Часть вторая
Во время

Спокойная жизнь закончилась безо всякого драматизма и рыданий. Даже напротив, совершенно буднично. У Грейс просто мигнул мобильный телефон. Когда-то она настроила его так, чтобы мигал один раз, когда приходит эсэмэска, два – когда две, а если случится что-то чрезвычайное и Грейс Рейнхарт-Сакс начнут заваливать сообщениями, мобильник должен был продемонстрировать что-то вроде дискотечных огней. Позже Грейс будет вспоминать это одиночное мигание, такое обыкновенное и ничем не примечательное, что, общаясь с первыми утренними клиентами, она и не подумала проверить телефон. Сначала пришла пара, которая отчаянно, но тщетно пыталась сохранить брак. Потом на сеанс явился давний пациент, у которого намечалась очередная стадия мании. А в обеденный перерыв у Грейс была назначена встреча с продюсером программы «Сегодня», для которой предстояло дать интервью.

Была среда, восемнадцатое декабря. После аукциона прошло четыре дня. Интервью должно было состояться уже после Нового года, однако продюсер объяснил, что перед праздниками хочет утрясти все дела.

– Вам уже прислали текст речи?

Грейс ответила «нет». Впрочем, это и так было понятно.

– Ну да. Если вдруг наметится какая-нибудь сенсация, ваш сюжет могут сдвинуть или сократить.

Репортершу, которая будет брать интервью, звали Синди Элдер. По старой привычке, выработанной годами встреч с клиентами, Грейс записала имя в блокнот. Общались они только по телефону. Как ни забавно, Синди Элдер, судя по голосу, была совсем молоденькой, только из колледжа.

– Как вы считаете, что прежде всего нужно выяснить об интересующем человеке?

– Я бы сказала, никаких выяснений не нужно, – возразила Грейс. – Просто слушайте, что вам говорят, вот и весь секрет. К сожалению, слишком часто люди сосредотачиваются не на ответах, а на самих вопросах, которые считают нужным задать. Многие чересчур зацикливаются на так называемых «важных вещах» – то есть ищут признаки, по которым сразу отсеивают потенциального жениха. Для кого-то это деньги, для кого-то – вероисповедание. Конечно, это все тоже важно, но гораздо важнее наблюдать за поведением человека и вслушиваться в интонации, с которыми он высказывается по тому или другому вопросу.

В трубке слышались бодрое щелканье клавиатуры и время от времени подгоняющее «хм». Грейс уже дала достаточно интервью, чтобы представлять, как все пройдет. Хочет этого автор или нет, но книга «Ты должна была знать» будет представлена как сборник полезных советов для желающих найти вторую половинку. Что-то вроде скандально известных «Правил. Как выйти замуж за мужчину своей мечты» или «Отношений для чайников». Ничего не поделаешь, подумала Грейс. Ей же хочется, чтобы книга выбилась в бестселлеры.

– Не могли бы вы привести примеры? Например, что именно можно заметить по поведению или интонации?

– Скажем, презрение, когда речь заходит о бывших, коллегах, родителях, братьях и сестрах. Все мы к кому-то испытываем негативные чувства, но враждебность как устойчивая модель поведения – это большая проблема. А если мужчина враждебно настроен против женщин в целом, это уже серьезный повод насторожиться.

– Интересно, – рассмеялась Синди Элдер. – Приведите еще примеры.

– Отсутствие интереса к другим людям. Человек говорит о них только применительно к собственным делам и словно бы не понимает, что у них своя жизнь, не имеющая отношения к нему. Скорее всего, такой мужчина не изменится, даже став мужем и отцом. Надо держать в голове важную мысль – этот человек дожил до взрослого возраста, сохранив представления маленького ребенка. Более того, этот недостаток настолько его не смущает, что он без стеснения демонстрирует его в обществе женщины, с которой мало знаком и на которую, по идее, хочет произвести впечатление.

