Глава 07

Клет принял душ, оделся и вернулся за стол, мокрые волосы причесаны, взгляд чист и ясен.

— Я и не знал, что у меня есть дочь, пока Гретхен не исполнилось пятнадцать, — сказал он. — Ее мать позвонила мне из обезьянника округа Дейд и сказала, что Гретхен в малолетке и я ее отец. Думаю, Кэнди было глубоко наплевать на дочь, она просто хотела, чтобы я внес залог. Я сделал анализ крови Гретхен, не было никаких сомнений — она моя. Ее в это время из малолетки перевели во временную приемную семью. Она исчезла, прежде чем я мог начать процесс получения опекунских прав. Я два или три раза пытался ее найти. Я слышал, что моя дочь работала на конюшне в Хиалеа, затем начала зависать с какими-то наркоманами, а потом связалась с кубинскими дебилами, считавшими, что взорвать местную телестанцию — это начать политический диалог.

— Почему ты обо всем этом ни разу мне не рассказывал?

— Думаешь, я горжусь тем, что стал отцом ребенка, которого сам оставил в руках садиста? Я говорю о том отморозке, который сделал все то, что ты видел на фотографиях.

Я ждал, пока Клет Персел продолжит рассказ. Его бутылка пива была пуста, и он смотрел на нее, как будто не понимал, откуда она взялась. Он швырнул ее в мусорную корзину и пустым взглядом посмотрел мне в глаза.

— А что случилось с этой сволочью? — спросил я.

— Он переехал в Ки-Уэст. Завел там себе небольшой бизнес по аренде катеров. Возил туристов на рыбалку.

— И где он сейчас?

— Все там же, плавает, — ответил Клет.

Я посмотрел на друга.

— И еще долго будет плавать, — добавил Клет.

Я сделал вид, что не обратил внимания на подтекст.

— Почему ты уверен в том, что именно она пристрелила Голайтли?

— Кэнди присылала мне фотографии, так вот на одной из них они были вместе, всего два года назад. Кэнди опять на игле, говорит, что Гретхен редко появляется, бывает, что пропадает на год. Она не знает, чем наша дочь зарабатывает на жизнь.

— Ты знаешь, кто убил Бикса Голайтли. Клет, ты не можешь скрывать подобную информацию.

— Никто в полицейском управлении Нового Орлеана и на милю не подпустит меня к участку. И когда это они помогали нам с тобой в расследовании? Дэйв, тебя уволили, как и меня. Они нас на дух не переносят, и ты это знаешь.

— А Гретхен знает, что ты ее отец?

— Не уверен. Я видел-то ее от силы пять минут, когда она еще находилась в детском приемнике.

— Твоя дочь знает, что ты живешь в Новом Орлеане?

— Может быть. Не помню, что ей сказал, когда мы встретились. Ей было всего пятнадцать. Сколько пятнадцатилетних девчонок задумывается о том, что говорят им взрослые?

— И на кого она работает, как ты думаешь?

— На кого-то с кучей денег. Говорят, Гретхен получает не меньше двадцати штук за заказ. Она профи, не оставляет свидетелей, и никакого денежного хвоста. У нее нет плохих привычек, и она всегда держится в тени.

— Никаких свидетелей? — повторил я.

— Так точно.

— Она тебя видела?

— После ухода она вернулась и посмотрела на тот проулок, где я прятался, — ответил Клет. — Может, ей показалось, что она что-то видела. Может, просто решила проверить, не оставила ли гильзы. Она насвистывала «Техасскую розу», можешь в это поверить? И не смотри на меня так.

Хелен Суле могла быть жестким администратором и при этом забывать о собственных промахах в профессиональном поведении, от случайных романтических увлечений до засовывания полицейской дубинки в глотку наркоторговцу, который посмел ее оскорбить, но при этом никто не мог сказать, что она несправедлива или боится брать ответственность за свои ошибки.

В среду утром я должен был идти к врачу, и на работе появился только в десять утра. Я просматривал почту, когда Хелен позвонила мне по внутреннему телефонному номеру.

— Я только что говорила с дедом Ти Джоли Мелтон по телефону, — сказала она. — Он пытался с тобой связаться, затем позвонил мне.

— И в чем дело?

— Он говорит, что нашел свидетеля похищения Блу Мелтон, а округ Святого Мартина и пальцем не пошевелил.

— Это не наша юрисдикция, — ответил я.

— Теперь наша. Если показания свидетеля верны, мы только что вступили в игру. Не могу сказать, чтобы я этого хотела, но вот так теперь обстоят дела, приятель. Готова спорить, ты счастлив до небес. Возьми патрульную машину, встретимся внизу.

Мы ехали по двухполосному шоссе к дому Авери Дебланка в Сент-Мартинвилле, расположенному вверх по байю, в сторону от разводного моста и старого кладбища, населенного белыми крестами и склепами. Старик уже ждал, покачиваясь в кресле на веранде, держа свои трости на коленях. Он встал, чтобы нас поприветствовать, стараясь держать свою обезображенную спину максимально прямо.

— Спасибо, что приехали, — сказал он.

Я представил Хелен и помог сесть деду Ти Джоли.

— Не могли бы вы снова повторить то, что сказал вам тот мальчик, господин Дебланк? — попросил я.

