Родина

Любимым афоризмом генерал-лейтенанта ФСБ Сергея Ивановича Родионова была поговорка, придуманная им же самим: «Как ни крути, а правда где-то посередине». А ее смысл уже давно являлся его жизненным кредо. Многие годы работы в советской, а затем российской спецслужбе научили его не доверять одному, каким бы он ни казался достоверным, источнику информации. Тем более, источнику с определенной интерпретацией события. Но так было не всегда. Получив методологическое воспитание советской системы образования, отличник в школе и педагогическом институте, он совершенно серьезно воспринимал окружающую жизнь сквозь призму марксистско-ленинской идеологии.

Перелом произошел в конце восьмидесятых годов, когда он, будучи оперуполномоченным Пятого отдела областного управления КГБ, получил в разработку с последующей вербовкой некоего субъекта. Им оказался известный молодой художник, имевший к тому времени уже две выставки на Западе. В компетентных кругах он славился своим вольнодумством, граничащим с инакомыслием. Кроме того, в этих кругах он был известен как друг детства капитана КГБ Сергея Родионова. В то памятное лето редкий приезд художника к родителям чудесным образом совпал с «отпуском» друга детства. Две недели рыбалки, чередовавшиеся с вечерне-ночными посиделками, все-таки завершились вербовкой. «Вербовкой» Сергея Родионова. У ортодоксального гэбэшника за это время «перевернулись» мозги. Аргументы в пользу светлого будущего человечества, пропитанные коммунистической идеологией, разбились о другие, связанные со свободой личности, свободой выбора, способностью объективно оценивать события, в том числе и исторические. Дело дошло до того, что в одну из ночей капитан принял решение уйти из органов и даже написал рапорт, но к утру его порвал, так как здравый смысл возобладал. Он понял, что свою работу он может делать и без идеологической основы, как это делали сотрудники спецслужб в подавляющих странах мира. Эта своевременная переоценка ценностей помогла ему позже, когда Советский Союз развалился и многие работоспособные и порядочные чекисты уволились, спились, либо вообще ушли из жизни. Он же спокойно принял перемены и даже сумел сохранить нескольких своих коллег для последующей работы. А в то лето они с Виталиком расстались друзьями. Более того, категорически отказавшись подписывать какие-либо бумаги, художник все же согласился быть доверенным лицом, и, как оказалось, не формально. Через десять лет, находясь в Англии, он сообщил Родионову о готовящемся в России крупном терракте.

Вот и теперь, когда Сергею позвонил брат и сообщил ему о гибели в Антарктиде сына, он решил собрать всю возможную информацию об этом инциденте. Официальная версия, озвученная в новостном блоке одного из московских телеканалов, гласила, что участник антарктической экспедиции геолог Игорь Родионов трагически погиб при исполнении своих профессиональных обязанностей. На официальный же запрос генерала пришел шокирующий ответ:

«…сообщаем, что Родионов Игорь Владимирович, являясь геологом антарктической экспедиции, добросовестно и успешно справлялся со своими обязанностями. Однако в последнее время его начали преследовать галлюцинации. В результате, не справившись со своим состоянием, Родионов И.В. покончил жизнь самоубийством, бросившись в одну из самых глубоких расщелин континента». По телефону ему добавили, что тела его не нашли и что вся его одежда, рация, часы остались возле снегохода на краю вышеупомянутой пропасти. Это же было сообщено и родителям Игоря с обещанием в ближайшее время передать его вещи.

«Итак, что мы имеем? – размышлял Родионов. – Примерно две недели назад Игоря начали преследовать какие-то видения, в результате чего он, обнаженный, бросился в пропасть. Чушь какая-то. Что нужно сделать? Во-первых, опросить его коллег. Во-вторых, встретиться с Юлей – девушкой Игоря. Она уже должна быть в курсе исчезновения Игоря. Накануне он наверняка общался с ней по телефону. «Исчезновение» – именно этот термин необходимо применять, пока тело Игоря не найдено». Кроме того, генерала удивил тот факт, что версия самоубийства почему-то устроила организаторов экспедиции, потому что никакого заявления об этом факте ни в какие компетентные органы не поступало и, соответственно, никакие дела по этому инциденту даже не инициировались.

