Мы так и не дождались ни Ксении, ни Комочкова, а когда терпение наше иссякло, пошли домой. Сами найдут дорогу.

— Мертвяки их утащили, вот что я тебе скажу, — пошутил Марков.

— Они не питаются журналистами, — в тон ему отозвался я. — Можно подавиться и умереть во второй раз.

«А можно ли действительно умереть дважды?» — тотчас же подумал я. Эта нелепая мысль пришла ко мне еще на кладбище, когда я стоял перед могилой деда. Умереть, выйдя сухим из воды… Какая-то чертовщина лезла мне в голову. Чтобы немного развеяться, мы по пути заглянули к тетушке Краб.

— Ну наконец-то! — всплеснула она руками. — Я уж думала, вы совсем меня позабыли.

На столе сразу же появились маринованные грибочки, огурчики, помидоры, зелень, печеная картошка — словно тетушка раскинула скатерть-самобранку. В центральное место даже опустилась бутылочка наливки.

— Сие есть высшее проявление мудрости, — одобрил Марков. — Вы светлый луч в этой темной Полынье.

Мы с аппетитом набросились на угощенье. А после третьей рюмки и вовсе размякли. Жизнь снова заблестела яркими красками. Какое-то умиротворение исходило от тетушки Краб, спокойствие, безмятежность. Она суетилась возле плиты, а мы поглощали пищу и лениво переговаривались.

— Тетушка! — вспомнил вдруг я. — А что делает пекарь на болотах? Я его сегодня видел с башни. Прыгает по кочкам, как жаба, и что-то собирает.

— Да он ведь… гадюк ловит, — ответила она и от отвращения передернулась. — А потом травы всякие, растения…

— Гадюк? — Марков выразительно посмотрел на меня. — Зачем ему это? Яд в булочки выдавливать?

— Он для доктора Мендлева старается. Тот ему за это приплачивает. Не знаю уж, для каких там таких медицинских целей… Может, мази делает. А Кимка, почитай, у нас в Полынье один-единственный, кто по болотам ползает, с детства такой. Все тропинки знает. И ведь не боится! Я бы сроду на болото не пошла. А он аж в такую глубь забирается!

— Сноровистый дядя, — похвалил я. — Наверное, для него эти болота как дом родной. А может быть, он не только доктору, но и деду змей да корешки таскал? Тот ведь у нас тоже всякие лекарства и рецепты составлял.

— Уж непременно, — согласилась тетушка. — Хотя и Арсений сам знал заветные тропки. Но до Кимки ему было, конечно же, далеко.

— А что, если эти тропки-то у них где-то и пересеклись? — предположил я. — Могли они поссориться из-за какого-то редкого растения? Или змейки? Могли. Чем дольше здесь, в Полынье, живешь, тем больше новых фактов открывается. Возьмем такой треугольник: доктор — пекарь — дед. Допустим, что пекарь находит на болоте то, что нужно и Мендлеву, и деду. Но он не торопится сделать выбор, тянет из обоих жилы. В булочной происходит между ним и дедом бурная сцена с оплеухой. Мстительный пекарь угрожает убить дедулю. Тем более что ему выгодно избавиться от человека, который и сам, рыская по болотам, может наткнуться на это «нечто». И тогда — прощай его заработок. К этому его подбивает и доктор Мендлев, для которого дед является конкурентом. Остальное — дело техники.

— Хорошо мыслишь, — усмехнулся Егор. — Одна неувязочка: мешок с телом к озеру тащили совсем другие люди. Милиционер и один из охранников Намцевича.

— Ну и что? А может быть, они тут совсем ни при чем? И откуда ты знаешь, что было в мешке? Мишка-Стрелец не видел. А если там был совсем другой труп? Или какая-нибудь… вещь. Которую надо утопить, чтобы спрятать.

— Но тело деда выловили именно из озера, хотя пекарю, если он убил его, проще было бы сбросить труп в болото. Как ты можешь объяснить это?

Я не знал — как, и поэтому молчал. Но чувствовал, что в моих словах что-то есть. Я высказал одну верную мысль. Но какую? Она крутилась у меня в голове, но я не мог сосредоточиться. Мешала тетушка Краб, которая вдруг стала говорить о какой-то дочке Аграфены, своей соседки, убежавшей смотреть оползень и до сих пор не вернувшейся.

