Глава 29

С каждым днем Норгенгорд нравился мне все больше и больше. Да, мрачноватый город. Но это оттого, что он весь из камня, а это в первую очередь основательность и надежность. И в то же самое время, в отличие от того же Штангорда, здесь спокойно. А горожане похожи на свой город, такие же несколько угрюмые и мрачноватые. Но опять же, надежные и основательные. Здесь ведь как, человек сказал — человек сделал, а не выполнил обещания, так и не скажет тебе никто худого слова и не попрекнет этим. Однако все запомнят и совместных дел в будущем постараются не вести.

Яркий представитель этого города сержант Лука, который так и остался с нами после всех приключений. Джоко тот сам по себе, и после того как из нашей общей доли мы выделили ему тысячу фергонских империалов он нас покинул. Ну, это его выбор. А Лука, узнав, что мы перебираемся в Норгенгорд, откуда он родом, отряд не покинул, и я ему за это искренне благодарен. В самом деле, будь мы хоть трижды бури. И пусть на нашем счету есть убитые враги, а так же славное дело, для окружающих, тех, кто нас не знает, мы всего лишь мальчишки. А Лука человек представительный, внушает уважение своими габаритами, и местный житель, что немаловажно.

Столицу мы покинули, как и планировали, через неделю, когда пришло сообщение о победе под Стальгордом. После чего, расплатившись с Джоко, Лукой и Бойко Путимиром, через Тайную стражу в лице полковника Штенгеля, оказавшегося в городе по своим делам, мы удачно разменяли наши слитки на империалы и дукаты, а затем, забрав мальчишек из Старой Гавани, с торговым обозом отправились в Норгенгорд.

Первая наша проблема, которая возникла в этом славном городе, вопрос нашей, как выразился Лука, идентификации и самоопределения. Слова эти мудреные и я их не понял, но суть уловил. Кто мы есть? Документы у нас сиротские, и только на нас троих. А на остальную шайку–лейку никаких, совсем. Но есть деньги, есть Лука с бляхой тайного стражника, и в городском магистрате, за небольшую мзду, нам выправили бумаги на каждого парня. Поэтому теперь наши мальчишки значились беженцами от войны, и имели документ, который удостоверял личность. А мы втроем так и остались дромами из каганата.

Второй вопрос — жилье. Селиться по отдельности смысла мы не видели. А квартировать по тавернам, мера вынужденная и временная. Следовательно, нужен дом, причем достаточно обширный, с конюшней, с двором и хозпостройками. Как бы хорошо и замечательно наша жизнь на данный момент ни складывалась, но мы воины. И наша основная цель — уничтожить как можно больше рахов. Так что необходимо постоянно тренироваться самим и готовить к войне наших мальчишек. И этот вопрос, встал ребром, проблемой, казалось бы, неразрешимой. Война все–таки, и есть много народа, который перебрался из столицы в более спокойный и удаленный от основных военных действий Норгенгорд. Эти граждане скупили всю недвижимость в округе, и ни за какие деньги продавать ее не желали.

Однако и эта проблема была решена, и опять же, поспособствовали деньги и бляха сержанта. Совсем недавно в городе разорился один купчина и, не собираясь возвращать кредиторам долги, он собрал свои пожитки, а затем в срочном порядке мигрировал на далекий север. Скатертью дорога, конечно. Но от него остался дом, то, что нам надо, и если следовать букве закона, он должен пустовать ровно один год — вдруг купец одумается и вернется. А затем, только по истечении этого срока, он выставлялся на продажу за долги. Однако чиновник из городского магистрата оформил нас на этом дворе задним числом как постояльцев, и на целый год мы обрели дом. Надо сказать, очень хороший трехэтажный особняк совсем недалеко от центра города, то есть магистрата, с высоким забором, большой конюшней и хозпостройками. Все как мы хотели.

