Часть V. Потрясения

Палестинский флаг представляет собой прямоугольное полотнище из трех равновеликих горизонтальных полос: черной, белой и зеленой – и красного треугольника в левой части на всю ширину флага. Со времен Шестидневной войны 1967 года до Соглашения в Осло 1993 года он был запрещен на палестинских территориях израильскими властями. Многие считали его символом терроризма, сопротивления и палестинской «интифады», ожесточенных выступлений против израильского правления, которые бушевали на палестинских территориях в конце 1980-х годов. Даже спустя семнадцать лет после Соглашения в Осло некоторые израильские консервативные круги воспринимают этот флаг как символ неповиновения. Поэтому было удивительно видеть черно-бело-зеленый с красным флаг Палестины рядом со знакомым бело-голубым израильским флагом в официальной резиденции премьер-министра Биньямина Нетаньяху, лидера правой партии «Ликуд», в Иерусалиме, прибыв туда в середине сентября 2010 года.

Развевающийся палестинский флаг был примирительным жестом со стороны премьер-министра по отношению к другому его гостю в тот день, председателю Палестинской национальной администрации Махмуду Аббасу. Интересен тот факт, что в свое время Биньямин выступал категорически против аналогичного жеста своего предшественника Эхуда Ольмерта.

– Я рад приветствовать вас в своем доме, – такими словами встретил Биньямин Аббаса.

Палестинский руководитель остановился в холле, чтобы оставить в гостевой книге премьер-министра запись следующего содержания: «Сегодня я вернулся в этот дом после долгого отсутствия для того, чтобы продолжить сотрудничество и переговоры, в надежде достичь стабильного мира во всем регионе, прежде всего – мира между израильским и палестинским народами».

Обмен любезностями не мог скрыть того напряжения, которое мы чувствовали в тот день. Когда мы приступили к переговорам в небольшом личном кабинете Нетаньяху, нас поджимали сроки. Менее чем через две недели истекал десятимесячный мораторий на строительство новых израильских поселений на Западном берегу реки Иордан. Аббас был намерен отказаться от прямых переговоров, которые мы только начинали, если мы не придем к соглашению и не продлим мораторий. Нетаньяху же настаивал на том, что десяти месяцев было более чем достаточно. Потребовалось почти два года сложной дипломатической работы, чтобы уговорить этих двух лидеров на прямые переговоры в интересах разрешения конфликтов, которые разгорались на Ближнем Востоке на протяжении нескольких десятилетий. Они наконец изъявили готовность приступить к обсуждению ключевых проблем, которые были неподвластны предыдущим миротворческим усилиям. В число этих проблем входило: установление границ будущего Палестинского государства, обеспечение мер безопасности для Израиля, решение вопросов, касавшихся палестинских беженцев и статуса Иерусалима, который обе стороны считали своей столицей. Казалось, они могли отказаться от переговоров в самый ответственный момент, и я не была уверена в том, что мы найдем выход из тупика.

Впервые я посетила Израиль во время нашего с Биллом паломничества на Святую землю в декабре 1981 года. Пока мои родители присматривали за Челси в Литл-Роке, мы на протяжении более десяти дней исследовали Галилею, Масаду, Тель-Авив, Хайфу и улочки Старого города в Иерусалиме. Мы преклонили колени в храме Гроба Господня, где, согласно христианскому верованию, Иисус был погребен и воскрес. Также мы посетили самые священные места для христиан, евреев и мусульман, включая Стену Плача, мечети Аль-Акса и Куббат ас-Сахра. Мне очень понравилось в Иерусалиме. В этом городе древнейшая история и традиции гармонично сосуществовали с бешеным ритмом жизни современного города. Я была глубоко восхищена талантом и стойкостью израильского народа. Они создали оазис демократии в пустыне, в регионе, полном идеологических соперников и автократов.

Когда мы покинули этот город и посетили Иерихон, который стоит на Западном берегу реки Иордан, я впервые увидела, как палестинцы выживают в условиях оккупации, лишенные того, что американцы воспринимают как должное, – достоинства и самоопределения. Мы с Биллом вернулись из той поездки с четким ощущением сильнейшей личной привязанности к Святой земле и ее народу. Годами мы жили надеждой на то, что однажды израильтяне и палестинцы смогут разрешить свой конфликт и начать жить в мире.

В течение следующих тридцати лет я возвращалась в Израиль снова и снова, заводила новых друзей и постигала принципы работы с выдающимися руководителями Израиля. Когда я была первой леди, у меня завязалась тесная дружба с премьер-министром Ицхаком Рабином и его женой Леей. Правда, я не думаю, что Ицхак простил меня за то, что я прогоняла его на холодный балкон Белого дома, когда он хотел курить. (Позже, когда Рабин обвинил меня в том, что это правило подрывает наши мирные взаимоотношения, я смягчилась и сказала: «Договорились: если наше сотрудничество и дальше будет способствовать мирным усилиям, то я отменю данное правило. Но это относится исключительно к вам!») Подписание 13 сентября 1993 года Рабином и Арафатом Соглашения в Осло, подкрепленное знаменитым рукопожатием на южной лужайке Белого дома, было одним из самых замечательных событий во время президентского срока Билла. А убийство Рабина 4 ноября 1995 года было одним из худших. Я никогда не забуду, как сидела с Леей и слушала душераздирающую прощальную речь его внучки Ноа на его похоронах в Израиле.

Не забуду я и тех израильских жертв терроризма, которых повстречала за эти годы. Я держала их за руки в больничных палатах и слушала врачей, которые сообщали о количестве осколков в теле этих пациентов. Я посетила пиццерию в Иерусалиме, которая была подорвана в феврале 2002 года во время самых тяжелых дней второй палестинской «интифады». Несколько тысяч палестинцев и около тысячи израильтян были убиты в период между 2000 и 2005 годами. Я ходила вдоль «стены безопасности» возле иерусалимского квартала Гило и общалась с семьями, которые знали, что в любой момент на их дом может упасть ракета. Эти переживания навсегда останутся в моей памяти.

В качестве примера я приведу только одну историю израильтянина из всех тех, которые глубоко тронули меня. В 2002 году я встретилась с Йохаем Поратом. Несмотря на то что ему было всего двадцать шесть лет, он был уже состоявшимся медиком и работал в израильском агентстве «Маген Давид адом». Он курировал программу подготовки иностранных добровольцев. Я принимала участие в церемонии вручения дипломов этой программы и помню выражение гордости на его лице, когда выпускалась очередная группа молодых людей, готовых спасать жизни людей. Йохай был резервистом Армии обороны Израиля. Через неделю после нашего знакомства он был убит снайпером возле блокпоста вместе с другими солдатами и гражданскими лицами. В память о нем «Маген Давид адом» присвоил его имя своей программе подготовки зарубежных волонтеров. Вернувшись сюда в 2005 году, я познакомилась с его семьей, которая увлеченно рассказывала о том, насколько важно продолжать оказывать поддержку миссии «Маген Давид адом». Когда я вернулась в США, я решила начать кампанию, чтобы убедить Международный Красный Крест признать агентство «Маген Давид адом» после его полувековой изоляции своим полноправным членом. В 2006 году решение об этом было принято.

Я не одинока в своем стремлении принять личное участие в обеспечении безопасности Израиля и его успехов. Многие американцы восхищаются Израилем как страной, граждане которой после длительного гнета готовы ежедневно защищать свои демократические убеждения. В истории Израиля мы видим отражение нашей собственной истории. Истории людей, которые борются за свободу и право самостоятельно определять свою судьбу. Именно поэтому президент Гарри Трумэн в 1948 году ждал всего одиннадцать минут, чтобы признать новое государство Израиль. Израиль – это больше чем страна. Израиль – это мечта, пронесенная сквозь поколения людей и воплощенная реальными мужчинами и женщинами, которые отказались отступать даже перед тяжелейшими испытаниями. Более того, это страна процветающей экономики. Это ярчайший пример того, как инновации, предпринимательство, демократия и процветание могут выстоять даже в очень суровых условиях.

Я также была одной из первых, кто привлек внимание общественности к вопросу палестинской государственности. В своем сопутствующем комментарии на молодежном саммите на Ближнем Востоке «Семена мира» в 1998 году я сказала молодым израильтянам и палестинцам, что вопрос создания Палестинского государства «останется в списке долгосрочных интересов США на Ближнем Востоке». Я озвучила эту идею за два года до того, как ее предложил Билл ближе к окончанию своего срока президентства как часть плана, который принял премьер-министр Израиля Эхуд Барак, но отверг Арафат, и за три года до того, как администрация президента Буша сделала это одним из официальных направлений американской политики. Поэтому моя идея привлекла тогда внимание средств массовой информации.

Администрация президента Обамы начала свою работу в тяжелый для Ближнего Востока период. На протяжении декабря 2008 года боевики экстремистской палестинской группировки «ХАМАС» с территории Сектора Газа, которую они контролировали с 2007 года (после того, как вытеснили соперничающую палестинскую группировку «ФАТХ»), обстреливали ракетами территорию Израиля. В начале января 2009 года израильские подразделения вторглись в Сектор Газа для того, чтобы прекратить эти ракетные обстрелы. В последние недели работы администрации президента Буша израильские войска вели бои с отрядами движения «ХАМАС» на улицах густонаселенных районов. Операция «Литой свинец» была признана военной победой Израиля. «ХАМАС» понес тяжелые потери и лишился значительной части своих ракетных запасов и другого оружия, но с точки зрения мировой общественности эта операция привела к катастрофе. Погибло более тысячи палестинцев, и Израиль столкнулся с суровым осуждением международного сообщества. 17 января, всего за несколько дней до инаугурации президента Обамы, премьер-министр Эхуд Ольмерт объявил о прекращении огня начиная с полуночи, при условии, что «ХАМАС» и другая радикальная группировка в Секторе Газа, «Палестинский исламский джихад», прекратят ракетные обстрелы. На следующий день боевики согласились. Боевые действия прекратились, однако Израиль сохранил номинальную блокаду Сектора Газа, которая перекрывала границу для транспортного движения и коммерческой деятельности. «ХАМАС», используя подземные туннели на границе с Египтом для обеспечения контрабанды, немедленно занялась восстановлением своего арсенала. Два дня спустя президент Обама принял присягу в Вашингтоне.

