Глава 20. Здравствуй, грусть
Они сидели в парке, в кустах, на скамейках, сдвинутых вместе предприимчивыми тинейджерами или алкашами. После рабочего дня, прибежавшие по сигналу тревоги. Клуб «Спикеры».
Лиса Алиса, кот Базилио, «Тилипаха» Тортила, Буратинка, Дуремар, Арлекин, Эмилий Иванович и Тяпа…
Не пришли две куклы, не пришел Костя Фото-Мэтр, не пришел печальный Пьеро, не пришел Карабас-Барабас…
Не пришла Мальвина: позвонила вся в слезах — мама заперла и не пускает. С опозданием прибежал художник по свету Кирюша — Свет очей…
Ирина сидела молча, вздыхала после выволочки от директора за… за все! А ведь он говорил, он предупреждал, он призывал… Журнальчики, понимаешь, сомнительные, летят как на мед всякие… богема! Клуб «Спикеры»… надо же! Одни проблемы и головная боль.
Сегодня вернулись мама и Глебушка, она встретила их на вокзале. Глебушка побудет пока у мамы, до первого сентября, а потом Ирина заберет его домой. Начнется школа, и жизнь войдет в свою колею…
Друзья познаются в беде, говорят. Клуб «Спикеры» явился в полном составе… Почти в полном, увы. Стон и плач стояли в поредевших рядах спикеров. Клуб «Спикеры» на глазах превращался в тонущий «Титаник».
— Брехня! Не верю! — сказала Буратинка. — Папа Карло не мог никого замочить!
— Не верю! — воскликнула лиса Алиса.
— Муть! — поддержал ее кот Базилио. — Херня! Не верю.
«Не верю» звучало как клятва. Не верю! Наш папа Карло не мог!
— Тень на всех нас, — сказал Пьеро. — Вот что есть паршиво.
— Виноват, не виноват… Раз схватили, не выпустят! Им нужна раскрываемость.
— Нужно пойти и сказать!
— Мы пойдем и скажем!
— Наймем адвоката! Вот у нас один из табора…
— На какие шиши? Знаешь, сколько они гребут?
— Кто тебя слушать будет?
— Ириша, а тебя не прикроют?
Ирина пожала плечами и только вздохнула. Отдел не прикроют, а вот она может остаться без работы.
— А что за человек был в подвале? Эмилий, что уже известно?
— Не знаю, сегодня они приходили снова, обыскивали подвал, искали следы воска на ключе… Я думаю, они будут говорить со всеми, кто там был.
— А папа Карло при чем?
— К подвалу ни при чем, а тот убитый из мэрии вроде как его знакомый.
— Ну и что? Как на него вышли?
— Никто ничего толком не знает! — воскликнула лиса Алиса. — Соседка рассказывала, что у нас действует секта изуверов-наркоманов, которая устраивает оргии и убийства. Между прочим, страшная дура…
— Кажись, это мы, господа! — сказал кот Базилио. — Влипли. Чует мое сердце… Называется «мифотворчество». Народный креатив. Секта любителей английского языка — изуверов, погоняло «Спикеры».
— Шат ап! И без тебя тошно!
— И премьера накрылась медным тазом.
— Какая премьера без папы Карло…
— Уже не до премьеры.
Они вздрогнули и замолчали — кто-то ломился сквозь кусты. На сцену вывалился взмыленный Карабас-Барабас.
— Ну, вы и шифруетесь, братва! Если бы не орали на весь парк, шиш нашел бы!
— Карабасик!
— А мы уже думали, ты обломал тягу!
— Не дождетесь, — сказал Карабас-Барабас, падая на скамейку. — Бежал всю дорогу, час пик, ни одной тачки! Что новенького? Кого взяли, кроме папы? С кем уже говорили?
— Со мной, — откликнулась Ирина. — Но про папу Карло не спрашивали. Они нашли у Эмочки в подвале человека, а мы там были на репетиции, вот они и спросили, кого я там видела, в смысле, чужих.
— Чего?! Какого человека?
— В подвале у Эмочки нашли неизвестного человека!
— Мертвого?
— Живого, но невменяемого, — сказал Эмилий Иванович. — Он ничего не говорит.
— Как это?
— Ну, он, видимо, испугался, ничего не говорит, раскачивается и воет. Они считают, он сидел там с пятницы.
— Воет? А что за человек?
— Они не знают, — ответил Эмилий Иванович, чувствующий себя препаршиво. — У него не было ни документов, ни телефона. Понимаете, я не мог не сказать, в смысле, про репетиции. Они спросили, кто еще был, и я… — Он замолчал, расстроенный.
— Не парься, Эмилий, ты правильно сделал. Они все равно узнали бы. Тут все чисто, если это ничем тебе не грозит, то лучше не врать. Были и были, все на глазах, до двух ночи. То есть в мастерской почти до двух.
— А как он туда попал?
— Понятия не имею! Ключ висит на стенде, я никогда его и в руках не держал… Я думаю, они допросят всех спикеров.
— Допросят, будь спок. Что будем говорить, уважаемые леди и сэры?
— Да мы же ничего не знаем!
— Скажем, что папа Карло не убийца! И не изувер-наркоман! Все как один пойдем и скажем.