Когда он подготовил сотрудника следственного управления для отправки на станцию и начал подыскивать транзитный канал, совершенно случайно выяснилось, что на станции находится субъект, который когда-то готовился для другой операции в рамках компетенции ФСБ. Получить разрешение на передачу информации по оперативным каналам, другими словами – договориться об этом с начальником соответствующего управления, было намного проще первого варианта. К Юле он решил съездить сам. Последний раз он встречался с племянником и его подругой в прошлом году на новоселье в их истринском дачном доме. Мобильный телефон с зарегистрированной на нее SIM-картой был отключен. Стационарного же телефона у них не было. Поскольку связаться с Юлей так и не удалось, то генерал решил ехать к ней сразу же после получения информации со станции.

С генералом Костиным, с которым он дружил с незапамятных времен, встреча произошла поздно вечером. Вкратце изложив ему суть проблемы, Родионов попросил посильной помощи.

– Расследование гибели… ну ладно, ладно… исчезновения родственника с привлечением сил и средств госбезопасности тянет на злоупотребление служебным положением, – пробурчал Костин после длительной паузы. – Хоть у меня это и шутка такая, но в каждой шутке… ты особенно не светись с этим вопросом.

– Так я только тебя и посвятил в это дело.

– Конечно, я тебе помогу. Интересующую тебя информацию должны доставить завтра к вечеру. Но только с одним условием – ты мне скажешь, откуда ты узнал об агенте на этой станции.

– Ты, наверное, забыл, начальником какого управления я являюсь. Откровенно говоря, я своими силами уже подготовил человека. Но тут меня посетила одна идея. Я запросил данные обо всех участниках экспедиции, а потом озадачил своих ребят посмотреть их всех по нашим прежним делам. Вот один и выскочил. Были сопоставлены соответствующие факты и сделан вывод, что он был внедрен…

– Ну ладно, убедил. Завтра, если ничего не помешает, отчет будет лежать у тебя на столе. Я слышал, ты удачно на рыбалку съездил. Куда, если не секрет?

– Да какой там секрет? Да и какая там рыбалка? Чуть лучше, чем в рыбном магазине. Затащили на платное озеро.

– Ну да… через пару недель, может быть, на Косу слетаем. Как ты?

– С удовольствием. Не забудь позвать.

На этом они и расстались.

Генерал Костин не обманул – на следующий день ровно в семнадцать ноль – ноль Родионову был доставлен конверт с телефонограммой об интересующих его событиях. За посыльным еще не закрылась дверь, а генерал уже с жадностью вчитывался в ее текст. Агент «Ангелов» сообщал:

«Родионов И.В., 27-ми лет, геолог по профессии, работал на станции со дня начала экспедиции. Основным его занятием являлось проведение геологических изысканий и анализ работы буровой установки, расположенной в двух километрах от станции. По характеру – общительный, коммуникабельный. Поддерживал ровные отношения со всеми членами экспедиции. В дружеских отношениях состоял с механиком станции Дмитрием Померанцевым. У них было общее увлечение – мототехника. На станции находился уникальный снегоход, в создании которого они оба участвовали. Увлечением обоих в свободное время являлись гонки на этом снегоходе. Он же и был обнаружен 21 февраля сего года в 20.30 по местному времени на краю ледяного ущелья вместе со всей одеждой, включая нижнее белье, обувь, рацию и часы Родионова. Обследование дна и стен ущелья в течение двух дней ни к чему не привели. Тело до настоящего момента не найдено. Участниками экспедиции были озвучены несколько версий исчезновения Родионова. Ни одна из них не выдерживала критики, поэтому остановились на версии «самоубийства», хотя, на мой взгляд, она тоже не достоверна.

