Глава XVI
Приехав в условленное место, подполковник Таран застал Пузырева за странным занятием. Хмурый «авторитет» сидел на бережку возле вороного цвета автомашины «ауди» и действительно, как сказал по телефону, периодически кидал в речку отшлифованные водой разноцветные гальки. Был он явно не в духе, однако встретил Тарана без неприязни. Зная, что в деловом разговоре с Пузырем сразу брать быка за рога бесполезно, Таран присел рядом и с напускной серьезностью процитировал шутливый афоризм Козьмы Пруткова:
— Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою…
— У человека для того поставлена голова вверху, чтобы он не ходил вверх ногами, — прутковским же изречением тотчас ответил Аскольд Денисович и, вздохнув, добавил: — Вроде бы шутка, но если задуматься, смысл-то глубокий, а?..
— Особенно сейчас, когда жизнь то и дело переворачивается вверх тормашками, — поддерживая разговор, сказал Таран.
Пузырев опять вздохнул:
— Это не жизнь, а как писал Фридрих Энгельс, «способ существования белковых тел посредством постоянного обмена веществ с окружающей внешней природой». Ты ведь изучал классиков марксизма…
— Мы все учились понемногу, — Таран засмеялся. — Круто ты, Денисович, повернул с шутки на политику.
— В нашей державе, Анатолий Викторович, все шутливое, в том числе и политика. Понимаю, тебе изучение марксистских наук необходимо было лишь для того, чтобы сдать экзамены. В розыскной работе они и на фиг не нужны. Я же занимался ими всерьез, ради постижения смысла жизни, — Пузырев кончиками пальцев постучал себя по лбу. — Этот компьютер в молодые годы работал у меня надежно, да и теперь пока еще не подводит. Чтобы не подумал, будто бахвалюсь, закончу свой монолог тем Прутковым, с которого началось наше толковище: «Век живи — век учись! И ты наконец достигнешь того, что, подобно мудрецу, будешь иметь право сказать, что ничего не знаешь».
— Концовка монолога, кажется, намекает на то, что я напрасно сюда приехал, — с улыбкой сказал Таран. — Чувствую, сегодня тебе не до разговора со мной.
— Не спеши с выводами. Торопиться надо лишь в двух случаях: при ловле блох и когда занимаешься любовной аэробикой с женой приятеля. Во всех других житейских делах прежде, чем принимать решение, необходимо думать. Этим сейчас и занимаюсь. Грустно признаться: мне стукнуло шестьдесят! Не каждый из моих коллег доживает до такого возраста. Отстрел братвы не уступает падежу колхозного скота. Пора подбивать бабки жизненного пути. Вот и уединился я в тихий уголок, чтобы поразмышлять: не завершить ли общественную суету и подобно пушкинскому Дубровскому скрыться за границу?..
Таран усмехнулся:
— Меня удивляет стереотипность разбогатевших россиян. Как только набьют карманы, сразу норовят ушмыгнуть в заморские края. Почему вы так не любите обогатившую вас родную страну?
— Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
— Кушайте на здоровье! Время талонов и очередей давно миновало. Чего вам теперь не хватает?
— Игры по правилам.
— Говорят, жизнь — такая игра, из которой никто не выходит победителем.
— Факт неоспоримый. Однако, пока я не сыграл в ящик, хочу, чтобы родное правительство не пудрило мне мозги пустыми обещаниями и изо дня в день не меняло правила игры в свою пользу.
— Зачем вам это? Вы же никаких правил не соблюдаете.
— Не чеши всех под одну гребенку. Крутые беспредельщики свою игру уже отыграли.
— А бандитское нападение на автобус с «челноками»? Если не беспредел, тогда что это?..
— Это то, что бандиты, по определению любимого мною Козьмы Пруткова, «пошли вверх ногами».
— Конкретнее можешь о них сказать?
— Могу. Скоро этих жлобов понесут ногами вперед. Если этого не случится, считай, дорогой Анатолий Викторович, что жить в стране, где безнаказанно жируют такие изверги, не имеет смысла.
