Казаченко появился у киоска периодической печати в черном пиджаке с желтой гвоздикой в петлице и в кашемировых желтых брюках. Он небрежно бросил стодолларовую купюру на аккуратно разложенные газеты и журналы и просительно протянул руку. Подавая Олегу пакет конвертов, продавец заговорщицки подмигнул и, посмеиваясь в усы, произнес:

— Wet dreams!(Мокрых сновидений!)

— Haven’t caught you! (Я вас не понял!) — ответил Казаченко.

— А потому, — перейдя на французский, добавил продавец, — что дама, оплатившая этот пакет, уже в летах. И, по-моему, надеется, что вы своим молодым задором доставите ей во время свидания действительно мокрые сновидения! В любом случае, получится у вас или нет, она верит, что простыня будет мокрой! Поверьте моему опыту… Bonne Chance, мсье! И не забудьте взять вашу «зелень»! — С этими словами торговец брезгливо бросил американскую купюру на тротуар.

У Казаченко от такого поведения продавца камень свалился с души — по его шутливому тону он понял, что, при любом раскладе, здесь все «чисто».

— Have you got a coin for… (Нет ли у вас монеты для…) — Казаченко указал на круглый металлический туалет, стоявший поблизости.

— О, yee, please… — торговец подал Олегу жетон.

— How much? (Сколько я должен?)

— Don^,t mention it! (Ничего!)

Олег впервые заглянул в парижский уличный туалет и был поражен увиденным. Он вдруг почувствовал себя пилотом космического корабля — так много было там всяких кнопочек и рычажков, поблескивающих хромом.

«А вдруг дверь не откроется и я окажусь взаперти?! Вот уж будут тебе, Олег, “мокрые сновидения”! Так, спокойно! Сначала дело — потом эмоции!» — приказал себе Казаченко и торопливо надорвал единственный заклеенный конверт. В нем была записка, исполненная рукой «КОНСТАНТИНОВА».

Вам, не меняя внешности, необходимо быть в ресторане «АКРОПОЛЬ» с 2.00 до 2.30 p.м. К Вам подойдут знакомые Вам лица.

— Я не знаю, Олег Юрьевич, в каком качестве вы здесь находитесь и каким временем располагаете, поэтому буду предельно краток, — сказал «КОНСТАНТИНОВ», подсев к столику, за которым со скучающим видом расположился Казаченко.

— Рад приветствовать вас, Аристотель Константинович! — оживился генерал. — Я располагаю неограниченным временем. Чтобы не привлекать внимания сыщиков французской «наружки», коих тьма-тьмущая пасется у нашего посольства, я намеренно не заезжал туда. Прогулялся по городу — и вот я здесь… Послушайте, — Казаченко посмотрел по сторонам, — а нет ли здесь более укромного уголка, а то мы сидим у всех на виду, как голые на эскалаторе московского метро… Вы, кстати, как? Не скучаете по Москве?

Казаченко, глядя на грека, понял, что «попал в десятку». Аристотель, поднимаясь из-за стола, в свою очередь, сделал вид, что не расслышал подначки.

— Сейчас мы с вами, Олег Юрьевич, пройдем в личные апартаменты Ганнибала Ганнибаловича. Оттуда, кстати, вы сможете, не привлекая внимания, выйти на противоположную улицу… Ну вот и прибыли, — открывая дверь, сказал «КОНСТАНТИНОВ», — здесь нам никто не будет мешать, располагайтесь! А вообще, чтоб вы знали на будущее — это заведение держит мой двоюродный брат Агамемнон, попросту Ага. В случае необходимости, можете к нему обращаться, как ко мне, конфиденциальность гарантирована!

Будем считать, что вручение верительных грамот закончено, — Аристотель раскурил сигарету, — теперь можно перейти к делу. В этой папке, — агент проворно снял с книжной полки и положил перед Казаченко нечто, обернутое в газету, — вы найдете шифровальные таблицы и коды, которыми пользуются все турецкие посольства в Западной Европе. Я, благодаря Ширин, работаю сейчас в турецком посольстве в Париже. Возможно, займу должность коменданта. Но это — дело будущего, определенности никакой. Аношин, по моей рекомендации, займет должность личного водителя посла, но, опять же подчеркиваю, определенности никакой — все может измениться в последний момент, ну вы же знаете этих турок! Второе и, может быть, самое главное — что мы еще можем сделать для ФСБ для нашей реабилитации?

— Если кодовые таблицы окажутся подлинными, то вы уже себя реабилитировали…

— Простите, Олег Юрьевич, что перебиваю… Кроме таблиц, что мы с Аношиным могли бы еще сделать для конторы, чтобы с чистой совестью вернуться на Родину, если в этом возникнет необходимость?

— А вы что, еще не определились, возвращаться или нет?

— Видите ли, Олег Юрьевич, дело не только во мне и Аношине… Мы готовы вернуться в Москву, но! Есть ведь еще Ширин и… моя любовь к ней! Кроме того, не считаете ли вы, что втроем мы могли бы принести больше пользы конторе, находясь здесь, а не в Москве?..

— Похвально, Аристотель Константинович… Теперь о папке с кодами. Вы же профессионал и должны понимать, что забрать ее я не могу, — мне не позволит мой условный рефлекс самосохранения. Двадцать лет в контрразведке, знаете ли…

— Боитесь провокации?