— Да чего там рассказывать-то? Мальчишка живет неподалеку, вон там, где орех растет. Он сказал, Что выглянул в окно, что была ночь, и заметил, как белая лодка проплыла вверх по каналу и встала у моего причала, а потом два парня вышли из нее и направились к моему дому. Он сказал, что на носу лодки была нарисована рыба с длинным носом. Сказал, что парни зашли в мой дом и вышли с Блу и что он всех троих разглядел под лампой на крыльце. У них была большая зеленая бутылка и высокие бокалы, что они пили из этих бокалов и смеялись.

— Когда это было? — прервала его Хелен.

— Мальчишка не уверен. Может, месяц назад, может, больше. Ему всего одиннадцать. Он рассказал, что Блу шла с этими парнями к каналу, а потом вдруг прекратила смеяться. Эта парочка схватила ее за руки, а она начала отбиваться от них. Потом они протащили ее вниз по причалу, и, кажется, один из них ударил ее, но мальчишка не уверен, на причале свет только от ночного клуба по ту сторону канала. Мальчуган думает, что мужчина ударил Блу по лицу и швырнул в лодку, она вскрикнула один раз и замолкла.

— А мальчик не пытался позвать кого-нибудь или позвонить в 911?

— Он был дома один. Этот мальчишка ничего не делает без разрешения родителей, — с одобрением в голосе ответил мистер Дебланк.

— Куда отправилась лодка? В каком направлении? — спросила Хелен.

— На юг, в сторону Новой Иберии.

— А почему мальчик только сейчас об этом рассказал? — спросил я.

— Он сообщил, что его мать запретила ему совать нос в чужие дела. Говорил, его мать сказала, что мои внучки недостойные девочки. Что они наркоманки и клеятся к плохим парням. Но он не мог успокоиться, потому что ему нравилась Блу. Потому и сказал мне.

— И вы рассказали об этом помощнику шерифа? — спросил я.

— Я отправился к нему в офис. Он записал все в свой блокнотишко. Брехал, что проверит. Но он не приезжал и не отвечал на мои звонки, а мальчик сказал, что с ним тоже никто не говорил.

Мы с Хелен отправились к причалу. Видавшая виды пристань была сколочена из толстых досок серого цвета, деревянные сваи обвешаны автомобильными покрышками. От дождя канал поднялся и почернел, а его поверхность морщилась от каждого порыва ветра, как старая кожа. Я попытался присесть на корточки, чтобы осмотреть пристань, но согнулся от острого приступа боли в груди, как будто множество корней пытались прорасти и вырваться наружу. На мгновение канал, черные дубы на противоположном берегу и отбеленные склепы на кладбище пропали из фокуса.

— Давай я, Дэйв, — предложила Хелен.

— Дай мне минутку, я в порядке.

— Я знаю. Но давай-ка полегче, приятель.

— Нет, я все-таки это сделаю, — возразил я и присел на одно колено, глотая свою боль, прикоснулся к дереву пристани подушечками пальцев.

— Видишь? Ничего не произошло.

— Ты хоть представляешь, сколько раз за это время дождь поливал причал? — спросила Хелен.

— Да, но мальчишка свою историю тоже не выдумал.

— Может, и нет. Все равно давай-ка поболтаем с помощником шерифа или кто там еще не может слезть своей толстой задницей со стула.

— Взгляни-ка, — я достал карманный нож из слаксов и открыл лезвие. Поверхность балок, из которых состоял причал, была начисто вымыта и имела равномерный серый цвет безо всякого налета, но между двумя бревнами я увидел темные подтеки, как будто кто-то пролил здесь кетчуп. Я отколол щепку и завернул в носовой платок.

— Думаешь, это кровь? — спросила Хелен.

— Посмотрим, — ответил я.

Мы отправились в полицейское управление округа Сент-Мартин, располагавшееся в пристройке здания суда с высокими белыми колоннами, мимо которого когда-то маршировали двадцать тысяч солдат Союза, преследовавших голодных конфедератов в их бесконечном отступлении из Шилоха вплоть до округов Красной Реки в центральной Луизиане.

Помощником шерифа оказался Этьен Поллард. Он был одет в штатский бежевый костюм, синюю рубашку с желтым галстуком и выглядел загорелым и поджарым повелителем всего, что располагалось на его рабочем столе. Рядом с табличкой с его именем на столе стояла сувенирная кружка Уолта Диснея, наполненная множеством разноцветных ручек. Он ни разу не моргнул, пока мы рассказывали ему о цели своего визита, ни единого намека на мыслительный процесс не проскользнуло по его лицу. Наконец он откинулся в кресле и уставился на поток машин, проходящих по площади, и туристов у старой французской церкви на канале. И сморщил лоб:

— И что мне, по-вашему, с этим делать?

Он выбрал слово «этим» — не «похищение», не «нападение», не «убийство». Судьба Блу Мелтон превратилась в неодушевленное «это».

— У нас такое впечатление, что вы не опросили мальчика, который видел похищение Блу Мелтон, — заметил я.

— Вам позвонил старикашка? — вымолвил он, криво ухмыляясь кончиком рта.

— Вы имеете в виду мистера Дебланка? — поправил его я.

— Ну, я так и говорю.

— Да, нам позвонил мистер Дебланк. Он несколько раздражен, — ответил я.

Поллард вытащил спичку изо рта и наклонился к нам.