– Вы правы, – согласилась Синди.

– Поэтому все, и особенно женщины, должны быть крайне внимательны. Иногда мы склонны на многое закрывать глаза, особенно если влюблены. Сильная «химия» заставляет утратить здравый смысл.

Печатание прекратилось.

– Как вы цинично рассуждаете! Вы специально выбрали такой тон?

– И да и нет, – ответила Грейс. – Думаю, вполне можно оставаться романтиком, не теряя головы. Не каждое физическое влечение должно заканчиваться серьезными отношениями. Проблемы начинаются, когда мы настолько очарованы, что перестаем слышать мужчину. А ведь он может говорить нам что-то важное.

– Например?

– Например… «Извини, но ты мне не очень нравишься». Или: «Не хочу связывать себя серьезными отношениями». Или даже: «Меня вообще женщины не интересуют». Последний вариант встречается намного чаще, чем думает большинство. А бывает и так: «Хорошо, я готов быть с тобой, но только на моих условиях, от которых ты скоро взвоешь».

– Понятно, – произнесла Синди. – Кажется, материала достаточно.

– Вот и прекрасно, – ответила Грейс и снова покосилась на теперь уже быстро мигающий мобильный телефон. Грейс и Синди поблагодарили друг друга, и Грейс повесила трубку. Потом взяла мобильник, чтобы наконец прочитать эсэмэски. Ничего особенного Грейс не ожидала. Перед интервью она сидела за столом в кабинете, ждала, когда зазвонит стационарный телефон, и от нечего делать решила на всякий случай по-быстрому проверить, кто ей пишет. Первым отправителем оказалась Салли Моррисон-Голден, или М.-Г., как она была записана в телефонной книжке Грейс. Это точно можно проигнорировать. Салли никак не могла утихомириться после аукциона и продолжала рассылать новости с той же интенсивностью, что и до него. Второе сообщение пришло из школы, но отправил его вовсе не учитель, извещающий, что Генри заболел, или у сына проблемы с успеваемостью или поведением, из-за которых Грейс вызывают в школу. Нет, рассылка была автоматическая, не требующая ответа. Должно быть, ставили родителей в известность, что завтра в школе праздник, или в понедельник учеников отпустят пораньше, потому что учителю нужно на курсы повышения квалификации, или в подготовительной школе у кого-то из детей обнаружились вши. Иногда Грейс просыпалась от этих эсэмэсок по утрам – писали, что из-за снегопада занятия отменяют или первого урока не будет. Кстати, в этот день действительно шел небольшой снег. Конечно, рановато для нью-йоркских снегопадов, но не чересчур. Поэтому школьную эсэмэску Грейс тоже читать не стала.

Потом стационарный телефон наконец зазвонил, и она отложила мобильник в сторону. Затем Грейс дала интервью молоденькой Синди Элдер. Это был последний момент того периода в жизни, который Грейс впоследствии мысленно назвала «до».

Мобильник между тем не переставая мигал с бешеной скоростью. В углу дисплея вспыхивал зеленый индикатор. Грейс принялась просматривать список отправителей. М.-Г. Школа. Сильвия Штайнметц. М.-Г. М.-Г. М.-Г.

Ну сколько можно, с раздражением подумала Грейс. Потом стала читать сами эсэмэски. Начала с первой, от Салли: «Всем привет! Родители до сих пор хвалят аукцион. Поступило несколько запоздавших пожертвований. Нужно встретиться, чтобы обсудить итоги. Собрание будет недолгое – час, самое большее полтора. Аманда любезно предложила для встречи свою квартиру. В четверг в девять всем удобно? Адрес – 1195, Парк-авеню, квартира 10В. Прошу ответить как можно скорее».

Потом – эсэмэска из школы: «С сожалением сообщаем родителям, что одного из учеников четвертого класса постигла семейная трагедия. Завтра перед всеми тремя четвертыми классами школы выступят психологи и побеседуют с учениками. Доводим до сведения всех членов нашего школьного сообщества, что следует проявить такт и понимание. Заранее спасибо. Роберт Коновер, директор».

