89

Норман Поттинг неторопливо катил по главной улице скромного провинциального городка. Запруженные тротуары, кутающиеся от пронизывающего холода пешеходы, сияющие в наступающей темноте витрины, мигающие и искрящиеся рождественские гирлянды. Остановившись на перекрестке в ожидании зеленого света, он услышал, как где-то неподалеку духовой оркестр разразился «Добрым королем Венцеславом».

Норман вытер скатившуюся по щеке слезу. Рождество. Они с Беллой сняли коттедж в Корнуолле и собирались провести там свое первое общее, вместе с ее престарелой матерью, Рождество. Теперь у него не было никаких планов. Сестра пригласила его к себе в Девон, но он чувствовал, что пока еще не готов к веселью в семейном кругу. Сейчас Норман хотел одного: с головой зарыться в работу.

Выехав по петляющей дороге из города, сержант оказался у переброшенного через реку живописного горбатого мостика. В другие, счастливые, времена он, поддавшись мальчишескому порыву, дал бы газу и пережил миг восторга, почувствовав, как на съезде оторвались от земли колеса. Но сегодня такого желания не возникло. Да и возникнет ли когда-нибудь?

На перекрестке Норман повернул влево и, следуя указателям, поехал вверх по долгому и крутому склону холма, на вершине которого и разместился Клойстерс, одно из самых известных учебных заведений страны. Слева к дороге подступали современные административные здания. Он проскочил под каменным мостиком, резко свернул вправо, потом повторил этот маневр еще раз и проехал под аркой в стиле готического возрождения с освинцованными окнами над ней. На территории школы готических зданий стало больше, а перед спортивной площадкой стояла внушительных размеров часовня. Увидев двух идущих мимо подростков в твидовых пиджаках и фланелевых брюках – у одного средняя пуговица пиджака была расстегнута, – сержант остановился и опустил стекло.

– Не скажете, где тут офис казначея? – спросил он.

– Да, конечно, – с безукоризненным аристократическим акцентом ответил один из тинейджеров.

Через две минуты, следуя полученным инструкциям, Поттинг проехал мимо огороженного дворика и группки юнцов в таких же пиджаках и брюках и остановился перед неприметным одноэтажным строением с вполне современными стеклами и прилепившейся к нему сзади бетонной конструкцией. Скромная табличка на синей двери уведомляла о том, что это и есть «ОФИС КАЗНАЧЕЯ».

Выйдя из машины, сержант на секунду задержался, чтобы оглядеться, потом подошел к двери и постучал. Ждать не пришлось – уже через несколько секунд дверь открыл высокий мужчина лет пятидесяти с небольшим, всем своим видом демонстрирующий военную выправку. Одет он был в коричневый вельветовый пиджак поверх клетчатой рубашки и бежевые диагоналевые брюки, стрижку носил полубокс и разговаривал уверенным, слегка снисходительным голосом человека, руководящего частной привилегированной школой.

– Детектив-сержант Поттинг? – Он приветливо улыбнулся.

– Да. – Норман показал удостоверение. – Отдел тяжких преступлений полиции Суррея и Суссекса.

– Я – Невилл Эндрю, казначей.

– Здравствуйте, – сказал сержант и, реагируя на крепкое рукопожатие, добавил почтительно: – Сэр. Шикарное у вас тут заведение.

– Да, вполне себе, – отозвался Эндрю, внимательнее, чем большинство людей на его месте, изучая документ.

Они прошли в небольшой кабинет со старомодным деревянным столом, на котором стояли компьютерный монитор и две фотографии – консервативно одетой женщины лет пятидесяти и троих детей. Напротив стола поместились два старых деревянных стула с кожаными сиденьями. Почти все остальное пространство занимали серые картотечные шкафы. На стене, за спиной казначея, висела рамка с гербом и девизом школы на латыни, расшифровать который Поттинг не смог. В комнате стоял обычный для многих офисов запах старой бумаги и полировки.

– Замечательное учреждение, основано в 1611 году, – бодро добавил хозяин кабинета. – Первоначально располагалось в Лондоне, затем, в 1843-м, перебазировалось сюда! Вы тоже заканчивали частную школу?

– Нет-нет. Общеобразовательную в Тивертоне, – с характерной для уроженца Девона раскатистостью ответил Поттинг. – Не думаю, что мои родители могли бы позволить себе заплатить за место в таком заведении. Наверняка это обошлось бы в кругленькую сумму.