— А время-то уже седьмой час, а она еще утром ушла, — вздыхала тетушка. — Не случилось ли чего? Может, ее на болото потянуло, она ведь такая бестолковая, малость с придурью…

— Если с придурью, так надо под замком держать, — в раздражении перебил ее я. — Сколько ей лет?

— Тринадцать.

— Ничего, найдется. Из Полыньи теперь никуда не убежишь.

Мы поднялись из-за стола и стали прощаться.

— Вадим, нехорошо как-то, — шепнула мне тетушка Краб, когда Марков уже спустился с крыльца и зашагал к калитке. — Страшно мне чего-то, ночью особенно. Как засну, так и вижу его: будто он стоит рядом и на меня смотрит.

— Кто?

— Да Арсений наш, кто же еще? Молчит и смотрит. И глаза какие-то… не его. Водяные… чужие. Боюсь я. К чему бы это, а? Может, и правда дух утопленника по ночам бродит?

— Ну будет вам, тетушка! — сердито сказал я. — Глупости все это. Меньше надо на ночь котлеток кушать. Выбросьте это из головы. А то обижусь.

— Ладно, Вадимушка, ладно, — поспешно отозвалась она. А вслед добавила: — Молчит и смотрит, словно не узнает…

Мы вернулись домой, где уже собрались все наши. Не хватало только Милены. Но я не очень беспокоился, потому что она могла назло мне проваляться на берегу озера до позднего вечера. Такой уж у нее был вредный характер: если она захотела мне насолить, то еще и наперчит в придачу. Марков предложил, не теряя времени, заняться осмотром дома, на предмет поисков внутреннего врага. На что Сеня Барсуков ответил язвительным замечанием:

— Главный враг сидит в нас самих.

— Глубокая мысль, — похвалил его Комочков. — Но, к сожалению, не новая.

— А иди-ка ты!.. — огрызнулся Сеня, и с его уст чуть не сорвалось грубое ругательство. Никто из нас не ожидал такой агрессивной озлобленности от добродушного Барсукова. Впрочем, складывалось такое впечатление, что нервы начинают пошаливать у всех. Исключая разве что Маркова, который был по-прежнему спокоен и хладнокровен.

— Начнем с подвала, — сказал он и поднялся. — Мне кажется, это самое уязвимое место в доме. Может быть, там есть какие-то потайные ходы или комнатки.

Вместе с ним пошли только я и Комочков, остальные не проявили никакого интереса к нашей затее. Бетонированные стены подвала были кое-где покрыты трещинами, через которые не проникал воздух. На земляном полу валялось еще много всякой рухляди, а возле обеих лестниц лежали цементные плиты. Зачем они понадобились тут деду? Мы попробовали сдвинуть их, но сил троих здоровых мужиков было явно недостаточно.

— Под ними может быть пустота, — предположил Марков. — Если они как-то и поворачиваются, то только с помощью скрытых рычагов.

— Думаешь, мы найдем там гробницу фараона? — съехидничал Комочков. — Или клад царя Соломона? Пошли отсюда, здесь мы только впустую тратим время…

Затем мы облазили чердак и обшарили все комнаты, но никаких следов присутствия постороннего не обнаружили. И вернулись в зал, где Ксения и Барсуковы играли в карты.

— Милена не приходила? — спросил я, хотя это и так было ясно. Впрочем, мне никто и не ответил. Марков толкнул меня в бок.

— Вижу, что беспокоишься, — сказал он. — Давай сходим к озеру.

— Еще чего!

— Ну так я один пойду, притащу ее на аркане.

— Валяй… — кивнул я и подсел к игрокам четвертым.

Прошел час, но ни Марков, ни Милена не появлялись. Между тем незаметно исчез и Комочков. Я догадывался, куда он пошел. И кто его там ждет. Мне почему-то захотелось сделать им маленькую пакость. И желание это было столь сильно, что я не удержался.

— Ребятки, — сказал я. — А почему вы не интересуетесь Волшебным камнем? Вы же никогда такое не видели и больше не увидите. Это же настоящее чудо природы. Давайте отправимся туда прямо сейчас?

— А плевать я хотел на твой камень! — отозвался Сеня, разглядывая карты. — Какие у нас там козыри?

— Пики, — ответила Ксения. Вот где настоящее волшебство: как это Машка постоянно умудряется выигрывать? Наверное, жульничает.