Надо же было напустить столько тумана, подумала Грейс. Видимо, сообщение столько раз переписывали, сглаживая острые углы, что в результате было совершенно не понятно, что именно произошло и о чем речь. Может, кто-то умер? Во всяком случае, вряд ли это упомянутый ученик четвертого класса – иначе не стали бы писать, что его постигла «семейная трагедия». К тому же трагедии происходили в школе и до этого – как, впрочем, и везде. Только в прошлом году скончались двое отцов учеников средней школы – один умер от рака кишечника, второй разбился на частном самолете в Колорадо. Но после этих печальных событий никто сообщений не рассылал. Должно быть, самоубийство родителя, решила Грейс. А может, смерть брата или сестры. Тогда получается, что этот брат или сестра в Реардоне не учились – иначе директор выразился бы по-другому. Грейс порядком озадачило это послание. Спрашивается, зачем рассылать извещение, которое только вызовет ненужные пересуды и вместо требуемого понимания породит одно сплошное непонимание? Для чего рассылать сообщения, когда не хочешь ничего сообщать? Раздраженно нажав на кнопку, Грейс удалила эсэмэску.

Следующая была от Сильвии: «ОК, в четверг могу. Правда, опоздаю на пару минут. Ответственное задание – отнести доктору Дейзи материал для анализа мочи».

Потом – от Салли: «Насчет трагедии в четвертом классе. Кто-нибудь знает, что случилось?»

Пошло-поехало, подумала Грейс, удаляя сообщение.

Снова Салли: «Грейс, срочно перезвони».

И опять Салли: «Надо обсудить насчет Малаги Альвес. Ты уже знаешь?»

Эту эсэмэску Грейс удалять не стала. Вместо этого прочла ее снова, потом еще раз и еще, как будто текст мог измениться или хотя бы стать более внятным. Что значит «насчет Малаги Альвес»? И почему Грейс должна срочно обсуждать этот вопрос с Салли?

Тут телефон зазвонил прямо в руке у Грейс. Вздрогнув, она сжала его крепче и в нерешительности взглянула на дисплей. Сильвия. Грейс чуть-чуть помедлила, однако решила, что лучше будет ответить.

– Привет, Сильвия.

– Слышала про Малагу? Вот ужас!

Грейс втянула в себя воздух. Рассказывать про свои догадки было слишком долго.

– Что случилось? – просто спросила она.

– Малаги больше нет. Поверить не могу. Мы же видели ее в субботу.

Грейс кивнула. Сразу возникло еще толком не оформившееся желание поскорее произнести обычные в таких случаях фразы и закрыть тему. Грейс не хотела знать подробности, не хотела принимать произошедшее близко к сердцу, переживать из-за маленького мальчика, который учится в четвертом классе, или грудной девочки, которую Малага без малейшего стеснения кормила на собрании всего несколько дней назад.

– Кто бы мог подумать?

– Ее сын… как зовут мальчика?

– Мигель, – быстро ответила Грейс, сама удивившись, что помнит это имя.

– В понедельник Малага не пришла его встречать, и Мигель отправился домой один. Там он ее и нашел – в квартире, с маленькой сестрой. Кошмар…

– Погоди. – Грейс все еще одолевало желание ничего не знать о случившемся, однако тут она удержаться не могла. – А ребенок? С девочкой ничего не…

Сильвия как будто призадумалась:

– Если честно, не знаю. Наверное. Нам бы сказали.

«Нам». Значит, Грейс уже включили в группу заинтересованных лиц под названием «мы».

– Получила эсэмэску из школы? – спросила Сильвия.

– Получила. Правда, ничего не поняла. Единственное, о чем догадалась, – произошло что-то плохое.