— Значит, они арестовали папу Карло из-за убитого типа из мэрии, а потом нашли человека в подвале канцелярии, вышли на спикеров и…
— И папаша засветился опять.
— Мы все засветились. Любой из нас мог сделать слепок с ключа и затащить его в подвал!
— На хрен? А мотив?
— Эмилий, а что, кроме нас, у тебя там никого не было? Если брали ключ, должны быть отпечатки пальцев!
— Ага, жди! Сейчас про эти отпечатки только идиот не знает!
— Отпечатки есть, мои.
— Значит, ключ протерли. А может, он вышел из подземного хода?
— Нет, там дальше забитая дверь, оперативники проверили. Оттуда он не мог, — сказал Эмилий Иванович.
— А зачем сажать человека в подвал?
— А что, сразу в расход?
— Нет, я имею в виду, с какой целью?
— С воспитательной. Не убил же.
— Эмилий, а ты ничего не видел? Ничего подозрительного? Просто так, пришел человек с улицы, посадил другого человека в подвал на твоем рабочем месте… Как, кстати, он его доставил?
— Не видел, — виновато сказал Эмилий Иванович.
— Кто помнит, когда мы ушли в пятницу?
— Около девяти. Значит, он пришел после девяти.
— В субботу мы были на Магистерском озере…
— При чем тут мы?
— Я ставлю себя на место следака. Мы ушли из канцелярии около девяти и дунули в мастерскую папы Карло, потом провожали Алису и разошлись около двух. До утра вполне могло хватить времени на подвал.
— Что ты мелешь? Это тебе не шуточки!
Лиса Алиса и Эмилий Иванович переглянулись, и девушка вдруг выпалила:
— Нет! После двух там никого не было! Его посадили в подвал до двух. Когда мы все были у папы Карло.
— Ты что, ясновидящая? — спросил Карабас-Барабас. — Откуда дровишки?
— Мы там были… после двух.
— Где? И кто это «вы»?
— Эмилий Иванович и я! Мы сидели на крыльце, пили кофе и разговаривали.
Спикеры переглянулись.
— Ты и Эмилий?!
— Я и Эмилий Иванович. А что? Правда, Эмилий Иванович?
Побагровевший Эмилий Иванович кивнул, чувствуя смущение и гордость. Он поймал взгляд Ирины, она улыбнулась. Теперь я понимаю, сказал ее взгляд, теперь я все понимаю…
— Пили кофе? Ночью? Вы что, открывали дверь?
— Ну да! Объект не под охраной, взяли и открыли. Запросто. Эмилий Иванович сварил кофе, достал сухарики. Ночью всегда хочется кушать. Там, кстати, около крыльца фонарь перегорел, пришлось открыть дверь и включить свет в прихожей.
— Фонарь горел, когда мы уходили!
— Ты точно помнишь?
— Точно! Такой готический, в старинном стиле. Горел!
— Горел, не горел… И долго вы там сидели?
Виновники торжества снова переглянулись, и лиса Алиса сказала:
— До утра.
— До утра?!
— До самого утра? И все время пили кофе?
— Именно! Представь себе, до самого утра сидели и пили кофе. Пока не рассвело и не появились собачники.
Спикеры долгую минуту переваривали информацию. Наконец кот Базилио сказал:
— Значит, его засунули в подвал между девятью и двумя ночи, а фонарь разбили… до того. Пять часов… многовато. Но одно хорошо — у нас коллективное алиби, мы все были на глазах друг у дружки. На том и будем стоять.
— Кроме тебя, ты свалил домой!
— Вот только не надо инсинуаций! Меня видели соседи.
— Зачем нам алиби?
— На всякий случай. Никогда не помешает запастись хорошим алиби, — заметил Дуремар.
— А вы там не замерзли, на крыльце? — ехидно спросил кот Базилио. — Или потребляли не только кофий?
— Не скажем! — хихикнула лиса Алиса. — Не твое кошачье дело!
— Значит, когда вы там рассиживали, он уже был в подвале?
— Мы не все время сидели.
— Все интереснее и интереснее! А что вы еще делали?
— Гуляли по парку, смотрели на реку…
— И никого не видели?
— Ни души! Там никого не было.
— Если окажется, что тип из подвала — одноклассник папы Карло… тогда уж и не знаю! — заметил Дуремар задумчиво.
— Да, так засветиться надо уметь. — Кот Базилио почесал в затылке.
— Шуточки в строю! — рявкнул Карабас-Барабас.
Они еще долго обсуждали последние события, шумели, строили догадки и выдвигали версии.
Ирина извинилась и ушла первой — дома ее ждали мама и Глебушка. Она чувствовала себя выпотрошенной заживо. Родительский дом — тихая гавань, они посидят за столом, Глебушка расскажет, как он купался в море, мама — о каждом завтраке, обеде и ужине, о каждом бутичке с сувенирами; она, Ирина, рассмотрит подарки, поахает, повосхищается. Потом душ — и спать, спать, спать! Она останется в городе…
Она позвонила. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Татьяна Сергеевна, вперила в дочь взгляд великого инквизитора и спросила страшным голосом:
— Ира, что у вас произошло? Мне позвонила Зоя Семеновна и рассказала! Убийство, наркотики, аресты! Во что ты вляпалась?
Ирина вошла в прихожую, присела на край тумбы и закрыла глаза…
