Глава 31

Когда Курбат проснулся, было уже светло, и он начал осматриваться. Его глаза искали Эльзу. Но любимой девушки в комнате не было. Сквозь сон он слышал, как она вставала с постели, а затем быстро и тихо одевалась. Но поскольку опасности рядом не было, пресыщенный ночными любовными играми, он вновь заснул.

Курбат встрепенулся, стряхивая с себя сонливость, сладко потянулся и прислушался. На кухне что–то звякнуло, и парень улыбнулся — вот оно его счастье, совсем рядом. После чего он резко сел, откинул в сторону одеяло и, одевшись, подошел к окну.

Парень и девушка уже неделю жили вместе на квартирке, которую Курбат снял для них, и каждый день, проведенный рядом с любимой, был для молодого бури незабываемым. Еще тогда, при первой встрече в полуподвале Косого, когда он увидел ее, Курбат сразу понял — это его женщина, и он, не раздумывая, бросился вперед, на ее защиту. Жаль, конечно, что Пламен оставил жить эту сволочь — Косого. Однако он вожак, и ему видней. И позже, когда Эльза, какое красивое и звучное имя у любимой, разглядела его, он ожидал услышать в отголосках ее чувств тревогу, жалость, гнев, презрение — все то, что он улавливал от других людей. Однако Курбат услышал в ее душе совершенно другое: тепло, доброту и, что самое невероятное, любовь.

Как это могло случиться? Ведь он горбун, уродец, и как его можно не только жалеть, но и любить? Раз за разом, он вслушивался в чувства молодой и красивой девушки, и слышал одно и то же — любовь. Из всех троих братьев–бури он лучше всех сканировал людей без способностей. Но здесь он засомневался и привел на очередное свидание с Эльзой своих братьев. После чего оба подтвердили, что да, Курбат, девушка к тебе неравнодушна.

Помнится, Пламен тогда обнял его за плечи и прошептал:

— Рад за тебя, брат. Ты нашел свое сокровище.

А Звенислав только хмыкнул и подмигнул, мол, не теряйся, воин.

Им то что, у них горба нет. За минувший год оба сильно вытянулись и в плечах раздались. Так что девки, которые в «Отличном Улове» работали, от них не отходили, а парни этим пользовались вовсю.

Итак, как же все происходило? После драки в подвале Курбат отвел девушку в ее каморку на втором этаже трехэтажного каменного здания. И здесь их встретила ее мать, усталая от жизненных тягот измученная женщина, а так же пятилетний брат, забавный и смешливый, но сильно исхудавший мальчонка.

Когда они вошли в тесное помещение с одной только койкой в уголке и маленьким обшарпанным столиком в центре, мать Эльзы резко вскрикнула и бросилась вперед. Она подумала, что этот молодой парень с некрасивым горбом, что–то сотворил с ее дочерью, и бросилась на защиту своего ребенка. Но ситуация быстро разрешилась, и мать девушки присела на кровать, уткнулась в колени головой и тихо заплакала. Впрочем, она быстро оправилась и, встав, сказала Курбату:

— Спасибо вам, молодой человек. Извините, отблагодарить вас нечем. Сами видите, бедствуем.

— Это ничего, — ответил Курбат. — Сам в приюте воспитывался, знаю, как трудно в жизни бывает. Я слышал, что ваш муж на войне?

— Да, в ополчении восточных земель, — подтвердила мать семейства.

— Мы с братьями тоже воюем, только в отдельном рейдерском отряде. Позвольте мне, хоть чем–то вам помочь. Одно ведь дело с вашим отцом и мужем делаем.

В этот момент Курбат сильно переживал. Ведь если женщина откажется, может быть из гордости или по иной какой причине, то не будет повода снова здесь появиться. Однако мать семейства не отказалась, как он опасался и, улыбнувшись, произнесла мягким добрым голосом:

— Ну, чем вы нам поможете, молодой человек, сами–то, небось, небогато живете и на одном казенном жаловании состоите.

— Нет, — горбун улыбнулся. — Мы рейдеры и живем от добычи. Деньги у нас имеются.

Он выудил из кошеля пару империалов и сунул в ладони оробевшей женщины:

— Это вам, и ничего плохого не думайте, не надо. Помогаю вам от чистого сердца.