И вот, обосновавшись в доме беглого купца и пристроив парней, мы, наконец–то, смогли вздохнуть спокойно. А потом выделили время на то, чтобы просто посидеть и подумать о том, как жить дальше.

Мы сидели в большом зале, вокруг которого и строился особняк, пили полюбившийся нам взвар, благо, наш постоянный походный повар Триша перенял некоторые секреты толстухи Марты, и вели неспешный разговор.

— Скоро похолодает, — сказал Курбат, — надо всем теплую одежду справить, опять траты.

— Это только начало, — дополнил Звенислав. — Нужны лошади для ребят, а еще оружие купить следует и необходимо припасы на зиму запасти.

— Забудьте, — высказался я. — Все это чепуха. У нас денег теперь больше, чем у пяти самых богатых жителей Норгенгорда вместе взятых. Настоящая проблема в другом. Нам требуются хорошие наемники для походов в степь, воины. Наши парни за нами и в огонь и в воду, но это только десяток. А остальным от двух до пяти лет нужно, чтобы в силу войти. Кривой Руг, если его пригласить в дело и поманить хорошим хабаром, впишется, конечно. Однако, нам это надо? Я думаю, что нет, ибо мы сами по себе, а он сам по себе. Просить бойцов у герцога? Тоже не то. Искать в Эльмайноре? Так всех лучших уже разобрали, а шваль нам ни к чему.

— А помните, Штенгель нам про родную тетку рассказывал, которая с отрядом в Эльмайноре обретается? — спросил Звенислав. — Может быть, попробовать как–то наладить контакт с ней?

— Нет, — возразил Курбат. — Она жрица и у нее своя дорога.

— Точно, — я поддержал горбуна. — Сведет судьба, чужими не будем. Но и специально встречи искать не следует. По возможности, будем сами лихой народ высматривать. Но думку имею такую — степь нас породила и силу нашу будит, а потому воинов искать надо там. Вспомните, как к нам Гордей Родан прибился. А если такой молодняк целенаправленно искать? Что думаете?

— Принимаю и поддерживаю, — Звенислав был «за», а методы его не интересовали.

— Как мы их будем искать? — Курбат, напротив, заинтересовался.

— Предлагаю не ждать весны, а еще по осени в степь сходить. Тех же сагареков навестить, им рахи тоже поперек горла. Но основной задачей поставить поиск дромских поселений и кочевий. Людей там немного, воинов тем более. Но если найдется правильная молодежь, как Гордей, например, уводить таких за собой.

— Осенний поход, это да, хорошо придумал, — одобрил Курбат. — Налоги собрали, по кочевьям в распутицу никто не ездит, а мы, если хорошо подготовимся, пройдем через всю Великую степь, словно нож сквозь масло.

— Решено, через месяц в новый поход.

Отхлебнув ароматного взвара, я откинулся на мягкую спинку кресла, и спросил горбуна:

— Курбат, ты у нас вроде казначея сейчас, и чего–то вчера черкал на бумаге, считал. Если не секрет, что там, в бумагах твоих?

Горбун несколько смутился, а потом усмехнулся и ответил:

— Это не секрет, брат. Я считал, что мы имеем. Оно ведь как? То совсем ничего нет, кроме штанов драных. А то, как сейчас, денег много, и все что душа пожелает, купить можно. Но за расходами следить необходимо, и это не скопидомство, а бережливость. Поэтому решил я книгу расхода–прихода завести. Вроде той, что у купца Серджио в порту видел, когда мадам Эра к нему на работу посылала.

— И как подсчеты?

— Да, я только начал.

— И все–таки, что по предварительному подсчету?

— После размена слитков на монеты было двадцать семь с половиной тысяч империалов. Тысячу отдали Джоко, хотя он, обошелся бы и сотней. Еще по тысяче монет Луке и Путимиру. Ну и одна сотня ушла на все остальное: дом, переезд, взятки. В остатке на балансе двадцать четыре тысячи четыреста империалов. Думаю, что опасно это, при себе такие суммы держать. Может быть, в банк положить или в дело хорошее пристроить?