— Выходит, тебе известно, что они натворили?
— Естественно.
— Из твоей братвы кто-то был в автобусе?
— Отнюдь нет. Разведка моя работает не хуже твоих оперов. Знаю, кого застрелили, сколько гильз оставили налетчики на месте преступления, как они были одеты и вооружены, но пока не имею сведений, откуда эти хищники залетели в наш город.
— Уверен, что бандиты не из местных?
— В смутную пору, каковым является нынешнее время, уверенным можно быть лишь в том, что Волга впадает в Каспийское море. Все остальное под вопросом. Хотя твердо могу сказать: ни Гуляй-нога, ни Хипарь, ни Мурзик с Копченым к этой бойне отношения не имеют. Съезжались мы на толковище без подлянки. Все круто встревожены нарушением конвенции о поддержке челночного бизнеса. Лично мне такие гроши, прямо скажу, до лампочки. Я — человек независимый. Имею собственное прибыльное дело. А Гуляй-нога и прочие «хипари» кормятся от «челноков». Не идиоты же они, чтобы резать крылья птице, несущей золоченые яйца. К тому же, достоверно знаю, калашниковских стволов ни у кого из них нет.
— А у кого из кузнецкой братвы есть «калашниковы»? — спросил Таран в надежде, что Пузырь проговорится. Однако тот не проговорился. Усмехнувшись, Аскольд развел руками:
— Извини, Викторович, к военной тайне всех группировок допуска не имею. Собственно, автоматический ствол в России нынче — не проблема. При желании обзавестись им проще, чем папуасу догола раздеться.
— Тогда хотя бы скажи: были попытки иногородних группировок укрепиться в Кузнецке?
— Серьезных не было.
— А несерьезные?..
— Новосибирские нахалы пытались обдирать наших шахтеров, продающих уголь на территории их области. «Крышу» углекопам обеспечивают парни Копченого, которые раньше сами добывали уголек и знают, почем кусок антрацита. Пришлось им ехать на «стрелку» к вымогателям. Встречу провели в крутой запарке, но вернулись без потерь. С той поры дополнительные поборы с наших продавцов угля прекратились.
— Не те ли «нахалы» наехали на наших «челноков»?
— Допускаю такой поворот. Хапнули с чужих людей полный матрасник добра и ищи-свищи ветра в поле.
— Аскольд Денисович, а что если глубже поискать чужих среди своих? — внезапно спросил Таран.
Пузырев медленно повернул к нему холеное, чисто выбритое лицо. Усмехнувшись, ответил вроде бы с досадой:
— Не прими за обиду, Анатолий Викторович, но мои ребята контролируют ситуацию в городе покруче, чем твои оперативники. Коли они с зубовным скрежетом разводят руками, значит, тут нечего ловить.
— Не слишком ли ты самоуверен?
— Отнюдь нет. Появление жлобов, сделавших заявку на лидерство, щекочет меня сильнее, чем шестидесятилетний юбилей. Оттого и прервал игру в камешки, чтобы потолковать с тобой.
— Тогда давай подумаем о клиентах казино «Золотой петушок», — предложил Таран.
— Об игорном доме мною уже думано.
— И что же?..
— Кроме того, что у Джона Корягина угнали подержанную «ауди», ничего.
— Разве Джон ездил на подержанной машине?
— Машины для негра — не главное. Секс-балдежник до безумия обожает длинноногих кобылиц. Вот младший брат его Вадим обходится одной блондинкой и имеет новейший джип «Лэнд Краузер», стоимость которого зашкаливает за полсотню тысяч долларов.
— Хорошо знаешь эту компанию?
— Еще бы!.. — Пузырев вдруг утробно хохотнул. — С хозяйкой шулерского притона мы друзья по первому в жизни несчастью. Как вспомню юность золотую, так смех до слез одолевает.
— Давно знаком с Моревой?
