Уже полдесятого вечера, а среди десятка тысяч беспорядочно натыканных лачуг квартала Сайт-Си все свищет, не унимается ветер. Едва успев переступить порог, уже по одному тому, как мисс Аманда, закусив губу, на него смотрит, Феко понимает, что Темба заболел. С полуметровой дистанции чувствует, каким жаром пышет тело мальчика.

– Ягненочек ты мой, – шепчет Феко.

Очередь в круглосуточную поликлинику стоит уже такая, длинней которой Феко не видел в жизни. Матери с детьми сидят на ящиках из-под лука или дремлют, лежа на расстеленных одеялах. За их спинами во всю стену фреска, на ней Христос простирает сверхъестественно длинные руки, каждая со сдвоенный автобус. Мимо вдоль дороги катятся вихри из сухих листьев и пластиковых пакетов.

За время стояния в очереди (а это не один час) Феко два раза приходится ее покидать, потому что Темба пачкает штанишки. Феко подмывает сына, заворачивает его в полотенце и возвращается к ожиданию у входа в поликлинику. Над кварталом Сайт-Си множество мачт с люминесцентными фонарями, они раскачиваются, как скопище далеких лун. Под ними в тучах пыли по воздуху летят бумажки и обертки.

На часах два ночи, а Феко и Темба по-прежнему где-то в хвосте. Примерно раз в час вдоль очереди проходит затурканная медсестра и на языке коса говорит о том, как она им всем благодарна за терпение. Надо еще подождать, говорит она. Антибиотиков нет, но их вот-вот завезут.

Феко чувствует, как полотенце, в которое завернут Темба, становится влажным от пота. Щеки мальчика серые, как вода из-под грязной посуды.

– Темба, – шепчет Феко.

На один из таких призывов мальчик слабо приподнимает голову, и Феко видит у него в глазах колеблющиеся световые точки – это во влажно поблескивающей радужке отражаются люминесцентные фонари.