— Попробовать пристроить небольшую сумму в дело можно — мне эта идея не понравилась. — Вот только куда ни посмотри, везде война. В Штангорде опасно, в Эльмайноре тоже неспокойно. А про западные страны и говорить не приходится, как влезли в войну с Фергоном, так никак из нее выйти не могут. С банками тоже самое, сегодня они есть. А завтра герцог все из них выгребет, и крайнего не найдешь. Так что давайте золото наше припрячем, чтобы место только мы знали. А при себе оставим тысячу–другую на расходы, и этим пока обойдемся.

— Ладно, — согласился Курбат.

— Кстати, о деньгах, — вмешался Звенислав. — Пламен, ты Джоко, Луке и Путимиру денег много дал. А нашим парням, почему долю не выделил?

— А вы смотрите сами. Джоко всю операцию продумал, и план продвижения по степи разработал. Бойко Путимир — проводник. А Лука нам помогал сильно и сейчас помогает. С ними у меня уговор был на долю и, как было договорено, я ее выделил. Все честь по чести. Теперь переходим к нашим парням. Запомните, братья, мы трое — родня по крови и клану. А они наши воины и за службу получают плату. Сколько сейчас наемники имеют, знаете?

Курбат отрицательно помахал головой, а Звенислав спросил:

— Сколько?

— Средний боец получает один империал в месяц, хороший два, а элита от трех до пяти. Если боевые действия идут, то плата удваивается. В общем, хоть я и не любитель подсчетов, но прикинул, что к чему, и решил выделить на каждого парня по паре империалов. Не считая того, что мы на снаряжение и лошадей здорово потратились. И в дальнейшем ни про какую долю для наших бойцов я слышать не хочу. Тот же Кривой Руг каждому своему бойцу по пятнадцать монет выделил, заработная плата плюс премиальные, и на этом все. Такую же систему и мы в своем отряде выстроить должны. Как думаете, я прав, браты?

— Прав, — подтвердили оба.

— Тогда переходим к другому вопросу, к безопасности.

— Да, ну, — Звенислав пожал плечами. — У нас все хорошо, сидим за крепкими стенами, никто про нас не знает. Бояться нечего.

— Ты не прав, Звенислав, — сказал Курбат, поворачиваясь к нашему беззаботному весельчаку. — Рахи про нас уже знают и понимают, что не всех приютских детей их воины перебили. Поэтому, наверняка, вражеская разведка уже ищет нас в Штангорде. Даже если мы не будем суетиться и станем просто тихонько жить, максимум полгода, и они нас вычислят. И вот здесь уже надо серьезно подумать, как нам защититься. Говори, Пламен, что надумал?

— Ты правильно все сказал, Курбат, и идеи у меня некоторые есть. Для начала нужно нанять инструкторов для наших бойцов и через них наладить контакт с Городской стражей. Пусть отслеживают все, что в нашу сторону будет направлено. Это вроде как первая линия обороны, — я усмехнулся. — Потом надо навестить представительство Тайной стражи, и письма Штенгеля им передать. Хотя я больше чем уверен, что они уже в курсе, кто мы такие. Поэтому за нами приглядывают. И третье, преступники норгенгордские. Братву, конечно, как война началась, подчистили серьезно. Но кто–то остался. Сильно голову этим пока забивать не будем, со временем все само собой решится. Однако понимать, что необходимо сделать, нужно.

На том и порешили. Допили взвар и разошлись спать. А поутру, чуть свет, рванули в город, утрясать наши проблемки и вопросики.

Для начала зашли в так называемую Сторожевую Башню, штаб Городской стражи города Норгенгорда и место, где проходила утренняя пересмена городских блюстителей правопорядка. Успели вовремя, и когда новая смена стражников вышла на патрулирование города, а старая отправилась на заслуженный отдых, я увидел того, кто, как мне показалось, нам подойдет. Потрепанный жизнью, около пятидесяти лет, сержант. Наверняка, ветеран армии. Но лицо не пропитое, одежда чистая и, что характерно, чувствуется — он не одинок и у него есть семья.