— С молодых юных лет, когда нынешняя Алевтина Тарасовна была еще Алькой Корягиной. На шахте вместе работали. Она — нормировщицей, я — горнорабочим в забое. Заядло участвовали в шахтерской самодеятельности. Алька пела и плясала, я лихо отстукивал чечетку да танец «Эх, яблочко — на тарелочке, два матроса подрались из-за девочки». За активную комсомольскую работу в пятьдесят седьмом году нас отправили на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москву. Закружившись в праздничном вихре, мы с Алькой ускользнули из-под опеки комсомольского вожака и закорефанили с зарубежными спортсменами. На Альку положил глаз чемпион по прыжкам с шестом какой-то сверхслаборазвитой африканской страны — длинный, как фитиль, негр. Парень оказался компанейским и с толстым кошельком валюты. Тут же свел меня со своей землячкой — чемпионкой по спортивной гимнастике. По-русски он знал только «Мир-дружба!», но на ломаном английском «Увыпьем уводки» понимал. Негритяночка владела нашим языком лучше. В ее лексиконе кроме «мира-дружбы» было еще «давай, давай», «капнем» и «карашо». На трезвую голову рядом с ней я чувствовал себя неловко. Казалось, вроде с обезьянкой сижу. Когда же в гостиничном ресторане изрядно «капнули» и уединились в одноместном номере, чемпионка увлекла меня такой страстной и затейливой гимнастикой, что спортивные игры в постели у нас с ней получились очень даже «карашо». Алька тоже словила кайф по высшему разряду. Вышла она от негра с помятой девичьей красой, будто героиня русской народной песни про нашумевший камыш, где «одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра»… — Пузырев опять хохотнул. — Расплата за удовольствие наступила, как только вернулись в Кузнецк. За связь с иностранцами и моральное разложение нас с Корягиной выгнали из комсомола. Вдобавок Алька забеременела от негра. Мне воспроизводство на свет негритенка, разумеется, не угрожало. Для мужика, как говорится, было бы дело сделано, а там хоть черт родись. Но меня другая подлянка подкараулила. От африканской гимнасточки гонорею подцепил. Пришлось начатую в гостиничном ресторане интернациональную дружбу завершать в кузнецком триппер-баре, то бишь в кожно-венерологическом диспансере. Между прочим, отчество Алькиному негритенку подсказал я. Мол, пусть будет парень хотя бы наполовину русским. Алька согласилась. Таким образом и получился Джон Иванович Корягин — нынешний крупье в «Золотом петушке».
— Романтическая история, — улыбнувшись, сказал Таран.
— Дети сталинской неволи мы даже для мизерной хрущевской свободы оказались слабы, — Пузырев усмехнулся и продолжил: — После фестиваля наши с Алькой дороги разбежались. Она, прижав хвост, осталась нормировщицей на шахте. Меня же за то, что при исключении из комсомола обложил комсорга, мягко говоря, ненормативной лексикой, выперли и с работы. История не знает сослагательного наклонения, и умные люди отказываются рассуждать на тему: «Что было бы, если»… В жизни все получается так, как получается…
Заметив, что Пузырев прочно усаживается на любимого конька, Таран, воспользовавшись паузой, сказал:
— Аскольд Денисович, давай вернемся к клиентам «Золотого петушка».
— Минуточку, Викторович. Доскажу о хозяйке игорного притона. Затем потолкуем о ее клиентах. Итак, оказавшись без праведного заработка, я продержался на неправедном пути чуть больше года. Окрестив Алькиного негритенка, вскоре отправился под конвоем в дикие степи Забайкалья, где, как известно из популярной песни про бродягу, золото роют в горах. Рыть золотишко мне почему-то не доверили. Кинули на лесоповал. Там, под шумок тайги, «завалил» я лагерного авторитета, вознамерившегося опустить меня до уровня шестерки. За такое деяние, естественно, получил добавку к пятилетнему сроку. Поскольку у сильного всегда бессильный виноват, то слух обо мне, как о победителе, прошел, если уж и не по всей Руси Великой, то по забайкальским лагерям — это точно. Популярных людей в зонах уважают. Получив известность, сам того не ожидая, я стал зеком авторитетным. С почтением потянулся ко мне лагерный люд. Кто за советом, кто с просьбой о заступничестве. Как-то вечерком приткнулся и Жорка Морев по прозвищу Кинг, что по-нашему означает Король. Есть такая картежная игра. Наверное, знаешь?..
