Глава 15

Дверь номера в отеле «Ритц-Карлтон» распахнулась, и оба Дези – Один и Два – при галстуках и смокингах, ввалились в комнату, готовые ринуться в бой. Дивероу уронил свой бокал с мартини, а Дженнифер Редуинг, стремительно повернувшись на стуле, слетела на пол, вероятно генетически ощущая, когда от белого человека исходит угроза.

– Прекрасно, адъютанты! – громогласно объявил одетый в оленьи шкуры Маккензи Хаукинз, торопливо входя в помещение в сопровождении смущенного Арона Пинкуса. – Враждебных действий не предвидится, поэтому – «вольно»! Можете расслабиться, принять любую позу. – Дези-Один и Дези-Два ссутулились. – Ну не так же, сержанты! И держите ухо востро: в любой момент может быть подан сигнал к атаке!

– Что ты думать сейчас? – спросил Дези-Один генерала.

– Мгновенное повиновение – первый признак готовящейся контратаки. Забудьте про высокого и тощего: он безопасен, но не спускайте глаз с особы женского пола – они часто носят гранаты под юбками.

– Ах ты, допотопный сукин сын! – завопила Редуинг, вскакивая на ноги и гневно оправляя одежду и волосы. – Ты варвар! Мычащий реликт из пятисортного фильма о войне! Что ты, черт бы тебя побрал, вообразил о себе?

– Это тактика герильи, – объяснил Мак едва слышно своим адъютантам. – Изъявив покорность, противник тут же обрушивает на вас громкую брань – чтобы помешать вам сконцентрировать свою мысль, а затем вытаскивает незаметно булавку.

– Если хочешь, я вытащу эту твою булавку прямо из твоих волосатых зарослей, ходячий борец за гиблое дело! Как смеешь ты носить эту одежду? В ней ты – словно беженец из лагеря для перемещенных лиц! Ясно тебе, ослиный хвост?

– Видите, видите? – бормотал Хаук, калеча сигару, торчавшую изо рта. – Сейчас она старается обескуражить меня… Следите за ее руками, ребята! А за этими своими буферами она может прятать пластиковые бомбы.

– Я выясню это, генерал! – закричал Дези-Один, сфокусировав взгляд на цели, и задвигал плечами. – Что ты думать?

– Сделаешь ко мне шаг, – начала Редуинг, потянувшись к сумочке, лежавшей на стуле, и, выхватив оттуда тюбик «мэйса», закончила фразу: – Ослепнешь на месяц! – Стоя между разряженными в смокинги двумя сержантами и их командиром в костюме уопотами, она энергично размахивала своим грозным оружием. – Тронь меня, и получишь на орехи! Да так, что надолго запомнишь!

– Ну а теперь вступаю в игру я, – заявил Сэм Дивероу и, подойдя к зеркальному бару и графину с мартини, подбросил вверх ногой валявшийся на полу бокал, словно это был футбольный мяч.

– Минуточку! – закричал Арон Пинкус, поправляя очки в стальной оправе и вглядываясь пристально в красавицу с бронзовой кожей. – А я вас знаю… Семь или восемь лет назад… Гарвард… Реферат по праву… Вы были одной из лучших на своем курсе… Выдающийся анализ особенностей осуществления цензуры в рамках конституционного права…

– Боже мой, тогда-то и была эта «Нэнси» с ее гадкими шалостями! – воскликнул Дивероу со смехом, наливая себе напиток.

– Успокойся, Сэмюел!

– Ах, так мы возвращаемся к Сэмюелу?

– Заткнитесь, адвокат!.. Да, мистер Пинкус, вы еще провели со мной собеседование. Я была вам очень признательна за это и польщена тем, что привлекла к себе ваше внимание.

– И все же вы отвергли наше предложение, моя дорогая. Интересно, почему? Конечно, вы не обязаны мне отвечать: это ваше личное дело. Но мне любопытно. Я отчетливо помню, как выспрашивал у своих коллег, в какую из вашингтонских и нью-йоркских фирм собираетесь вы направить свои стопы. Откровенно говоря, я собирался позвонить в эту фирму и сказать, как им повезло. Обычно самые лучшие и одаренные устремляются в Вашингтон и Нью-Йорк, хотя я с этим, откровенно говоря, не согласен. Вы же, если память мне не изменяет, связали свою судьбу с маленькой, но хорошей фирмой в Омахе.

– Я из тех мест, сэр. Как вы уже, вероятно, поняли, я из племени уопотами.

– Я догадывался об этом, хотя надеялся все же, что вы такое заключение сочтете нелепым. Если бы только было возможно такое, чтобы в жизни стало поменьше путаницы!

– Но путаницы в жизни меньше не стало, мистер Пинкус. Мое имя – Дженнифер Редуинг. И я дочь племени уопотами. Чем и горжусь чрезвычайно.

– Но где, скажите мне во имя господа бога, повстречали вы Сэмюела?

– В лифте отеля «Времена года». Это произошло сегодня утром. Он был очень усталым. Во всяком случае, утверждал, что вымотался вконец, и сделал несколько глупейших замечаний.