Так как кризис вокруг Сектора Газа привлекал внимание общественности, Ольмерт был первым из иностранных руководителей, кому я позвонила в качестве госсекретаря США. Мы сразу же обратились к проблеме сохранения хрупкого перемирия и защиты Израиля от дальнейших ракетных атак, а также к вопросу решения острых гуманитарных потребностей в Секторе Газа. Мы также обсудили вопрос о возобновлении переговоров, которые могли положить конец давнему конфликту с палестинцами и обеспечить для Израиля всеобъемлющий мир. Я сообщила премьеру, что мы с президентом Обамой хотели бы позже в тот день объявить о назначении бывшего сенатора Джорджа Митчелла новым специальным представителем США на Ближнем Востоке для обеспечения мирного процесса в этом регионе. Ольмерт назвал Митчелла «хорошим человеком» и выразил надежду, что мы сможем сотрудничать во всех областях, которые мы обсудили.

В начале марта я присоединилась на конференции в Египте к представителям других стран-доноров для того, чтобы организовать гуманитарную помощь для нуждающихся палестинских семей в Секторе Газа. Это был значительный шаг вперед в плане помощи пострадавшим палестинцам и израильтянам в преодолении последствий насилия. Что бы мы ни думали о политических интригах на Ближнем Востоке, невозможно было игнорировать человеческие страдания, особенно тогда, когда это казалось детей. Палестинские и израильские дети имеют те же права, как и дети во всем мире, на безопасное детство, хорошее образование, здравоохранение и шансы на светлое будущее. И их родители в Секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан стремятся к тому же, к чему стремятся и родители в Тель-Авиве и Хайфе: иметь хорошую работу, безопасный дом и лучшие возможности для своих детей. Понимание этого – жизненно важная отправная точка для преодоления конфликта в регионе и создания основы для прочного мира. Когда я говорила об этом на конференции в Египте, представители обычно враждебных к нам арабских средств массовой информации разразились аплодисментами.

Приехав в Иерусалим, я с удовольствием повидалась со своим старым другом, президентом Шимоном Пересом, идейным лидером левых сил Израиля. Он помогал создавать оборонительный потенциал нового государства, обсуждал условия Соглашения в Осло и возглавил дело мира после убийства Рабина. В качестве президента Перес во многом играл церемониальную роль, однако он был совестью израильского народа. Он все еще страстно верил в необходимость сосуществования двух государств, но понимал, как трудно этого было достичь.

– Мы не относимся пренебрежительно к тому бремени, которое теперь лежит на ваших плечах, – сказал он мне. – Однако я думаю, что они достаточно для этого сильны и что вы найдете в нас настоящего, надежного партнера для достижения двойной цели: предотвратить и остановить террор и добиться мира для всех людей на Ближнем Востоке.

Я также консультировалась с Ольмертом и его умным и жестким министром иностранных дел Ципи Ливни, которая ранее была сотрудником разведслужбы Моссад, относительно возможности ослабления напряженности в Секторе Газа и укрепления достигнутого перемирия. Единичные ракетные и минометные обстрелы продолжались. Казалось, что полномасштабный конфликт может вспыхнуть вновь в любой момент. Более того, я хотела заверить Израиль в том, что администрация президента Обамы была всецело заинтересована в обеспечении безопасности Израиля и его будущем в качестве еврейского государства.

– Я понимаю, что ни одна страна не позволит себе покорно позволять, чтобы ракеты падали на ее граждан и ее территорию, – сказала я.

В течение многих лет, вне зависимости от того, какая администрация (демократическая или республиканская) была у власти, Соединенные Штаты считали своим долгом помогать Израилю в обеспечении качественного военного превосходства над любым соперником в регионе. Мы с президентом Обамой решили поднять наше сотрудничество на новый уровень. Мы сразу же приступили к работе по расширению нашего взаимодействия в области безопасности и инвестированию в основные совместные оборонные проекты, в том числе в проект «Железный купол». Этот проект представлял собой систему, предназначенную для защиты территории Израиля от неуправляемых тактических ракет ближнего радиуса действия.

Ольмерт и Ливни, несмотря на множество разочарований, которые они испытали на протяжении десятилетий в результате срывов переговоров с палестинской стороной, были полны решимости двигаться в направлении всестороннего мира в регионе и обоюдовыгодного решения конфликта с палестинцами. Однако вскоре они покинули свои посты и отошли от власти. Ольмерт объявил о своей отставке из-за множества обвинений в коррупции, которые в основном были связанны с его предыдущей должностью мэра Иерусалима. Ливни приняла руководство партией «Кадима» и на выборах выступила в качестве соперника лидера партии «Ликуд» Нетаньяху. «Кадима» фактически получила в израильском парламенте, кнессете, на одно место больше, чем «Ликуд» (двадцать восемь мест, тогда как партия «Ликуд» – двадцать семь), но Ливни не смогла создать жизнеспособную коалицию большинства из трудноуправляемых мелких партий, что имело решающее значение. Как результат, Нетаньяху получил возможность сформировать состав нового правительства.

Я обсуждала с Ливни идею создания правительства национального единства партиями «Кадима» и «Ликуд», которые могли бы быть более открытыми для достижения мира с палестинцами. Однако она была категорически против такой идеи.

– Нет, я не хочу работать под его руководством, – заявила она мне.

Нетаньяху сформировал коалицию большинства из мелких партий и в конце марта 2009 года вновь занял пост премьер-министра, который он занимал ранее с 1996 по 1999 год.

Я знала Нетаньяху на протяжении многих лет. Он был достаточно сложным человеком. Он сформировался как личность, живя в Соединенных Штатах. Учился в Гарварде и в Массачусетском технологическом институте, некоторое время в 1976 году даже работал в Бостонской консалтинговой группе вместе с Миттом Ромни. Нетаньяху очень скептически относился к Соглашению в Осло, которое предусматривало решение палестино-израильского конфликта на основе принципа «мир в обмен на территории» и сосуществование двух государств, предоставляя палестинцам право создать свое государство на территориях, оккупированных Израилем в 1967 году. По понятным причинам он также беспокоился в связи с угрозой со стороны Ирана, особенно в связи с возможностью приобретения Тегераном ядерного оружия. Воинственные взгляды Натаньяху формировались под влиянием его собственного опыта в Армии обороны Израиля, особенно во время «войны Судного дня» 1973 года. Его брат Йонатан, весьма уважаемый офицер в кругах войск спецназа, погиб во время операции «Энтеббе» в 1976 году. Не обошлось и без влияния его отца Бенциона, ультранационалистического историка, который пропагандировал идею создания еврейского государства на всех территориях Западного берега реки Иордан и Сектора Газа еще до рождения государства Израиль. Старший Нетаньяху придерживался этой позиции до самой своей смерти 2012 году в возрасте 102 лет.

В августе 2008 года, после завершения президентской кампании, Нетаньяху посетил меня в офисе сенатора на Третьей авеню в Нью-Йорке. После десяти лет политической опалы (после своего поражения на выборах 1999 года) Биньямин вновь вернулся в руководство партии «Ликуд» и готовился стать премьер-министром. Сидя в конференц-зале, с которого открывался вид на Средний Манхэттен, он выказал свое философское отношение к поворотам судьбы. Он рассказал мне, что после того, как он проиграл на выборах, он получил совет от премьер-министра Маргарет Тэтчер, «Железной леди»: «Всегда будьте готовы к неожиданностям». Он дал мне тот же самый совет. Несколько месяцев спустя, когда только что избранный президент Обама назначил меня госсекретарем, я вспомнила предсказание Биньямина.

Позже мы оба вспоминали тот разговор как начало нового этапа в наших отношениях. Несмотря на то что наши политические взгляды различались, Нетаньяху и я работали вместе как партнеры и хорошие друзья. Мы часто спорили, особенно во время телефонных звонков, которые могли длиться до двух часов. Но даже когда мы не приходили к единому мнению, мы всегда поддерживали неизменную приверженность союзу между нашими странами. Я поняла, что «Биби» будет бороться до конца, если он чувствует себя загнанным в угол, но если вы связаны с ним дружескими узами, то есть надежда на то, что вы можете выработать с ним определенные решения.

В то время, когда к власти в Израиле снова пришел скептик, а регион до сих пор не оправился от конфликта в Секторе Газа, перспективы достижения всеобъемлющего мирного соглашения казались призрачной надеждой.

В этом регионе практика террора, проявившаяся в полной мере в результате второй палестинской «интифады», которая началась в сентябре 2000 года, продолжалась уже на протяжении десятилетия. Почти тысяча израильтян была убита, восемь тысяч ранены в результате террористических нападений с сентября 2000 года по февраль 2005 года. В тот же период втрое больше палестинцев были убиты и тысячи – ранены. Израиль начал возведение «стены безопасности» для того, чтобы физически отделить Израиль от Западного берега реки Иордан. Правительство Израиля сообщило, что благодаря этим защитным мерам резко снизилось число нападений террористов-смертников. Соответствующие статистические показатели упали с более чем полусотни случаев в 2002 году до нуля в 2009 году. Безусловно, это было существенным успехом израильских властей. Но, с другой стороны, это также снизило их мотивацию в достижении более масштабной безопасности на основе всеобъемлющего мирного соглашения.

Более того, количество израильских поселенцев на Западном берегу реки Иордан продолжало расти, и большинство из них были категорически против того, чтобы отдавать какие-либо земли или покидать поселения на территории, которую называли «Иудея и Самария». Это библейское название земли на Западном берегу реки Иордан. Некоторые поселенцы, которые основали эти форпосты по эту сторону «Зеленой линии», просто-напросто стремились избежать проблемы нехватки жилья в дорогих израильских городах, однако другие руководствовались религиозным рвением и убеждениями, что Западный берег реки Иордан предназначался евреям самим Богом. Поселенцы были политической опорой главного партнера Нетаньяху по коалиции, партии «Наш дом Израиль», возглавляемой Авигдором Либерманом, русским эмигрантом, который стал министром иностранных дел в новом правительстве. Либерман рассматривал уступки на переговорах как признак слабости и с давних пор выступал с оппозицией мирному процессу, запущенному Соглашением в Осло. Биньямин и Либерман также считали, что ядерная программа Ирана являлась более серьезной и актуальной угрозой для долгосрочной перспективы безопасности Израиля, чем палестинский конфликт. Все это способствовало нежеланию израильских лидеров принимать трудные решения, необходимые для достижения прочного мира.