— Извините, сержант, — окликнул я его.

— Да, — он остановился, обернулся, и его мозолистая рука привычно легла на рукоять штатного армейского катцбальгера.

— У нас есть к вам дело.

— Если у вас проблема, — он кивнул в сторону Сторожевой Башни, — то обратитесь к дежурному, и он ее решит, а я уже сменился и мне недосуг.

— Проблем у нас нет, господин сержант, а интересуете именно вы.

— Ну–ка, ну–ка, — заинтересовался он. — Чем же это старый сержант Городской стражи Калин Тварда, заинтересовал дромов, шастающих по Норгенгорду с оружием?

— Может быть, пройдем для разговора в таверну? — я кивнул в сторону любимой забегаловки стражников «Щит Города».

— Пожалуй, — согласился сержант.

Когда мы расположились в основном зале таверны, он сразу же перешел к делу:

— Мне надо торопиться, парни, так что излагайте что хотели, по–быстрому.

— По вашему виду, — я кивнул на сержанта, — мы сделали вывод, что вы, сержант, опытный боец.

— Ха, — усмехнулся он. — Это так, но в охранники или наемники, а уж тем более в убийцы я не пойду.

— Нам нужен инструктор военного дела, а лучше два или три. Так сложилось, что хороших бойцов в городе сейчас нет, а нам надо готовить сорок мальчишек. Сами понимаете, сержант Тварда, война не на один год, и в будущем нужны будут воины, а не поэты.

— Специфика и дисциплины? — спросил сержант.

— Мечный бой, рукопашный, скрадывание, разведка, обращение с лошадьми. В общем, все, что вы только можете дать. Насколько мы знаем, в Городской страже служба сутки через двое, и если вы сможете уделять обучению мальчишек, в возрасте от десяти до восемнадцати лет, пятнадцать дней в месяц, оплату положим два империала.

— Не знаю, — засомневался он, однако предложение ему понравилось, — плата очень щедрая, но как к этому отнесется Тайная стража.

— Тайная стража отнесется с пониманием, — заверил я его.

— Ну, раз так, — сержант посмотрел на меня, протянул вперед ладонь и добавил: — Я уточню у тайных стражников, кто вы, а пока…

Что же, я догадливый, вынул из кошеля два новеньких империала, положил ему в ладонь и сказал:

— Это задаток за месяц вперед.

Деньги моментально исчезли, как и не было их никогда, а затем сержант встал и кивнул:

— Договорились. Ваш адрес?

Как и где нас найти, сержанту объяснили, и он, заметно повеселевший, отправился к себе домой. Как мне думается, порадовать супругу, которая, наверняка, частенько попиливает его насчет небольшого жалования стражника.

Следующая остановка городской рынок Норгенгорда. Здесь нет таких больших и специализированных магазинов как в столице. Но зато выбор побогаче будет. Все же изначально Норгенгорд город оружейников и северная твердыня герцогства. Опять–таки нет такого ажиотажа как в Штангорде. На весь рынок здесь только пять больших лавок. Однако каких? Самых лучших на весь край.

Мы шатались из одной лавки в другую, рассматривали мечи, сабли, палаши, ножи и кинжалы, арбалеты и луки, доспехи и щиты. Потом совещались между собой, составляли примерный список того, что нам надо, и остановились в одном месте, в лавке под названием «Северянин». Вот здесь мы скупились, так скупились и, видимо, даже, несмотря на военное время и повышенный спрос на все колюще–режущее и убивающе–защищающее, удивили продавцов. Впрочем, было чем удивить: тридцать арбалетов, десять кольчуг небольших размеров, двадцать ножей (еще десять взяли с тел бордзу в степи), десять щитов, тридцать степных сабель и много другого вооружения и амуниции по мелочи. Отдали больше сотни эльмайнорских дукатов, и обещались зайти еще, очень уж нам метательные ножи с утяжеленным острием понравились. Поэтому сделали на них заказ, сразу на сотню штук.

