В понедельник, двадцать четвертого апреля, Холмс вернулся в Вашингтон после десяти дней разъездов, за которые вихрем пронесся почти по десяти городам Америки, и остановился в той же гостинице «Кирквуд» на углу Северо-Западной Двенадцатой улицы и Пенсильвания-авеню, где жил раньше. Он понимал, что это опасно, – если Лукан Адлер его ищет, то наверняка поручил кому-нибудь следить за гостиницей, – но нынешняя часть американских приключений Холмса и задумывалась как опасная. Если в этой ловле на живца удастся выманить Лукана Адлера до первого мая, лучше будет всем – за исключением Шерлока Холмса.

Сегодняшним ранним весенним вечером он направился в дом неподалеку от Дюпон-Серкл по адресу, который дала ему бывшая учительница миссис Гэддис в бостонских комнатах над каретным сараем. То был просчитанный риск. Холмс предполагал, что Лукан Адлер вряд ли живет там подолгу, но не сомневался, что убийца туда временами заглядывает.

Кирпичный особняк стоял на тихой улочке в двух шагах от Дюпон-Серкл. На стук дверь открыла крохотная, от силы четырех футов ростом, женщина в наряде европейской горничной.

– Дома ли миссис Ребекка Лорн Бакстер? – спросил Холмс, приподнимая шляпу.

– Nie, ona nie jest teraz w domu, – ответила карлица.

– Как жаль, – сказал Холмс. – Не будете ли вы так добры передать ей мою карточку и записку?

Он протянул карлице визитную карточку и конверт, в котором лежала короткая записка:

Маленькая горничная взяла карточку с конвертом и, не сказав ничего – на польском или на каком-либо другом языке, – закрыла дверь.

Холмс медленно зашагал обратно к Дюпон-Серкл, но все время, пока он оставался в виду дома, шрамы зудели, словно на спине у него скипидаром начертили мишень.