— Вот какой тут расклад. Блу Мелтон — беглянка. Ее дважды исключали из школы, один раз за курение косячка в туалете. У нее с сестрой репутация гулящих девах. Старик не хочет в это верить. Если всем от этого станет лучше, я пораздумаю над историей мальчишки о том, что кто-то затащил ее в лодку.

— Ты пораздумаешь? — завелась Хелен. — Речь идет о расследовании убийства, а ты пораздумаешь о показаниях свидетеля нападения на жертву и ее возможного похищения?

— Убийства? — переспросил Поллард.

— Ты вообще каким местом слушаешь? — спросила Хелен.

— Какое убийство?

— Блу Мелтон прибило к берегу в округе Святой Марии внутри ледяной глыбы, — ответила Хелен.

— Когда?

— Четыре дня назад.

— Я был в отпуске, мы ездили во Флориду, только в понедельник вернулись, — буркнул Поллард.

— Сегодня среда, — сухо заметила Хелен.

Помощник шерифа достал одну из многочисленных ручек из сувенирной кружки и повертел в руках, внимательно изучая украшавшие ее перышки. На его безмятежном лице не появилось ни одной морщинки, ни малейшего намека на заботу. Ухмылка снова заиграла у кончика рта. Я старался игнорировать мутный, невыразительный цвет его глаз.

— На причале Дебланка мы обнаружили нечто, напоминающее кровь, — сказал я.

Поллард бросил взгляд в коридор, словно ища человека, прятавшегося за дверью в его офис.

— Она была в глыбе льда? — спросил он. — Во льду, в эту погоду?

— Именно так, — ответил я.

Он на минуту завис, затем потряс головой и с идиотской улыбкой от уха до уха заявил:

— А ведь я почти повелся. Это шериф подговорил вас так меня разыграть? — Поллард продолжал пялиться на нас в ожидании, что мы признаемся в розыгрыше.

Мы опросили одиннадцатилетнего мальчишку, который видел, как Блу Мелтон силой затащили на лодку с рисунком рыбы на носу. Он сказал, что рыба как будто улыбалась, но не мог больше ничего добавить к тому, что уже рассказал деду. Во времени ориентировался он неважно, но было очевидно, что мальчуган напуган и готов сказать нам все, что, как ему кажется, мы хотели услышать.

Как же все-таки часто правосудие ускользает от тех, кому оно требуется больше всего, от тех, кто его больше всех заслуживает. И никакой тайны в этом нет, а мы продолжаем смотреть надуманные телевизионные драмы про бравых полицейских именно потому, что зачастую реальность настолько безрадостна, что никто в нее просто не хочет верить.

Когда мы вернулись в Новую Иберию, я отправился в офис нашей местной газеты «Дейли Ибериан». В прошлом месяце разводной мост на Берк-стрит застрял на три ночи кряду, создав настоящую пробку из барж и прочих лодок к северу и югу от моста. Каждую ночь штатный фотограф делал множество фотографий с моста, но в газету попали лишь несколько. Мы сели с ним, и он показал мне все снимки на экране компьютера. Фотограф был благодушным человеком, страдавшим избыточным весом, обливающимся потом и задыхающимся от одышки всякий раз, когда он наклонялся к экрану, чтобы объяснить очередное изображение.

— Луна светила вовсю, а потому освещение у меня было что надо, — сказал он. — Маленькие лодки без проблем проходили под мостом, а некоторые застряли за баржами, вот им-то пришлось подождать. Нашел лодку, что искал?

— Боюсь, что нет, — ответил я.

Он вывел на экран новую партию фотографий, затем еще одну.

— А здесь? — спросил он.

— Вон там, за буксиром. Можешь увеличить? — попросил я.

— Конечно, — ответил фотограф. — Интересно, что ты обратил внимание именно на эту лодку. У руля там явно стоял кто-то; нетерпеливый, он залез вне очереди и еле-еле протиснулся прямо перед носом баржи со сланцем, которая ждала там битых два часа.

Это была изящная белая лодка, сделанная из стекловолокна, с глубоким V-образным корпусом, задранным носом и уключинами на корме для ловли рыбы на блесну в соленой воде. Мне показалось, что это был «Крис-Крафт», но я не был уверен.

— Можешь улучшить резкость на носу? — спросил я.

— Наверное, не слишком, но попробую, — ответил фотограф.

Он оказался прав. Картинку частично заслоняла другая лодка, но я все же разобрал очертания весьма толстой рыбы, напоминающей рисунок из мультфильма. У нее был длинный нос — может, это был марлин, а может, и дельфин-бутылконос. У меня было впечатление, что я уже видел этот рисунок раньше, может, даже во сне. Я попытался вспомнить, но безуспешно.

— Еще фотографии есть? — спросил я.

— Нет, Дэйв, это все, — ответил фотограф.

— Ты девушку на лодке не видел?

— Извини, я просто не обратил на это особого внимания. Ну, может, два парня в кабине сидели, да и то я их помню только потому, что они грубо распихивали все остальные лодки.

— Не помнишь, как они выглядели?

— Нет, прости.

— А как насчет рисунка рыбы на носу лодки? Помнишь какие-нибудь детали?

— Да, похоже было на рисунки, которые во времена Второй мировой на бомбардировщиках рисовали, типа Баггса Банни или там Микки Мауса.

Я поблагодарил его за потраченное время и вернулся к себе в офис. Был уже полдень, и официально я был уже не на службе.