– И этого оказалось для вас достаточно, чтобы быть здесь вместе с ним, мисс Редуинг?

– Она заявилась ко мне домой, – вмешался Дивероу. – Я извинился перед ней, даже дал за нее чаевые швейцару, а потом вдруг услышал, как эта безумная леди дает таксисту мой адрес! Что бы вы сделали на моем месте, Арон?

– Ясно, последовал бы за ней до своего дома.

– Я так и поступил.

– Я отправилась к нему домой, мистер Пинкус, потому что это был последний адрес, где рассчитывала я обнаружить этого ненормального, что стоит сейчас рядом с вами!

– Маленькая разозленная кобылка, верно? – изрек Хаук.

– Да, генерал Хаукинз, – поскольку это вы, и никто другой, – я разозлилась и в то же время – нет. Ну а то, что я не «маленькая кобылка», это вы узнаете, когда я разделаюсь с вами. В суде или вне суда, но я намылю вам холку!

– Словесное оскорбление, сержанты! Приведите себя в боевую готовность!

– Заткнитесь, гнуснейшая рожа на самом тупом из тотемных столбов! Кстати, узор из бисера на куртке, которую вы носите, повествует о том, как какой-то буйвол-идиот не сумел спастись от бури только потому, что у него не хватило на это мозгов. Весьма знаменательно!

– Эй, Ред, – сказал Сэм, поднося к губам мартини, – возьмите себя в руки. Помните о доверительном документе.

– Взять себя в руки? Да один только взгляд на него, и мне хочется криком кричать!

– Он на всех оказывает такое действие, – пробормотал Дивероу, продолжая вкушать напиток.

– Минуточку, – молвил Пинкус, поднимая руку. – Я, как мне показалось, слышал что-то заслуживающее пояснения. – Прославленный юрист повернулся к Сэму. – Что это за «доверительный документ»? Что вы задумали?

– Просто я дал ей добрый совет pro bono, Арон. Вы бы одобрили его.

– В настоящий момент ты и одобрение с моей стороны – вещи взаимоисключающие… Может быть, вы объясните мне, мисс Редуинг?

– Буду счастлива, мистер Пинкус. Особенно в присутствии другого вашего гостя, генерала Неандертальца. Кстати, вы и переведете ему то, что я скажу, хотя, подозреваю, общую линию он все же поймет, а может, и чуточку больше.

– Сформулировано четко, – констатировал Арон с таким же, наверное, выражением лица, какое было у Эйзенхауэра, когда тот узнал об отставке Макартура.

– Совет был превосходным. Положенная в его основу концепция со всеми ее просчетами, слишком многочисленными, чтобы перечислять их здесь все, была разработана вашим служащим, мистер Пинкус, воздаю ему должное.

– Хороший поверенный – прежде всего любезный поверенный, мисс Редуинг.

– Право? Я никогда об этом не задумывалась… А почему? Я спрашиваю просто так, из любопытства.

– Потому что он или она – речь идет о хороших поверенных – не сомневаются в своих способностях. И поэтому им нет никакой необходимости тешить себя неуважительным отношением к другим. Возьмите к себе на работу такую девушку или этого молодого человека, и вы убедитесь: никто из них не станет искать прибежища в настоящей или воображаемой вражде.

– Думаю, я чему-то научилась…

– Едва ли это оригинально, моя дорогая. То же самое, не в обиду будь сказано, говорил и генерал, используя только военную терминологию… Отвлечение внимания демонстрацией враждебности… Слабый разыгрывает спектакль, а тот, кто посильнее, лишь наблюдает, готовый к ответным действиям.

– Надеюсь, вы не ставите меня на одну доску с этой обезьяной?

– Послушайте, вы, маленькая индейская кобылка…

– Пожалуйста, генерал!.. Я касался исключительно вопросов тактики, мисс Редуинг… Вел речь о расстановке сил, если вам угодно… А правда, будто вы скрываете на своей прекрасной груди пластиковые бомбы? Хотел бы верить, что это не так. Думаю, наш генерал, упомянув об этом, преследовал одну цель – дать понять своим помощникам, сколь важно им находиться в состоянии боевой готовности. И не придавать особого значения вашей показной враждебности. Решение этой загадки в действительности на редкость простое.

– Ты, парень, думать, что мы мог отвлечь себя на тот, что здесь?

– Достаточно, сержант…

– Я согласный с тебе, Дези-Уно…

– «Мэри гуляет, и Дези гуляет, а ягненок ест плющ», – загорланил Сэм на песенный мотив.

– Заткнись!

– Сэмюел, прекрати это!

– Сынок, ты проливаешь свой напиток.

– Итак, дорогая моя мисс Редуинг, не будете ли вы любезны поделиться с нами вашей идеей – той концепцией, которая зародилась в мозгу моего ныне безработного служащего?

– Все очень просто, мистер Пинкус. Поскольку племя уопотами зарегистрировано как некая целостная общность, облеченным властью советом старейшин подписывается доверительный документ, в котором говорится, что все юридические вопросы, касающиеся племени, могут обсуждаться только с лицами, означенными в данной грамоте, все же остальные, поименованные в предыдущих бумагах, лишаются каких бы то ни было полномочий. Короче говоря, определяемый этой доверенностью круг лиц выступает в роли коллективного поверенного.