— Содержание знаю, но игру в карты не признаю, — ответил Таран.
— Напрасно. Картишки — хороший тренажер для мозга. Вырабатывают сообразительность и сноровку быстро считать в уме. Тренируют память. Способствуют развитию устойчивой психики. Жора Морев был картежником высшего пилотажа и королевскую кликуху получил не за красивые глаза. Хотя, надо сказать, внешность он имел неотразимую для баб. Младшего сына Алевтины Тарасовны знаешь?
— Видел Вадима несколько раз.
— Вот он — точная копия Жорки.
— У него и фамилия Морев.
— Естественно, как и у его маменьки. Словом, обратился в тот давний вечер Кинг ко мне с банальным вопросом. Мол, не подскажу ли ему адресок незамужней бабенки, у которой можно приютиться после выхода на волю. Тут мне вспомнилась подруга по фестивальному несчастью. «Есть, — говорю, — козырная маруха, но сынишка у нее негритянской масти». Жора усмехнулся: «Мне же не с негритенком спать, а с его мамкой. Как она, не очень страшная чувиха?» — «Снегурочка с новогодней открытки». — «Будь ласков, нарисуй ей убеждающую ксиву. В долгу не останусь». Черкнул я Альке записку, дескать, пригрей моего закадычного друга. С этой рекомендацией Кинг и отбыл на волю вольную. Месяца через три получил я от него из Кузнецка богатую посылку и письмо от Альки с благодарностью. Мол, спасибо, Аскольд, за знакомство с Георгием. Мы, дескать, с первого взгляда полюбили друг друга, расписались в загсе и теперь живем счастливее всех счастливых… — Пузырев помолчал. — Признаться, даже завидно стало. Начал было кумекать, как бы вернуться в Кузнецк и сделать Жорку «третьим лишним». Однако, выйдя из колонии, плюнул на бредовый замысел. Понесло меня по белу свету. В начале семидесятых наведался в родной Кузнецк. Алька, тогда уже Морева, встретила радостно и, как мне показалось, без особой горечи рассказала о загадочной гибели Жорки, оставившего ей не только состояние, но и пятилетнего Вадика. Трагическая смерть картежника заинтриговала меня. Захотелось узнать, не сама ли Алевтина Тарасовна организовала печальный исход, чтобы, разбогатев, избавиться от шулера, который в любой час мог нарваться на конфискацию имущества. Потолковал с осведомленными братками. Оказалось, «замочил» Жорку Афоня Бзик. Был тут в ту пору такой ханыга. Подельники, с которыми Жора проворачивал картежные аферы, в отместку за своего кормильца мигом спровадили Афоню к праотцам.
— Выходит, Алевтина Тарасовна не случайно занялась игорным бизнесом? — спросил Таран.
— Случайно она может лишь забеременеть. В остальных делах Алька — баба смекалистая. Как только крякнул социализм и людям разрешили быть плохими, Тарасовна сразу скумекала, что казино — это крематорий, где игроки сжигают улики теневого обогащения — деньги, и возле официально узаконенной печи можно очень даже хорошо погреть на горящих ассигнациях зябнущие руки.
— И никаких проблем?
— Проблемы караулят бизнесменов на каждом шагу. Тарасовну они тоже не обходят. Недавно жаловалась, что налоговая инспекция душит. Чуть не всю прибыль забирает. А казино без денег — это кружок кройки и шитья в пионерском лагере. Предлагала на рынке открыть филиал игральни. Сказал напрямую: «Аля, поищи подельников в другом месте. Мне твои игрушки нужны, как козе баян». Поморщилась, но переубеждать не стала.