Я проверил почту, позвонил по паре номеров и задумался. Впервые за многие годы у меня не было никаких срочных служебных дел. Так почему же я стоял посреди офиса вместо того, чтобы идти вниз по улице в сторону своего дома, где я сделал бы себе сэндвич с ветчиной и луком и пообедал бы с Алафер?

На мой вопрос существовал только один ответ: Клет Персел рассказал мне о том, что видел, как его внебрачная дочь пристрелила Бикса Голайтли. Мне захотелось отправиться в офис Хелен Суле и все ей рассказать. Или позвонить Дэну Магелли из полицейского управления. Ведь и правда, почему не выложить все как есть?

Ответ: потому что Клет Персел попал бы под конкретный пресс. Свою дочь он не видел с ее пятнадцатилетия, и поэтому опознание ее в качестве убийцы Голайтли было бы проблематичным. Сейчас полицейское управление Нового Орлеана и окружной прокурор округа Орлеан были заняты расследованиями дел полицейских, застреливших неповинных людей во время урагана «Катрина», причем в одном случае копы даже пытались избавиться от чувства вины, спалив тело одной из жертв. Если бы не возможность испортить карьеру Клету, сколько бы времени окружной прокурор уделил поиску наемника, завалившего таких засранцев, как Бикс Голайтли и Вейлон Граймз?

Но совесть моя не сдавалась. Я отправился в офис к Хелен Суле, втайне надеясь, что ее там не окажется, а вопрос сам по себе забудется и разрешится. Она увидела меня сквозь стеклянную дверь и жестом пригласила зайти.

— Ну как, что-нибудь узнал в «Дэйли Ибериан»?

— Собирался написать тебе докладную утром. Фотограф сделал пару кадров белой стеклопластиковой лодки с рыбой на носу. Я так подозреваю, что парни в рубке — это те, кто похитил Блу Мелтон.

— Их видно на фотографии?

— Нет, лиц не разобрать.

— Дэйв, ты сам хотел получить это дело. Присутствие лодки у моста помещает это дело в нашу юрисдикцию. Так что там у тебя?

Я пересказал ей все, что рассказал мне Клет о своей дочери, о ее киллерском призвании, о том, что женщина, которую Бикс перед смертью назвал Карузо, по мнению Клета, была его блудной дочерью, Гретхен. Хелен неподвижно, не моргая, сидела в кресле, ее грудь поднималась и опускалась, руки застыли на списке задержанных, лежавшем на ее столе. Когда я замолчал, в комнате повисла тягостная тишина, я же откашлялся и ждал ее реакции. Прошло не более десяти секунд, но каждая из них казалась вечностью. Наконец она сфокусировала взгляд на мне.

— Меня не интересует непонятно откуда взявшаяся и непроверенная информация о каком-то убийстве в переулке Нового Орлеана, — сказала она. Я начал было говорить, но она меня оборвала: — Ты меня слышал?

— Да, мэм.

— Мой офис — не исповедальня, а я не поп и не психотерапевт. Понял?

— Понял.

— А своему Клету Перселу скажи, чтобы он не вздумал свои проблемы тащить мне в округ.

— Может, ты сама ему скажешь?

— А что, если я тебе башку откручу?

— Я бы попросил не выражаться.

Она встала из-за стола с перекосившимся лицом, ее грудь под натянувшейся блузкой, казалось, была тверже бильярдных шаров.

— Я семь лет была твоим напарником. Теперь я твой начальник, и говорить с тобой буду так, как считаю нужным. Не испытывай удачу, Дэйв.

— Я просто сказал тебе правду. Ты ее слушать не захотела. Моя задача выполнена.

— Ты даже не представляешь, как ты меня злишь, — процедила Хелен.

Может быть, я неправильно подошел к этому разговору. Может быть, я эгоистично вывалил свои угрызения совести Хелен на тарелку. А может, это она передергивала. В любом случае, это был не самый лучший день моей жизни.

Клет Персел поклялся себе найти стрелка, которого Бикс Голайтли назвал Карузо за мгновение до того, как словил три куска свинца прямо в физиономию. Но если Карузо была той самой профи, о которой думал Клет, она никогда не попалась бы на ошибках и не ошивалась бы в закоулках, характерных для целой армии негодяев и отморозков, гордо считавших себя криминальной субкультурой Соединенных Штатов. Лишь редкие преступники попадаются с поличным в момент совершения преступления. Как правило, их останавливают за езду в нетрезвом виде, за просроченные номерные знаки, неработающие поворотники или проезд на красный свет. Их хватают, когда они отказываются платить в баре или они попадаются на пьяной драке с себе подобными в кишащих тараканами мотелях, их сдают проститутки, пытающиеся уйти от облавы. Их пристрастия и желания управляют их жизнью, помещая этих людей в предсказуемые обстоятельства и ситуации снова и снова, потому что они не способны изменить то, кем или чем они являются. Уровень их тупости — частый объект шуток во всех полицейских участках страны. К сожалению, настоящие профи, такие, как высококлассные медвежатники, ювелирщики и наемные киллеры, как правило, умны, в должной мере безумны и хорошо знают свое дело. В своих пристрастиях и вкусах они — типичные представители среднего класса, которые своей речью или поведением практически ничем не отличаются от прочего люда.