– От тридцати пяти до сорока тысяч в год.

– Фунтов?

– Да.

– Да я сам столько в год зарабатываю! – воскликнул сержант. – Ни черта себе! Отдать такие деньги, чтобы твоему оболтусу за них еще и тумаков вешали!

– Я сам здесь учился, – сказал казначей, – и не помню, чтобы меня стращали. Да и оболтусом я тоже не был. Могу предложить вам чаю или кофе?

– Э… да, пожалуй, от чая не откажусь. Черный, покрепче и с двумя кусочками сахара, – сказал Поттинг. – Спасибо, что приехали в субботу. Надеюсь, я не доставил вам слишком уж больших хлопот.

– Вы спасли меня от жуткого похода в супермаркет с той-которой-должно-подчиняться, так что никаких проблем. – Казначей, похоже, немного оттаял. – Пара наших ребят и в полицию пошла служить. Одним мы особенно гордимся. До сих пор нас не забывает. Суперинтендент Стивен Роган, знаете такого?

– Суперинтендент Роган? Да, конечно, знаю. Вот уж не думал, что он в такой школе учился. Вы со всеми своими выпускниками связь поддерживаете?

– Пытаемся следить за всеми – и за хорошими, и за не очень хорошими, такие тоже бывают. Моя роль отчасти в том и заключается, чтобы напоминать им об альма-матер, убеждать поддерживать школу, указывать в завещании. Финансовое содержание такого заведения обходится недешево.

– Вообще-то я приехал поговорить об одном конкретном выпускнике, – сказал Поттинг.

– Вы упомянули по телефону, что это связано с расследованием какого-то убийства? – Казначей вопросительно вскинул бровь.

– Ну, если точнее, расследование идет по фактам убийства и похищения. Мы полагаем, что похищенная женщина все еще может быть жива, поэтому время крайне важно.

– Звучит интригующе… Извините, я на минутку.

Невилл Эндрю вышел из комнаты, и Поттинг, воспользовавшись паузой, огляделся. На стенах висело несколько фотографий футбольных, крикетных и хоккейных команд, а также армейский снимок, на котором, вероятно, был и нынешний хозяин этого кабинета, но отыскать его сержант, как ни всматривался в лица офицеров, не смог. Он снова перевел взгляд на две фотографии на столе – женщины и модно одетых и довольных жизнью детей – и с горечью подумал о своей собственной жизни, от которой осталось несколько бывших жен и многочисленные дети, с большинством из которых он не разговаривал годами. А теперь еще и невеста умерла.

Казначей вернулся через пару минут с двумя чашками дымящегося чая и тарелочкой с диетическим печеньем. Передав одну чашку Поттингу, он сел за стол, отчего последний как будто уменьшился.

– Так чем я могу помочь вам в расследовании? Вы ведь, если не ошибаюсь, соединились, Суррей и Суссекс?

– Да, в последние два года.

– Хорошо взаимодействуете?

– Неплохо. – Здесь, в этой знаменитой школе, Поттинг чувствовал себя не в своей тарелке, как будто оказался в совершенно другом мире, даже, может быть, другой вселенной, не похожей на ту, привычную. Он достал из кармана блокнот. – Перейдем к делу, мистер Эндрю…

– Вообще-то бригадир.

Поттинг поднял палец:

– A, mea culpa! Прошу прощения, бригадир Эндрю.

Отметив, что казначею, похоже, понравилась его к месту вставленная фраза, Поттинг отважно продолжил:

– В 1970-х у вас был ученик по имени Эдвард Деннинг. В какой-то момент его родители развелись, и он взял новую фамилию матери, Крисп. Впоследствии стал семейным доктором в Брайтоне и в данный момент интересует нас в связи с проводящимся расследованием. Не могли бы вы предоставить мне информацию, имеющую отношение к годам его учебы здесь?

Эндрю наморщил лоб.

– Деннинг? Крисп? Хм. Вроде бы что-то знакомое. Придя сюда три года назад, я установил компьютерную программу, позволяющую нам устанавливать связь со всеми нашими выпускниками. С вашего позволения…

– Конечно. – Поттинг взял с тарелки печенье и обмакнул в чай. К его досаде, краешек отломился и упал в чашку. Смущенный, сержант выловил его пальцами и тут же уронил на брюки.

Между тем Эндрю достал из кармана очки-«полумесяц» и, пристально вглядываясь в экран, постучал по клавиатуре.

