К тому времени, когда я попал в монастырь, мои чувства все решительнее заявляли о себе. Иногда мои ощущения были более отчетливыми, а сопровождавшие их мысли, недвусмысленно давали понять, какие именно события не дают моей душе и разуму успокоиться. Однако чаще всего меня просто обуревали эмоции. Когда я начал осознавать это безрадостное состояние, я ощущал его как нечто несправедливое. Не об этом я мечтал. Мне хотелось мира и покоя в горах. Довольно долго я по-прежнему продолжал бороться с этими чувствами, игнорируя их либо сопротивляясь. Ирония заключалась в том, что одновременно я пытался освободиться от неведения и неприятия. Не в силах справиться с этими чувствами, я впадал в отчаяние, думая, что не способен продвинуться в искусстве медитации. Я заподозрил, что не гожусь для медитации, и, принимаясь за очередное упражнение, тревожился все больше.

В один прекрасный день я решил, что с меня довольно, и вновь отправился на встречу с учителем. Я объяснил, что со мной происходит. Он терпеливо слушал меня. Я искренне полагал, что он поделится со мной секретной методикой, созданной специально для борьбы с неотвязными чувствами. Однако вместо этого он задал мне вопрос.

—      Тебе нравится, когда тебя смешат?

—      Разумеется! — улыбнулся я.

—      А если кто-то доводит тебя до слез? Это тебе нравится?

—      Нет, — покачал я головой.

—      Значит, получается, ты ждешь, что я научу тебя никогда не ощущать уныния? Ты правда этого хочешь?

—      Ну разумеется! — подтвердил я.

—      Только есть одно условие - одновременно ты утратишь способность смеяться, - произнес он неожиданно серьезно. Он будто прочитал мои мысли. - Эти чувства неразлучны, - продолжал он. - Где одно, там и другое. Они — как две стороны одной медали. -Я задумался.

—      Даже не думай об этом! — он рассмеялся. — Это невозможно, и я не мог бы научить тебя этому, даже если бы ты действительно захотел.

—      Ну и что же мне делать? — спросил я. — Если я не могу избавиться от уныния, то как же почувствовать себя счастливым?

Он неожиданно стал серьезен.

-      Ты ищешь неправильного счастья, - произнес он. - Истинное счастье не делит чувства на радость, когда тебе весело, и тоску, когда что-то идет не так. Счастья, которое ты ищешь, не обрести через медитацию. Если тебе нужно именно оно, лучше отправляйся на вечеринку. Счастье, о котором говорю я, приносит удовлетворение вне зависимости от того, какие эмоции ты испытываешь.

-      Но как я могу чувствовать удовлетворение, если я ощущаю себя несчастным? - обиженно спросил я.

-      Попробуй смотреть на происходящее вот как: эти чувства — часть нашей человеческой природы, - предложил учитель. — Наверняка среди твоих знакомых есть люди счастливее тебя, а есть и более несчастные. — Я кивнул. — Но гораздо более важно то, что за этим кроется, — продолжал он. — Ни один человек не в состоянии полностью контролировать свои чувства. Счастливчик не может удержать свое счастье, а страдалец — отринуть свое несчастье.

Это была не краткая волшебная формула, за которой я шел к учителю, но, по крайней мере, это звучало вполне разумно.

-      Какая из эмоций сейчас доставляет тебе больше всего беспокойства? - спросил он.

-      Больше всего? Тоска, — ответил я. — Из-за нее я постоянно испытываю проблемы с медитацией, и еще мучаюсь от гнева, что никак не могу избавиться от уныния и вечно ощущаю беспокойство.

—      Ладно, - сказал учитель. - Теперь попробуй на минутку забыть про гнев и беспокойство. Этим мы займемся позже. В конце концов, это лишь твоя реакция на тоску. Как ты чувствуешь себя при этом? - Мне казалось, что ответ очевиден: «Чувствую себя печальным, разумеется».

—      Нет, - возразил он. - Это твое восприятие, твои мысли о том, что ты ощущаешь при этом. Это не то, что ты чувствуешь на самом деле.

Я честно попытался разобраться в себе.

—      Нет, мне действительно грустно, - сказал я наконец.

—      Ладно, — ответил он. — Где же это кроется?

—      Что кроется? — я искренне не понял вопроса.

—      Где твоя грусть? В голове или в теле?

—      Везде, - ответил я.

—      Ты уверен? — настойчиво переспросил он. — Ты пытался найти это чувство, выяснить, где именно оно кроется?

Сказать по правде, это чувство меня настолько угнетало, что мне даже в голову не приходила идея исследовать его. Я ошарашенно покачал головой.

—      Итак, это первое твое задание, — подытожил он. — Найди, где кроется твое тоска. Когда найдешь, мы поговорим о ней подробнее. - Встреча явно была окончена.

Несколько недель я тратил массу времени, пытаясь отыскать, где кроется моя тоска. Да, она омрачало мои мысли, однако я понимал, что сами мысли не являются воплощением тоски. Кроме того, они казались совершенно неуловимыми, и я не мог представить, что у них есть какое-то постоянное место обитания. Да, у меня сложилось ощущение, что, когда я обдумываю определенные темы, тоска усиливается, но это явно было не тем, что просил отыскать учитель. Поэтому во время медитации я начал мысленно изучать свое тело, сканируя его вдоль и поперек и пытаясь обнаружить в нем нечто, похожее на тоску. Чувство оказалось неуловимым и напоминало иллюзию. Однако в моих физических ощущениях было нечто, позволившее мне прийти к однозначному выводу: да, тоска кроется где-то в теле.

—      Итак, — иронически улыбнулся учитель, приглашая меня в свою комнату, - ты нашел то, что искал?