В 1980-е годы Клет Персел поймал одного проходимца за подделку чека на своей улице на озере Понтчартрейн. Оказалось, что это профессиональный домушник, разыскивавшийся в семнадцати штатах, и при этом он не только три раза сбегал из-под стражи, но и успешно выдавал себя за священника, нефтяного магната из Далласа, биржевого брокера, автора книг «помоги себе сам», психотерапевта и гинеколога. Когда Клет позже перевозил его к месту отбывания наказания, он спросил этого домушника, к тому времени уже закованного в наручники на заднем сиденье его патрульного автомобиля, как тот умудрился приобрести все эти знания при отсутствии официального образования.

Домушник ответил:

— Да легко. В каждом городе, где я живу, я приобретаю пропуск в публичную библиотеку, ведь содержимое всех книг в этом здании — бесплатно. Еще я читаю каждую статью и каждую колонку в утренней газете, от первой до последней страницы. Неплохая информация за двадцать центов.

— И как это тебе помогает? — спросил Клет.

— Мужик, ты откуда свалился? Какую работу ни возьми, важно то, как ты выглядишь, а не то, что ты умеешь. Засунь себе в карман рубашки несколько авторучек, возьми в руки блокнот, и ты прокатишь за кого угодно.

Клет считал, что Карузо была в Новом Орлеане, в основном, потому, что Фрэнки Джиакано, третий член этой компашки неудачников, пытавшихся поиметь Персела, все еще был жив. Но в какую дыру залезла его дочь? Ее точно не было в черных кварталах, там слишком много полиции. Она также не сунулась бы в места, где на улицах трутся проститутки и дилеры. Нет, вероятно, Гретхен затаилась в каком-нибудь гостевом доме в пригороде или в белом районе для рабочего класса, а может быть, и в районе Тулэйна или Лойолы, где живет и тусуется студенческая братия. И, скорее всего, она по утрам прогуливается по улицам Французского квартала, где в это время на смену бесшабашным вечерним кутилам приходят степенные семейные люди. Они заглядывают в витрины антикварных магазинов на Ройал или посещают собор Святого Луи на Джексон-сквер, а может, просто наслаждаются свежим кофе с горячим молоком и бенье в «Кафе дю Монд».

Пока что единственным человеком, владеющим хоть какой-то информацией о Карузо, был Конт Корбона, также известный как Барон Белладонна, вконец отморозивший себе мозги наркотой на концерте «Роллинг стоунз» в Атламонте, когда закончилось десятилетие хиппи, а их музыка улетела на вертолете, оставив на сцене мертвеца и озверевших байкеров, гонявшихся за меломанами с бильярдными киями.

Клет Персел припарковал свой «кадди» во дворе своего офиса и отправился к магазинчику Конта и Джимми Пятака. Едва переступив порог магазинчика и услышав тоненький перезвон дверного колокольчика, частный детектив почувствовал, что привычная атмосфера улетучилась и теперь здесь ему явно не рады.

— Что стряслось? — спросил он.

— Чего тебе, Персел? — буркнул Джимми, не поднимая глаз от кассового аппарата.

— У меня тут пара билетов на борьбу без правил для Конта, я знаю, что он от этого тащится, — сказал Клет. — Я этих двух борцов разок в Лафайетте застал. Южноамериканский карлик тогда Мистеру Мото в мошонку из духового ружья засадил.

Конт увлеченно стирал пыль веничком из перьев с больших стеклянных банок, наполненных грибами, травами и маринованными земноводными гадами.

— Я ищу киллера по имени Карузо, — сообщил Клет. — Думаю, Конт может меня очень сильно выручить.

— Персел, тут тебе ловить нечего, — сказал Джимми.

— Это личное. Не советую вам, парни, отмалчиваться.

— У меня для тебя новости. Все в этом мире — личное. Как, например, втягивать нас в дело с убийством, — ответил Джимми.

— Я разве не снял Нига и Ви Вилли с вашего хвоста, когда вы ему не смогли выплатить по закладной? — спросил Клет.

— Я за тебя поставил в храме свечку, — ответил Джимми. — Кстати, я за нее даже заплатил.

— Я тебе сейчас заупокойную в том же храме организую, если не перестанешь умничать, — ответил Клет.

— Она была здесь вчера, — вымолвил Джимми.

— Откуда ты знаешь, что это была она?

— Конт ее видел. Не знаю где, не признается.

— Чего она хотела?

— Книгу о Мари Лаво. Потом увидела мой кассовый аппарат и хотела его купить, сообщив, что у нее антикварный магазин в Киз.

— Ты слышишь, Конт? Все верно? — спросил Клет.

Конт не ответил на вопрос.

— Мужики, мне действительно позарез нужна информация. Мне реально нужна ваша помощь, — попросил Клет.

Ни один из них не произнес ни слова.

— Я скажу вам то, что знает только Дэйв Робишо. Я думаю, что Карузо — моя дочь. У нее была дерьмовая жизнь, и по мне, так она заслуживает большего.

Его крик души не возымел воздействия. Он достал из бумажника два входных билета в Арену Нового Орлеана и положил на стол рядом с кассовым аппаратом.