В начале марта 2009 года, после встреч в Иерусалиме как с уходящими в отставку, так и с приходящими к власти руководителями я переехала на Западный берег реки Иордан и направилась в Рамаллу, в штаб-квартиру Палестинской национальной администрации (ПНА). В рамках предыдущих соглашений ПНА обеспечивала власть на некоторой части палестинских территорий и имела собственные силы безопасности. Я посетила классы, где палестинские студенты изучали английский язык при помощи спонсируемой США программы. Так получилось, что они проходили тему «Вклад женщин в историю» и изучали биографию Салли Райд, первой в Америке женщины-астронавта. Студенты, особенно девушки, были очарованы ее историей. Когда я спросила, как можно было бы описать Салли и ее достижения, один студент ответил мне: «Вселяющая надежду». Было отрадно увидеть такой оптимистичный настрой среди молодых людей, растущих в таких сложных обстоятельствах. Я сомневалась в том, что такие же настроения царят и в Секторе Газа. Этот пример наглядно показал мне, насколько в разных положениях находятся эти две палестинские территории.

На протяжении почти двадцати лет две группировки, «ФАТХ» и «ХАМАС», соперничали за влияние среди палестинцев. Когда Арафат был жив, его партия «ФАТХ» преобладала, а его личного авторитета было достаточно для того, чтобы в значительной степени сохранять мир между двумя сторонами. Но после его смерти в 2004 году раскол перерос в открытый конфликт. Для тех, кто разочаровался в мирном процессе, считая, что он не способствовал достижению прогресса, «ХАМАС» распространил ложную надежду на то, что Палестинское государство может быть достигнуто с помощью насилия и непримиримого сопротивления. А преемник Арафата в качестве главы «ФАТХ» и Организации освобождения Палестины Махмуд Аббас (известный так же как Абу Мазен) поддерживал идею отказа от насилия и призывал своих сторонников продолжать усилия по достижению (путем переговоров) политического урегулирования конфликта и с одновременным созданием экономики и необходимых институтов будущего Палестинского государства.

В начале 2006 года группировка «ХАМАС» выиграла парламентские выборы на палестинских территориях. Идею выборов активно продвигала администрация президента Буша, несмотря на возражения со стороны некоторых членов «ФАТХ» и израильтян. Эта победа возмутила многих и привела к новому кризису с Израилем, одновременно спровоцировав жестокую борьбу за власть между «ХАМАС» и «ФАТХ».

После того как стали известны результаты выборов, я опубликовала заявление от лица сената, осуждая действия «ХАМАС» и подчеркивая, что «до тех пор, пока „ХАМАС“ не откажется от насилия и террора и от своей позиции, призывающей к уничтожению Израиля, я не считаю возможным признание „ХАМАС“ Соединенными Штатами или любой другой страной мира». Результаты этих выборов были напоминанием о том, что подлинная демократия заключается не только в победе на выборах. Если Соединенные Штаты организуют выборы, то мы обязаны просвещать людей о легитимных правилах этого процесса и информировать их о партиях, участвующих в выборах. Группировка «ФАТХ» потеряла несколько мест, потому что в каждом районе выставляла по два кандидата, тогда как группировка «ХАМАС» выставляла только одного. Эта ошибка дорого обошлась сторонникам «ФАТХ». В следующем году руководство «ХАМАС» организовало переворот в Секторе Газа, выступив против власти Аббаса. Он продолжал занимать пост председателя ПНА, несмотря на проигрыш своей партии на выборах. Учитывая то, что лидеры «ФАТХ» все еще контролировали ситуацию на Западном берегу реки Иордан, палестинский народ был разделен между двумя конкурирующими центрами силы, которые видели будущее этого региона по-разному.

Этот раскол отдалил перспективы возобновления мирных переговоров и обострил конфликт внутри Израиля. Наряду с этим в результате этой необычной ситуации обе стороны были в состоянии проверить свой подход к управлению подконтрольными территориями. Результаты можно было воочию увидеть на палестинских улицах. В Секторе Газа, где руководила группировка «ХАМАС», были привычны методы террора и чувство отчаяния. Радикалистское руководство запасалось ракетами в то время, как обычные люди все глубже погружались в нищету. Безработица достигла отметки в 40 %, среди молодежи этот показатель был еще выше. Лидеры «ХАМАС» препятствовали международной помощи и гуманитарной деятельности неправительственных организаций, почти ничего не делали для обеспечения устойчивого экономического роста. Вместо этого они стремились отвлечь внимание палестинцев от своей неспособности эффективно управлять, разжигая новые конфликты с Израилем и провоцируя антиизраильские настроения среди населения палестинского анклава.

Между тем на Западном берегу реки Иордан Аббас и премьер-министр Салям Файяд, способный технократ, за относительно короткий период времени достигли совсем других результатов. Они приступили к работе с искоренения исторически сложившейся коррупции и построения прозрачных и подотчетных институтов власти. США и другие международные партнеры, в частности Иордания, способствовали повышению эффективности и дееспособности сил безопасности Палестинской национальной администрации, что являлось приоритетом для Израиля. Реформы повысили уровень доверия населения к судам, которые в 2009 году вели на 67 % больше дел, чем в 2008 году. Наконец-то стали собираться налоги. Палестинская национальная администрация приступила к строительству школ и больниц, к обучению педагогов и медицинского персонала. ПНА начала даже разрабатывать национальную программу страхования здоровья. Более ответственная налогово-бюджетная политика и поддержка со стороны международного сообщества, улучшение безопасности и правопорядка – все это привело к значительному экономическому росту на Западном берегу реки Иордан. Стоит упомянуть, что США как страна, предоставлявшая Палестинской автономии помощь на основе двухсторонней договоренности, перечисляли ей ежегодно сотни миллионов долларов. Несмотря на возникновение других экономических проблем, все большее количество палестинцев на Западном берегу реки Иордан успешно находили себе работу и начинали свой бизнес. Тем самым преодолевался экономический застой, последовавший за началом второй палестинской «интифады» в 2000 году. Число новых лицензий на ведение бизнеса, выданных на Западном берегу реки Иордан в четвертом квартале 2009 года, было на 50 % выше, чем за аналогичный период 2008 года, так как палестинцы открывали множество новых точек, начиная от венчурных фондов и хозяйственных магазинов до отелей премиум-класса. Уровень безработицы на Западном берегу реки Иордан был вполовину меньше, чем в Секторе Газа.

Но, даже несмотря на этот прогресс, предстояло еще много работы. Слишком многие остались несостоявшимися и безработными. Антиизраильские подстрекательства и насилие все еще были проблемой. Мы надеялись увидеть более масштабные реформы для борьбы с коррупцией, привить культуру мирного общения и толерантности среди палестинцев и снизить их зависимость от иностранной помощи. Наряду с этим было уже проще представить себе независимую Палестину, которая была бы в состоянии управлять своими внутренними процессами, выполнять свои обязанности и обеспечивать безопасность своих граждан и своих соседей. Всемирный банк в сентябре 2010 года сообщил, что если Палестинская национальная администрация сохранит прежние темпы по созданию институтов власти и оказанию государственных услуг, то это «в любой момент в ближайшем будущем будет способно положительно отразиться на решении вопроса о создании государства».

Я смогла увидеть этот прогресс воочию во время посещения Западного берега реки Иордан в 2009 и 2010 годах. Хорошо вооруженные палестинские силовики, многие из которых получили необходимую подготовку при содействии США и Иордании, стояли вдоль дороги. Въезжая в Рамаллу, я увидела новые многоквартирные дома и офисные башни, возвышавшиеся на холмах. Но когда я смотрела на лица мужчин и женщин, которые выходили из магазинов и домов, я не могла перестать думать о том, что этот многострадальный народ не имел собственного государства. Экономический и институциональный прогресс важен и даже необходим, но его недостаточно. Законные права палестинского народа никогда не будут соблюдены до тех пор, пока мы не найдем решения для сосуществования двух государств, что обеспечило бы достоинство, справедливость и безопасность для всех палестинцев и израильтян.

Я всегда буду верить в то, что в конце 2000 и начале 2001 года Арафат совершил непоправимую ошибку, отказавшись присоединиться к премьер-министру Бараку в принятии плана «Параметры Клинтона», который мог бы обеспечить палестинцам государство на Западном берегу реки Иордан и в Секторе Газа со столицей в Восточном Иерусалиме. Мы снова попытались исправить эту историческую оплошность уже совместно с председателем ПНА Аббасом. Он долго и упорно работал, чтобы реализовать мечту своего народа. Он понимал, что эта мечта может быть достигнута только ненасильственным путем, посредством мирных переговоров. И он верил в то, что независимая Палестина, живущая бок о бок с Израилем в условиях мира и безопасности, может стать реальностью. Я иногда думала о том, что если Арафат находился в обстоятельствах, необходимых для установления мира, но не желал этого, то Аббас очень хотел установить мир, но обстоятельства не позволяли ему воплотить его желание в жизнь. Хотя иногда, в минуты разочарований, я сомневалась и в его желании достичь мира.

Очевидно, что убедить израильтян и палестинцев вернуться за стол переговоров не могло быть легкой задачей. Не было большой тайной то, что окончательное мирное соглашение должно было состоять из компромиссов. Задача состояла в мобилизации политической воли обеих сторон для того, чтобы они сделали выбор и пошли на необходимые жертвы ради этих компромиссов, конечной целью которых являлось заключение мирного соглашения. Наши дипломатические усилия должны были сосредоточиться на создании доверительных взаимоотношений обеих сторон, помогая обоим лидерам выкроить политическое пространство для маневра и убеждая их в том, что статус-кво неприемлем для всех.

Я была убеждена в том, что это правда. Десятилетия сопротивления, терроризма и восстаний не принесли палестинцам независимого государства, и рост масштабов подобной практики не позволял обеспечивать их законные требования. Переговоры представлялись единственным возможным путем к необходимой цели, а тактика выжидания означала продление контроля палестинских территорий со стороны Израиля и страданий обеих сторон.