Факты говорят о следующем. Примерно за неделю до этого происшествия Игорь поздно прибыл на станцию и рассказал всем о якобы зафиксированных им вспышках в виде молний. Поверили этому не все. На следующий день повторилось то же самое, после чего он уговорил нескольких человек самим удостовериться в данной природной аномалии. Группа полярников, в том числе и я, последовала на местность, где это, якобы, происходило. Но ни в тот день, ни на следующий, никаких вспышек там обнаружено не было. В последующие дни Родионов возвращался поздно и общался, главным образом, с Померанцевым. Последний сообщил, что разговаривали они в основном о снегоходе, а о пресловутых молниях он упомянул только один раз, но также в том смысле, что продолжал их видеть.

В этой связи особого внимания заслуживает следующий факт. Примерно за пять часов до обнаружения снегохода и одежды Родионова на станцию на грузовом самолете было доставлено топливо. Цистерна с соляркой была сброшена на парашюте и четырнадцать человек, включая меня, стали свидетелями странного инцидента. Цистерна была сброшена точно над станцией. Но, когда парашют раскрылся, резко усилился ветер, и ее понесло к вышеупомянутому ущелью. Когда все уже решили, что топливо утеряно, а это грозило большими проблемами, вплоть до гибели людей, цистерна начала движение против ветра. Какая-то неведомая сила, именно сила, а не ветер, как пытались потом некоторые утверждать, изменила направление движения цистерны. Парашют, который почти параллельно земле тащился за ней, этот факт полностью подтверждал. Далее произошло еще более загадочное событие. Цистерна приземлилась точно на эстакаду, то есть на то место, где и должна располагаться, едва не придавив одного из полярников. Поздно вечером, после безуспешных поисков Родионова, начальник для снятия стресса предложил всем спирта. Максим Авилов, метеоролог экспедиции, который чуть не попал под цистерну, опьянев, начал всем рассказывать, что жизнь ему спас именно Игорь Родионов, который откуда-то сверху своевременно крикнул: «Авилов, прыгай!».

К вышеизложенному следует добавить, что накануне своего исчезновения Родионов звонил своей девушке и родителям».

Генерал бегло перечитал донесение, которое подтверждало его предположение, что о гибели Игоря говорить преждевременно. Он подумал, что, если тот на самом деле видел какие-то аномальные явления, то в силу своего любопытства слишком далеко зашел в желании их разгадать. Поэтому, будучи вполне земным человеком, и, не веря ни в какую мистику, генерал решил послать официальный запрос на уровне МИДа США, Китаю и Японии. Полярные станции этих государств находились относительно недалеко от российской. В документе содержалась просьба проинформировать о проведении каких-либо испытаний в Антарктиде, сопровождающихся специфическими вспышками. «И завтра необходимо обязательно встретиться с Юлей, – подумал Родионов. – Агент также косвенно указал на необходимость этой встречи».

На следующий день управлением международной связи были отправлены в МИД официальные запросы. Это было утром, а в седьмом часу вечера Родионов мчался по Ленинградскому проспекту в направлении Истры. При выезде на Пятницкое шоссе Вадим, бессменный водитель еще с полковничьих времен, сдвинув очки-хамелеоны на лоб, неожиданно произнес:

– Сергей Иваныч, я очень хотел бы ошибиться, но за нами хвост.

– Шутишь? Кому нужно в Москве следить за генералом ФСБ?

– Посмотрите назад. Через две машины от нас – вишневая Ауди. Я начинаю увеличивать скорость.

Ауди, сохраняя неизменным расстояние, обогнала одну за другой обе машины. А когда Вадим свернул влево в сторону Волоколамского шоссе, то преследующая машина в точности повторила этот маневр. У Родионова не осталось никаких сомнений.

– Вадим, первое, что нужно сделать – посмотреть ее номера, а второе – от нее оторваться. Ты это умеешь.