– Звучит довольно внушительно, маленькая леди, – заметил Хаукинз. – Но каков все-таки в этом смысл?

– А тот, генерал, – ответила Редуинг, устремив на Хаука холодный как лед взгляд своих очей, – что никто – повторяю, никто, – кроме лиц, оговоренных в доверительной записи, не имеет права принимать решений или вступать с кем бы то ни было в какие-либо соглашения по вопросам, затрагивающим интересы племени, и выступать от имени племени ради достижения своих собственных целей.

– Право, похоже, чертовски ловкая мера предосторожности! – признал Хаукинз, извлекая изо рта изжеванную сигару, и наклонил голову набок, как бы что-то обдумывая. – Полагаю, после всего сказанного вполне правомочен следующий вопрос: а заслуживают ли доверия эти доверенные лица?.. Разумеется, мисс, я не собирался каламбурить.

– Они – вне всяких подозрений, генерал. Среди них – двое юристов, несколько врачей, президент одного из международных фондов, три вице-президента ведущих банков, один или двое биржевых маклеров и пользующийся прекрасной репутацией психиатр, которому вам следовало бы показаться. Все они – подлинные отпрыски племени уопотами, и, кроме того, я – председатель этого исполнительного комитета и его официальный представитель. Есть еще вопросы?

– Да, только один: совет старейшин устраивает наличие такого комитета?

– Конечно. Старейшины прислушиваются к нашим советам, а мы незыблемо стоим на стороне интересов племени. Теперь вам должно стать ясно, генерал Хаукинз: не успеете вы сделать и первый шаг по пути практического претворения своего безумного, губительного плана в жизнь, как мы, а не вы, станем полностью контролировать ситуацию, чтобы свести к минимуму возможные вредоносные последствия ваших действий для ни в чем не повинных людей, невежеством которых вы столь бессовестно воспользовались. Короче, ваши карты биты, маньяк.

Выражение лица Хаука свидетельствовало не только об испытываемой им душевной боли, но и о глубокой личной обиде. Словно мир, который взлелеял он непрестанными заботами и безграничной любовью, вышвырнул его за борт, и вот теперь он – обездоленный, одинокий, покинутый всеми и преданный забвению старый человек, отказывающийся в силу присущей ему гордости и чувства собственного достоинства признать свое фиаско и поддаться горечи поражения.

– Прощаю вам ваши необоснованные подозрения и вашу невоздержанность в выражениях, поскольку воистину вы не ведаете, что творите, – произнес он смиренно.

– Боже мой!

– Обращение к небезызвестному сыну божьему в данном случае, возможно, было бы куда уместней, – предположил Дивероу, возвращаясь к бару.

– Ты браться за оружие, генерал? – спросил Дези-Два.

– Тогда, может быть, эти гринго пойти подышать свежий воздух, а, парень? – взглянул на Хаука выжидательно Дези-Один. – Что, если их через окно, о’кей?

– Нет, джентльмены, – возразил Мак, введя в свой голос размеренные, героико-патетические и в то же время замогильные нотки святого. – Эта потрясающая дама взяла бразды правления в свои руки и, единственное, что остается мне, – это уменьшить свою долю той тяжкой ответственности…

– Ах, вот оно что! – перебил его Сэм, мешая пальцами мартини, чтобы поймать маслину. – Уж не погребальный ли слышу я звон, ребята?

– Сынок, ты неверно меня понял.

– Я уже и так сыт по горло твоими выкрутасами, Мак. Все это неоднократно оговаривалось и раньше. Иногда, правда, я не сразу все схватывал.

– Почему бы не дать мне возможность высказать свою точку зрения, мальчик?

– Вот она – твоя кроличья кафедра, Братец Грызун! Давай начинай!

– Мисс Редуинг, – кивнул Хаук головой с видом старшего офицера, признающего заслуги младшего по званию, – я уважаю и понимаю ваш скептицизм относительно проявленного мною участия к судьбе уопотами. Поэтому позвольте мне склониться перед вашими решениями. Как приемный сын племени уопотами, я соглашаюсь со всеми постановлениями мудрого совета старейшин. Личные блага не имеют значения для моей персоны, я желаю лишь торжества справедливости.

Дженнифер Редуинг была ошарашена. Она готовилась к свирепой битве с гигантом, страдающим манией величия, а свелось все к тому, что этот Мак, оказавшийся славным, уязвленным щенком, был поставлен на место одним лишь каскадом обрушенной на него юридической чепухи.

– Право же, генерал, не знаю даже, что и сказать. – Ощутив на мгновение смущение и не решаясь взглянуть в глаза недавнему, но ныне поверженному противнику, Дженнифер решительно отбросила назад свои темные волосы. Потом, пересилив себя, она все же посмотрела на старого солдата, отдавшего так много своей родине – их общей стране. – Пожалуйста, поймите меня, сэр! Возможно, я излишне чрезмерно пекусь о своем народе. Однако удивляться тут не приходится: слишком много несправедливостей совершено было по отношению к нашему племени, как и к остальным индейцам. Что же касается вас, то я заблуждалась, принимая вас не за того, кем являетесь вы на самом деле, и прошу за это прощения. Примите мои извинения, идущие от самого сердца!