В случае с израильской стороной все обстояло сложнее потому, что статус-кво был менее очевиден и изначально проблематичен. Экономика была на подъеме, повышенные меры безопасности резко уменьшили угрозу терроризма. В этой связи многие израильтяне считали, что их страна пыталась заключить мир, однако взамен не получила ничего, кроме горя и насилия. С их точки зрения, Израиль предложил Арафату и Аббасу вполне приемлемые условия, а палестинцы уклонились. В период нахождения у власти премьер-министра Ариэля Шарона Израиль в одностороннем порядке ушел из Сектора Газа (без заключения мирного соглашения), превратившегося затем в террористический анклав, из которого производили пуски ракет по южным районам Израиля. Когда Израиль вышел из Южного Ливана, «Хезболла» и другие военизированные группировки, пользующиеся иранской и сирийской поддержкой, стали использовать эту территорию в качестве плацдарма для нападения на северные районы Израиля. С учетом всего этого опыта, почему израильтяне должны были рассчитывать на то, что, уступив палестинцам дополнительные земли, можно было достичь реального мира?

Я с пониманием отнеслась к их опасениям перед реальными угрозами и к тому разочарованию, которое они испытывали. Но как человек, заботящийся о безопасности Израиля и его будущем, я надеялась на то, что есть веские демографические, технологические и идеологические тенденции, которые могут подтолкнуть их к очередной серьезной попытке мирных переговоров.

Из-за более высокого уровня рождаемости среди палестинцев и снижения рождаемости среди израильтян мы приближались к тому моменту, когда палестинцы станут составлять большинство совместного населения Израиля и палестинских территорий и большинство этих палестинцев будут считаться гражданами второго сорта, не имеющими права голоса на выборах. До тех пор, пока Израиль настаивал на своем праве управлять палестинскими территориями, ситуация становилась бы все сложнее, и в определенный момент времени стало бы невозможно сохранять его статус как демократического государства, так и еврейского. Рано или поздно израильтянам пришлось бы выбирать либо одно, либо другое – или позволить палестинцам иметь свое собственное государство.

В то же время ракеты, которые поступали в распоряжение «ХАМАС» в Секторе Газа и «Хезболлы» в Ливане, становились все более совершенными, способными достигать отдаленных от границы израильских поселений. В апреле 2010 года появились сообщения о том, что Сирия передала «Хезболле» в Ливане ракеты типа «Скад» дальнего действия, и теперь эта радикальная группировка могла организовывать атаки на все крупные города Израиля. Весной 2014 года Израиль перехватил судно с грузом сирийских ракет класса «земля – земля» М-302, предназначавшихся для палестинских боевиков в Секторе Газа. Эти ракеты обладали дальностью, достаточной для поражения любой точки на территории Израиля. Мы продолжили и дальше развивать систему ПВО Израиля, но лучшей системой противоракетной обороны был справедливый и прочный мир. И чем дольше затягивался конфликт, тем больше наращивался потенциал экстремистов, тем явственнее ослаблялись позиции умеренных сил на Ближнем Востоке.

Исходя из всех вышеперечисленных причин, я считала, что для обеспечения безопасности Израиля на долгосрочную перспективу необходимо было дать дипломатии еще один шанс. У меня не было иллюзий, что на данном этапе будет легче достичь соглашения, чем при предыдущих администрациях, но президент Обама был готов инвестировать свой личный политический капитал, а это было немало. Нетаньяху, у которого ранее был имидж «ястреба», имел достаточный авторитет у израильской общественности для того, чтобы заключить соглашение, аналогичное соглашению Никсона в Китае, при условии, что он был бы убежден, что это в интересах безопасности Израиля. Аббас уже был немолод, и невозможно было сказать, как долго он сможет продержаться у власти. Мы не могли быть полностью уверенными в том, что его преемник, кем бы он ни был, будет в такой же степени поддерживать идею мира. Со всем своим политическим багажом и личностными ограничениями, Аббас казался последней и лучшей надеждой в качестве палестинского партнера для поиска дипломатического решения. Кроме того, он был достаточно решителен, чтобы убедить палестинцев в необходимости такого шага. Несомненно, всегда существовала опасность «откатиться» обратно в трясину ближневосточных мирных переговоров. Бесконечные попытки и провалы дискредитировали переговорщиков, провоцировали экстремистов и приводили ко все более очевидному недоверию сторон друг к другу и их отчуждению. Однако невозможно достичь успеха без проб и ошибок. Поэтому я была полона решимости сделать это.

Первым шагом к энергичной организации мирного процесса было назначение в январе 2009 года Джорджа Митчелла на должность специального представителя США на Ближнем Востоке, чтобы он мог попытаться повторить успех, которого он добился заключением Белфастского соглашения в Северной Ирландии. Отличавшийся учтивостью бывший сенатор от штата Мэн был достаточно умен для того, чтобы понять различия между этими двумя конфликтами, но он ободрил нас упоминанием того факта, что проблема Северной Ирландии когда-то считалась столь же неразрешимой, как и проблема Ближнего Востока. Тем не менее она была урегулирована путем кропотливых переговоров.

– За 700 днями неудач последовал один, самый главный день, когда успех сопутствовал нам, – часто повторял он.

Следует упомянуть, что, когда Митчелл заявил аудитории в Иерусалиме, что потребовалось восемьсот лет конфликта, прежде чем в Северную Ирландию окончательно пришел мир, один пожилой джентльмен усмехнулся и сказал:

– Такая недолгая ссора! Неудивительно, что вам удалось все решить!

Президент Обама согласился со мной в том, что Митчелл обладал международным авторитетом, навыками ведения переговоров и терпеливым характером, чтобы взять на себя эту ответственную задачу. Я также обратилась с просьбой к Деннису Россу, который исполнял обязанности специального представителя США на Ближнем Востоке в 1990-х годах, вернуться в Государственный департамент для работы на иранском направлении и для решения региональных вопросов. Президент Обама был настолько впечатлен послужным списком Росса, что поинтересовался, скоро ли он перейдет работать в Белый дом, чтобы иметь возможность советоваться с ним, особенно в том, что касается мирных переговоров. Иногда отношения между Россом и Митчеллом были достаточно напряженными, учитывая то, что их обязанности дублировались, а ставки в вопросе заключения соглашения были очень высоки, но я в равной степени ценила их точки зрения. Я была счастлива иметь двух таких опытных внешнеполитических деятелей и стратегов в составе нашей команды.

Буквально через несколько дней после своего назначения Митчелл направился в регион для многосторонних переговоров. Израильтяне все еще распределяли обязанности в своем новом правительстве, поэтому Митчелл посетил некоторые арабские столицы. В его обязанности входило оказание содействия делу мира не только между Израилем и палестинцами, но также между Израилем и всеми его соседями. Вероятной основой для всеобъемлющего мира в регионе мог стать план, предложенный в 2002 году королем Саудовской Аравии Абдаллой. В марте 2002 года этот план был единогласно одобрен всеми членами Лиги арабских государств, включая Сирию. В соответствии с «Арабской мирной инициативой» (так был назван этот проект) все упомянутые страны и некоторые страны за пределами региона, в которых мусульмане составляли большинство населения, изъявили согласие в обмен на мирное соглашение Израиля с палестинцами нормализовать с ним отношения, в том числе экономические, политические, а также в области безопасности. Если бы такое соглашение было достигнуто, это могло бы иметь глубокие последствия для обеспечения стратегического развития ситуации на Ближнем Востоке. Из-за опасений в отношении Ирана и с учетом имеющихся партнерских отношений с США, Израиль и многие арабские государства, особенно монархии Персидского залива, по существу, должны были бы являться естественными союзниками. Однако вражда, спровоцированная палестинским конфликтом, помешала этому. До конфликта 2008–2009 годов в Секторе Газа Турция пыталась выступить посредником в мирных переговорах между Израилем и Сирией. Если бы Сирия смогла отказаться от неудачного альянса с Ираном в обмен на гарантии прогресса в решении вопроса Голанских высот, которые она была вынуждена уступить Израилю в 1967 году, это также имело бы серьезные стратегические последствия.

Почти в каждой столице, которую посетил Митчелл, он слышал одно и то же: Израиль должен прекратить строительство поселений на землях, которые когда-то станут частью Палестинского государства. Каждое новое поселение за пределами прежней границы 1967 года усложняет достижение окончательного соглашения. На протяжении десятилетий Соединенные Штаты выступали против расширения израильских поселений как контрпродуктивной меры в вопросе обеспечения мирного процесса. Президент Джордж Буш-старший и его госсекретарь Джим Бейкер рассматривали возможность приостановки предоставления займов Израилю в интересах решения этой проблемы. Президент Джордж У. Буш при выработке своей «Дорожной карты по установлению мира на Ближнем Востоке» призывал к полному «замораживанию» строительства поселений. Однако, учитывая политические связи Нетаньяху с поселенцами, можно было ожидать, что он будет возражать против любых упомянутых ограничений.

После проведенных предварительных консультаций Митчелл предложил посоветовать всем трем сторонам (израильтянам, палестинцам и арабским государствам) предпринять конкретные конструктивные шаги, чтобы подтвердить свои добрые намерения и заложить основы для восстановления прямых мирных переговоров.

Что касалось Палестинской национальной администрации, то мы хотели, чтобы она активизировала усилия, направленные на искоренение терроризма, и сократила масштабы антиизраильских подстрекательств. Примерами подобных подстрекательств можно было считать переименование площади населенного пункта на Западном берегу реки Иордан в честь террориста, убившего израильских граждан, пропаганду теории заговора, утверждавшей, что Израиль планирует разрушить мусульманские святыни, а также различные действия, которые прославляли и поощряли дальнейшее насилие в отношении Израиля. Если же говорить о группировке «ХАМАС», то ее изоляция должна была быть продолжена до тех пор, пока та не откажется от насилия, не признает Израиль и не пообещает соблюдать ранее подписанные соглашения. Без этих базовых шагов руководители «ХАМАС» не могли бы сесть за стол переговоров. Мы также потребовали немедленного освобождения Гилада Шалита, похищенного израильского военнослужащего, которого держали в заключении на территории Сектора Газа.

В отношении арабских государств: мы надеялись увидеть с их стороны шаги по нормализации отношений с Израилем, как это было предусмотрено в рамках «Арабской мирной инициативы», включая разрешение на обеспечение воздушного движения израильских гражданских самолетов, открытия торговых представительств и почтовых маршрутов. Нетаньяху убеждал меня в необходимости данных шагов за обедом в Государственном департаменте в мае 2009 года. Он хотел, в частности, убедиться в готовности Саудовской Аравии к соответствующим действиям. Дело в том, что она являлась «хранительницей двух священных мечетей Мекки и Медины», а это было гарантией ее непоколебимого авторитета в регионе. В июне 2009 года президент Обама направился в Эр-Рияд и лично поднял этот вопрос в ходе переговоров с королем Абдаллой.