— А куда это подевался Николай? — озабоченно спросила Маша. Я чувствовал, что она находится на каком-то взводе и уже почти не в силах скрыть свою тайну. Скоро, очень скоро ее связь с Комочковым станет достоянием гласности — как величайшее открытие демократии.

— Утонул в болоте, — ответил ей Сеня. — Бульк!.. И все. Туда ему и дорога.

— Дурак! — произнесла его жена.

— А ты — бельмо.

За все время нашего знакомства я впервые видел, что они ссорятся. Я-то думал, что это прерогатива лишь моя и Милены. Наконец появился Марков.

— На озере ее нет, — сказал он. — Я обошел почти весь поселок — нигде. Что будем делать?

Какие-то нехорошие предчувствия стали овладевать мною. Но я упрямо продолжал смотреть в свои карты, хотя вместо дамы червей мне мерещилось язвительно улыбающееся личико моей жены: она подмигнула мне и высунула кончик языка, скорчив гримаску, словно говоря: «Так тебе и надо!» Я бросил даму-Милену на стол, отбившись ею от вальта Ксении.

— Николай тоже куда-то запропастился, — сказала Маша.

— Они сейчас вместе, — назло ей и мне произнес Барсуков.

Я посмотрел на часы: было уже половина одиннадцатого. Куда она могла деться? А что там тетушка Краб плела про дочку своей соседки? Та тоже исчезла. Похоже, в Полынье начинают пропадать люди…

— Сеня, ты снова в дураках, — сказала Ксения, выигрывая партию.

— А ты — в дурах! — грубо ответил тот, бросив карты на стол. — Надоело играть. Спать пойду. Ты идешь? — обратился он к жене.

— Нет, — холодно ответила она. — Буду ждать… Милену.

— Как знаешь, — ответил Сеня, удалившись в свою комнату.

Мы остались вчетвером, не зная, что предпринять дальше.

Тишину нарушила Ксения:

— Под утро мне приснился странный сон… будто мои руки и ноги схвачены тисками, я кричу и не могу вырваться. А вокруг меня стоите все вы, но… Это не вы. А ваши… двойники. Чем-то похожие на вас, но другие. Двойник Вадима, двойник Егора, Николая, Сени, Маши, Милены… Странно, правда? А потом в комнату вхожу — я сама. Тоже двойник. А кто же тогда на кровати? И где я — настоящая?

— Все потому, что ты вчера перепила, — пояснил ей Марков. — Спьяну еще и не такое может присниться.

— Неправда, я капельки в рот не брала, — нагло соврала Ксения.

— Мы тебя еле отволокли в койку, — сказал я. — Ты была пьянее самого пьяного матроса. Если такое вообще возможно.

— А чем закончился твой сон? — спросила Маша.

Ксения посмотрела на нее и прошептала:

— Смертью…

— И кто же кого убил?

— Мы все… друг друга.

— Бред какой-то, — разочарованно произнес Марков. — Я-то думал, что все мы перепились на радостях, что у нас появились двойники-братья… Вот что значит тяжелая форма женского алкоголизма.

А я вдруг вспомнил о том человеке, которого мельком увидел в особняке Намцевича, когда спускался по лестнице: ведь он был похож на меня. Я взглянул на часы: стрелки приближались к половине двенадцатого.

— Пошли искать? — спросил Марков.

И тут вдруг все мы услышали урчание подъезжавшей к дому машины. Она затормозила возле калитки. Открыв дверь, мы с Егором встали на крыльце. Нас осветил свет фар. Затем хлопнула дверца джипа. И донесся веселый голос Милены:

— Чао, мальчики!.. Все было как на Новый год, спасибо, что довезли…

Слегка покачиваясь, Милена шла по дорожке к дому, а джип, мигнув фарами, развернулся и медленно отъехал прочь. Я стоял, сцепив на груди руки, и походил, наверное, на Отелло перед финальной сценой.

— Па-асторонись! — скомандовала Милена, пытаясь пройти, протиснуться мимо нас.

— Привет, красавица! Где ты пропадала? — спросил Егор, отступив в сторону. От нее явно пахло вином. — Где ты накушалась, крошка?