После того как покупки были отправлены к нам домой, мы уже никуда особо не торопились и, гуляя по рынку, просто приценивались к продуктам и одежде. Хорошо это, когда никуда не надо спешить. На душе спокойно, есть куда вернуться, есть чем заняться, а главное — в жизни появилась цель.

Как–то, в Штангорде еще, я услышал речи уличного философа–проповедника, рассказывающего людям о своей системе взглядов, стержень и основа которых принцип непротивления злу. Забавный человечек, и как это может быть, что зло, должно остаться безнаказанным? До сих пор не понимаю.

Конечно, этот философ говорил о том, что есть некая высшая справедливость, которая и покарает злого человека. Но по мне, так это полная чушь. Взять хоть тех же рахов, как пример. После всего того зла, что они посеяли в бывшем Дромском каганате, мы и есть для них высшая справедливость. Пусть, может быть, мы сгинем, так и не сумев что–то изменить и исправить. Но это будет в бою. Так говорит мое сердце. Так говорит моя душа. Так думает зверь во мне. И так должно быть. Хочется верить в победу, и мы в нее верим, но смерть принять готовы, если уж так случится.

Кстати, не только мы трое так думаем. Но и штангордцы, которые за свою родину дерутся, и даже разбили рахские войска под Стальгордом. Да и жрецы Белгора, помнится, как услышали речи того философа, так сразу его спеленали и, наверняка, на исправительные работы отправили. Чтобы не смущал умы граждан своей поганой придумкой. Оно ведь с этого все и начинается, я так думаю. Десять человек сплюнули и дальше пошли, а один вслушивается, смысл для себя ищет. За ним другой, третий, а там глядишь воевать–то с врагом и некому уже. Одни непротивленцы остались.

— Стой! — голос Курбата прервал мои размышления.

Я повернулся и увидел, как он ухватил за руку чумазого паренька лет пятнадцати. Понятно, уличный воришка–карманник попался. Между прочим, весьма вовремя. Пора нам на местных паханов выходить.

— Отпустите! — истошно закричал парнишка, и попытался вырваться, но от горбуна не сбежишь.

Наклонившись к нему, я резко вскинул перед ним пальцы веером, и прошипел в лицо, как учил Штенгель:

— Ша! Ты чего, паря, попутал? Совсем масти не различаешь? Под кем ходишь?

Паренек, услышав знакомые обертоны речи, успокоился, дергаться перестал и ответил:

— Под Косым хожу, он здесь за порядком среди братвы смотрит.

— Веди, разбор учинять будем.

— Да, вы чего, — воришка напрягся, — на вас узоров нет, одеты как все. Как вас отличить? Давайте краями разбежимся, я вас не видел, вы меня, а?

— Нет, паря. Веди к старшему. Разговор к нему есть.

— Так бы сразу и сказали, а то разбором пугаете, — ответил карманник, зыркнув из под бровей. — Пуганные мы, и не таких видали.

Хата местного пахана по кличке Косой находилась совсем рядом, небольшой глухой тупичок рядом с рынком, а в нем полуподвал. Мы спустились вниз и застали некрасивую картинку. Корявый мужик неопределенного возраста с сальными волосами и такой же одежде, прижал в углу молодую девчонку лет семнадцати и разрывал на ней одежду. Девчонка сопротивлялась и что–то кричала. Однако наверху ее никто не слышал. А здесь в подвальчике, кроме самого Косого, сидели за изгаженным столом два упырка. По виду бродяжки и попрошайки, которые с азартом подбадривали пахана. В том, что корявая морда, пытающаяся изнасиловать девушку, и был Косой, сомнений не было. Достаточно на его морду посмотреть.