От израильской стороны мы потребовали полного прекращения строительства поселений на всех палестинских территориях без исключения. Если рассматривать этот аспект в ретроспективе, то наша предыдущая жесткая политика в отношении поселений не привела к каким-либо результатам.

Израиль с самого начала отказался выполнять наше требование, и наши разногласия стали достоянием общественности. Они переросли в сугубо личное противостояние между президентом Обамой и Нетаньяху, поставив на карту авторитеты обоих лидеров. Это значительно затруднило выработку компромиссных вариантов для обеих сторон. Арабские государства были рады наблюдать за этим противостоянием и использовать возникшие разногласия как предлог для собственного бездействия. Аббас, который в течение многих лет постоянно призывал к прекращению строительства поселений, теперь утверждал, что мы являлись авторами данной идеи, и заявил, что он не намерен садиться за стол переговоров без введения моратория на поселенческое строительство.

Президент и его советники обсуждали разумность требования «заморозить» строительство поселений. В пользу этого решения высказался Рам Эмануэль, глава администрации Белого дома, и это являлось достаточно веским аргументом. У Рама, бывшего добровольца Армии обороны Израиля, была личная заинтересованность в обеспечении безопасности Израиля. Опираясь на свой опыт работы в администрации президента Клинтона, он считал, что лучший способ взаимодействия с новым коалиционным правительство Нетаньяху – это занять прочные позиции с самого начала. В противном случае Нетаньяху взял бы над нами верх. Президент прислушался к этому аргументу, решив, что настаивать на «замораживании» строительства поселений было одновременно и грамотной политикой, и разумной стратегией, поскольку подобное решение могло способствовать восстановлению репутации Америки в качестве честного посредника в мирном процессе, сгладив впечатление от того, что мы всегда вставали на сторону Израиля. Мы с Митчеллом переживали, что можем оказаться в весьма невыгодной конфронтационной позиции: израильтяне могли решить, что от них требуется сделать больше, чем от других участников переговоров. Более того, стоило только нам единожды публично поднять подобную тему, Аббас мог бы отказаться от серьезных переговоров без гарантии ее проработки. Высокопоставленный израильский чиновник как-то пояснил мне, что хуже всего на свете для израильтян – это быть «фраером». Это еврейское жаргонное слово, которое переводится как «лох». Он рассказал мне, что израильские водители предпочитают оказаться в больнице, чем позволить кому-то подрезать их на шоссе. Биньямин сам когда-то сказал (и это выражение впоследствии цитировали): «Мы не фраеры. Мы ничего не отдадим, не получив чего-то взамен». Поэтому-то я боялась, что из-за такой национальной особенности наши требования прекратить строительство поселений будут восприняты негативно. Но я была согласна с Рамом и президентом в том, что, если мы собирались возобновить заглохший мирный процесс, мы были вынуждены пойти на определенный риск. Поэтому той же весной я передала сторонам послание президента, постаравшись вложить в него всю силу убеждения, на которую только была способна. После этого я попыталась смягчить последствия, когда обе стороны отнеслись к нашей позиции негативно.

В июне 2009 года два важных выступления в корне изменили расстановку сил. Во-первых, в своей речи в Каире президент Обама предложил амбициозную и функционально важную перестройку отношений США с исламским миром. Обращаясь к широкой общественности, он подтвердил свою личную заинтересованность в том, чтобы добиваться сосуществования двух государств, поскольку это отвечало бы интересам как израильтян, так и палестинцев. Перед речью президента и я выкроила время, чтобы поехать в город и посетить величественную мечеть султана Хасана, одну из крупнейших мечетей в мире. Мы сняли обувь, и я надела платок, после чего мы насладились искусной работой средневековых мастеров и выслушали объяснения искусствоведа. Это был прекрасный момент посреди безумной поездки президента и попыток реализации нового политического курса. Это заставило меня улыбнуться, когда позднее в тот же день президент в своем выступлении упомянул, что «исламская культура дала нам величественные арки и уходящие ввысь шпили, неувядающую поэзию и прекрасную музыку, элегантную каллиграфию и уединенные места для тихого созерцания».

Десять дней спустя Биби отправился в университет Бар-Илан, который находится недалеко от Тель-Авива, и, хотя он по-прежнему был против «замораживания» строительства поселений, впервые поддержал идею сосуществования двух государств. Это было очень конструктивным решением, которое выглядело как желание Нетаньяху остаться в истории лидером, способным предпринять решительные шаги и заключать соглашения исторической важности.

Мы с Митчеллом провели лето и начало осени в непрерывных рабочих контактах как с израильтянами, так и с палестинцами для того, чтобы прийти к какому-нибудь определенному решению относительно проблемы поселений. Справедливости ради, мы все вместе несли ответственность за задержку в переговорах по этому вопросу, превратив их в соревнование по выдержке и упрямству. Президент Обама решил, что лучшим способом сдвинуться с мертвой точки будет создание условий для того, что оба лидера вместе с ним приняли участие в работе Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, намеченной на сентябрь. Эти переговоры были бы неофициальные, но они могли бы стать первой возможностью для лидеров поговорить друг с другом и, возможно, создать общую концепцию для более существенного процесса. Встреча в Нью-Йорке, однако, получилась весьма неудачной. Оба лидера заявили о неизменности своих позиций по данному вопросу и не проявили особой готовности идти на компромисс, особенно по вопросу о поселениях.

– Мы все должны пойти на определенные риски ради дела мира, – сказал им президент Обама. – Освободиться от наших исторических предубеждений достаточно непросто, но мы должны сделать это.

Контакты в Нью-Йорке завершились фактически ничем, несмотря на все наши усилия. Однако мы с Митчеллом продолжали работать с Нетаньяху, и наконец он согласился на частичное прекращение строительства будущих поселений на Западном берегу реки Иордан. Еще предстояло решить, как долго будет действовать это решение и на какие районы оно будет распространяться, однако это уже было хорошим началом, и это было больше, чем то, на что были готовы пойти все предыдущие израильские правительства. Камнем преткновения, конечно же, был Иерусалим. Восточная часть города была захвачена наряду с территориями Западного берега реки Иордан в 1967 году, и палестинцы мечтали когда-нибудь провозгласить здесь столицу своего государства. С учетом этого обстоятельства палестинцы пытались воспретить строительство в Восточном Иерусалиме. Однако эта идея была неприемлема для Биби, который отказывался ограничивать строительство в какой-либо части Иерусалима.

В начале октября я разговаривала с Эхудом Бараком, который был партнером Нетаньяху по коалиции, а также министром обороны и самым активным сторонником мирного процесса в правительстве. Барак был бесконечно оптимистичным человеком, несмотря на проживание в регионе, где так многое могло пойти совершенно не так, как предполагалось. Он был также одним из самых титулованных героев войны в стране героев войны. Как гласит предание, во время секретной операции коммандос в Бейруте в 1980-х годах он даже переодевался в женскую одежду. Мы отлично поладили. Время от времени он звонил мне и говорил: «Хиллари, давайте выработаем стратегию». А затем с энтузиазмом выдавал целый ворох идей и аргументов. Он был рад помочь мне достичь компромисса по вопросу поселений, который мог бы сдвинуть наши переговоры с мертвой точки.

– Мы будем готовы выслушать вас, быть чуткими и открытыми для новых решений и идей, – говорил он мне.

В итоге израильтяне согласились на мораторий на строительство новых поселений на Западном берегу реки Иордан в течение десяти месяцев, одновременно с этим выступив категорически против включения Иерусалима в это соглашение.

Я позвонила Аббасу для того, чтобы обсудить предложение израильской стороны. Первой реакцией палестинцев было отвергнуть его, поскольку, по их мнению, оно не отвечало никаким требованиям и было «еще хуже, чем просто бесполезное». Но я понимала, что это было лучшее из того, что им могли предложить и что мы должны воспользоваться этой возможностью для того, чтобы перейти к прямым переговорам.

– Я хотела бы подчеркнуть, что наша политика относительно поселенческой деятельности была и будет оставаться неизменной, – заверила я его, – и мораторий на израильские поселения, как уже упоминал Джордж Митчелл, будет значительным и беспрецедентным шагом, который не делало еще ни одно израильское правительство. Наряду с этим он не сможет заменить Израилю обязательств, предусмотренных «Дорожной картой».

Аббас не возражал против того, чтобы я использовала термин «беспрецедентный», но был недоволен исключением Иерусалима из договоренности и другими ограничениями. Поэтому он отказался вступать в переговоры.

Тем не менее, чтобы продемонстрировать свои добрые намерения, Аббас пошел на некоторые уступки. Он предложил, чтобы палестинская сторона инициировала отсрочку голосования в Организации Объединенных Наций по отчету Голдстоуна, в котором против Израиля выдвигались обвинения в военных преступлениях, совершенных в 2008 году в Секторе Газа. В этой связи Аббас немедленно подвергся резкой критике со стороны всего арабского мира, включая неустанные личные выпады против него на катарском спутниковом новостном канале «Аль-Джазира». Аббас был вне себя и признался мне, что он опасается за свою безопасность и безопасность своих внуков, которые подверглись преследованиям в школе. Я поблагодарила его за «очень смелое и важное решение», однако, как я поняла, он начал колебаться. Примерно неделю спустя он изменил свое решение и потребовал проведения в ООН голосования по докладу Голдстоуна. Позже, в 2011 году, Ричард Голдстоун сам отказался от некоторых наиболее провокационных обвинений в своем отчете, в том числе тех, которые касались преднамеренного выбора израильскими военнослужащими мирного населения в качестве цели. Однако ничего уже нельзя было исправить.

В конце октября 2009 года я была полностью погружена в работу над обеспечением моратория на строительство поселений, в надежде, что это откроет путь прямым переговорам между сторонами. Я встретилась с Аббасом в Абу-Даби, а потом с Нетаньяху в Иерусалиме. Стоя рядом с Биби на пресс-конференции, организованной поздно вечером, я охарактеризовала решение о введении моратория на строительство поселений как «беспрецедентное», как ранее я и говорила Аббасу. Однако на этот раз использование данного слова вызвало бурю возмущения в арабских странах, где люди решили, что я была слишком великодушна в такой оценке шага, который был назван краткосрочным, – при этом исключал из рассмотрения Восточный Иерусалим. Это был не первый и не последний раз, когда, сообщая горькую правду, я нажила себе неприятности.

