пути следования. Экнат Исваран достаточно глубоко прозревал жизнь и потому свято верил в еще одну вещь: когда человек полностью предает себя вере, он достигает объекта своего поклонения. И не важно, что эту идею он почерпнул в Бхагавад-гите. Важно то, что его жизнь была настолько долгой – и настолько полной, – что он успел доказать на деле истинность этого утверждения.