— Э–э–э, — пробасил Курбат и, подскочив к Косому, одним резким рывком откинул его от девушки в сторону. — Ты чего творишь, падла?

Косой быстро вскочил на ноги и, вытирая кровь из рассеченной щеки, выдохнул:

— Вы попали, сопляки! Кто такие!?

— Про Кривого Руга слышал? — спросил я.

— Ну, — Косой принял некое подобие боевой стойки, а его шавки встали по бокам.

— Гну, — резко ответил я. — Мы из его банды. Будем жить в городе, пришли к тебе, посмотреть, что за человек. А ты беспредел творишь. Что за дела?

— Кривой Руг далеко, а у нас свои законы. Девка мне должна, и теперь отработает по полной.

— Сколько? — обернувшись, спросил я девушку.

— Три серебрянки, — потерянно ответила она, пытаясь прикрыться разодранным в клочья серым платьем. — Мы здесь наверху в каморке живем, беженцы. Заняли денег у него, — она кивнула в сторону Косого, — а отдавать нечем. Мы все вернем, — быстро затараторила она, — но позже, как отец вернется.

Понятно. Кому война, а кому мать родна. Покопавшись в кошельке, я вынул полуимпериал, по номиналу десять серебрянок, и бросил на стол.

— Этого за девку хватит? — спросил Косого.

— Дело не в деньгах, — местный авторитет набычился, — и вообще, валите отсюда, а то голыми и босыми отсюда уйдете, и никакой, — он мерзко хмыкнул, — Кривой Руг не поможет.

— Как знаешь, — мой взгляд скользнул по Курбату, который, не отрываясь, смотрел на девчонку, и в то же время был готов в любой момент встать на ее защиту. — Уводи девушку, Курбат.

Горбун накинул на девчонку плащ и повел ее к выходу из подвала. Косой попытался кинуться за ним следом. Однако на него прыгнул Звенислав, и несколькими быстрыми ударами успокоил. Бродяги попытались за него вступиться, но я встал на их пути, и так посмотрел на этих шакалов, что они решили не рисковать и отстояться в стороне.

Звенислав закончил месить Косого, добавил ему пару пинков и тот, глухо застонав, откатился в угол, где до этого стояла девушка.

— Мразь! — Звенислав брезгливо сбил с одежды пыль.

— Что же вы так, — спросил я бродяг, — законы воровские не уважаете? Это не я, пришлый, должен был этого скота остановить, а вы. Что так?

— Да, это, — ответил один из попрошаек. — Всех авторитетов в городе зачистили, и так сложилось, что Косой за старшего остался.

— Еще кто–то кроме него в городе есть?

— Человека три, кто с понятием.

— Ясно с вами все. Если будут какие–то претензии насчет этого козла, — я ткнул пальцем в сторону всхлипывающего Косого, — то всегда милости просим на наш двор, улица герцога Арина, дом пять. Меня зовут Пламен сын Огнеяра.

— Все путем, разбора не будет, — бродяга поморщился, — вы не нашего уровня люди.

— И все же, у меня есть работенка для бродяг, если что, обращайтесь, — попрошайки суетливо закивали, и мы с братом вышли на улицу.

Девушка, закутанная в плащ Курбата, все еще не отошла от шока, и я ее спросил:

— Как звать, где живешь?

— Эльза меня зовут. Здесь, — она махнула рукой в направлении второго этажа, — живем с мамой и братиком младшим.

— А отец где?

— На войну забрали, в ополчение.

— Курбат, — обратился я к горбуну, который, судя по всему, на девчушку крепко запал, как говорится, с первого взгляда, — проводи девушку, и помоги, чем сможешь.

— А вы, как же?

— Мы еще кое–куда зайдем, а встретимся уже дома. Давай.

Курбат кивнул и повел симпатичную девушку Эльзу к ней на квартиру, а мы направились в норгенгордское отделение Тайной стражи. Посмотрим, что там творится, и как нас встретят.