— Конт, я думаю, ты реально будешь в восторге от представления, — сказал Персел. — Я однажды видел Толстяка своими глазами. У него юбка из жира до колен свисала. Он на ринге смотрелся как бритый трехсоткилограммовый хряк. Плюс к этому, от него несло так, что затыкали носы аж на десятом ряду. Этот боец заламывал противников как медведь, надевал им на лицо подмышку, душил их своим салом, пока они не начинали выплевывать его волосы и не просили пощады. Никто не сравнится с Толстяком по жиромассе, но ты лучше посмотри на это сам.

Клет вышел на улицу, закурил и задумался. Мимо него на одноколесном велосипеде проехал мужчина во фраке с раздвоенными полами и в порванной шляпе. На балконе по ту сторону улицы мужчина в майке поливал цветы, а от пальмовых и банановых деревьев исходил едва видимый радужный туман, переливающийся в лучах солнца. На углу, под колоннадой, одинокий темнокожий подросток танцевал чечетку на тротуаре, из магнитофона под звон металлических набоек его туфель доносилось «Когда придут к нам все святые».

«Не то время суток, не то место, не та мелодия, не тот век, не тот пацан», — подумал Клет и попытался вспомнить, когда он в последний раз был столь подавлен, как сегодня. Он не помнил.

Персел почувствовал, как кто-то коснулся его плеча, обернулся и столкнулся взглядом с Контом, соколиным взглядом всматривавшимся вдаль.

— Наша земля, — произнес Конт.

— О чем это ты?

— Сам знаешь.

— Нет, не знаю. Ты говоришь о названии книги?

Конт продолжал отсутствующе смотреть вдаль.

— Я никогда не умел разгадывать шарады, — сказал Клет.

Конт положит в ладонь детективу коробок спичек, на черном атласном ярлыке которого Клет увидел надпись, выведенную серебряным тиснением.

— Это место в округе Терребонн? — спросил Персел. — Это ты мне пытаешься сказать? Карузо оставила это в магазине?

Уголки рта Конта чуть шевельнулись в едва заметной улыбке.

В своем офисе Клет Персел дождался заката и отправился в глубь округа Терребонн, к югу от Ларуза, доехав почти до самого озера Фелисити, где болота Луизианы растворяются в тусклой серо-зеленой черте на горизонте, постепенно переходя в Мексиканский залив. Солнце на западе устало догорало темным апельсином за дымкой не то из труб сахарного завода, не то от горящей травы, а мох на мертвых кипарисах тихо шелестел на ветру. Забегаловка, разрекламированная на коробке спичек как ночной клуб и барбекю, располагалась на небольшом участке в конце грунтовой дороги прямо на краю залива. На деревьях вокруг нее висели разноцветные японские фонарики, и Клету показалось, что с отгороженной веранды за ночным клубом доносились звуки аккордеона, скрипки и ударных.

Персел был одет в голубой спортивный пиджак, серые слаксы, отполированные до блеска туфли из кожи буйвола и недавно прикупленную мягкую фетровую шляпу с перышком за лентой. Перед выходом из автомобиля он прополоскал рот «Листерином», выплюнув жидкость из окна. Затем он снял подплечную кобуру и спрятал ее под сиденьем вместе с тяжелой пружинной полицейской дубинкой с кожаной рукоятью, по форме напоминавшей заштопанный носок. Он зашел в ночной клуб, и его обдало ледяным воздухом от поставленного кем-то на минимальную температуру кондиционера.

Персел сел у бара, положил перед собой сигареты и зажигалку «Зиппо», заказал себе «Будвайзер» и перевел взгляд за окно на последние блики садившегося за заливом солнца и группу людей, играющую в карты в отгороженной веранде. Клет посолил пиво и принялся медленно его потягивать, наслаждаясь каждым глотком во рту и прохладой, скользящей вниз по его горлу, зажигающей внутри него такие ощущения, которые знакомы только таким же алкоголикам, как он сам. Прошло совсем немного времени, но он чувствовал, что она находится в зале. Он не мог объяснить, откуда и как он это понял, но точно знал, что она там. Персел почувствовал присутствие той, что искал, еще до того, как увидел ее отражение в зеркале барной стойки. Он почувствовал запах ее духов еще до того, как она повернулась на высоком стуле, и наблюдал, как она одну за другой бросает монеты в музыкальный аппарат. Клет бросил взгляд на ее талию, открытый пупок и женственные округлости бедер, поймав себя на иррациональной мысли о том, что ему неприятно, что их видят и другие мужчины. Его взгляд упал на ее пышную грудь, скользнул по ногам в обтягивающих джинсах и остановился на мальчишеской стрижке светло-рыжеватых волос. Вместо привычного в отношениях с женщинами эротического влечения Клет почувствовал незнакомое желание защитить ее, ему казалось, что кто-то чужой забрался в его кожу и думал мысли, ему не принадлежащие.

Персел заказал еще бутылку «Будвайзера» и виски на два пальца. Девушка сидела у бара, через три стула от него, и отрешенно постукивала пальцами по барной стойке, как будто бы еще не определилась с выбором. Клет взглянул в зеркало и одним залпом выпил свой виски, пытаясь заполнить огромную пустоту и растущий страх в своей груди. Ему показалось, что содержимое стакана воспламенилось у него внутри, он начал нервно открывать и закрывать свою зажигалку, держа незажженную сигарету между пальцев, чувствуя, как все быстрее бьется сердце.

Она слегка наклонила голову и помассировала шею, глубоко проникая кончиками пальцев в мышцы. Затем повернулась и посмотрела ему в лицо.