– Ах да, есть такой. – Он помолчал, потом неуверенно добавил: – Знаете, я вообще-то не имею права разглашать эту информацию без предъявления вами какого-то формального запроса или требования, поскольку она подпадает под действие закона «О защите данных». – Он пожал плечами. – Деннинг поступил сюда в летнюю четверть 1974 года, жил в Ларк-Хаусе, и ушел в летнюю четверть 1979 года. Далее продолжал обучение в Университете Суссекса и на медицинском факультете Королевского колледжа в Лондоне. И вы совершенно правы. Во время учебы здесь сменил фамилию на Крисп. Так… особыми успехами не отметился. В последний год стал старостой. По характеру одиночка, ни к спорту, ни к командным играм интереса не проявлял, но вступил в школьный кружок спелеологов и принимал участие в походе по пещерам Уэльса. Закончил с отличными оценками по физике, химии и биологии. – Он снова нахмурился. – А вот это уже кое-что интересненькое.

– М-м-м? – Поттинг отпил чаю. Его так и тянуло обмакнуть печенюшку еще раз, но в конце концов он решил не рисковать и сунул в рот сухой кусочек.

– Да. Я уже говорил, что мы стараемся поддерживать связь со всеми нашими выпускниками в надежде убедить их финансово поддержать школу. Так вот некоторых, учившихся в одно время с Криспом, мне обнаружить не удалось.

– Сколько всего учеников у вас в школе? – спросил сержант.

– В настоящее время у нас семьсот десять учащихся. Четыреста восемьдесят мальчиков и остальные – девочки. Тогда, конечно, было по-другому – девочек всего лишь шестьдесят.

– И скольких выпускников вы не смогли отследить?

– В нашем списке отсутствующих более трехсот фамилий. – Эндрю усмехнулся. – Но я твердо намерен отыскать всех. Моя армейская карьера начиналась в разведке. Сейчас передо мной четкая задача: отыскать этих прохвостов всех до единого и вытряхнуть из них все, что только возможно. Ради будущих поколений.

«Будущих поколений джентльменов», – подумал Поттинг, но оставил эту мысль при себе, а вслух спросил о другом:

– Что вы можете сказать о тех сверстниках Криспа, которых вам не удалось обнаружить?

Казначей замялся.

– Боюсь, я не могу выдать вам эту информацию – из-за того самого закона о защите данных.

– Хочу напомнить, бригадир, что речь идет о расследовании убийства, и мне нужно ваше полное сотрудничество. Вы можете считать, что эта информация не имеет к нашему расследованию никакого отношения, но нам нужно знать все, чтобы принимать необходимые решения.

– Понимаю, сержант, но я обязан исполнять закон. Директор с большой неохотой дал разрешение поговорить с вами об Эдварде Деннинге, но только о нем, и ни о ком больше.

Несколько секунд Поттинг смотрел на казначея в упор. Рой Грейс заранее предупредил его о неизбежных трудностях в общении с администраторами таких вот особенных школ, и проскальзывавшее в речах собеседника высокомерие раздражало его все сильнее и сильнее. Гордецы. Он допил чай, проглотив и размокший кусочек печенья, извлечь который так и не получилось.

– Я понимаю, почтенные учреждения, вроде этого, подчиняются особому уставу.

– Уставу? – повторил недоуменно Эндрю.

– Вы полагаете, что вы выше закона, что у вас есть некие привилегии. Вы можете вышвырнуть ученика, но вы никогда его не подведете. Я правильно все сказал?

– Уверяю вас, к данному случаю это никак не относится.

Поттинг постучал себя по груди.

– Вообще-то давать заверения насчет того, относится это к данному случаю или нет, вправе здесь я. – Он посмотрел на часы. – Я могу сделать так, что через девяносто минут здесь будет группа наших сотрудников с ордером на обыск. И тогда мы заберем все ваши компьютеры и все документы. Хотите, сыграем так? Но подумайте, как это будет выглядеть, если обо всем пронюхает пресса. Полицейский налет на почтенную школу. Думаю, некоторые газеты с удовольствием потопчутся на этом поле.

Невилл Эндрю нервно облизал губы.

– Э, впервые слышу, чтобы это подавалось под таким вот соусом. – Он вдруг улыбнулся. – Уверен, мы как-нибудь и сами разберемся.

– Вот и хорошо, – сказал Поттинг. – Вы очень поможете расследованию, если не станете скрывать информацию, какой бы не относящейся к делу она вам ни показалась и каким бы законом ни охранялась.