— Храни вас Белгор, — вот и все, что сказала растерянная мать.

— Что же мы, — Эльза встрепенулась, — до сих пор не знаем вашего имени. Как вас зовут?

— Курбат сын Буревоя, из клана Арслана, — представился дром.

— Меня зовут Ингрид Хант, с дочерью моей вы уже знакомы, — сказала мать семейства, и указала на мальчишку, который сидел на табуретке чуть в стороне, — а этот мальчик мой сын, Герт Хант.

— Будем знакомы, — горбун кивнул. — Если вы не против, мне бы хотелось навещать вас время от времени.

— Конечно же, мы совсем не против, — Эльза улыбнулась своей лучезарной и доброй улыбкой. — Ждем вас вечером. Мы с мамой приготовим ужин. Придете?

Ингрид Хант как–то странно посмотрела на дочь и кивнула:

— Да–да, конечно. Приходите, молодой человек.

Через четыре часа, как только начало темнеть, Курбат снова оказался в гостях у семейства Хантов. Хозяйка, как будто стряхнувшая прочь всю свою тоску и помолодевшая лет на пять, и Эльза в новом зеленом платье, сноровисто накрыли на стол и подали праздничное семейное блюдо — рагу из баранины.

Насколько Курбат понял из разговоров за столом, раньше, до своего бегства из восточных пределов герцогства, семья жила неплохо. У Хантов имелась небольшая ферма с участком земли, где они выращивали овощи, а еще был неплохой фруктовый сад. Все, что собирали в урожай, они вывозили в город на продажу, а с этого уже платили налоги и жили сами. Но война все изменила, резко и быстро. Сначала под расписку реквизировали единственную лошадь. А затем забрали в ополчение отца, и Хантам приказали срочно покинуть территорию боевых действий. Судьба закинула их в Норгенгорд. Работы не было, а на оплату тесной каморки и пропитание ушли все сбережения вместе с ценными вещами. А потом хозяин доходного дома свел их с Косым, который ссудил три серебрянки с условием возврата к зиме. Однако до зимы еще далеко, а подлая морда решил взять плату сейчас, натурой. Так что вовремя парни зашли в тот подвальчик.

Ужин прошел тепло, за разговорами, воспоминаниями, а затем, немного растерянный и окрыленный надеждой на скорую встречу с Эльзой, Курбат покинул каморку семьи Хант.

На следующий день он, как заправский кавалер, уже прогуливался возле дома, где жила его любимая, в этом Курбат уже нисколько не сомневался и, дождавшись ее, сопроводил на рынок. После чего начались ухаживания, прогулки, долгие разговоры ни о чем и как–то сама собой пришла их первая ночь любви.

Эту уютную квартирку в доходном доме, всего в одном квартале от особняка, в котором проживали дромы со своими «гвардейцами», Курбат нашел сразу и снял на целый месяц с правом продления аренды. Он не знал, что будет дальше, и как сложатся их отношения. Но надеялся и хотел верить только в самое лучшее. А поведение девушки, каждый раз встречающей его с радостью, вселяло в него дополнительные надежды. И вот, в один из вечеров, при прощании возле ее дома, Курбат отбросил в сторону все свои страхи и сомнения, обнял девушку, крепко прижал ее к своей груди и поцеловал в губы.

— Ты пойдешь со мной? — спросил он, с трудом оторвавшись от ее губ.

— Да, мой мужчина, — очень серьезно и глядя ему прямо в глаза, ответила она.

— Я хочу, чтобы мы жили вместе, как муж и жена, и уже снял нам жилье, — признался Курбат. — Я люблю тебя, будь со мной. Без тебя — мне не жизнь.

— Подожди меня минутку, — шепнула она, лишь на миг, прижавшись к нему, а потом, дробно стуча каблучками сапожек, умчалась вверх по лестнице.

Через десять минут она спустилась вниз. В ее руках был тощий узелок с вещами и, взявшись за руки, не говоря ни слова, и без них прекрасно чувствуя один другого, они направились на квартиру. После чего, едва только они вошли в квартиру и заперли дверь на крепкий засов, бросились в объятья друг друга.