Позже многие в регионе будут с сожалением вспоминать эту несправедливо раскритикованную инициативу по введению моратория. Но первостепенная задача состояла в том, чтобы разрядить обстановку и переориентировать регион на участие в прямых переговорах. В последующие дни я предприняла шаги по ликвидации негативных последствий в Марокко и Египте. В Каире я дала необходимые разъяснения президенту Хосни Мубараку и выступила с обращением к общественности, объясняя, что суть нашей официальной политики в отношении поселений не изменилась. Мы по-прежнему выступали против любого поселенческого строительства и предпочитали ему длительный и комплексный мораторий. Наряду с этим я продолжала настаивать на своем, характеризуя предложение «полностью „заморозить“ строительство новых поселений, прекратить экспроприацию земли и не выдавать никаких соответствующих разрешений или согласований» как «беспрецедентное». Потому что на самом деле оно именно таким и было.

В конце ноября мораторий вступил в силу, и начался обратный отсчет времени. У нас было десять месяцев, чтобы подтолкнуть стороны к организации прямых переговоров и заключению всеобъемлющего мирного соглашения.

Время летело незаметно, месяц за месяцем. Израильские власти, как и обещали, прекратили строительство новых поселений на Западном берегу реки Иордан, но палестинцы продолжали требовать, чтобы Восточный Иерусалим также был включен в это соглашение, и по-прежнему отказывались вступать в прямые переговоры. Наряду с этим они были согласны с так называемыми «непрямыми переговорами», что означало, что Митчелл курсировал между двумя сторонами, чтобы обсудить их видение переговоров.

В марте 2010 года израильтяне сумели привести убедительные доводы в пользу своей позиции путем неоправданно провокационной акции. Вице-президент Байден находился в Израиле с визитом доброй воли, чтобы подтвердить неизменную поддержку администрации в деле обеспечения безопасности страны и попытаться отодвинуть на задний план наши разногласия по вопросу поселений. В то время, пока он был все еще в стране, министерство внутренних дел Израиля объявило о планах по строительству 1600 новых единиц жилья в Восточном Иерусалиме, что вызвало среди палестинцев сильное возмущение. Нетаньяху заявил, что он не имеет ничего общего с неудачным выбором времени указанного объявления. Однако многие восприняли данный шаг как оскорбление вице-президента США и Соединенных Штатов.

Что характерно, Байден проявил чудеса выдержки и сдержанности в сложившихся тогда обстоятельствах. Однако как президент Обама, так и Рам были крайне возмущены и просили меня проинформировать Биби об их чувствах. Во время длительного и весьма напряженного телефонного разговора я сообщила израильскому премьеру, что президент Обама рассматривает новость о Восточном Иерусалиме «как оскорбление лично его, вице-президента и Соединенных Штатов в целом». Это была достаточно жесткая манера разговора для дипломатической беседы. Мне не нравилось играть роль плохого полицейского, но это была часть моей работы.

– Позвольте мне заверить вас и президента в том, что время для данного события было выбрано совершенно непреднамеренно и крайне неудачно, – ответил он, но отказался отменить данное решение как таковое.

По стечению обстоятельств этот инцидент произошел как раз перед ежегодным заседанием в Вашингтоне Американо-израильского комитета по общественным связям, авторитетной произраильской правозащитной организации. Планировалось, что Нетаньяху посетит Вашингтон и выступит на конференции. Я представляла администрацию. Я выступала первой. В Выставочном центре Вашингтона собралось очень много народу, что вначале вызвало у меня небольшую тревогу. Все хотели услышать, какие объяснения я дам по поводу имеющихся разногласий и продолжу ли я критику в адрес Нетаньяху. Я знала, что мне предстоит затронуть эту тему, но я также хотела взглянуть на данную проблему несколько с другой стороны и привести более убедительные аргументы для объяснения того, почему мы рассматриваем путь мирных переговоров соглашения, и того, какое решающее значение имеет подобный подход к проблеме для Израиля в будущем.

Я сказала о своей личной заинтересованности в обеспечении безопасности Израиля и создании двух государств, объяснила свою озабоченность по поводу неутешительных тенденций в демографии, технологии и идеологии. На тот момент это было мое наиболее всеобъемлющее общественное объяснение (в качестве госсекретаря) того, почему статус-кво неприемлем и что необходимость достижения мира неоспорима. Затем я вернулась к осложнениям в наших отношениях относительно Восточного Иерусалима. Наше возмущение было основано не на уязвленной гордости, пояснила я, и не на любом другом субъективном суждении об окончательном статусе Восточного Иерусалима, судьба которого может и должна быть решена за столом переговоров. Возобновление строительства в Восточном Иерусалиме или на Западном берегу реки Иордан подрывало взаимное доверие, которое мы должны были выстраивать между сторонами. Выставление же в неверном свете взаимоотношений между Израилем и США могло привести к тому, что другие страны региона попытались бы воспользоваться этим и лишить США уникальной способности играть роль честного брокера.

– Наш авторитет в этом процессе отчасти зависит от нашего желания оказывать содействие обеим сторонам, когда они проявляют готовность к решительным шагам. Когда же мы с чем-то не согласны, мы должны суметь показать это совершенно однозначно, – сказала я.

Мои слова помогли снять некоторую напряженность, по крайней мере в этом зале. Но отношения между Нетаньяху и президентом Обамой продолжали ухудшаться. Во второй половине дня я встретилась с Биби и беседовала с ним в его отеле более часа. Он рассказал мне то же, что он планировал высказать в своем выступлении на конференции тем вечером, и он был так же убедителен, как и его слова.

– Иерусалим – это не поселение, это наша столица, – заявил он с вызовом.

(Мы никогда не называли Иерусалим поселением, наш аргумент заключался в том, что окончательный статус города должен быть определен путем переговоров в духе доброй воли, а строительство жилья для израильтян в палестинских кварталах не служит данной цели.) На следующий день у Нетаньяху была непростая беседа с президентом в Белом доме. В ходе обсуждения президент, как сообщается, оставил своего собеседника в комнате Рузвельта где-то на час, решая другие вопросы. Это был весьма необычный ход, который эффектно показал его недовольство. Одним из положительных результатов этого мини-кризиса стало то, что израильтяне поняли, что необходимо заранее предупреждать нас о потенциально спорных проектах строительства поселений, и они стали гораздо более внимательно относиться к вопросам, связанным с Восточным Иерусалимом. По крайней мере, пока десятимесячный мораторий не истек, новое строительство осуществлялось в гораздо меньшем объеме, если вообще осуществлялось.

В конце мая дела пошли еще хуже (словно напряженности относительно строительства поселений не было достаточно). Израильские коммандос совершили нападение на флотилию судов из Турции с активистами из числа палестинских сторонников на борту, которые пытались прорвать израильскую блокаду Сектора Газа. Было убито девять турецких граждан, в их числе был один американец с двойным гражданством. Я получила срочный звонок от Эхуда Барака в то время, когда принимала участие в параде в честь Дня памяти Чаппакуа. Это была одна из моих самых любимых ежегодных традиций в нашем маленьком городке.

– Мы не рады тому, что случилось, но мы должны были сделать трудный выбор. Мы не смогли избежать этого, – пояснил мне Эхуд.

– Вас ждут непредсказуемые последствия, – предупредила я его.

Турция давно была одним из немногих израильских партнеров в регионе, но в свете последних событий именно мне предстояло убеждать негодовавшую турецкую сторону отказаться от каких-либо ответных серьезных действий против Израиля. На следующий день министр иностранных дел Давутоглу приехал на встречу со мной, и мы проговорили более двух часов. Он был очень эмоционален и пригрозил, что Турция может объявить Израилю войну.

– Психологически для Турции это нападение аналогично событиям 11 сентября, – сказал он и потребовал от Израиля извинений и выплаты компенсаций жертвам.

– Как вам может быть это безразлично? – спросил он меня. – Ведь один из погибших был американским гражданином!

Мне это не было безразлично (как раз наоборот), но для меня первоочередной была задача его успокоить и отложить на время все эти разговоры о возможной войне и возможных последствиях. Чуть позже я посоветовала президенту Обаме позвонить турецкому премьер-министру Эрдогану. Затем я передала Нетаньяху опасения и требования турецкого министра иностранных дел. Он заявил в ответ, что хотел бы наладить отношения с Турцией, но отказался приносить публичные извинения. (Я снова и снова пыталась убедить Биби извиниться перед Турцией весь оставшийся срок своего пребывания на посту госсекретаря. Несколько раз он мне говорил, что был готов сделать это, однако другие члены его правоцентристской коалиции останавливали его. В августе 2011 года я даже заручилась поддержкой Генри Киссинджера в этом стратегически важном вопросе. Наконец, в марте 2013 года, в ходе визита переизбранного президента Обамы в Иерусалим и по его инициативе Биби позвонил Эрдогану и принес извинения за «рабочие ошибки», а также выразил сожаление по поводу непреднамеренных потерь, которые они за собой повлекли. Турки и израильтяне продолжают работать над восстановлением доверия, потерянного в результате этого инцидента.)

Давайте вернемся в конец лета 2010 года. Так как десятимесячный мораторий на строительство поселений подходил к концу, мы столкнулись с необходимостью заставить стороны вернуться за стол переговоров. Мы с Митчеллом привлекли Иорданию и Египет для оказания давления на палестинцев, чтобы они согласились хотя бы на предварительные условия. Президент Обама в июне встретился с Аббасом и представил новый проект помощи Западному берегу реки Иордан и Сектору Газа. Наконец, в августе Аббас согласился принять участие в прямых переговорах в Вашингтоне и обсудить все ключевые моменты конфликта, поскольку решение о моратории на строительство поселений все еще оставалось в силе. Если бы его срок истек (а это должно было случиться в конце сентября), то он бы снова уклонился от необходимых шагов. Раздраженный Джордж Митчелл спросил Аббаса:

– Как так получается, что то, что восемь месяцев назад вы описали как «еще хуже, чем просто бесполезно», теперь стало обязательным?

Мы все понимали, что Аббас вынужден был следовать своей собственной политической линии как в отношении своего народа, так и в отношении арабских государств, но тем не менее это было неприятно.

