Когда я был монахом, в моей жизни действовало множество запретов. Они были непреложным фактом, однако ими отнюдь не ограничивалось мое существование. В монастырской жизни есть свои плюсы: она подчиняется очень строгому расписанию, так что ты все время занят либо медитацией, либо какой-нибудь работой, и у тебя нет возможности бездельничать, размышляя, чем бы ты предпочел сейчас заняться, если бы не был монахом. Вдобавок все, кто тебя окружает, ведут точно такой же образ жизни, так что тебе просто-напросто не с чем сравнивать свое существование. Однако, если, оставаясь монахом, ты живешь вне стен монастыря, расписание оказывается вовсе не таким строгим, и жизнь осложняется. В этой ситуации особенно важно занять себя делами, которые были бы... как это получше объяснить... столь же благотворны. Живя в Москве, я поселился в старой квартире, в доме, который построили давным-давно, еще при советской власти. В первую мою московскую зиму, когда я еще не знал секрета утепления окон двумя слоями - газетами и целлофаном, на оконных стеклах изнутри вечно намерзал толстенный слой льда. Обои в нескольких местах уродливо свисали со стен, а из бетонного потолка торчали куски арматуры. Однако расположение квартиры искупало все: мой дом стоял на берегу большого озера, на северо-западе Москвы, в районе, славившемся чистым воздухом и песчаными пляжами.

Поскольку я был монахом, загорать я не имел права, однако в жаркие летние месяцы я часто отправлялся в парк возле озера пожонглировать. Да-да, я так и слышу, как вы восклицаете: «Что? Загорать для тебя считалось неприличным, а жонглировать, как клоун Коко, ты мог беспрепятственно?» И да, и нет. Я имел полное право подобрать для себя подходящий способ расслабиться, помимо занятий медитацией, им-то и стало для меня жонглирование. Конечно, я мог бы сидеть дома и медитировать целыми днями, но мне было необходимо движение, какая-то физическая активность. Вот я и занялся жонглированием, порой посвящая ему по несколько часов подряд. Я обнаружил, что это упражнение удивительно гармонирует с медитацией. Оно стало внешним выражением моего внутреннего состояния. Если я был слишком напряжен, слишком сосредоточен, шары не слушались меня. Но если я витал в облаках и не был достаточно сосредоточен, жонглирование тоже не шло. В этом поиске равновесия между расслабленностью и сосредоточенностью было много общего с поиском внутреннего баланса, приносимого медитацией. Думаю, именно это ощущение люди описывают как полное погружение, и, несомненно, вы сами испытывали нечто подобное, когда занимались спортом, рисовали, готовили или занимались каким-либо другим делом.

Как-то раз я жонглировал пятью шарами. Если вы когда-нибудь пытались научиться жонглировать, вы знаете, что, чем больше шаров вы используете, тем больше времени требуется для того, чтобы освоить это упражнение. К примеру, если обучиться подбрасывать и ловить три шара одновременно вы можете всего за неделю, то на «укрощение» четырех шаров у вас уйдет целый месяц, а пяти — и вовсе полгода. Я уже несколько месяцев учился работать с пятью шарами, и мне уже удавалось удерживать их в воздухе одновременно. Но выглядели мои попытки не столь эстетично, как хотелось бы. Я все еще страшно напрягался, маниакально пытаясь улучшить траекторию движения каждого шара. При этом, чтобы шары летали равномерно, жонглер должен ощущать себя по-настоящему расслабленно и комфортно. И вот однажды я забыл о том, что нужно стараться. Наверное, это звучит странно, но я действительно забыл. Перед тем как приступить к упражнению, я думал о чем-то другом и поэтому не испытывал привычного напряженного ожидания предстоящей попытки. Я просто подбросил шары и начал жонглировать. Результат превзошел все мои ожидания. Это было похоже на кадр из «Матрицы». Время будто остановилось. Раньше мне приходилось медитировать по 50 минут, которые пролетали как пять; еще чаще бывали у меня пятиминутные медитации, которые тянулись, как пятидесятиминутные, но до того случая я ни разу столь отчетливо не ощущал ничего подобного, занимаясь обычными повседневными делами (если, конечно, жонглирование можно к ним причислить). В тот момент я чувствовал, что время безгранично. Шары как будто зависли в воздухе. Мне хватало времени на то, чтобы внимательно посмотреть, обдумывая, как изменить траекторию движения одного немного вправо, а другого — чуть-чуть влево. У меня было необыкновенное ощущение, что кто-то нажал кнопку замедленной съемки. Когда я перестал суетиться, перескакивая мыслями с одного шара на другой и пытаясь контролировать каждое движение, оказалось, что в моем распоряжении масса времени и пространства! По-моему, здесь есть о чем поразмышлять, учитывая нашу постоянную суету. Не следует думать, что действовать быстро и оставаться при этом предельно внимательным нереально, — это, безусловно, вполне достижимо! Надо лишь помнить, что быстро двигаться и мысленно суетиться — это две разные вещи.