— Вадим, у нас есть чего-нибудь выпить? — обернулась ко мне Милена. Сейчас она напоминала лису после удачного посещения курятника. Я еле удержался, чтобы не залепить ей пощечину. Впрочем, сам виноват, подумал я, следуя вслед за нею на кухню. Туда же пришел и Марков, а потом заглянули и Ксения с Машей. Милена нашла ополовиненную бутылку вермута и плеснула себе в стакан.

— А здесь, оказывается, живут замечат-тельные люди! — торжественно сказала она. — Во-он в том особняке возле горы. — Она махнула куда-то в сторону рукой, выплеснув при этом все содержимое стакана на мою рубашку. — Из-звини, родненький, я не хотела…

— Чего не хотела?

— Ничего не хот-тела… Облить тебя.

— Облить или обидеть? Я что-то не понял.

— И не поймешь… Меня пригласили в гости. К зам-мечательному человеку. А зовут его — Александр Генрихович… Он тут владеет всем. И нами тоже… — Она снова налила в свой стакан вермут. — Мы пили шампанское, настоящее, франц-цузское… Катались на катере… Там были еще гости… Учитель, славный такой мальчик, Клемент… Танцевали… А потом ужинали… Я чудесно провела вечер. Не то что с вами! О Господи, как же вы мне все надоели с вашими приевшимися шутками, этой… дружбой. — Она пнула ногой воздух, а мы все молча слушали ее. — Этим… союзом дураков! Мы зачем сюда приехали? Веселиться или искать какого-то убийцу? Какие-то тайны, майны… Вам что, в Москве забот мало?

— Постой, погоди, — остановил ее Марков. — Ты проболталась Намцевичу?

— Я ему все, все, все рассказала! — горделиво посмотрела на него Милена и вдруг прильнула к его груди. — Егор, ты тут единственный нормальный человечек… А мой муж — оползень. Это он загородил нам дорогу обратно.

Марков оттолкнул ее, она покачнулась и села на стул.

— Ну и пусть! — сказала она. — Видеть вас не могу…

— Валерия тоже была с вами? — хмуро спросил я.

Милена подозрительно покосилась на меня:

— Ты и с ней успел переспать, родимый? Браво! — Голова ее стала клониться на грудь, а рука со стаканом пошла в мою сторону, и через секунду весь вермут оказался на моих брюках. Теперь для полного счастья оставалось вылить остатки вина мне на голову. Я взял бутылку и спрятал ее подальше.

— Ну вот как с ними сотрудничать? — произнес Марков. — Вчера Ксения нажралась, как скотина, сегодня — эта… Давай, Вадим, неси ее в койку. Завтра поговорим.

Милена уже действительно спала, чуть не падая со стула. Я подхватил ее на руки и отнес в комнату. Потом раздел, укрыл одеялом, посмотрел на милое лицо и поцеловал в лоб, к которому прильнула прядь волос. Все-таки я любил ее, глупенькую… Но ложиться рядом не стал. Я взял свою подушку и ушел в соседнюю комнату, пустующую. Теперь будем спать порознь, решил я, пока она не попросит у меня прощения за все свои выкрутасы…

Перед сном я немного покурил на крыльце, вглядываясь в ночные звезды, окружавшие поселок. Мне показалось, что Полынья — это наш затерянный мир, где любовь переплелась с ненавистью, а дружба — с предательством, где есть и слабые и сильные, но ни те ни другие не могут найти своего счастья, довольствуясь лишь иллюзией, которая заключена в Волшебном камне, свалившемся — невесть откуда на грешную землю… Во зло или во благо? Можно ли принять в дар то, что тобою не выстрадано всеми усилиями души, не завоевано потом и кровью, не хранимо бережно, как талисман?

Щелкнула калитка, к дому приближался какой-то человек. Наконец из темноты вынырнул Комочков.

— Старик, все потом, — опередил он мои вопросы. — Ужасно хочу спать. Но у меня для тебя есть важные сведения…

Я постоял еще немного, пытаясь вновь настроить себя на лирико-философский лад, но ничего не вышло. Даже звезды теперь не мигали таинственным светом, а лишь коротали время перед пробуждением солнца.

А утром мы узнали страшную весть, которую принесла нам тетушка Краб: дочку ее соседки нашли возле болот. Она была изнасилована, а после задушена ее же ремешком. По поселку тотчас же поползли слухи о появившемся маньяке-убийце. Это была первая смерть, с которой я столкнулся после приезда в Полынью.