– Ты поразительно догадлива, – с неприкрытым сарказмом отозвалась Сильвия. – Когда в тексте присутствует слово «трагедия»…

– Да, но… В общем, как-то это странно. Зачем устраивать лишний ажиотаж и напускать таинственности? Событие, разумеется, очень печальное, но почему просто не написать, что у ученика четвертого класса скончалась мать? Когда в прошлом году погиб Марк Стерн, рассылку не устраивали и встречи с психологами не проводили.

– Это другое, – сухо отозвалась Сильвия.

– А что случилось с Малагой? Сердечный приступ? Аневризма? Должно быть, что-то внезапное. В субботу выглядела совершенно здоровой…

– Грейс, – перебила Сильвия. Самую страшную подробность случившегося она приберегла напоследок – видимо, нарочно, чтобы звучало поэффектнее. К такому выводу Грейс пришла позже. – Ты не поняла. Малагу убили.

– Что?..

Это слово казалось диким. Убийства – что-то такое, о чем пишут в детективах и в криминальных хрониках. Ни того ни другого Грейс не читала. А с кем-то из ее знакомых ничего подобного произойти не может – даже если речь идет о малознакомых людях вроде Малаги Альвес. Много лет назад сын домработницы в доме родителей, женщины с Ямайки по имени Луиза, связался с какой-то бандой и убил человека. Его приговорили к пожизненному заключению. После этого здоровье Луизы было подорвано, и прожила она недолго.

– Это же… – договорить Грейс не могла. Более того – даже не знала, что сказать. – Господи… Бедный мальчик… Значит, это он ее нашел?

– Сегодня в школу приезжала полиция. Что-то обсуждали с Робертом у него в кабинете. Это была его идея – позвать психологов. Ты ведь тоже психолог. Как думаешь, и правда надо?

– Надеюсь, их не будут заставлять объяснять детям, что мать их одноклассника убили. – Грейс представила, что бы сама чувствовала в такой ужасной ситуации. – А еще больше надеюсь, что родители ничего не станут рассказывать детям.

– Напрямую, может, и не станут, – заметила Сильвия. – Но они же все равно узнают… услышат…

Грейс и самой не хотелось ничего об этом слышать, но как напрямую сказать Сильвии, что не желает обсуждать убийство Малаги, не выставив себя равнодушной и черствой?

– Значит, хочешь рассказать Дейзи? И как ты собираешься это делать? – сменила тему Грейс, будто это Сильвия была специалистом по психологии, у которого спрашивают мнения. Хотя Сильвия, скорее всего, для того и звонила, чтобы посоветоваться с Грейс.

– Это Дейзи мне рассказала, – без обиняков ответила та. – А ей – Ребекка Вайсс. Ребекка услышала от мамы, а та – от нашей общей подруги Салли Моррисон-Голден.

– Вот дерьмо, – вырвалось у Грейс.

– Как говорится, шила в мешке не утаишь.

– И как Салли не подумала… – начала Грейс, но договаривать не стала.

– Не пойму, чему ты удивляешься. Когда дело касается Салли, ожидать можно всего. Но сейчас речь не об этом. Да, эмоциональной зрелости у Салли не больше, чем у десятилетнего ребенка, и стерва она та еще, но не она же совершила убийство. Не важно, кто распространяет новость, – эффект в любом случае один. Да, для всех нас это как снег на голову, не только для детей, но и для взрослых. А представь, что устроит пресса. «Мать ученика частной школы убита» и все в таком духе. Хотя, строго говоря, относить Малагу к «матерям учеников частной школы» – большая натяжка, правда?

Грейс нахмурилась:

– В смысле… В каком смысле?

Сильвия досадливо вздохнула:

– Не делай вид, будто не поняла. Я имею в виду матерей, которые платят за школу. Добросовестно выкладывают тридцать восемь тысяч долларов в год. Да, знаю, звучит по-снобски, но факт есть факт. Писаки из дешевых газетенок сразу ухватятся за название престижной частной школы, и только в последнем абзаце укажут, что ребенок был из малообеспеченной семьи, а в Реардон попал только потому, что выиграл стипендию. Но мы все равно станем школой, родителей учеников которой убивают!

