Глава 27
Пламен.
До границы Эльмайнора мы добрались без приключений, спокойно. И только при ее пересечении, за малым, не схватились с пограничниками, которые почему–то решили, что мы враги. Ну ладно, допустим, оказались бы мы вражескими наемниками. Смысл нам перебираться через границу днем, не таясь, да еще и через таможенный пункт? Видно, командир их очень отличиться хотел, и не миновать бы бойни, если бы мы их первыми не почувствовали.
Так вышло, что наша тройка, миновав брошенную деревянную будку на дороге и шлагбаум, перекрывающий дорогу, вырвалась чуть вперед. Неожиданно Курбат резко поднял вверх сжатую в кулак правую руку, сигнал стоп. Мы остановились, как раз при выезде из леска в поле, а вслед за нами и весь остальной отряд.
— Засада. Кто–то впереди, прячется в траве, — сказал Курбат.
— На лошадях, с оружием, — дополнил Звенислав, вслушавшись в себя.
— Далеко? — Кривого Руга интересовала конкретика.
— А вон, метров двести, — Курбат указал на высокий травостой.
Кривой Руг подался чуть вперед и, сложив ладони рупором, прокричал:
— Эге–ге–й! Рейдерские отряды Кривого Руга, Пламена и Бергуса приветствуют славных стражей эльмайнорского пограничья. Мы находимся на службе герцога Конрада Четвертого Штангордского.
Погранцы оказались испытанными вояками. Два десятка всадников возникли из травы мгновенно, все вместе, единым строем. Хитрецы, положили коней в линию, зажали им ноздри, чтобы они случайно голос не подали, подготовили арбалеты, и нас ждали. Их план был прост, поднимаются, дают залп, и отходят. Вот было бы дело, не почувствуй Курбат и Звенислав опасность.
Эльмайнорцы неспешно подъехали, не опуская арбалеты, и готовые сразу же стрелять. После чего старший, седоусый серьезный сержант, проверил наши документы. А писарь пограничников, находившийся здесь же в строю, выписал бумагу на проезд через владения герцогства, а далее скрепил ее печатью, мы заплатили налог в один империал, и снова двинулись в путь.
Через десять дней наш отряд приблизился к Штангорду и наступил самый главный момент нашего предприятия. Разумеется, я говорю про дележку добычи. Мы остановились на той самой поляне, где Курбат убил коронным ударом разбойника Бобу и пока все члены отряда занимались своим делом, главари, то есть Кривой Руг, Бергус и я, сошлись вместе.
Начал Кривой Руг, как все еще старший в отряде:
— Итак, утром входим в столицу. Пришло время хабар раскинуть, по справедливости и уговору.
— Да–да, — засуетился Бергус, — пора, давно уже пора.
— У нас сейчас одна тысяча девятьсот килограмм золота. Четверть дромам и их парням, плюс надбавку накидываем, — он кивнул мне. — Пятьсот слитков твои, Пламен.
Бергус недовольно поморщился, морда разбойная, но промолчал, а Кривой продолжил:
— Тебе была обещана десятая часть, Бергус. Бери сто девяносто слитков и иди с богом.
— Нет! — громко и, привлекая внимание всех, кто был на поляне, взвизгнул разбойный вожак. — Не честно так, не по справедливости! Мы с братвой свой подсчет провели, и наша доля четыреста слитков. Отдай, пахан, а то всякое бывает…
— Ну, как знаешь, Бергус, — Кривой Руг кивнул мне, вроде как повернулся боком, а потом резко выхватив кинжал и ударил Бергуса прямо в сердце.
Мы так и думали, что разбойники будут недовольны своей долей, золото глаза застит, и жадность много людей сгубила. Вот и Бергус, уже мертвый, не понимал этого. Так же как и его разбойники, которых наемники Руга по всей поляне стали резать. Если бы он промолчал, то стал бы просто неприлично богат. По его меркам, конечно. Однако он так и не понял, что это не его поход был, а наш, за что и поплатился самым ценным, что у него было, жизнью.
Кривой Руг обтер кинжал, вложил его в ножны и, как ни в чем ни бывало, сказал:
— Теперь можно быть спокойным, и знать точно, что никто по кабакам языком трусить не будет. Пятьсот пятьдесят слитков твои.
— Хорошо, — согласился я.
— Скажи, Пламен, — Кривой пристально посмотрел мне в глаза, и я его взгляд выдержал. — Ты сам–то не боялся, что и твоих парней, как этих, — кивок в сторону поляны, на которой добивали растерявшихся разбойников Бергуса, — к ногтю прижму.
— Нет, не боялся. Ты ведь понимаешь, что за нами пригляд со стороны Тайной стражи, жрецов и герцога. С нами ты поднимешься, а без нас рухнешь, Кривой.
— И то, верно, — пахан не спорил. — С вами фарт так и прет.
К полудню следующего дня наш уменьшившийся в количестве отряд вошел в Штангорд. И за два с лишним месяца, что мы отсутствовали, город резко изменился. Кругом, куда ни глянь, настороженные патрули Городской стражи, движения по улицам почти нет и праздношатающихся взрослых мужчин, пригодных к войне, совсем не видно, ибо они на фронте или трудятся. Рынки и базар еще работали, лавки и магазинчики были открыты, по набережной гуляли почтенные дамы с собачками, но что–то изменилось в худшую сторону, что–то нависло над городом, словно склизкая серая пелена. Так бывает в пасмурные и дождливые осенние деньки, когда нет желания что–то делать, шевелиться, но сейчас над городом светило солнце и погода радовала. Непогода царила в душах людей, что гораздо серьезней и страшней непогоды природной. Нет, обреченности на лицах, или того хуже, какой–то паники среди людей я не видел. Однако чревоточина сомнений и готовность к резкому ухудшению своей жизни, поселилась в их сердцах.
По широкой улице мы проследовали в сторону Старой Гавани по трое в ряд, и Звенислав, видимо понимавший, о чем я думал, прошептал:
— Обреченный град.
— Возможно. Как нам Штенгель и жрец Манфред говорили — за попрание клятвы идет исполнение проклятия. Кажется так?
— Именно так, — отозвался Курбат.
— Надолго здесь оставаться нельзя, — высказался Звенислав.
— Согласен, — поддержал его горбун. — Ты как, Пламен?
— Придется перебираться в иное место, — мои мысли совпадали с думками моих друзей. — Только надо часть золотых слитков обналичить в монеты, лучше всего в фергонские империалы или в эльмайнорские дукаты. Опять же мальчишек наших необходимо забрать из Старой Гавани. Бросать их нельзя, приучили к себе, обнадежили, так что заберем с собой. Ну и оружие надо закупить, если цены приемлемые. Думаю, за неделю управимся.
Звенислав отвлекся от разговора, подбоченился в седле, и проезжая мимо симпатичной девчушки, подмигнул ей. Девушка вся порозовела, засмущалась, а Звенислав только улыбнулся и, повернувшись к нам с Курбатом, спросил:
— Куда перебираться будем, други?
— Норгенгорд, — предложил я. — Город хороший, людный, стены крепкие, граница с Эльмайнором близко и до степных просторов всего несколько переходов. Ваше слово?
— Пусть будет Норгенгорд, — согласился Курбат.
— А мне без разницы, — Звенислав, как обычно, радовался жизни и жил сегодняшним днем. — Куда вы, туда и я, братья.
— Значит, Норгенгорд, — подтвердил я свое решение.