У нас не было заранее продуманного плана, следуя которому мы могли бы решить все основные вопросы за оставшийся месяц (Митчелл оптимистично предложил один год в качестве необходимого срока для проведения переговоров), однако мы надеялись, что могли бы обеспечить импульс, достаточный для того, чтобы убедить Нетаньяху продлить запрет на строительство поселений или убедить Аббаса продолжить переговоры без этого решения. Если бы мы смогли достаточно далеко продвинуться по вопросу окончательных границ двух государств, то это могло бы существенно облегчить урегулирование вопроса по строительству поселений. Всем стало бы понятно, какие районы в конечном итоге остаются за Израилем, а какие переходят к палестинцам. Это не могло быть просто возвращением к границам 1967 года. Активный рост израильских поселений вдоль этой границы сделал такое решение несостоятельным. Решить проблему поселений могло бы решение об обмене территориями (то есть о предоставлении палестинцам примерно равного количества земли в другом месте). Но, как всегда, дьявол заключался в деталях.

В первый день сентября президент Обама принимал в Белом доме Нетаньяху и Аббаса, а также короля Иордании Абдаллу II и президента Египта Мубарака. Президент пригласил всех на небольшой ужин, который был накрыт в Старой семейной столовой Белого дома. К приглашенным присоединились также мы с Тони Блэром, бывшим премьер-министром Великобритании. Блэр являлся специальным уполномоченным от «квартета» международных посредников, который был создан в 2002 году Организацией Объединенных Наций, Соединенными Штатами, Европейским союзом и Россией и координировал дипломатические усилия в интересах обеспечения мира на Ближнем Востоке. Все мы, семеро, собрались вокруг обеденного стола под элегантной хрустальной люстрой в ярко-желтой комнате, которая не претерпела значительных изменений с тех пор, когда я использовала ее для организации частных обедов в качестве первой леди. Биньямин и Аббас сидели рядом друг с другом, между мной и Блэр, напротив президента Обамы, Мубарака и короля Иордании.

Президент Обама задал необходимый тон своим выступлением перед ужином, напомнив приглашенным:

– Каждый из нас является наследником тех миротворцев, которые сделали многое на этом пути. Бегин и Садат, Рабин и король Хусейн – эти государственные деятели не только видели мир таким, каким он был, но смогли представить его таким, каким он должен был быть. Мы являемся продолжателями их миссии. Мы должны продолжать то дело, которое они начали. Сейчас, как каждый из них, мы должны спросить, достаточно ли у нас мудрости и мужества, чтобы идти по пути мира?

Атмосфера за столом была достаточно дружелюбной, несмотря на многие трудные месяцы, которые привели нас к этому моменту. Тем не менее мы все равно соблюдали осторожность. Всем было известно о том, что нас снова поджимают сроки, и никто не хотел вызвать неудовольствие президента Обамы за обеденным столом, хотя было нелегко сохранять при себе свои принципиальные возражения.

На следующий день события переместились в Государственный департамент. Я созвала этих руководителей и их переговорные группы в богато украшенный холл Бенджамина Франклина на восьмом этаже. Пришло время закатать рукава и посмотреть, что мы могли бы еще сделать.

– Каждый из вас, находящихся сейчас здесь, способствовал совершению важного шага к освобождению людей от оков истории, которую мы не можем изменить, и движению в сторону будущего мира, который можно обеспечить, – сказала я, обращаясь к Нетаньяху и Аббасу. – Основные вопросы переговоров: земли, безопасность, Иерусалим, беженцы, поселения и другие проблемы – не станут легче по прошествии какого-то времени. Также они не решатся сами собой… Пришло время смелых, ответственных решений и государственных деятелей, которые достаточно мужественны для того, чтобы принимать эти непростые решения.

Сидя по обе стороны от меня, Нетаньяху и Аббас выразили готовность решать имеющиеся проблемы.

Биби сослался на библейскую историю Исаака (прародителя евреев) и Измаила (прародителя арабов), двоих сыновей Авраама, которые, несмотря на свои разногласия, объединились, чтобы похоронить своего отца.

– Я могу только молиться, и я знаю, что миллионы людей по всему миру, миллионы и миллионы израильтян, палестинцев, множество других людей во всем мире могут только молиться о том, чтобы боль и испытания, которые выпали на нашу долю, и вашу и нашу, в завершение столетий конфликта объединили нас не только в минуты покоя вокруг стола переговоров здесь, в Вашингтоне, но также позволили нам, выйдя отсюда, выковать прочный, длительный мир для многих поколений.

Аббас вспомнил о знаменитом рукопожатии 1993 года Рабина и Арафата и заявил о достижении «мира, который положит конец конфликту, который будет отвечать всем чаяниям, который откроет новую эру в отношениях между израильским и палестинским народами». Разногласия, которые предстояло преодолеть, были существенными, а время поджимало, но то, что, по крайней мере, произносилось, было верным.

После долгого дня официальных переговоров я пригласила обоих руководителей в свой кабинет на седьмом этаже. Мы с сенатором Митчеллом пообщались с ними еще некоторое время, а затем оставили их одних. Они сидели на стульях с высокими спинками у камина. Была достигнута договоренность встретиться им вновь наедине через две недели. Мы лишь частично продвинулись на своем пути, но я была воодушевлена как их словами, так и их «языком тела». В тот момент я почувствовала прилив оптимизма и уверенности в завтрашнем дне, что, к сожалению, не было подкреплено последующими реальными действиями.

Две недели спустя мы вновь собрались в Шармаш-Шейхе, солнечном египетском курортном городе на берегу Красного моря. (Один из парадоксов международной дипломатии заключается в том, что мы часто бываем в таких местах, как Шармаш-Шейх, или Бали, или Гавайи, но у нас совершенно нет времени насладиться ими или даже выйти на улицу из конференц-залов. Иногда я чувствовала себя неким Танталом, голодным негодяем из греческой мифологии, обреченным целую вечность смотреть на вкусные фрукты и прохладительные напитки, но не иметь возможности попробовать все это.)

На этот раз нас принимал у себя президент Мубарак, который, несмотря на то что практиковал автократический стиль правления, был преданным сторонником сосуществования двух государств и установления мира на Ближнем Востоке. Так как Египет граничит с Сектором Газа и Израилем и был первой арабской страной, которая подписала мирный договор с Израилем в 1979 году, его голос был решающим. У Мубарака были дружеские отношения с Аббасом, поэтому он смог уговорить палестинцев сесть за стол переговоров первыми. Теперь я надеялась на то, что он сможет удержать их там.

Мы с Мубараком начали этот день с раздельных встреч с израильской и палестинской сторонами. Затем мы усадили Нетаньяху и Аббаса вместе, и они беседовали друг с другом час и сорок минут. Обе стороны подтвердили свое намерение участвовать в заключении соглашения добровольно и со всей серьезностью. Затем мы углубились в более детальное обсуждение некоторых ключевых вопросов конфликта. Дело шло медленно (было много позиционирования, позерства, нежелания прислушаться к мнению другой стороны), однако было весьма отрадно наконец-то приступить к детальному обсуждению сути вопроса. После более чем двадцати месяцев неудачных попыток мы обговаривали ключевые вопросы, которые должны были раз и навсегда обеспечить прекращение конфликта. После того как мы пообедали, мы решили встретиться снова, и Нетаньяху отложил свой отъезд, чтобы продолжить переговоры.

На следующий день переговоры продолжились у Нетаньяху в Иерусалиме. В знак уважения к Аббасу он выставил палестинский флаг. Бейт-Агийон, официальная резиденция премьер-министра, была построена в 1930-х годах богатым купцом и служила во время арабо-израильской войны 1948 года в качестве военного госпиталя. Она находится на тихой, частично перекрытой улице в благополучном районе Рехавия. Снаружи она покрыта иерусалимским известняком, как и Стена Плача и бóльшая часть зданий Старого города. Внутри было на удивление уютно. Вчетвером (Нетаньяху, Аббас, Митчелл и я) мы разместились в личном кабинете премьер-министра для продолжения нашей активной дискуссии. Всех нас поджимали сроки, и мы помнили об этом. Если срок моратория истечет, то и переговоры прервутся менее чем через две недели, если только мы не найдем способа продолжить их в конструктивном ключе. Время отсчитывалось неумолимо.

Помимо других трудных вопросов, наша беседа была сосредоточена также на том, как долго будет продолжаться израильское военное присутствие в долине реки Иордан, которая должна была стать границей между Иорданией и будущим Палестинским государством. Мы с Митчеллом предложили несколько способов обеспечения безопасности Израиля наряду с обеспечением палестинского суверенитета. Нетаньяху настаивал на сохранении израильских войск вдоль границы в течение длительного времени без фиксированной даты их вывода и привязки этого вывода к развитию ситуации.

В ходе переговоров Аббас заявил, что он может смириться с израильским военным присутствием в долине реки Иордан в течение нескольких лет после создания нового государства, но никак не дольше и что необходимо установить конкретный срок их пребывания в долине. Бессрочное израильское военное присутствие его совершенно не устраивало. Несмотря на очевидные разногласия, я подумала о том, что потенциально это было значительным событием. Если разговор шел о годах, а не о десятилетиях или месяцах, то, возможно, необходимая международная поддержка в решении проблемы безопасности и защиты границы путем использования современных технологий помогла бы ликвидировать эти очевидные разногласия между сторонами – если только у нас будет возможность продолжить переговоры.

Шли часы, а стороны продолжали спорить. Представители средств массовой информации США, которые ожидали нас снаружи, все больше проявляли беспокойство, и многие журналисты собрались в близлежащем баре. У нас же, к моему сожалению, все еще не намечалось никакого прогресса, и я понимала, что нам все же потребуется столкнуться с проблемой завершения моратория на строительство поселений. Однако Митчелл, ветеран бесконечных переговоров в Северной Ирландии, выступил со следующим весьма полезным заявлением.

– Переговоры длились двадцать два месяца, – заметил он. – Кроме того, прошло много, много месяцев, прежде чем началось, по крайней мере, серьезное обсуждение какого-либо вопроса обеими заинтересованными сторонами.

Сейчас же мы приступили к самым сложным и деликатным вопросам.

После того как все разошлись (почти через три часа), я осталась, чтобы поговорить с Нетаньяху в спокойной обстановке. Конечно же, он не хотел нести ответственность за прекращение этих переговоров именно теперь, когда они продвигались к самой сути проблемы. Мог ли он согласиться на краткосрочное продление моратория, чтобы позволить нам идти дальше и определиться в том, что может быть достигнуто? Премьер-министр покачал головой. Он дал десять месяцев, а палестинцы впустую потратили девять из них. Он был готов продолжать разговор, но мораторий на поселения должен быть завершен строго в соответствии с графиком.