Грейс отметила, что шок от страшной новости сменился раздражением. Выводила из себя эгоистичность Сильвии, несдержанность Роберта и упорное желание Салли растрезвонить новость всем и каждому. Раздражение означает дистанцию, а дистанция значит отстраненность и неучастие, к которым Грейс и стремилась.

– Думаю, тут все обойдется, – сказала она Сильвии. – Что бы ни произошло, Реардон, скорее всего, ни при чем. И вообще, прежде чем спешить с выводами, нужно дождаться результатов расследования. Главное – если дети захотят поговорить о случившемся, родители должны оказать им всяческую поддержку. Впрочем, нас с тобой это не касается, но те, у кого ребенок в одном классе с Мигелем…

Для них это будет очень серьезно, подумала Грейс. Родитель одноклассника внезапно умер насильственной смертью.

Впрочем, до старших детей новость тоже дойдет. Оставалось надеяться, что от нее оградят хотя бы младших. Грейс подумала о Генри, которому не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Мать Грейс умерла до его рождения, а другие бабушка и дедушка, хотя не общались с внуком, по крайней мере, были живы и здоровы. Как себя вести, что говорить, когда сегодня, или завтра, или на следующей неделе Генри придет домой из школы и скажет: «У мальчика из нашей школы убили маму».

– Готова поспорить, мамаши из Далтона уже обзванивают друг друга и твердят: «У нас бы такого случиться не могло!»

– Малагу не в школе убили! – не выдержала Грейс. – Мы вообще ничего про ее жизнь не знаем. Вот я, например, даже понятия не имею, кто ее муж и чем он занимается. Его ведь не было на аукционе? Или был?

– Смеешься? Видела, как она ко всем мужчинам липла?

– Скорее они к ней, – справедливости ради заметила Грейс.

– Я тебя умоляю!

В голосе Сильвии звучала непонятная горечь. Но почему ее так задевает это обстоятельство? Среди крутившихся вокруг Малаги мужчин не было ее мужа. И вообще, у Сильвии мужа нет, так что ситуация, казалось бы, не имела к ней никакого отношения. Но озвучивать эти соображения Грейс не стала – вместе с ними ее посетила новая мысль:

– Малага ведь точно замужем?

– Да. Во всяком случае, если верить школьному личному делу. Мужа зовут Гильермо Альвес, проживает по тому же адресу. Только никто его не видел.

Интересно, подумала Грейс, сколько народу успела опросить Сильвия, чтобы прийти к такому выводу?

– А ты его хоть раз встречала? – вдруг спросила Сильвия.

– Нет.

«Теперь и я вхожу в список этих самых никто», – подумала Грейс.

– Вот именно. В школе появлялась только Малага. По утрам отводила сына и сидела в парке с малышкой, а днем забирала мальчика.

Тут стена, с помощью которой Грейс пыталась отгородиться от произошедшего, дала трещину, и ситуация предстала во всем трагизме – убитая мать, осиротевшие дети, бедность (пусть и относительная), страшное горе, постигшее семью… Интересно, Салли осознает, какая трагедия произошла в семье Малаги? А Сильвия?

– Мне пора, – поспешно выпалила Грейс. – У меня на час клиенты записаны. Кажется, уже пришли. Слышу шаги. Спасибо, что ввела в курс дела, Сильвия, – неискренне поблагодарила она. – Ладно, будем ждать результатов расследования. Тогда ситуация прояснится.

– Разумеется, – еще более неискренне отозвалась Сильвия. А потом, не удовлетворившись легким намеком, многозначительно прибавила: – Завтра поговорим.