В следующее мгновение Вадим с ходу развернулся на узкой дороге и, набирая скорость, помчался навстречу преследователю. Тот от неожиданности замедлил ход. Поэтому считать номера не составило никакого труда. Вадим, набирая скорость, опять выскочил на шоссе и помчался в сторону Москвы. Через двести метров он резко свернул вправо и спрятался за придорожное кафе, а сам вышел из машины и присоединился к компании водителей, стоящих у входа в кафе. В этот момент на большой скорости мимо пронеслась пресловутая Ауди. Вадим быстро запрыгнул в машину и помчался к Истре. Через пару километров стало ясно, что они оторвались. Родионов связался с управлением и попросил «пробить» номер преследователя. Через полчаса он уже входил в дом Игоря. Генерал с трудом узнал Юлю. Из бесшабашной голубоглазой девчонки-блондинки она превратилась в шатенку с короткой стрижкой и с серьезным задумчивым лицом.

– Юленька, ты меня узнала? А то я грешным делом подумал, что тут уже кто-то другой поселился.

– Узнала, Сергей Иванович. Вы, наверное, приехали по поводу гибели Игоря? Выразить мне свои соболезнования?

– Может быть, и получить их тоже. Он ведь мой племянник, – Родионов хотел добавить «был», но язык у него не повернулся.

– Сергей Иванович, пройдемте в гостиную, поговорим там.

Когда Родионов уселся на диван, Юля предложила ему что-нибудь выпить.

– Нет, нет, спасибо. При каких обстоятельствах ты узнала о гибели Игоря?

– Три дня назад мне позвонил Владимир Иванович и сообщил об этом. Я не помню, как добралась до родителей Игоря. Мы с Татьяной Ивановной прорыдали всю ночь.

– Я с тобой пытался связаться, и целый день набирал номер твоего мобильника, но ты его выключила. Почему?

– Я не хочу ни с кем общаться.

Родионов огляделся. Гостиная была залита ярким светом. В телевизоре без звука мелькали какие-то мультики. На журнальном столике лежала открытая книга с яркими кулинарными картинками. Генерал еще раз взглянул на Юлю. Да, круги под глазами, складки в уголках губ. Будучи неплохим физиономистом, он сказал бы, что это следы перенесенного горя, сильного стресса, но сейчас… сейчас лицо девушки выражало решительное спокойствие. «Что-то здесь не так, – подумал генерал, – не могла она за три дня прийти к душевному равновесию, да еще заниматься кулинарией и смотреть веселые мультики. Она что-то скрывает, но, судя по всему, сама ни за что не расскажет». И тогда Родионов решил применить психологический прием, который иногда помогал ему в раскрытии истинного лица оппонента. Нужна была шокирующая информация, чтобы затем, в зависимости от реакции Юли, вести разговор в том или ином направлении.

– Я приехал к тебе не для того, чтобы выразить или получить соболезнование. Ты не волнуйся, пожалуйста, но у меня потрясающая новость, – он сразу же почувствовал, как Юля напряглась и заблестели ее глаза.

Генерал выдержал паузу и произнес:

– Я приехал к тебе, чтобы сообщить, что Игорь жив.

– Вы тоже об этом знаете?! – буквально выкрикнула она и тут же замолчала, испуганно глядя на Родионова.

Так легко и моментально в его практике этот прием ни разу не срабатывал.

– Да, знаю. Мне сообщили. А вот как ты узнала об этом?

– Я узнала об этом сегодня часа в три ночи. Меня разбудил звонок мобильного телефона. Я включила его и услышала в нем какой-то шум и треск. Потом все оборвалось. Через минуту повторилось то же самое. Вы понимаете, Сергей Иванович, вот здесь, – она указала на левую сторону груди, – у меня что-то екнуло и в висках застучало: «…Игорь, Игорь». Я успела включить режим записи.

– И что?

– Вот послушайте, – Юля принесла мобильник и включила воспроизведение:

– «Алло, я вас слушаю», – послышался голос Юли.