В тот вечер в Иерусалиме Нетаньяху и Аббаса в последний раз беседовали друг с другом наедине. На момент написания этой книги, несмотря на интенсивные усилия обеих сторон в 2013 и 2014 годах, еще одного раунда переговоров между двумя руководителями так и не состоялось.

В течение следующих недель мы развернули массированное наступление в средствах массовой информации, чтобы убедить Биби пересмотреть решение относительно продления моратория. Бóльшая часть наших действий происходила в Нью-Йорке, где состоялась очередная сессия Генеральной Ассамблеи ООН. В прошлом году президент Обама принимал у себя первый раунд прямых переговоров между Нетаньяху и Аббасом. Сейчас же мы боролись за то, чтобы предотвратить полный крах этих переговоров. Были и бессонные ночи, посвященные выработке в отеле «Вальдорф Астория» с президентом Обамой и нашей командой необходимых стратегических расчетов, и последующие контакты с израильтянами, палестинцами и арабами в рамках поиска решения данной проблемы. Я дважды встречалась с Аббасом, лично виделась с Эхудом Бараком, организовывала завтрак с министрами иностранных дел арабских стран и разговаривала с Биньямином по телефону, каждый раз убеждая его в том, что изобретение причин, необходимых для уклонения от переговоров, и прекращение моратория только ухудшают положение палестинского народа.

В своем выступлении на Генеральной Ассамблее президент Обама предложил продлить срок моратория и настоятельно призвал обе стороны остаться за столом и продолжить переговоры:

– Сейчас пришло время для того, чтобы партии помогли друг другу преодолеть это препятствие. Пришло время продемонстрировать степень своего доверия друг другу и встать на путь ускоренного прогресса. Сейчас самое время использовать возможность, которую нельзя упустить.

Вначале Нетаньяху отказался от этого предложения. Однако затем оказалось, что он был готов обсудить идею продления срока моратория, но только при условии, что мы рассмотрим постоянно расширяющийся список требований, который включал в себя предоставление Израилю новых современных истребителей. Со своей стороны, Аббас заявил, что Израиль должен был «выбирать между миром и продолжением расширения поселений».

В ночь перед истечением срока моратория я напомнила Эхуду Бараку, что «прекращение этого моратория будет катастрофой для Израиля и Соединенных Штатов». «Как и для палестинцев», – ответил он. Барак сделал все, что мог, чтобы помочь мне выработать компромисс, но он никогда не был в состоянии сплотить Нетаньяху или остальной кабинет министров Израиля.

Срок моратория прошел. А значит, прервались и прямые переговоры. Но не моя работа. Я полагала, что она была необходима для того, чтобы не допустить провала переговоров, который привел бы к краху общественного доверия и спровоцировал бы новую волну насилия, как это уже и происходило в прошлом. В последние месяцы 2010 года я приложила все свои усилия для того, чтобы удержать обе стороны от каких-либо провокационных действий и понять, можем ли мы восполнить те пробелы, которые мы выявили во время раундов наших переговоров, за счет организации непрямых переговоров и творческих дипломатических предложений.

– Я все больше беспокоюсь о том, что нас ожидает впереди, – сказала я Нетаньяху в ходе разговора, состоявшегося в начале октября. – Мы пытаемся изо всех сил сохранить наши отношения на прежнем уровне и избежать их стремительного разрыва. Вы знаете, как сильно мы разочарованы из-за того, что не смогли предотвратить истечения срока моратория.

Я призвала его проявить сдержанность при утверждении новых планов строительства поседений и в разговорах о будущих планах в этой сфере. Опрометчивые разговоры на эту тему могли только обострить и без того напряженную ситуацию. Биньямин обещал быть рассудительным, но предупредил, чтобы я не позволяла палестинцам «балансировать на грани войны».

Аббас, который всегда беспокоился о своем шатком положении в глазах раздираемой противоречиями палестинской общественности и арабских покровителей, искал способ восстановить свой авторитет, который пошатнулся с истечением срока моратория на поселенческую деятельность. Он собирался обратиться к Организации Объединенных Наций и потребовать признания за палестинскими территориями статуса государства. Это был бы маневр в обход переговоров, который поставил бы Соединенные Штаты в трудное положение. Мы были бы обязаны наложить вето на этот вопрос в Совете Безопасности, но голосование могло выявить то, насколько сильно изолирован Израиль на международной арене.

– Я понимаю, что вы уже устали, и уверена, что задаетесь вопросом, приведут ли наши действия хоть к какому-нибудь результату, – сказала я Аббасу. – И я бы не стала вам звонить, если бы не считала, что наши действия имеют шанс на успех для нас как партнеров. Мы работаем не покладая рук, и, как вы сами выразились, не существует альтернативы достижения мира, помимо мирных переговоров.

Он был загнан в угол и не знал, как оттуда выбраться, но сложившееся затруднительное положение явилось следствием его и наших собственных действий.

Во время моих звонков и встреч с руководителями Израиля и Палестины я зондировала почву, уточняя, возможно ли сблизить их позиции по вопросам территорий и границ в достаточной мере, чтобы выйти за рамки урегулирования вопроса о поселенческой деятельности. В середине октября я спросила Нетаньяху:

– Вопрос состоит в том, удовлетворяются ли ваши требования в сфере безопасности. Что бы вы могли предложить Абу Мазену по вопросу границ? Мне нужно знать точный ответ на этот вопрос, потому что у палестинцев есть лишь приблизительное представление об этом.

Нетаньяху ответил:

– Меня мало волнуют территориальные требования Абу Мазена, однако его понимание моих требований в области безопасности и принятие их… Я реалист. Я знаю, что необходимо для того, чтобы достичь договоренности.

Наш разговор шел в таком ключе на протяжении часа и двадцати минут.

В ноябре я провела восемь часов с Нетаньяху в отеле «Ридженси» в Нью-Йорке. Это была моя самая длительная двусторонняя встреча в качестве госсекретаря. Мы обсуждали имеющиеся проблемы снова и снова, вспоминая, в частности, прежние идеи о «перезапуске» моратория на поселенческую деятельность в обмен на поставки военной техники и другую помощь в сфере безопасности. В конце концов он согласился внести на обсуждение своего правительства предложение о приостановке строительства поселений на Западном берегу реки Иордан (но не в Восточном Иерусалиме) на девяносто дней. В обмен на это мы обязались выделить 3 миллиарда долларов США на нужды безопасности Израиля и пообещали накладывать вето на любые резолюции в ООН, которые будут подрывать прямые переговоры между сторонами.

Когда эта новость стала достоянием гласности, она вызвала крайне негативную реакцию всех сторон. Партнеры Нетаньяху по коалиции из числа правых сил были возмущены подобным решением, и, чтобы успокоить их, он подчеркнул, что в Восточном Иерусалиме строительство будет продолжено. Это, в свою очередь, возмутило уже палестинцев. Некоторые в США также задались справедливым вопросом о том, было ли правильно договариваться о моратории на девяносто дней ради переговоров, которые могут ничем не завершиться. Мне тоже не нравилась эта идея (я даже доверительно сообщила Тони Блэру, что я считаю это «грязным делом»), однако я чувствовала, что мои усилия были оправданны.

С учетом всех неблагоприятных обстоятельств проблемы начались с самого начала, и к концу ноября мы фактически зашли в тупик. В декабре 2010 года я выступала на форуме Сабана, конференции, которая объединяет лидеров и экспертов Ближнего Востока и Соединенных Штатов. Я пообещала, что США продолжат уделять данному вопросу максимальное внимание и продолжат оказывать давление на обе стороны для решения принципиальных проблем, даже если это потребует возвращения к «непрямым переговорам». Мы будем подталкивать как израильтян, так и палестинцев к высказыванию мнения относительно наиболее сложных вопросов с максимальной конкретностью, и тогда мы будем работать, чтобы преодолеть имеющиеся разногласия, в том числе предлагая собственные идеи и компромиссные предложения, если возникнет такая необходимость. Так как мой муж десять лет назад выдвинул план «Параметры Клинтона», Соединенные Штаты не были склонны разрабатывать какие-то другие конкретные планы и даже обозначать примерные очертания возможных проектов. Есть такое популярное высказывание: «Мир нельзя навязать извне». Это чистая правда. Но теперь мы собирались быть более настойчивыми в определении условий для ведения дискуссий.

Президент Обама выполнил данное весной 2011 года обязательство, заявив в ходе своего выступления в Государственном департаменте:

– Мы считаем, что границы Израиля и Палестины должны основываться на демаркационной линии, установленной в 1967 году с учетом взаимно согласованных территориальных уступок, так чтобы были установлены безопасные и признанные границы двух этих государств.

Нетаньяху (действуя неконструктивно) решил сосредоточить основное внимание на выражении «демаркационная линия, установленная в 1967 году» и игнорировать выражение «взаимно согласованные территориальные уступки», что привело к очередному сугубо личному противостоянию между двумя руководителями. Палестинцы между тем стали наращивать усилия по ходатайству перед ООН о признании их государственности. Джордж Митчелл тем летом ушел со своего поста, и я бóльшую часть завершения 2011 года пыталась удержать ситуацию перерастания из тупиковой в катастрофичную.

Это было крайне нелегко. К этому времени Хосни Мубарак, выдающийся чемпион по обеспечению мира среди арабских государств, был свергнут с поста президента Египта. Беспорядки захлестнули весь регион. Израильтяне столкнулись с новым, непредсказуемым в стратегическом плане политическим ландшафтом. Некоторые палестинцы задавались вопросом, а не следует ли им также выйти на улицы на протестные акции, как это делали в Тунисе, Египте и Ливии. Перспектива возвращения к серьезным переговорам все более отдалялась. Тех политических возможностей, которые открылись на инаугурации президента Обамы в начале 2009 года, теперь уже не было.

На протяжении этих трудных дней я часто думала о наших долгих дискуссиях в Вашингтоне, Шармаш-Шейхе и Иерусалиме. Я надеялась на то, что когда-нибудь требования мира со стороны обоих народов станут настолько сильными, что их лидеры будут вынуждены согласиться на компромисс. И я словно услышала глубокий и ровный голос своего убитого друга Ицхака Рабина: «Холодный мир лучше, чем самая горячая война. Мирный путь лучше тропы войны».