— Сейчас она вроде бы оборудует в казино зал для игровых автоматов.
— Игральные автоматы — для бедных, столы — для богатых.
— Вот эти, кто за столами, меня и интересуют.
Пузырев, словно задумавшись, взял рябенькую будто сорочье яйцо гальку, подкинул ее на ладони и, слегка размахнувшись, бросил в речку.
— Перебрал в памяти всех, кого знаю. Ни один из них на столь дерзкий скачок не отважится.
— Но, согласись, не случайно же накануне грабежа у Корягина угнали машину.
— Джон большой фокусник. «Ауди» у него могли умыкнуть в отместку за шулерство. Хотя, возможно, и ошибаюсь.
— В разборках со своими конкурентами ты не ошибался.
— Конкуренты сами лезли на рожон, а игроки — темные лошадки. У них, как у хитрых одесситов, «я тебе дам» — это еще не «на тебе».
— Лукавишь?
— Отнюдь нет. Осторожничаю.
— Прежде был решительней.
— Старею, Анатолий Викторович. Тоска по бурной молодости одолевает. В воспоминания впадаю. Да и от прежней деятельности, считай, совсем отстранился. Видишь, без охраны сижу, камешки в воду кидаю. Теперь я законопослушный коммерсант. Добросовестно плачу государству налоги…
— Исправно даешь чиновникам взятки, — вставил Таран.
— Даю. От чиновничьего произвола никуда не денешься.
— Берут без страха?
— И без смущения. Раньше хапуги стеснялись, прятали свой цинизм. Теперь им даже лень притворяться. Правда, я не сильно балую рвачей. К особо наглым подсылаю братков из охраны рынка. Короткое внушение и — наглец поджимает хвост. Вот тебя, Викторович, от чистого сердца мог бы сделать богатым.
— За что такое снисхождение к моей персоне?
— За порядочность. Когда я приводил к присяге кузнецкую шпану, в отличие от других ментов ты ни разу не подложил мне подлянку, чтобы обосновать задержание. Ни наркоту в мои карманы не совал, ни чужие стволы в машину не подбрасывал. А ведь шустрил я тогда на грани фола. Ты вправе был и обозлиться, но не обозлился. Наверняка ведь появлялось желание избавиться от беспокойного «авторитета»?
— Появлялось.
— Почему не избавился?
— По сравнению с другими «авторитетами» ты был самым умным. Не вгонял общество в страх крутыми разборками с оглушительной стрельбой и не засвечивался на убийствах. Словом, умел прятать концы.
— «Мокруха» на моей совести всего одна, когда в честной драке пришиб кулаком лагерного хама, покушавшегося на мою честь. Что касается заметания концов, то не надо быть папой римским, чтобы сообразить: нет трупа — нет убийства, нет убийства — нет и преступления. Русский народ даже придумал мудрую пословицу: «Не пойман — не вор». Больше ни у каких народов нет такой мудрости. В других странах воры и убийцы сидят в тюрьме. У нас же на одного пойманного — десять не пойманных. Лафа!..
— Не преувеличивай. И нашим ворюгам достается на орехи.
— Дураков всегда бьют. Мы же с тобой не дураки, но живем по-разному. Я меняю иномарки, как перчатки, а ты в совковских «жигулях» со скрипом ездишь. Почему не хочешь разбогатеть?
— Совесть не позволяет.
— Отбрось старомодный предрассудок. Бери пример с ментовского начальника вневедомственной охраны Лени Кетькалова. При майорском звании смекалистый мужик живет на генеральскую ногу.
— Разве он ворует?
— Леня тоже не дурак. Присосался к богатой любовнице и жирует.
Таран засмеялся:
— При моей служебной запарке на родную жену не всегда силы хватает.
— Есть другие способы заработать. Детективные мемуары не собираешься писать?
— Не собираюсь.
— Напрасно. Я мог бы шутя оплатить все расходы на издание книжки и отвалить тебе такой гонорар, который даже руководящим халявщикам не снился.