Грейс дала отбой и положила телефон на стол. На самом деле клиенты еще не пришли, однако скоро должны были подъехать. Как ни странно, Грейс не знала, чем себя занять до начала приема. Больше всего, конечно, хотелось поговорить с Джонатаном, но Грейс почти никогда не звонила мужу в течение дня. График у него был слишком интенсивный, а работа слишком важная, чтобы Джонатана можно было отвлекать по пустякам. А если Грейс все же наберет номер мужа, он решит, будто с ней или с Генри что-то произошло, и разнервничается понапрасну. Правда, сегодня Джонатан был не в больнице, а в Кливленде, на конференции онкологов. А значит, мобильник, скорее всего, отключен. Правда, можно оставить сообщение на голосовой почте. Но, с другой стороны, что тут скажешь?.. Генри загрузил в телефонную книжку ее телефона фотографии. Для своего номера выбрал скрипку, для папиного – стетоскоп, для домашнего стационарного – камин, призванный символизировать семейный очаг, для домика в Коннектикуте – лодочный причал. Дедушке досталась трубка, хотя отец Грейс не курил уже несколько лет, а Реардон был представлен школьным гербом. К другим номерам картинок не прилагалось. Вот так выглядел их семейный мирок для Генри, да и для самой Грейс, пожалуй, тоже. Наконец она ткнула пальцем в стетоскоп и прижала трубку к уху.

«Вы позвонили Джонатану Саксу, – произнес голос мужа. Действительно – включился автоответчик. – Сейчас я не имею возможности подойти к телефону, но перезвоню, как только смогу. Если вопрос срочный, пожалуйста, позвоните доктору Розенвальду на номер 212 903-1876. А если вам безотлагательно требуется медицинская помощь, наберите 911 или обратитесь в больницу. Спасибо».

Грейс начала говорить после гудка:

– Привет, милый. У нас все нормально, только в школе случилось кое-что чрезвычайное…

Нет, неправильно, одернула себя Грейс.

– Вернее, не в школе… Только не волнуйся, с Генри все в порядке. Перезвони, когда тебе будет удобно. Надеюсь, конференция проходит хорошо. Ты не сказал, когда вернешься – завтра или в пятницу. Надо предупредить папу с Евой, чтобы знали, ждать тебя к завтрашнему ужину или нет. Люблю, целую.

Грейс подождала, будто надеялась, что сейчас Джонатан подойдет к телефону, на котором теперь хранилась запись ее голоса, ожидающая, пока ее услышит адресат. Грейс представила ничем не примечательный, но вполне комфортабельный зал, ряды в котором расположены как в амфитеатре. Должно быть, именно в таком проходит кливлендская конференция. Джонатан сидит на своем месте, рядом – бутылка воды с открученной крышкой. Представители фармацевтических компаний всегда раздают их в холле перед подобными мероприятиями. Сейчас, наверное, идет обсуждение очередных неудачных испытаний нового препарата, который еще недавно считался многообещающим. К чему Джонатану знать о гибели незнакомой взрослой женщины, которую ни он, ни его сын даже в лицо не помнят? Ведь ему постоянно приходится нести утешение умирающим детям, которые, возможно, и не знают, какая судьба их ждет, и родителям, которые прекрасно это знают. Рассказывать ему о Малаге – все равно что называть мелкие разводы грязью в присутствии профессионального чистильщика. Грейс нажала на кнопку, прерывая звонок, и отложила телефон.