– Вас интересуют те, кто учился вместе с Криспом?

– Нам нужна любая информация, касающаяся Криспа, и мне необходимо поговорить с теми, кто общался с ним в годы учебы. Для начала такой вопрос. В поведении Эдварда Деннинга – или Криспа – было что-то указывающее на отклонения?

Казначей посмотрел на экран.

– У меня здесь отчет от воспитателя, учителя, знавшего его лучше других. В Клойстерс существует традиция: один отчет пишется для ученика и его родителей, а другой – для школьного архива.

– И?..

– Сначала я прочитаю тот, что составлен для родителей. «Загадочный и непредсказуемый во всем, он не укладывается ни в одну известную модель. Таит в себе немало обид и злобы, словно весь мир настроен против него. Неизбежной представляется медицинская карьера, хотя на этом пути его может ждать несколько фальстартов».

Поттинг записал все дословно.

– А теперь, – сказал Эндрю, глядя на экран, – тот, который воспитатель написал исключительно для школьного архива. «Эдвард Крисп – очень странная личность. Сблизиться с ним и даже понять, о чем он думает, невозможно. Он держит все в себе, у него мало друзей, и я, если уж откровенно, чувствую в нем глубокое расстройство и дефицит эмпатии. Отчасти я объясняю это разводом его родителей и отчасти травматическим случаем в его жизни, имевшим место зимой 1976 года, когда в Хоувской лагуне на его глазах утонула девушка. В первые дни пребывания в школе подвергся преследованиям со стороны группы мальчиков. Не имея медицинской квалификации, рискну все же предположить, что Эдвард Крисп демонстрирует классические симптомы социопата. Уверен, его ждет успех, поскольку эти самые социопатические тенденции способствуют продвижению наверх. Но не уверен – в случае, если он выберет медицинскую карьеру, – что захочу стать его пациентом».

Поттинг пожевал губу.

– Да, портрет не самый приятный. Но верный. А что там с его отсутствующими товарищами?

– Хм… – протянул нерешительно Эндрю. – Вообще-то интересное получается совпадение. Всего лишь на прошлой неделе я готовил отчет по его одноклассникам. Так вот получается, что трое из тех, что учились вместе с Эдвардом Криспом в Ларк-Хаусе, как будто исчезли с лица земли. Очень, очень странно.

– Странно в каком смысле? Люди пропадают – такое случается, и в этом нет ничего странного. В Соединенном Королевстве их численность ежегодно измеряется тысячами. И находят далеко не всех. Так что исчезновение троих не представляется мне чем-то особенно примечательным.

– Троих, которые учились непосредственно с Криспом и жили в одном общежитии? – нахмурился бригадир. – Я бы сказал, что это очень странно. Да, наши парни умирают, эмигрируют, уезжают за дальние моря, но большинство из них мы обычно отыскиваем – у нас это получается. – Он пощелкал клавишами и снова посмотрел на экран. – Об исчезновении каждого из этой тройки в полицию заявили члены семьи, и ни одного, насколько нам известно, так и не нашли.

– Сколько учеников в Ларк-Хаусе? – спросил Поттинг.

– Во времена Криспа там было семьдесят восемь мальчиков. Трое пропавших из семидесяти восьми – процент довольно высокий с учетом той ужасающей статистики, которую вы здесь привели.

– Пропали и считаются, предположительно, мертвыми? – заинтересовался наконец Поттинг.

– На этот вопрос я вам ответить не могу. Но все они поступили сюда в 1974-м. И после 1993-го – больше двадцати лет – от них ни слуху ни духу. На время исчезновения всем было около или чуть больше тридцати.

– И каждый дружил с Эдвардом Криспом?

– Не могу сказать, что они дружили. Эти трое были немного – на год или около того – старше, но, когда тебе тринадцать, разница в год весьма существенна.

– Можете назвать их имена? – спросил сержант, держа наготове ручку.

После короткой паузы казначей кивнул:

– Феликс Гор-Паркер, Маркус Госсадж и Харрисон Чаффинч.

Поттинг записал, потом продиктовал Эндрю номер своего сотового – на случай, если тот вспомнит что-то еще, – и вернулся к машине. Несколько секунд он сидел за рулем, просматривая записи, потом повернул ключ зажигания. Выезжая с территории школы, сержант думал о Криспе, и эти мысли тревожили его все больше и больше.

Съехав на обочину, он достал телефон и позвонил Рою Грейсу.