— Приятель, чего это ты на меня в зеркало пялишься?

— Я? — вздрогнул Клет.

Девушка не ответила, и детектив спросил:

— Ты со мной говоришь?

— А что, на твоем стуле сидит кто-то другой?

— Ты, похоже, с рук татуировки выводила, это я, наверное, и заметил. Знаю, каково это.

— У меня никогда не было татуировок. Вот ты себе воткнешь в руку иглу, которой пользовался больной СПИДом?

— А откуда тогда шрамы?

— В аварию попала. Мать диафрагму не в тот момент напрягла, вот я и родилась. Это ты так к телкам подкатываешь?

— Староват я для подкатов. При тихой погоде я слышу, как гниет моя печень, а вместо спорта я ползаю, когда напьюсь.

— Ага, поняла, ты говоришь, что стариканам неинтересно, что у меня под юбкой. Не гони.

— Где это ты так говорить научилась?

— В монастыре.

Бармен принес ей напиток в большом стакане, хотя она ничего и не заказывала. Девушка подняла стакан двумя руками и отпила, затем достала из напитка вишенку и положила в рот.

— Почему бы тебе следующий напиток в ведре с трубочкой не заказать? — спросил Клет.

— Неплохая идея, — ответила она. Ее щеки зарделись, накрашенные губы блестели красным блеском. — Я тебя где-то видела.

— Сомневаюсь. Я всегда в разъездах.

— Ты коммивояжер?

— Что-то вроде этого.

— Ты коп.

— Был в свое время. Ушел из полиции.

— Что стряслось?

— Несчастный случай. Пришил государственного свидетеля.

— Пришил, значит, убил, что ли?

— Если честно, то, отбросив коньки, он совершил самый благородный поступок в своей карьере. Но прокуратура разбушевалась, хотя, если честно, всем было на него наплевать.

Собеседница Клета вытащила вторую вишенку из коктейля и положила в рот, держа ее за черенок.

— Может, мне не стоит с тобой разговаривать?

— Как хочешь.

— Ты из Нового Орлеана?

— Разумеется.

— По акценту не скажешь, — ответила она и повернулась на стуле к Клету, слегка разведя бедра в стороны. Ее глаза пытливо скользнули по его лицу и телу. Она поджала губы:

— Чего тебе надо, дорогуша? Хочешь снять легкую девицу на болотах? Я не люблю людей, которые обсуждают шрамы на моих руках. Ни один из них не похож на сведение татуировки.

— Я просто пытался завести разговор.

— Ну, если это все, на что ты способен, то ты полный отстой.

— Я думаю, ты очень красивая девушка. Я никогда не сказал бы ничего, чтобы тебя обидеть.

Клет не хотел этого говорить и не знал, как это у него вырвалось. Его лицо горело от смущения.

— Иногда я неправильно подбираю слова. Я уверен, что тебе нравится бейсбол, танцы на воздухе, барбекю и все такое. Я уверен, что ты хорошая девочка.

— И ты всем незнакомым людям это говоришь?

— Ты выглядишь, как настоящая американская девчонка, вот и все.

— Если тебе так приперло девчонок в барах снимать, мой тебе совет: сядь на диету, прекрати думать своим концом и смени дезодорант. Вот увидишь, результат будет получше.

Клет наполнил свой бокал, но не выпил. Он почувствовал, как его тело наполняется неподъемной душевной и физической усталостью.

— Да ладно, я пошутила. Не все так плохо, — сказала она. — Твоя проблема в том, что ты плохой актер.

— Что-то я не понял.

— Я тебя раньше видела, — девушка посмотрела ему прямо в глаза взглядом, который заставил напрячься все его тело, — ты фанат «Ориолс»?

— Да, хорошая команда. Где бы я ни был, всегда хожу на бейсбол.

— Ты когда-нибудь на выездных играх в Форт-Лодердейле бывал? — продолжила она допрос.

— Стадион называют стадионом Литтл Янки, потому как Янки тренировались там до Ориолс.

— Вот там-то я тебя и видела, точно, — заключила собеседница Клета, смахнув прядь волос со щеки. — А может, я тебя видела где-нибудь еще. Вспомню. Я редко что забываю.

— Ты производишь впечатление умной девушки, держишь себя так и все такое.

— Боже мой, что за бардак у тебя в голове, — бросила она.

— Что ты имеешь в виду?

— Потанцевать хочешь?

— Неуклюжий я в этих делах. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у меня в голове бардак?

— Не буду отвечать, пожалею старость.

Девушка подошла к музыкальному аппарату и начала одну за другой забрасывать в него монеты. Несмотря на кондиционер, по телу Клета сбегал пот, а в висках стучала кровь. Он вышел на танцпол и остановился в нескольких сантиметрах от нее. Он чувствовал тепло ее кожи и запах ее волос. Она повернулась и посмотрела ему в лицо, ее глаза в свете ламп стали фиолетовыми.

— Что-то не так? — спросила она.

— Мне пора, — ответил он.

— Может, выпьем?

— Нет, надо позаботиться об одном деле. Извини, приятно было познакомиться, — выдавил Клет.

— Приятель, лучше прикупи себе успокоительное, да посильнее, — посоветовала она на прощание.

— Ты мне очень понравилась. Извини, если я обидел тебя чем-нибудь, — пробормотал в ответ Клет.