– Добился-таки своего! – вскричал Дивероу, глотая остатки своего мартини. – Свирепый лев предстал в облике мокрой домашней кошки, и вы купились на это!

– Сэмюел, нельзя же так! Разве не слышали вы, что он сказал?

– Я уже слышал это в сотнях вариаций.

– Хватит, адвокат! Он, этот великий человек, только что выразил полное свое согласие с моей позицией. Попытайтесь вспомнить свои собственные слова, если только ваше зелье не до конца еще затуманило вам рассудок. Вы говорили тогда что-то там о сущностной правде. Или забыли уже?

– Вы, адвокат, упустили из виду возможность использования обходных путей, – заметил Сэм, возвращаясь к бару. – Впереди, ребята, еще много ухабистых дорог!

И тут зазвонил телефон. Арон Пинкус, качая головой, чем в равной мере выказывал и раздражение, и гнев, подошел торопливо к письменному столу и поднял трубку столь надоевшего ему прибора:

– Вас слушают!

– С кем я это говорю? – раздался пронзительный голос. – Со знаменитым юристом-евреем или с сумасшедшим генералом из связки четок, нанизанных Блаженным Джеронимо?

– У телефона Арон Пинкус, и к тому же юрист, если вас это устроит.

– Порядок, ермолка! Я разыскал вас по вашему лимузину.

– Прошу прощения?

– История долгая, и я с удовольствием рассказал бы вам ее, но Бам-Бам не любит длинных повествований. И, по правде говоря, в вашем распоряжении не так уж много времени.

– Я ни слова не понял из того, что вы сказали.

– Видите ли, много лет назад этот полоумный коп надел на меня ошейник, но теперь у нас с ним перемирие. Так вот, поскольку в городе у него все еще есть кореши, ему стало известно, что за вашим лимузином охотятся очень многие – и белые, и черные. Capisce?

– Да о чем вы толкуете?

– Может, мне лучше тогда поговорить с этим психом, а? Скажите этому идиоту, чтобы он вынул изо рта свою ублюдскую сигару и взял трубку.

– Кажется, это вас, генерал, – медленно и нерешительно произнес Пинкус. – Довольно странный малый. Так мог бы говорить и цыпленок, если бы только умел разговаривать.

– Победа! – завопил Хаук. Ринувшись к письменному столу, он схватил трубку и, прикрыв микрофон, обратился к присутствующим: – Старые солдаты, даже ворчуны, не отступают! Они не забывают, друзья мои, о днях прошедших, которые вечно будут жить в их воспоминаниях!.. Это ты, Джозеф Малыш?

– Нам надо побеседовать, братец. Все изменилось. Я считаю, что вы больше не плохие ребята: плохие ребята идут по вашему следу.

– Выражайся чуточку яснее, Джозеф!

– Времени в обрез, малый! С тобой хотел бы встретиться через день или вроде того большой человек, но пока что ему приходится лежать на дне и помалкивать. Поэтому я буду вашим связным.

– Выпала не та карта, Джозеф?

– Да, клянусь могилой моей тетушки Анджелины! В округе Колумбия начались скачки, и большой человек проиграл, временно, конечно… Он велел передать тебе, что тот громила, чью спину ты протаранил в гостиничном холле, а вот шею недоломал, выблевал все секреты в какой-то химической лаборатории в Вирджинии. Сейчас они знают, что ты и твои ребята здесь, в Бостоне, и мальчики в шелковом исподнем выпустили на вас… у меня тут записано… они выпустили на вас СОН.

– СОН? Ганнибал в слоновьем дерьме! Он действительно сказал: СОН?

– Я не мог ошибиться, потому что повторил это по крайней мере три раза, хотя так и не знаю, что тут к чему.

– Это самые страшные в мире звери, Маленький Джозеф. Я сам их обучал, поэтому я-то знаю. Силы особого назначения! Неисправимые! Их держат в каторжных тюрьмах, где они пытаются убить всех, кроме поваров и медицинских сестер.

– А теперь они возьмутся за тебя и твою кодлу, приятель. На то, чтобы найти тебя, у меня ушла тридцать одна минута. Так сколько же времени потребуется для этого чертовым командос, когда они окажутся в Бостоне? А ведь, возможно, они уже здесь. Выметайтесь отсюда и, как только уберетесь подальше от этих шизиков с их пушками, позвоните мне в номер. Да, и не пользуйтесь ублюдской своей колымагой! Это – верный след!

Джо Саван повесил трубку, а Хаук вернулся к своим войскам.