– «Юля, здравствуйте. Сообщаю вам, что Игорь жив и здоров. Через пять-шесть дней он вернется к вам, но при одном условии: вы никому не должны рассказывать об этом разговоре. Отключите связь и ни с кем не общайтесь, иначе ему грозит гибель».

После небольшой паузы:

– «Юля, вы меня поняли?»

– «Да. Кто вы?»

Конец разговора.

Женский голос был очень приятным по тембру. Вместе с тем присутствовал довольно сильный акцент. «Точно не английский, – думал генерал. – Или немецкий, или французский, или какой-нибудь скандинавский».

– Юля, я перепишу это на свой диктофон. Ты не против?

– Переписывайте.

Переписав разговор, генерал уточнил:

– Ты сразу отключила телефон?

– Да, сразу. Потом отправилась спать, но до утра, конечно, не заснула. Отключила, потому что пообещала это сделать. Вы же слышали? Этому голосу невозможно не верить. Она сказала, что Игорю грозит гибель. Есть еще одна причина. Если бы мне позвонили родители Игоря, я бы не выдержала и рассказала бы об этом звонке. Но я все равно не выдержала. В восемь часов утра я включила телефон и сама позвонила Татьяне Ивановне. Очень осторожно намекнула, что Игорь жив. И также попросила никому об этом не говорить до его возвращения. Я думаю, она меня поняла и не расскажет даже Владимиру Ивановичу. До возвращения Игоря покидать дом я не собиралась.

– Когда ты в последний раз общалась с Игорем? Я имею в виду – по телефону.

– Дня за четыре до звонка Владимира Ивановича. Игорь с Димой Померанцевым сделали новый снегоход и уговорили организаторов экспедиции включить его в техническое оснащение станции. Там они его испытывали. Скорее, развлекались. Игорь почти каждый день гонял на этом снегоходе. Однажды во время катания по равнине его начали преследовать какие-то световые вспышки. Затем он сам пытался к ним приблизиться. Вы же его знаете. Он, во что бы то ни стало, решил обнаружить их источник. Причем, как он утверждал, они появлялись только тогда, когда он был в одиночестве. Во время разговора я умоляла его оставить эту затею и держаться от них подальше. Я чувствовала, что ничем хорошим это не кончится. Как видите, так оно и произошло…, – Юля всхлипнула и потянулась за платком, – хотя как раз в последнем сеансе связи он мне сказал, что никаких молний уже нет, и он ими уже не интересуется.

– Юленька, в отношении меня ты должна быть спокойна. Я не наврежу – это точно. Я просто хочу разобраться в этой истории. Но сейчас я тоже склоняюсь к тому, что не нужно делать «резких движений». Нужно спокойно дождаться Игоря. Думаю, он сам удовлетворит наше любопытство и расскажет много интересного.

Обратный путь прошел почти в полном молчании. Вадим, заметив, что шеф полностью погрузился в себя, не беспокоил его. А поразмышлять было над чем. Если Игоря нет в живых, то кому нужен этот цирк? Его родители и девушка не олигархи и не политики, так что подобная игра никакого смысла не имеет. Значит, он жив. Кто-то его похитил и теперь удерживает по той причине, что он узнал то, чего не должен был знать. А может быть, произошла роковая случайность. Эта женщина с акцентом каким-то образом в настоящее время связана с Игорем и, с очень большой вероятностью можно предположить, что он сам попросил ее об этом звонке, поскольку она имела такую возможность. Не в меньшей степени генерала беспокоила и слежка, причем не очень профессиональная. В его практике такое случилось первый раз. Завтра нужно выяснить две вещи: принадлежность вишневой Ауди и родной язык женщины, говорившей по телефону.

Но «завтра» началось совсем не так, как планировал генерал. Утром его срочно вызвал директор ФСБ.

– Сергей Иванович, ты догадываешься, о чем я буду с тобой говорить?