Путаясь в складках платья Эльзы, парень расстегнул ее длинный шерстяной жакет и, подхватив на руки, отнес любимую на постель. Его всего трясло от возбуждения и хотелось взять ее, обладать этой девушкой, о существовании которой, он до недавнего времени и не подозревал, но без которой не видел теперь своей жизни.

Это был его первый раз, первый опыт с женщиной. Но он решил не торопиться, и запомнить этот вечер на всю жизнь. Пусть он не был опытным любовником, но что делать и как, он знал. Точно так же как и миллионы мужчин до него, знали это. Извечная игра жизни.

С помощью девушки он разделся сам и скинул с нее платье, а следом последовала сорочка и, положив ладонь на ее оголенное плечо, он, молча, рассматривал юное и прекрасное тело своей возлюбленной.

В этот момент он забыл о своем физическом изъяне, горба просто не существовало, и она не стеснялась своей наготы, просто не видела для этого причин. И все это обостренные как никогда инстинкты Курбата улавливали очень хорошо и тонко, моментально определяя каждое колебание в душе девушки.

Они легли рядом. Два обнаженных тела в отсветах углей в камине, заранее растопленном местным служкой. Девушка молчала, и Курбат не говорил ни слова. Но что–то уже крепко и навсегда связало их души. Поэтому все слова были для них чем–то лишним.

Парень прижал девушку к себе, поцеловал ее в краешек губ и прошептал:

— Не бойся, доверься мне.

Курбат прижался к теплому и податливому телу теснее, поцеловал девушку в мягкие губы, в тонкую шею, в хорошо развитую грудь.

Она чуть выгнулась всем телом, охнула, вцепилась в его плечи пальцами и прошептала:

— Ты очень горячий…, и сильный…, и нежный…

Он положил руку на ее колено, чуть толкнул его, и девушка послушно развела бедра в стороны. Эльза откинула голову чуть набок, а Курбат пристроился между ее ног, а затем резко вошел в нее. Девушка охнула, напряглась, и почти сразу же расслабилась. Инстинкт толкал парня вперед, и он знал, что должен подарить девушке наслаждение, и того же ожидал от Эльзы.

Сердце бешено колотилось. Все осталось где–то далеко и пропало в ослепительных вспышках наслаждения. Девушка стонала, охала, вонзала в его спину свои ногти, и он чувствовал отголоски ее души, кричащей от счастья и удовольствия. И звуки, которые она издавала под его ритмичными движениями, только подстегивали его, заставляя не останавливаться и двигаться еще и еще. Эльза извивалась всем телом, которое, казалось, живет своей жизнью, и Курбат стискивал свою любимую, чувствуя трепет ее бедер и напряжение. Он понял, что время настало, пик уже близок и, вцепившись в нежные бедра девушки, направлял ее, прижимал к себе, чувствуя, как его грудь скользит по ее мягкому животу.

И все же удовольствие не может быть вечным, и что–то, напоминающее яркую вспышку, ударило по глазам Курбата, а девушка громко закричала. Они еще теснее переплелись в единое целое, девушка забилась под ним, а он, с воплем, больше похожим на яростный рык зверя, излился в нее.

Курбат смотрел в окно и вспоминал каждую неповторимую ночь, проведенную со своей возлюбленной.

«Как же хорошо жить, когда ты, наконец, нашел для себя вторую половину, — думал парень. — Однако скоро в степь, снова в поход, и как бы мне хорошо ни было, дело превыше всего».

— Милый, — донеслось до него, — ты уже проснулся?

— Да, любимая.

— Иди завтракать.

— Конечно, уже спешу, — ответил он и направился на кухню.

На завтрак была яичница с беконом и, наблюдая за тем, как Курбат поглощает пищу, Эльза спросила с тревогой в голосе:

— Когда вы идете в поход?

— Через три–четыре дня.

— А это обязательно?

— Да, и это не обсуждается.

— Хорошо, — покладисто согласилась девушка и спросила: — А что будет дальше?

— Дальше? — Курбат посмотрел на встревоженное лицо девушки и почувствовал ее сомнения. — С матерью вчера встречалась?

— Угу, — кивнула она.