– Эвакуироваться! – гаркнул он. – Объяснения потом: сейчас не до них! Адъютанты, подать две машины с парковочной площадки! Встретимся у юго-восточного угла отеля. Vamos! – И как только Дези-Один и Дези-Два исчезли за дверью, Мак воззрился свирепо на Арона Пинкуса, потом – на Сэма Дивероу и, наконец, – на Дженнифер Редуинг. – Вы спрашиваете, почему я восстаю против лжи, которой питают нас власть имущие, почему подымаю меч на продажных чинуш и разного рода махинаторов, как живших сто лет назад, так и здравствующих в данную пору. А посему дайте же мне высказаться, черт возьми! Теневое, никем не избранное правительство, стоящее за спиной нашего правительства, дает пребывающей в заточении стае психопатов спецзадание, в случае успешного выполнения которого они получат право свободно разгуливать по улицам. Поручают же им не что иное, как перебить нас всех. Почему? Да потому, что мы вскрыли преступление против невинных людей, которых облапошивают уже на протяжении ста с лишним лет. Исправление же этого зла обошлось бы жулью в миллиарды!

– Черт бы побрал эту твою правду! – сказал Дивероу, выплескивая в раковину оставшийся в бокале мартини. – Убирайся отсюда!

– А полиция на что, генерал? Я уважаемый здесь, в Бостоне, человек. И она, конечно же, нас защитит.

– Командир Пинкус, в этой несанкционированной битве обращаться к официальным властям бесполезно. Как, думаете вы, взрывал я склады от Нормандии до Кайсуна?

– То, что я услышала, никак не укладывается у меня в голове! – промолвила Редуинг, пытаясь сохранить спокойствие. – Я не верю в это!

– Итак, вы не верите в это, индейская кобылка? В таком случае напомню вам о восточных компаниях, которые обещали вашему народу, заселявшему равнинную территорию Среднего Запада, что ему предоставят значительно лучшие земли. Но в новых краях, куда вас принудили перебраться, вы обнаружили лишь сухую почву и к тому же лишились скота, не выдержавшего суровой зимы. И нынешние действия властей предержащих мало чем отличаются от деяний их предшественников. Вот так-то, маленькая леди!

– О боже! – вскрикнула Дженнифер, бросаясь к двери в спальню.

– Что вы задумали? – встревожился Дивероу.

– Там же ваша матушка, идиот!

– О да, конечно, – пробормотал Сэм, мигая смущенно. – Найдется здесь кофе?

– Времени нет, сынок!

– Помоги мисс Редуинг, Сэмми!

– По крайней мере, мы избавились на время от Сэмюела…

– Пора в дорогу. Не думаю, что у нас есть выбор, – проговорил Арон Пинкус.

Пятеро беглецов из отеля «Ритц-Карлтон» стояли небольшой группкой у юго-восточного угла отеля, поджидая обоих Дези. Они вяло улыбались случайным прохожим и принимали все меры к тому, чтобы не походить на нарушителей общественного порядка.

Величественная Элинор, поддерживаемая Редуинг, пыталась безуспешно выговорить втемяшившиеся ей в голову три слова – «индейский зов любви».

– Заткнись, мама! – шепнул ей Сэм.

– Это та дочь, о которой я всегда мечтала!

– Хватит об этом, мама. Она, возможно, лучший юрист, чем я, что тебе бы совсем не понравилось.

– Я не думала, что ты настолько пьян: я мало что разбираю из того, что ты говоришь…

– А ты и не должна разбирать, мама. Речь идет о законе…

– Тихо! – приказал Хаук, стоявший вместе с Пинкусом ближе всех к углу здания.

У входа в отель под самым навесом остановился «Линкольн», и одновременно Дези-Один и Дези-Два подогнали к обочине только что угнанные с парковочной площадки машины.

– Стойте на месте! – прозвучало новое распоряжение Хаукинза, наблюдавшего с Ароном, как из роскошного лимузина вылезли четверо мужчин в черных дождевиках – один с переднего сиденья и трое с заднего – и тотчас вошли в гостиницу. Машина, мгновенно отъехав, подкатила к воротам парка, где и замерла.

– Ди-Один, вперед и в центр! – прошептал громко Хаук и тут же добавил: – Передать команду по линии!

– Ди-Один, вперед и в центр…

– Дези, вон отсюда со своими ужасными зубами и задравшейся рубашкой! – завопил Дивероу. – Иди к Маку!

– Мизерлу, моя арабская любовь и мой же дизерлу…

– Заткнись, мама! Ты путаешь слова и с географией не в ладах.

– Не смейте разговаривать таким тоном с моей подругой Элинор!..

– Она моя мать! Вы подумали, что будет, если я откажусь чинить ее «Ягуар»?

– Я уверена, что зарабатываю намного больше, чем вы, адвокат. И сумею сама позаботиться об этом!

– Что ты хотеть, генерал?

– Видишь машину вон там? Ту, что у ворот?

– Конечно, я видеть. На передний сиденье – гринго.

– Я хочу, чтобы ты его обездвижил, а машину вывел из строя. Все ясно?

– Это сделать не так трудно. Он засыпать, а я вырывать свечи зажигание. Так бывать каждый вечер в Бруклин. А может, ты хотеть его мертвый, что, откровенно говоря, генерал, я не делать?

– Да нет же, черт возьми, зачем нам это? Я желаю лишь дать им понять, что к чему. Они намерены перестрелять нас всех, так пусть же знают: фокус этот не пройдет!

– Когда я сделать с машина, генерал, то что потом?