— Думаю, на моем месте вы поступили бы так же…

— Согласен, но как быть?

— Все просто, Аристотель Константинович! Через час, — Казаченко взглянул на часы, — после моего ухода перебросьте папку через изгородь нашего посольства. Там будут предупреждены, и все материалы попадут по назначению. Да, вот еще! Лучше, если это сделаете не вы — вам не стоит «светиться» у посольства, ну, вы понимаете. Пусть это сделает хотя бы та женщина, которая передавала конверты, идет?

— Будет сделано, Олег Юрьевич!

— Ну и отлично!

Казаченко на секунду задумался, затем, решительно махнув рукой, достал из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его перед греком.

— Здесь — шестьдесят тысяч евро. Это — вознаграждение нашему агенту в честь его шестидесятилетия. Кроме того, вот вам еще три тысячи на бензин и на обустройство в отеле… Агента-профессора вы сможете найти в местечке Шпайер, что в окрестностях города Людвигсхафена. Там в сельской местности, среди крестьянских дворов построен отель под названием «Оазис грез». В нем проживает и работает наш агент Гийом Борхфениус, его специализация — генетика. Связь с ним по псевдониму — G-1. Запомнили? Он ведет затворнический образ жизни, ну вы же знаете психологию настоящих ученых. Он покидает свои аппартаменты в «Оазисе» только для того, чтобы наведаться на свои делянки, расположенные в округе. Охраны никакой. Вы должны попытаться получить от него образцы последних его изысканий: пшеницы, сои, картофеля — словом, все то, что он вам предложит. Если не получится — не настаивайте. Просто передайте привет от «старика Лео» и постарайтесь обусловить следующую встречу, на которой будет присутствовать сам «Лео». Место и время предстоящей встречи — на усмотрение самого Борхфениуса, ясно? Мне в Шпайер ехать не с руки — я могу привлечь внимание французской контрразведки, а вам и Сам Господь Бог велел. Ну, подумаешь, два туриста решили оттянуться в «Оазисе грез»! Все ясно? — засуетился Казаченко.

— Ясно-то ясно, товарищ генерал, — изрек агент и задумчиво почесал в затылке.

— Тогда в чем дело, Аристотель Константинович?

— Да как-то не могу сразу связать воедино похищение кодовых таблиц с пищевыми проблемами. Неужели наша контора занялась заготовкой картофеля?!

— Милый мой, Аристотель Константинович! Ты извини, но ты безвозвратно отстал в своем видении, как ты изволил выразиться, «пищевых проблем». России сегодня нужен свой трансгенный картофель, сахарная свекла, соя, помидоры и прочие продукты, без которых не обходится хорошее застолье и за которые мы вынуждены платить золотом, закупая их за рубежом, а там, и ты об этом хорошо знаешь, с нас дерут три шкуры…

— Трансгенный? А что это такое и с чем его весь мир-мирской ест? Вы уж извините мое невежество, Олег Юрьевич!

— Трасгенный — это генетически модифицированный источник… Трансгенные растения еще называют ГМИ. Но сути это не меняет. К примеру, трансгенный картофель устойчив к колорадскому жуку, а Россия из-за этого проклятого насекомого теряет ежегодно 30 процентов урожая. Еще 25 процентов сахарной свеклы у нас гибнет из-за сорняков! Вот и получается, что наши поля сплошь покрыты сорняками. Из-за этого приходится обрабатывать их избыточным количеством химикатов. Снизится их использование — улучшится экология.

Нашими учеными уже выведены сорта риса с повышенным содержанием витамина А; сорта кукурузы, устойчивые к гербицидам и к стеблевому мотыльку; выращены сорта пшеницы с таким мягким зерном, что его не надо молоть… Мы продвинулись в области трансгенной инженерии, но не настолько, как того хотелось бы, поэтому и приходится прибегать к помощи наших источников — ученых… Ну, теперь усвоил, почему наша контора заинтересована в получении лучших образцов трансгенных растений? Ты, надеюсь, хочешь, чтобы мы, наконец, выбрались из третьего мира?!

— Так точно, товарищ генерал! — обескураженно промямлил «КОНСТАНТИНОВ». — Только вот вопрос: как я узнаю этого генетика?

— Черт! — Казаченко достал из внутреннего кармана пиджака изрядно помятую ксерокопию фотопортрета G-1. — Здесь он значительно моложе, чем в жизни, но, тем не менее легко узнаваем по своему орлиному профилю. Ну, теперь, кажется, все… Я ушел! — Казаченко стремительно поднялся. — Передай мой привет и наилучшие пожелания Ганнибалу Ганнибаловичу… Стоп! В случае крайней необходимости вы можете связаться с нашим резидентом Гелием Куприяновым. Он каждую среду с 12.00 до 13.30 обедает в ресторане Эйфелевой башни. У него есть ваши фотографии, так что он вас узнает. Но, повторяю, этот способ связи лишь на крайний случай… И последнее. Юбилей у G-1 — первого… Сегодня уже 29-е, так что буду очень вам признателен, если вы поспеете в «Оазис» ко дню его рождения, ты ж понимаешь, Аристотель Константинович, — дорого яичко к Христову дню! До свидания!

— Минуточку! — остановил генерала «КОНСТАНТИНОВ». — А на каком языке я буду общаться с профессором?

— Не имеет значения, он говорит на всех европейских языках… Еще раз — до свидания, и удачи!