— Понятно, — он встал, подошел к ней и обнял за плечи. — Мы вернемся, и я поведу тебя к алтарю. После чего мы поженимся, купим дом и родим детей. Лично я, вижу наше будущее только так и никак иначе. Ты не против?

— Не против, конечно, — девушка плотней прижалась к нему.

Они простояли так несколько минут, и Эльза сказала:

— Совсем забыла сказать. Сегодня отец возвращается. Мы можем его пригласить к нам в гости?

— Конечно, — согласился Курбат. — Буду рад с ним познакомиться.

День пролетел в суете. Пламен, как всегда, метался по городу, и не давал застаиваться братьям. Звенислав занимался оружием и амуницией, а Курбату пришлось готовить лошадей. Каждую подковать надо, справные седла подобрать, запас подков и ухналей приготовить, овес закупить. А учитывая, что в отряде появилось два десятка балтских наемников, нанятых Пламеном, работы хватало.

С трудом, Курбат выкроил свободный час. Но и то, не для того чтобы к себе на квартиру забежать, а для посещения банка братьев Гамбузино, самого солидного финансового учреждения в городе. Что с ним дальше будет и как поход сложится? Он этого не знал. Однако одно знал твердо, его любимая женщина не должна влачить жалкое существование, если с ним что–то, вдруг, произойдет. Поэтому Курбат заранее отделил пятьсот империалов как свою долю и, в присутствии свидетелей, сержанта Луки, ставшего в родном городе уважаемым человеком, и знакомого купца–оружейника Бронгера, сделал вклад на год. А затем он составил завещание, по которому, в случае его смерти, все золото переходило Эльзе Хант.

Вновь дела их небольшого отряда закружили парня, и еще один день пролетел незаметно. И вот, когда он усталый и голодный вошел в свое семейное гнездышко, то сначала не понял, что за седоусый мужик, по виду крестьянин, сидит за его столом, и пьет сдобренное специями вино. Рука, было, метнулась за ножом, но он вспомнил, что приглашал в гости отца Эльзы. Впрочем, кроме мужика в комнате никого не было и, на всякий случай, он расслабляться не стал.

— Ты кто? — спросил он незнакомца.

— Эрик Хант, — ответил тот встревожено, поглядывая на боевой «иби» в ножнах Курбата.

— А Эльза где, и супруга ваша?

— Пошли в кондитерскую лавку и к мяснику за колбасами. А то весь день за разговорами прошел, и они ничего не приготовили.

Парень протянул Ханту руку:

— Курбат, будущий муж вашей дочери.

— Даже так, — мужчина слегка привстал, пожал ладонь дрома и вновь уселся за стол. — Честно сказать, думал, что у вас несерьезно все, поиграли в любовь и разбежались. Рад за вас, и рад, что ты сразу все обозначил. Без всяких неприятных уточнений обошлись.

Вскоре появились женщины с младшим Хантом, гордо несущим перед собой коробку с несколькими пирожными, и вечер удался на славу. Ханты были дружной семьей, а Курбату, видевшему такие отношения людей только издалека, было приятно находиться с ними в одной компании.

Когда все наелись и ужин окончился, женщины, забрав Герта, ушли в комнату, обсудить свои дела и проблемки, которые у них есть всегда. А Курбат остался один на один с Эриком. Разговор поначалу как–то не клеился. Но за вином оба расслабились, и нашли о чем поговорить.

— Слышал, ты рейдер? — спросил Хант.

— Есть такое, — согласился Курбат.

— Опасное это дело, как люди говорят, по тылам рахов бродить.

— Не опасней, чем ночью по городу.

— У меня вопрос к тебе такой, зятек наш будущий, — Хант перегнулся через стол. — Ты как, вообще, деньгами располагаешь?

— Если вы насчет Эльзы переживаете, то не беспокойтесь. Если я не вернусь, мало ли что, то нищенкой не будет.

— Не про то сказать хочу, — поморщился отец семейства, и выдвинул из–под стола ногу. — Свою дочь я прокормлю. Мне левую ногу под Стальгордом повредили. Горец один дубиной своей огрел, она усыхать начинает. Так что фермер из меня теперь никакой, а значит, придется профессию менять. Кое–что мне из казны герцога выплатили за потерянную землю, за дом, за лошадь и за службу, и хочу я сапожную мастерскую открыть. Одно время учился этому, кое–что руки помнят.