Теперь она жалела, что позвонила, и раскаивалась в детском порыве. Ей просто хотелось, чтобы муж ободрил ее, успокоил. А ведь его занимают более важные и серьезные вещи. Джонатан спасает детей, облегчает их боль. Спрашивается, ради чего жена отвлекает его от работы? Только потому, что понадобился сочувствующий слушатель. Как и все, включая Сильвию, Грейс реагировала на чужие беды в стиле «ну, со мной такого точно случиться не может». В Центральном парке изнасиловали женщину? Да, конечно, это ужасно, но кем надо быть, чтобы отправиться на пробежку в десять часов вечера? Ребенок ослеп из-за осложнения после кори? Не хочу никого обидеть, но родители совсем не соображают – надо же делать прививки! Туристы стали жертвами вооруженного ограбления на улице Кейптауна? А чего еще ждать, бродя по Кейптауну? Однако, когда речь шла об убийстве Малаги Альвес, трудно было подобрать объяснение такого рода. То, что она необеспеченная латиноамериканка, к делу не относится, да и разве Малага в этом виновата? Наоборот, эта женщина достойна восхищения – нашла возможность бесплатно устроить сына в одну из самых престижных частных школ города. Стипендии как раз для таких случаев и придумали! Но тогда где же Грейс должна возводить стену, которая отделит ее от несчастной Малаги? Единственное различие между ними было в том, что Грейс посчастливилось больше. Простая удача, и больше ничего. Пожалуй, еще деньги, но в случае Грейс финансовое благополучие тоже можно было отнести в категорию везения.

Грейс жила в квартире, в которой выросла. По нынешним ценам она себе такие апартаменты позволить не смогла бы. Генри был не глупее одноклассников, но и не умнее, а в Реардон его приняли как сына выпускницы – к таким детям было принято относиться снисходительнее. Вдобавок платить за обучение Грейс иногда помогал отец. Цена была просто заоблачная, а практикующие психотерапевт и детский онколог, даже если будут очень стараться, огромных богатств не заработают. Для этого надо держаться поближе к Уоллстрит. Так всегда и бывает – кому-то везет, кому-то нет. Вот Сильвия, например, тоже воспользовалась статусом выпускницы Реардона, однако для того, чтобы дать своей приемной дочери-вундеркинду возможность получить там образование, вкалывала как проклятая. Еще больше труда уходило на то, чтобы оплачивать квартиру с одной спальней на Йорк-стрит, где Сильвия с дочерью жили вдвоем. Надо быть с ней подобрее, решила Грейс, будто милостивая хозяйка усадьбы. Хотя на самом деле подобрее следовало быть с Малагой. Впрочем, возможно, Грейс рассуждает подобным образом сейчас только потому, что никаких действий по воплощению задуманного по понятным причинам не требуется.

Тут Грейс и в самом деле услышала сигнал домофона и нажала на кнопку, открывая дверь. Из вестибюля донеслись приглушенные голоса. Кажется, пришли два человека. Судя по звукам, оба уселись в кресло. Говорили они тихо, однако тон казался непринужденным. Для Грейс это было непривычным явлением – обычно клиенты являлись на прием на взводе. Что и говорить, пара была очень приятная, открытая для любых советов и рекомендаций. Намерения у них были самые лучшие, и предписания они исполняли очень добросовестно. Грейс нравилась эта пара, хотя оба пережили такие глубокие психологические травмы в раннем возрасте, что она втайне надеялась, что они решат не заводить детей. До чего несправедливо устроена жизнь! Одни могли бы стать прекрасными родителями, но не могут иметь детей. У других со здоровьем все в порядке, но обзаводиться потомством им прямо-таки противопоказано. Тем не менее этим супругам посчастливилось больше, чем многим другим, – они нашли друг друга.

Наконец Грейс рассудила, что глупо просто сидеть, уставившись на телефон и пытаясь как-то уложить в голове известие об убийстве Малаги. Гораздо полезнее будет заняться клиентами, ждущими по другую сторону двери. Почему бы не сделать жест доброй воли и не впустить их прямо сейчас, хотя время приема еще не подошло? Встать, открыть дверь, поздороваться. Разумнее всего было бы поступить именно так, но по непонятной для себя причине Грейс продолжала сидеть в кресле, а часы тикали, как ни в чем не бывало. Она не двигалась с места просто потому, что ей так хотелось. Вдобавок у нее была такая возможность. Правда, это ненадолго.