17. Надзвичайна нарада
В то же самое время, когда статский советник дозванивался в библиотеку МИДа и просил отыскать прошлогодний декабрьский номер немецкой газеты, снять с него копию на гектографе и выслать на адрес Могилевского, в кабинете начальника сыскной полиции города Киева шло чрезвычайное совещание.
Кроме самого Николая Дмитриевича Ткаченко в комнате присутствовал судебный следователь 3-го участка Владимир Павлович Имгарт, полицейский надзиратель коллежский регистратор Иосиф Александрович Левитин, исполняющий обязанности помощника начальника, коллежский регистратор Петр Степанович Суховерский и прикомандированный Каширин. На столе у главного киевского сыщика лежало «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», а под ним – «Украинская грамматика» Игнатия Перцилло.
– Итак, пани дороги мои и ясновельможне, от наших агентов нам стало известно, что вчера в игорном зале «Люнивера» один из игроков расплатился тремя золотыми перстнями, пропавшими из ювелирного магазина Гиршмана. По нашим данным, это карточный шулер Григорий Арнольдович Непорецкий, по кличке Жоржик (его фотография есть в нашей картотеке). Вполне возможно, что именно он участвовал в убийстве Гиршмана, часового мастера и его помощника. Но нельзя исключать, что перстни могли оказаться у него и в результате картежного выигрыша.
– Второе утверждение более правдоподобно, – высказался следователь, – поскольку карточные шулера, обычно, не идут на мокрые дела.
– Ну, это правило давно устарело, – вмешался в разговор Левитин. – Когда я «вел» Непорецкого, то самолично видел его в компании с уголовниками. Их разговора тогда я не расслышал, но по характеру поведения было понятно, что Непорецкий ими руководил.
– Только это еще не все новости, – откинувшись на спинку стула, сказал начальник сыскного. – Агенты подтвердили, что видели Непорецкого и барона Красицкого за одним игральным столом в «Люнивере». Отсюда возникает вопрос: была ли гибель баронессы Красицкой в том же самом отеле подстроена?
– Простите, но я не понимаю, при чем здесь этот несчастный случай? – изрек судебный следователь. – Ни у меня, ни у судебного врача никаких сомнений насчет этого нет: она потеряла сознание и захлебнулась.
– Может, и ни при чем, голубчик. Однако я решил предъявить его фотографическую карточку портье. И что вы думаете? Он опознал в нем постояльца, который снял не сто сорок пятый, а соседний, сто сорок шестой номер, некоего Иванова. В этой связи возникают три вопроса: во-первых, был ли знаком Непорецкий с баронессой Красицкой? Во-вторых, для чего он снял сто сорок шестой номер на сутки, и, в-третьих, кто был тем господином Ветровым, который оплатил комнату номер сто сорок пять?
– Но зачем? Зачем нам это все надо выяснять, если и так ясно, что не было никакого смертоубийства? – возмутился Имгарт.
– А затем, вельмишановний Владимир Павлович, что уж больно туманна эта смерть: утонула в ванной. Добре що не в тазу! – горько усмехнулся Ткаченко. – Я понимаю, если бы она умерла в результате сердечного приступа. Но вода в легких откуда? Она что, ныряла и захлебнулась?
– Господи, да что ж здесь непонятного! – взмахнул руками следователь. – Итак, баронесса принимала ванну, и вдруг ей стало плохо, она потеряла сознание, ее тело обмякло, и она съехала под воду. Но поскольку дама еще дышала, то вода и попала внутрь легких. Это же очень просто.
– Хорошо, батенька, допустим. Но куда делся тот, для кого она принимала ванну? Если некий неизвестный господин оплатил номер, в который позже вошла госпожа Красицкая, то почему он не пришел к ней? Ведь вы же, сокил мий, не будете со мной спорить, что, не зайдя в комнату, он не мог узнать о ее смерти, так?
Следователь лишь пожал плечами и неуверенно вымолвил:
– А если ее кавалер снял номер, оплатил его и хотел уже к ней прийти, как вдруг что-то ему помешало. Допустим, его жена появилась или еще что-то неотложное произошло на службе? А потом из газет он узнал о случившемся и, боясь обнародования его любовной связи, скрыл от всех факт назначенной встречи с баронессой.
– Ну-у у-уж, – вытянув губы трубочкой, протянул Николай Дмитриевич. – Вам в умении строить логические цепочки не откажешь. Однако я уверен, что надобно выяснить, не была ли застрахована жизнь баронессы? Да и вообще, що за птиця цей барон?
– Предлагаю собрать о нем сведения и установить наружное наблюдение. Тем более что он водит дружбу с Жоржиком, – высказался помощник начальника сыскного отделения.
– Вот, Петр Степанович, – Ткаченко поднял указательный палец, – вы высказали очень дельное предложение. Правда, круглосуточная слежка – мера излишняя. А вот с девяти утра до девяти вечера – вполне приемлемо. Дня три будет достаточно.
В этот самый момент раздался стук в дверь.
– Разрешите? – осведомился не имеющий чина Витольд Мечиславович Осокин.
– Щось швидке? – переспросил начальник.
– Только что звонили из полицейского управления. К ним явился барон Красицкий и сдал несколько фальшивых сторублевых купюр. Эти деньги, собранные в виде цветков роз, он нашел в вещах покойной супруги.
– Все?
– Да.
– Ось це новина!
– Разрешите идти?
– Идите.
Николай Дмитриевич поднялся, расправил усы и сказал:
– Чувствую, друзи мои, дело с фальшивыми банкнотами принимает очень интересный оборот. Все свободны, а я бегу в управление… Можливо, ще й барона там застану.