— И в чем проблема?

— Не хватает денег. Надо двадцать империалов, на все про все, а у меня только двенадцать.

Курбат снял с пояса кошель, положил перед будущим тестем на стол, и произнес:

— Здесь тридцать империалов, можно небольшой домик купить на окраине. Сейчас многие из беженцев пытаются домой вернуться — не понимают еще, что по весне их снова сгонят, и цены в городе на жилье пока упали.

Хант деньги взял и спрятал себе за пазуху:

— Раз так, то спасибо тебе, Курбат. Только запомни, я все верну. Веришь?

— Верю, как же без этого.

— Может быть моя помощь в чем–то нужна? — спросил Хант.

Курбат задумался и ответил:

— Знаете, наверное, ваша помощь нам понадобится.

— Нам?

— Мне и моим братьям.

— Говори.

— Время сейчас неспокойное, никто точно не скажет, куда рахи могут ударить, и у меня мысль возникла. Когда дом купите, нужно вырыть под ним обширный подвал, чтобы в нем человек тридцать–сорок всегда могли пересидеть. Разумеется, с хорошей канализацией, запасами воды и еды.

Эрик Хант насторожился, сделал большой глоток вина и спросил:

— Думаешь, что и Норгенгорд могут осадить?

— Все возможно, до границы здесь недалеко, три дня пути. И если корпус рахов ударит через Эльмайнор, то остановить их некому, все войска на востоке. Однако, тут ведь дело в чем. Наш отряд небольшой и быстрый. В случае беды мы оторвемся, и сможем на запад отойти. Но с нами мальчишки, два десятка оболтусов, которых деть некуда. Вот и предлагаю схрон сделать, чтобы если придет беда, не обязательно, что она будет, им было, где пересидеть. Про что я говорю, понимаете?

— Понимаю, — кивнул Хант. — У нас такой тайник был раньше, пока наша большая семья не разлетелась по свету. Как–никак, а на границе со степью жили. Сделаю все в лучшем виде, только это затрат потребует.

— Насчет затрат не переживай, завтра еще денег подкину, и начнете сразу же дом присматривать, чтобы неприметный был, но от нашего района не очень далеко. Кроме того, сведу тебя с человеком из Тайной стражи, сержант Лука Мергель. Он свой, поможет, даже если нас рядом не будем. Наймете работяг не шибко говорливых, Лука в этом вопросе поможет, и приступайте. Думаю, никого не удивит, что вы ремонт затеяли, и дом изнутри перестраиваете.

— Когда тайник должен быть готов?

— К весне.

— Серьезно у вас все, — удивился Хант.

— Так сложилось, — ответил Курбат.

Договор скрепили, как водится, рукопожатием и вином. После чего разговор перешел на воспоминания Ханта о славной и героической битве под Стальгордом, а Курбат, слушая будущего тестя вполуха, думал о своем.

Через полчаса довольные родители будущей невесты покинули квартирку молодых. Эльза принялась за уборку стола, а Курбат, допивающий вино, спросил ее:

— Эльза, скажи, почему ты меня полюбила?

Девушка замерла, потом наклонилась к нему, прижалась и ответила:

— Не знаю, люблю и все. Ты такой сильный, ловкий, смелый. Мужчина, одним словом. Мой рыцарь.

— Так ведь и братья мои, такие же. Почему не они?

— Дурашка, — она взъерошила ему волосы на затылке. — Я им безразлична, что есть, что нет. А ты меня любишь, и я это чувствую, и никогда тебя не разлюблю. Ты только мой, запомни.

Парень кивнул назад, на горб:

— А это, как же?

— Ну, должен же у тебя быть хоть один недостаток, милый, а для женщины это не самое главное.

— Откуда ты все это знаешь? — улыбнулся Курбат. — В свои–то семнадцать лет.

— Семнадцать это много, — девушка улыбнулась в ответ. — В наших глухих местах девки, бывает, что и в пятнадцать замуж выходят, и это я такая, все ждала чего–то.

— Может быть меня? — он усмехнулся.

— Наверняка, — девушка потянула его за собой в спальню. — Пойдем.