Персел вернулся в машину и долго не мог унять дрожь в руках.

Клет думал, что поездка обратно в город успокоит его сердце и даст ему время и возможность рационально поразмыслить о произошедшем, но когда он остановил машину неподалеку от Калмет на парковке около гаража, преобразованного в жилище, в котором залег на дно Фрэнки Джиакано, то все еще был заведенным, как часовая пружина. Не снижая скорости даже на крутой лестнице, он сорвал с петель москитную сетку и выбил тяжелую деревянную дверь. Ошеломленный Фрэнки с открытым ртом, полным еды, сидел в кресле с сэндвичем в руке.

— Ты что, с ума сошел? — смог выговорить он.

— Очень даже может быть, — ответил Клет.

— И на что тебе эта твоя дубина? — спросил Фрэнки, поднимаясь.

— Это часть моей программы по управлению гневом. Колочу вещи, чтобы людям не досталось. Но когда это не срабатывает, принимаюсь дубасить все живое, — ответил Клет, посмотрим, как получится.

Одним ударом он расколол напополам настольную лампу, затем фотографию и стеклянную рамку на стене, затем настала очередь окна, выходившего на задний двор. Затем он направился на кухню, перевернул сушилку, разбил о край стола стоявшие на нем тарелки и начал скармливать в измельчитель мусора в раковине кухонное серебро.

Под оглушительный скрежет машинки он схватил Фрэнки за горло и поволок его к раковине.

— Один из твоих скунсов напел мне, что нос у тебя слишком длинный, — рычал Клет, — давай-ка укоротим его на дюйм-другой.

— Брателло, у тебя что, крыша поехала?

— Когда ты вскрыл сейф Диди Джи?

— Не знаю, может, пару месяцев назад.

— Где?

— В старом офисе Диди Джи.

— Кто нанял стрелка прикончить Голайтли и Граймза?

— Откуда мне знать?

— Ты врешь!

— Да, но дай мне закончить.

— Думаешь, это смешно? — Клет схватил Фрэнки за галстук и мощным рывком отправил его в полет через стул прямиком в стену, добавив хлесткий удар дубиной по сухожилиям с тыльной стороны колена. Фрэнки рухнул на пол, как монах, совершающий коленопреклонение, глаза его намокли, нижняя губа дрожала.

— Не делай этого со мной, мужик, — взмолился он.

— Вставай!

— Зачем?

— Чтобы я тебя в мармелад тут не растоптал.

Фрэнки не сдвинулся с места, и Клет за шиворот рывком поднял его на ноги и толкнул в спальню, по пути пересчитав его головой дверные косяки.

— Пакуй чемоданы, — рявкнул он. — Первым автобусом ты отправляешься в Лос-Анджелес или Нью-Йорк, на выбор.

— Что у тебя на уме?

— Какое тебе дело? Будешь слушать, будешь жить.

— Не понимаю.

— Это потому, что ты тупица.

— Ты пытаешься спасти мою жизнь? Ты отмутузил меня для того, чтобы спасти мне жизнь?

— Да, боюсь, мир не перенесет смерть такого мудреца. У тебя три минуты.

Фрэнки, не говоря ни слова, подскочил к шкафу и начал лихорадочно срывать одежду с вешалок и набивать ею чемодан, распахнутый на кровати.

— У меня ствол в комоде, возьму его с собой.

— Нет, не возьмешь, — ответил Клет.

Фрэнки, не послушав детектива, встал между ним и комодом, открыл верхний ящик и достал черный полуавтоматический пистолет.

— Где это ты себе немецкий «Люгер» раздобыл?

— На выставке оружия.

— Коллекционер из тебя никакой, а такие парни, как ты, зарегистрированные стволы не покупают.

— Это подарок. Один парень мне задолжал, ну я его и взял. Теперь он мой, и у тебя на него нет ни малейших прав. Посмотри, на нем даже нацистские штампы сохранились. Им когда-то пользовался какой-то немецкий моряк. Ему цена не менее двух тысяч баксов.

— Когда освоишься в новой норе, пришли мне открытку, я его тебе пришлю по почте.

Фрэнки пустым взглядом уставился куда-то в угол комнаты, как ребенок, у которого кончились аргументы.

— Ты действительно подкинешь меня на автобусную станцию? Я слышал историю про одного парня, которого ты отвез на озеро, и его больше никто и никогда не видел.

— Я делаю тебе одолжение, Фрэнки. Не упусти свой шанс. — Клет извлек из пистолета обойму и передернул затвор, чтобы убедиться в том, что патронник пуст, затем засунул «Люгер» себе за пояс. — Время ехать.

— Может, все-таки в аэропорт?

— Тот, кто тебя заказал, наверняка отслеживает твои кредитки, а потому за твой билет плачу я из своих денег, а это значит, что ты едешь на автобусе.

— У Бикса было какое-то новое дело, и приносило оно кучу зелени. Но я не знаю, что к чему, и в этом я тебя не обманываю.

— В тот день, когда ты перестанешь врать, в Сикстинской капелле обрушится штукатурка, — ответил Клет.

— Брателло, зачем ты меня оскорбляешь?

Клет на мгновение задумался.

— Ладно, ладно, — примиряюще пробормотал он, — поехали, Фрэнки. Мы еще можем успеть на экспресс до Лос-Анджелеса. Может, тебе там даже понравится. Вот, вытри нос.