– В последнее время у меня все очень ровно. Даже могу кое-чем похвастаться. Значит, речь пойдет о перспективе. Надеюсь, приятной.

– Хороша перспектива! У тебя выслуга какая? Больше тридцати? Ну, вот в один день и оформим тебе перспективу.

– В чем дело, Андрей Константинович?

– А дело в том, что идут сигналы. Вот, – он хлопнул ладонью по лежащим листкам бумаги на столе, – коллеги волнуются, на что ты тратишь свое драгоценное время. А тратишь ты его, оказывается, на поиски погибшего родственника с привлечением сил и средств службы. Поверь, чисто по-человечески я тебе соболезную. Твой любимый племянник. Я помню, как лет пять назад ты пытался затащить его в контору. Говорил, что толк будет, но он вроде не согласился… так вот, у нас в стране есть другие компетентные службы, которые могут и должны этим заниматься. Или у тебя есть сомнения в его гибели в Антарктиде без одежды в сорокаградусный мороз? Если хочешь, я поспособствую по МВД, по Интерполу. Но зачем же самому лично заниматься?

– Откуда такая осведомленность? Неужели Костин? Так я его в такие подробности не посвящал, а про сорокаградусный мороз сам впервые слышу.

– Да мне и самому все это… и понимаю я тебя. Но здесь в таких красках и подробностях! Нет, не дам я тебе это читать. Но скажу – кто. Это… Трухин. Если я не отреагирую, то что-то вроде этого и туда может пойти, – директор поднял палец вверх. – Ты ведь знаешь, кто мне его назначил. А Костин… тут есть и про Костина. С ним я тоже беседовал. Говорит, что ничего слыхом не слыхивал и с тобой разговаривал только о рыбалке. Но Трухин уже узнал о нецелевом использовании агента. А как он узнал? У него что, в каждом управлении глаза и уши? А с тобой договариваемся следующим образом: я должен быть в курсе всех твоих инициатив, связанных с расследованием гибели твоего племянника. Согласен?

– Да, конечно.

Придя к себе в кабинет, Родионов просмотрел текущие дела. Среди прочих бумаг он обнаружил документ, касающийся той самой Ауди. Машина принадлежала молодому сотруднику Центрального Банка России Александру Краснову. Несколько дней назад он ее приобрел, и вчера решил устроить тест-драйв за городом – на Волоколамском и Пятницком шоссе. Вот и весь смысл этой справки. Однако в том, что за ним следили, генерал был абсолютно уверен. «Так чье же задание ты выполнял, Александр Краснов?»

Затрещал внутренний телефон. На другом конце провода находился подполковник Ковтун, которому Родионов передал запись со своего диктофона.

– Сергей Иванович, с вероятностью в девяносто девять процентов можно утверждать, что родной язык говорившей женщины – немецкий.

– Спасибо, Алексей, я так и думал.

Генерал уже не сомневался, что ответ из МИДа придет отрицательный. И, что, если послать подобный запрос в Германию, результат будет тем же. В итоге у него с той или иной степенью вероятности сложилась следующая версия случившегося: существует некая международная структура, не зависящая ни от одного из правительств. Периодически она осуществляет испытания своих ноу-хау на нейтральных территориях, удаленных от какого-либо человеческого внимания. В данном случае это была Антарктида. Игорь стал нежелательным свидетелем этих испытаний. В результате он был захвачен их участниками. Причем, по непонятным причинам они оставили на месте похищения все вещи и одежду Игоря, включая нижнее белье. В настоящее время его где-то удерживают и, может быть, до сих пор решают, что с ним делать. Он с ними общается и некоторые из них, как эта женщина, сочувствуют ему. Возможно, они даже пытаются устроить ему побег. Эта организация настолько мощная, что на нее работает даже первый заместитель директора ФСБ, не говоря уже о каком-то сотруднике Центробанка. «Фу, – потер лоб Родионов, – не слишком ли далеко я зашел? Во всяком случае, нужно дождаться возвращения Игоря и тогда все прояснится».