– Возвращайся в отель, на тот этаж, где номер мистера Пинкуса, и не забывай при этом о флангах. Четверка в дождевиках явилась сюда, чтобы пустить нас в расход… К тому времени, когда ты выполнишь задание, я постараюсь уже разделаться с тремя негодяями, но четвертый придется на твою долю.

– Хэй! Почему ты хотеть такой забава для себя? Я взять три, а ты взять один!

– Мне по душе твоя храбрость, сынок!

– Что насчет Дези-Два?

– Сейчас займемся и этим вопросом, – ответил Хаукинз и повернулся к Арону Пинкусу. – Скажите мне, командир, нет ли у вас такого местечка, о котором никто бы не подозревал? Ну, к примеру, для тайных встреч с непотребными женщинами, которым импонирует ваше общество?

– С ума сошли: вы не знаете Шерли!

– Понял… И все же нам пришелся бы кстати уголок вдали от горной тропы, где мы могли бы провести денек-другой.

– Видите ли, моя фирма купила за границей штата, в Нью-Гэмпшире, домик для любителей лыжного спорта, поскольку один наш постоянный клиент попал в весьма затруднительное положение: снег выпадал крайне нерегулярно…

– Вот и прекрасно! Мы присоединимся там к вам.

– Но как вы узнаете, где это?

– Это просто, команданте, – вмешался Дези-Один. – Дези-Два отобрать автомобили, где есть телефон. Мы записать номера оба телефоны. – Ди-Один вытащил клочок бумаги с двумя рядами номеров. – Видеть? Мой амиго – писать такой же.

– Вы и впрямь замечательные ребята! Я буду очень рад, если вы мне позвоните…

– Не время сейчас раздавать медали, командир! – произнес твердо Хаук. – У нас еще много дел. Забирайте Сэма с его матушкой и эту индейскую девушку и отправляйтесь в свой домик в Нью-Гэмпшире. И побыстрее! Нас с сержантом ждет одна работенка.

Первые два черных дождевика так и не поняли, что случилось. Поднявшись на этаж, где располагался номер Пинкуса, они встали по обе стороны коридора, отрезав предполагаемым своим жертвам путь к отступлению, но Хаук, низвергнувшись внезапно с лестничной клетки, отправил их временно в небытие, а затем раздел догола, не оставив на них даже трусов.

Третий несостоявшийся на этот раз убийца прокрадывался дюйм за дюймом к апартаментам Пинкуса. Однако повстречавшийся ему «пьянчужка», который, казалось, вот-вот упадет, внезапно резко повернулся и мощным ударом по затылку обездвижил его.

Четвертого, и последнего, противника Хаукинз предоставил своему адъютанту Дези-Один: в конце концов, командир обязан вселять в подчиненных веру в свои силы. На практике данное решение обернулось для Хаука испытанием его собственной выдержки – неотъемлемого свойства, как считал генерал, разведчика высшего класса. Затаившись у двери, прикрывавшей бесчувственное обнаженное тело первого субъекта из сил особого назначения, Мак увидел по прошествии какого-то времени, как, выйдя из лифта, Ди-Один, в смокинге и белом галстуке, прошествовал неслышно по коридору и затем прижался спиной к стене напротив номера Пинкуса. И хотя генералу показалось, будто его адъютант простоял так, неподвижно и едва дыша, чуть ли не час, длилось это максимум восемь минут. Третья дверь от Дези-Один распахнулась, и взору его предстал человек в черном дождевике и с автоматом в руках.

– Игуана, Хосе! – заорал Ди-Один. Оглушенный неожиданным криком, бандит, так и не сообразив ничего, лишился оружия, выбитого у него из рук, и тут же, потеряв сознание от быстрого и сильного удара по лбу, распростерся на полу.

– Ловко ты его! – сказал генерал, выходя из тени. – Я знал, сынок, что в тебе это заложено!

– Почему ты не сделал это?

– Я проводил рекогносцировку на местности, мальчик! Без этого невозможно продвижение вперед!

– Но я мог быть убитый!

– Я верил в тебя, сержант! Такие-то и требуются для службы в авангардных подразделениях «Джи-2»!

– Это хорошо?

– Поговорим об этом позже. Сейчас же нам надо раздеть этого клоуна донага и тотчас исчезнуть. Все мы как бы между молотом и наковальней. Главное в данный момент – осуществить дальнейший маневр, а именно – воссоединиться с остальными, дислоцированными где-то на севере.

– Никаких проблем, генерал! До того, как вернуться сюда, я говорить с мой амиго по телефон из машина. Куда они ни пойти, Дези-Два будет сидеть в автомобиль, чтобы сказать мне, где они быть.

– Прекрасная тактика, сынок! – произнес Хаук и тут же умолк, услышав звук отворяемой двери и вслед за тем чьи-то голоса. При виде выходящей из своего номера пары пожилых постояльцев отеля Мак прошептал, стараясь дотянуться до распростертого на полу тела: – Скорее! Подыми его так, будто его только что рвало.

– Он выйти вот из этот дверь, генерал. Она еще открыта!

– Пошли!

Хаукинз с адъютантом под изумленными взглядами почтенных граждан потащили податливое тело к распахнутой двери.

