Взгляды банкиров и других из 1 процента на то, как реагировать на кризис (сократить зарплаты и урезать бюджет), не приведут к восстановлению нашей экономики, к процветанию. Не всем даже ясно, что стратегии, которые они защищают, вряд ли приведут к успеху в сокращении дефицита в текущих условиях экономической слабости: более низкий ВВП и более высокая безработица будут означать более низкие налоговые сборы и более высокие расходы. Также не всем ясно, что эти стратегии – в интересах 1 процента, хотя вполне легко увидеть, почему они могут так думать. Снижение заработной платы («большая гибкость рынка труда») позволит повысить прибыль, если только продажи поднимутся. Банкиры, кроме того, всегда сосредоточены на возвращении своих средств. Они рассматривают домохозяйства, которые должны им деньги. Если домохозяйство сократит расходы на себя, оно будет иметь больше денег для возвращения банку. Но, как я объяснил, аналогия между домохозяйством и экономикой – ложная: сокращение в расходах государства разрушит спрос и сократит рабочие места. Домохозяйство не будет иметь денег, чтобы вернуть банкиру, если его доход упадет соответственно сокращениям в расходах. И возвращение долга станет еще более сложным, если доход упадет кратно величине сокращений в расходах – что и доказывает современная экономика.

Что поражает, так это то, как много людей – экспертов и обычных граждан, тех, что в правительстве, и тех, что по другую сторону, – оказалось соблазненными мифом о жесткой экономии и мифом, что государственный бюджет похож на бюджет домохозяйства. Многие люди оказались в плену тонкого параллельного аргумента, которым правые оперировали в макроэкономике: дескать, вот было стимулирование, а экономике не стало лучше. Стало даже хуже. Стимулирование не сработало. Но стимулирование сработало: оно предотвратило дополнительное повышение уровня безработицы.

Один процент взял в заложники и исказил бюджетные дебаты – используя понятное сомнение о перерасходах. На самом деле это сомнение представляет собой прикрытие для программ, нацеленных на сокращение государственных расходов. А такие программы ослабят сегодняшнюю экономику, понизят рост в будущем и, что более важно для главной темы этой книги, повысят неравенство. Это сомнение использовалось даже для бюджетной баталии, чтобы доказать необходимость сокращения прогрессивности в нашей системе налогообложения и урезания и без того уже сокращенных программ социального страхования в стране.

Учитывая слабость в экономике (и отсутствие спроса сегодня, и отсутствие инвестиций в наше будущее), дефицитный фетишизм фокусируется на ложной проблеме, по крайней мере сейчас. Но даже если сдаться дефицитному фетишизму, мы показали, что существуют альтернативное налогообложение и политика расходов, которые могут одновременно повысить экономическую эффективность, повысить национальные результаты и понизить уровень безработицы, а также обратиться к одной из самых волнующих проблем – растущему неравенству.

Основной источник неравенства для низов – это безработица. Безработные страдают. Страдают и те, что имеют работу, поскольку высокий уровень безработицы накладывает сильное давление на зарплаты. С тех пор как американский политический тупик сократил использование фискальной политики (налогов и расходов) для восстановления экономики до уровня полной занятости, надежда переместилась на денежную политику. Как указала эта глава, суть может стать еще хуже: дефицитный фетишизм может привести к жесткой экономии, которая ослабит экономику дальше и повесит еще большую ношу на денежную политику. Но готова ли денежная политика к такой задаче? Следующая глава объяснит, почему денежная политика на самом деле не служит нашей нации так хорошо, как должна: в слишком большой степени она была придумана для обслуживания финансового сектора и других интересов верхушки.