— За это можно без шуток оказаться в местах, где разучивают грустную песню: «Не жди меня, мама, хорошего сына, теперь я уж не тот, что был тогда»…
— Повторяю: мы — не дураки. Если не хочешь стать писателем из опасения, что спонсорскую помощь завистники окрестят взяткой, могу предложить вариант, к которому не прискребется самый придирчивый прокурор. Сказать?
— Любопытно…
— В какой-нибудь бульварной газетенке, которую нормальные люди не читают, я опубликую на тебя липовый компромат. Ты, естественно, возмутишься клеветой и через судебную инстанцию выставишь клеветнику иск за оскорбление чести и достоинства, скажем, на миллион баксов. При судебном разбирательстве я, без особой волынки признав свою вину и во исполнение судебного решения, выплачу тебе неустойку. Ты сам юрист, попробуй придерись… Как поется в другой, совсем не грустной, песенке: «Ну и что же здесь криминального?»
— Гениальный способ получения «спонсорской помощи», — вновь засмеялся Таран. — Прост и убедителен, будто правда.
— Россия — страна мечтателей, страна ученых. Только мы умеем разбавлять бензин водой, — с усмешкой сказал Пузырев и взглядом указал на отливающую вороным цветом «ауди». — Вот в такой красавице тебе, Викторович, надо ездить, а не в задрипанных «жигулях». Надумаешь сменить примитивную тачку на роскошный лимузин — дай намек. Без туфты говорю.
Таран посерьезнел:
— Раньше, Аскольд Денисович, ты меня богатством не соблазнял. Скажи прямо: что переменилось?
— Сам я переменился и стал «не тот, что был тогда». Укатали сивку крутые горки. Неинтересно жить. И возраст уже не тот, и здоровье иное. Могу в любой момент крякнуть, а наследников нету. И все мое богатство пойдет прахом. Поэтому хочется, чтобы хоть один порядочный человек помянул добрым словом откинувшего коньки Аскольда Денисовича. Конечно, в твоем цветущем возрасте трудно согласиться с этой скучной версией, но, как говорят французы, такова жизнь.
— У французов есть и другая пословица: «Мой стакан невелик, но я пью из своего стакана».
— Намек понятен. От моего каравая ты и крошки отщипнуть не хочешь, придется завещать состояние какому-нибудь приюту, где мыкают горькую долю покинутые родителями детишки, пожалуй, разумный будет поступок?..
— Разумный, — согласился Таран.
— Так и сделаю. Неуклюжую попытку обогатить тебя не прими за провокацию. Видит Бог, корысти я не преследовал. Перед угрозыском ныне моя совесть чиста. Каюсь, язык-враг опередил разум. Это тот случай, когда ружье само стреляет.
— Сейчас меня интересует автоматная стрельба.
— Никуда налетчики не денутся. Будь начеку, и Дамоклов меч правосудия отсечет их дурные головы… — хмурое лицо Пузырева посветлело, и он вдруг сменил тему: — Вспомнился начальник отряда в зоне, где отбывал первый срок в конце пятидесятых годов. Майор был сталинской закалки. Каждую новую группу осужденных он поучал одной и той же лекцией: «Вам дана возможность перевоспитаться. Если не одумаетесь, то над вашими дурными головами постоянно будет висеть Мандоклов меч возмездия». Выстроив отряд перед обедом и услышав матерную перебранку осужденных, строго одергивал: «Прекратите материться! Потом этими же руками будете хлеб брать».
— От сталинских майоров остались смутные воспоминания, — сказал Таран.
Пузырев вздохнул:
— Свято место пусто не бывает. Теперь в колониях бдят образованные хваты…
Вечерело. По отлогому берегу словно засыпающей тихой речки, попискивая, прыгал на тонких ножках одинокий куличок. От дачного поселка «Астра» доносились приглушенные расстоянием звуки, похожие на монотонное буханье барабанов. Видимо, какая-то компания кейфовала под ритмы наяривающих в полную силу стереоколонок.