– Это безумный свадьба внизу, амигос! – прокричал Дези-Один, оборачиваясь. – Вы не хотеть присоединяться к эта вечеринка?

– Нет-нет, благодарю вас, – ответил мужчина средних лет, подталкивая торопливо свою супругу в лифт.

Домик для любителей зимнего спорта, примостившийся среди холмов Хуксетта, штат Нью-Гэмпшир, представлял собою грубо, но крепко сколоченное строение. Заброшенное, пронизанное сыростью, оно и в лучшие свои времена не заслужило бы больше двух звездочек даже в самом захудалом из справочников по отелям. И все же это было убежище – с электричеством, телефоном и центральным отоплением и к тому же в каком-то часе с небольшим езды от Бостона. «Арон Пинкус ассошиэйтс» отвела этой некогда лыжной базе роль сельского приюта для поверенных и целых команд юристов, корпевших над особой сложности делами. Поскольку уединенный уголок многим пришелся по душе, Арон решил вместо того, чтобы продать его, реконструировать постепенно здание в соответствии с современными представлениями о комфорте.

– Право же, мы должны вернуть машины, – сказал возбужденно Пинкус Хауку, когда они расположились в глубоких кожаных креслах, стоявших бок о бок в холле. – Полицейские всюду расклеят объявления об их розыске…

– Ничего страшного, командир! Мои адъютанты надежно укрыли их.

– Не в этом дело, генерал. Совершено хищение в особо крупных размерах, а мы с Сэмом – представители судебной системы, напоминаю я вам – оказали пособничество в этом. В общем, я вынужден настаивать на их возвращении.

– Это все детали! Но будь по-вашему: я велю сержантам припарковать их возле отеля. Сейчас темно, так что полицейские даже не узнают, как очутились они на задних сиденьях своих патрульных машин без брюк. Ха!

– От всей души благодарю вас, генерал!

– Но в таком случае моим гвардейцам придется стибрить парочку других машин…

– В этом нет необходимости: фирма заключила соглашение с агентством автопроката, и посему одну машину может доставить сюда мой шофер Пэдди, а другую – его приятель.

– Пусть они тогда захватят с собой моих адъютантов; пока еще нам не обойтись без них.

– Конечно. Учитывая те обстоятельства, о которых поведали вы мне, я стану чувствовать себя намного спокойней, если эти молодые люди будут где-то поблизости. Сейчас я напишу адрес агентства. Там они и смогут встретиться все.

Пинкус извлек из кармана блокнот.

– Арон, все как нельзя лучше! – крикнул Дивероу несколько громче, чем требовалось, входя с Дженнифер Редуинг в холл этого подобия альпийского шале. – Из Хуксетта уже отправили сюда кучу всевозможных продуктов, а Ред говорит, что умеет готовить.

– В каком виде предпочитаете вы ящик джина и бурбона? – спросила Дженнифер. – В жареном?

– А смазочное масло для жарева найдется у вас, молодая леди? – поинтересовался генерал.

– Оплачивать же всю эту роскошь вам, скорее всего, придется из собственного кармана, – предупредил предусмотрительно Пинкус молодых и обратился к Сэму: – А как ты объяснил им наше присутствие здесь?

– Я сказал, что нас тут целая бригада юристов, ломающих головы над завещанием.

– А при чем тут завещание?

– Им оно представляется обычной отговоркой – для прикрытия сексуальных забав. Так все выглядит вполне естественно, Арон.

– Мистер Пинкус, – прервала их беседу Редуинг – в шестидесятый, наверное, раз за двенадцать часов – и при этом взглянула на Сэма. – Мне хотелось бы воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить в Сан-Франциско. Понятно, расходы я беру на себя.

– Моя дорогая, вы можете отказаться от высокооплачиваемого места в моей фирме, но это вовсе не значит, что вы имеете право ставить меня в неловкое положение, говоря о такой чепухе, как плата за разговор по телефону. Думаю, вам будет удобно в комнате, где располагался раньше кабинет менеджера. Вон в той, за конторкой. Правда, замечу, он не был в полном смысле этого слова менеджером, а эта комната – кабинетом. И тем не менее вы будете там одна и вашего уединения никто не нарушит.

– Искренне благодарю вас.

Дженнифер направилась в бывший кабинет управляющего.

– Ты не видел моих сержантов, Сэм? – спросил Хаукинз, поднимаясь с кресла.

– Представьте только, они пытаются наладить этот старый ржавый подъемник ярдах в ста правее подножия холма!

– Весьма похвально, – молвил Арон.

– Весьма глупо, – возразил Дивероу. – Этот проклятый трос никогда не работал как положено. Я даже застрял однажды в тридцати футах от земли и провисел в воздухе почти час. А прямо передо мной болталась на высоте двадцати футов одна девица и вопила во всю глотку. И как только ощутили мы под ногами твердую почву, так сразу же удрали в Бостон. Так и не удалось мне тогда переночевать тут.

– И все же, подозреваю я, ты ночевал здесь, и не раз, с тех пор, как это хозяйство перешло к нам по ипотеке.

– Да, было такое, Арон. Вы сами велели тогда мне прервать работу в офисе и перебраться сюда, чтобы немного проветриться.

– Ты был вне себя в тот раз от ярости из-за того, что проиграл, казалось бы, выигрышное дело, – напомнил Сэму Пинкус, чиркнув что-то в блокноте и вырвав страницу, чтобы передать ее генералу. – Судья, невежественный политикан-поденщик, не мог взять в толк твои аргументы… Что же касается твоего проветривания, то, судя по всему, в тот момент здесь мог бы быть зафиксирован резкий температурный скачок.

– Юридическая абракадабра не для меня, – заявил Хаук. – Пойду поищу своих адъютантов. Я решил наведаться в Бостон с ними вместе. Маленький Джозеф сказал, что кое-кто желает увидеться со мной, и я подумал, почему бы не нанести этому Джо визит в преддверии нашей официальной встречи. – Потом он указал на листок из блокнота: – Это пункт проката машин? – И когда Арон кивнул утвердительно, Хаук направился к двери. – Обратно я доберусь сам. Мне хотелось бы, чтобы у вас тут под рукой было две машины.

– Вот и отлично, генерал! Когда мисс Редуинг закончит свой разговор, я дозвонюсь до Пэдди Лафферти и приведу механизм в действие.

– Желаю успеха, командир!

– Я бы охотно встал и отсалютовал вам, генерал Хаукинз, если бы знал, что у меня это получится.

Редуинг закрыла дверь крохотного кабинета позади конторки и, присев к письменному столу, взяла в руки трубку. Набрав номер телефона своей сан-францисской квартиры, она даже вздрогнула от неожиданности, когда услышала взволнованный голос брата еще до того, как отзвучал первый звонок:

– Вас слушают!

– Чарли, это я…

– Где ты, черт возьми, пропадала? Я уже в течение многих часов никак не могу до тебя дозвониться!

– Происходящее тут столь абсурдно, что попытаться рассказать об этом в нескольких словах было бы чистейшим безумием.

– Эти же слова можно было бы отнести и к тому, что мне стало известно! – не дал договорить ей ее младший брат. – Этот сумасшедший сукин сын облапошил меня! Всех нас! Мы остались в дураках!

– Чарли, успокойся, – произнесла Дженнифер, чувствуя, что давление крови у нее поднялось выше всех мыслимых пределов. – Возьми себя в руки и постарайся говорить чуть помедленней.

– Я не в силах сделать ни того, ни другого, сестра!

– И все же попробуй, Чарли!

– Хорошо, хорошо! – Ред отчетливо услышала, как находившийся в данный момент в Сан-Франциско ее брат несколько раз глубоко вдохнул воздух, а затем заговорил с явным усилием как можно яснее формулировать свои мысли:

– Без моего ведома, не сказав мне о том ни слова, этот наш вождь Повелитель Грома несколько недель назад собрал совет старейшин и в присутствии какого-то мерзопакостного адвокатишки из Чикаго добился от него с соблюдением положенных юридических норм признания своей особы единственным, наделенным неограниченными правами арбитром в касающихся племени уопотами вопросах на период ни мало ни много шесть месяцев!

– Он не мог этого сделать!

– И тем не менее он сделал это, сестренка! Соответствующий документ заверен нотариусом и официально признан судом действительным!

– Несомненно, он что-то посулил нашим соплеменникам в обмен на их поддержку!

– Совершенно верно. Миллион долларов будет поделен между пятью членами совета старейшин, а еще несколько миллионов получат в течение шести месяцев остальные уопотами.

– Это называется подкупом!

– Уж не думаешь ли ты, что сделала открытие?

– Мы обратимся за помощью в судебные инстанции!

– И в результате не только проиграем процесс, но и нанесем братьям своим и сестрам довольно значительный материальный ущерб.

– Что ты имеешь в виду?

– Наш дядя Орлиное Око, например, приобрел для старейшин племени где-то в пустыне Аризоны земельное владение, которое не потребует дополнительного вложения денежных средств в течение ближайших ста лет, а то, возможно, и вовсе никогда. А что скажешь ты насчет нашей тетушки Нос Лани, инвестировавшей от имени всех наших женщин в нефтепромыслы со штаб-квартирами в Нью-Йорке – на Сорок первой улице и Лексингтон-авеню? Я уж не говорю о нашем кузене Ноги Антилопы, ставшем обладателем контрольного пакета акций некоего предприятия по производству спирта, расположенного в Саудовской Аравии, где, как принято думать, не только не производят алкогольных напитков, но и не потребляют их!

– Но им же всем за восемьдесят!

– Они признаны дееспособными, что удостоверено этой мразью, чикагским адвокатом, и подтверждено судом Омахи.

– Ничего не понимаю, Чарли! Я провела с Хаукинзом чуть не всю вторую половину дня, и после бурного натиска он вроде бы пошел на попятную. Только пару часов назад он, казалось, столь искренне раскаивался в том, что совершил. И даже сказал мне, что наше намерение создать группу, действующую в качестве коллективного поверенного племени, не так уж плохо и что он заранее согласен со всем, что решит совет старейшин.

– А почему бы и нет? Он ведь и есть теперь совет старейшин!