—      И да, и нет, — признался я. - Я не смог найти тоску в сознании, в мыслях, хотя она явно влияет на них, изменяя мой образ мышления. — Учитель кивнул. — Но, мне кажется, в теле есть несколько точек, где я ощущаю ее особенно сильно, чувствую не как нечто иллюзорное, а как объективную реальность. — Еще один кивок. - Проблема в том, — пожаловался я, - что, как только я думал, что нашел ее, она как будто сбегала от меня, перемещаясь в другую часть организма. — Учитель вновь кивнул, улыбаясь.

—      Действительно, трудно понять то, что вот так вот, быстро и неожиданно, меняет свое местоположение. Ну и где, по-твоему, скрывается твоя тоска? — спросил он, подняв брови.

—      Кажется, больше всего здесь, — я указал на грудь.

—      А еще где? — поинтересовался он.

—      Еще немного здесь, - я очертил участок тела в районе диафрагмы.

—      А уши? А пальцы ног? — смеясь, спросил он. — Там есть хоть немного тоски? - Он явно посмеивался надо мной, но был при этом прав: действительно, ни в ушах, ни в пальцах ног тоски я не обнаружил, как ни искал. Честно говоря, я, кажется, забыл даже исследовать эти части тела.

—      Итак, ты утверждаешь, что грусть живет здесь, — он указал на мою грудь. — А где именно? Ты должен указать точно. И если она действительно обитает здесь, то какого она размера? Какой формы? Изучи ее поподробнее, и мы вернемся к этому разговору.

Покинув учителя, я вновь приступил к попыткам локализовать свою тоску. Теперь в ходе наблюдений я заметил, что ее интенсивность заметно снизилась. Я не был уверен, что эти события связаны, но состояние мое определенно изменилось. Так или иначе, как велел учитель, я пытался определить параметры своей тоски. Это было непросто: казалось, у нее не было определенной формы или размера. Иногда она казалась огромной, а временами будто сжималась. Порой я ощущал ее как огромную тяжесть, но позднее чувствовал, что она определенно стала легче. Даже когда я вроде бы точно определял местонахождение этого чувства, его центр будто ускользал от меня. А когда мне все-таки удалось найти исходную точку моей тоски и сосредоточить на ней свое внимание, я понял, что не могу назвать ее точкой — ведь здесь тоже имелся свой эпицентр. Одновременно я не мог не обратить внимания на то, что интенсивность чувства продолжала постепенно уменьшаться. Теперь я уже не сомневался в том, что замена постоянных мыслей простой внимательностью изменила мое мироощущение. Я задумался: не сыграл ли мой учитель со мной шутку, быть может, он с самого начала знал, что мне ничего не удастся найти? Во время следующей встречи я собирался спросить его об этом.

Не знаю, изменилось ли что-то в моей внешности, однако, как только я открыл дверь, он, казалось, понял, что я выгляжу гораздо менее унылым. Я рассказал о том, что со мной происходило. Он терпеливо слушал. Когда я предположил, что он просто пошутил со мной, чтобы остановить постоянный хоровод мыслей в моей голове, он громко рассмеялся, раскачиваясь на подушках.

- Забавная шутка! - воскликнул он. - Нет, на самом деле, это отнюдь не шутка. Когда ты пришел сюда, я пообещал, что медитация сделает тебя более внимательным, но не обещал, что она избавит тебя от неприятных чувств. Просто обычно так и происходит: когда ты начинаешь лучше осознавать действительность, для негативных эмоций остается гораздо меньше места. Когда ты постоянно думаешь о них, то ты тем самым поддерживаешь их активность, и они занимают много места. Но если ты перестаешь о них думать, они становятся менее интенсивными.

—      Значит, это действительно была шутка? - воскликнул я.

—      Ничего подобного! — живо откликнулся он. — Ты ведь все-таки нашел свою тоску?

—      Не совсем, - признался я.

—      Разумеется, — улыбнулся он. — Я не говорю о том, существует это чувство или нет. Ты сам выяснил, что, если пристально исследовать эмоции, их очень трудно обнаружить. Ты должен помнить об этом, когда твоя реакция на чувство становится чересчур сильной. Когда ты пришел в первый раз, ты заявил, что ощущаешь не только тоску, но и разочарование, даже гнев по поводу своих занятий медитацией. Но эти чувства были лишь реакцией на первоначальное ощущение,

и именно они сильно ухудшали твое самочувствие. Ну, а что с ним происходит сейчас? Испытывал ли ты гнев и разочарование, когда осознанно наблюдал за своей тоской?

Я покачал головой. Он был прав: этих чувств больше не было. Нет, я, конечно, испытывал разочарование, когда оказывался не в силах обнаружить то, что искал, но меня это как-то не беспокоило. Более того, я вновь с радостью предвкушал каждое занятие медитацией, а несколько раз даже добродушно подсмеивался над собственной неспособностью обнаружить то, что причиняло мне столько дискомфорта.

—      Правильно, - еще шире улыбнулся он. - Тебе незачем так бурно реагировать на чувство, которое ты даже не в состоянии обнаружить. Чтобы чему-то со-

противляться, ты должен четко представлять себе объект сопротивления. Иногда наше представление о собственных чувствах — это всего лишь воображение. Присмотревшись к нему поближе, мы осознаем, что оно — вовсе не то, чем мы его считали. В результате сопротивляться становится очень сложно. А когда сопротивление отсутствует, остается лишь один выход — принять свои эмоции как данность.

Не скажу, что процесс оказался для меня быстрым и легким. Да и неприятные эмоции отнюдь не покинули меня. Однако этот опыт стал для меня источником нескольких ценных выводов. Один из важнейших, пожалуй, заключался в следующем: оказывается, зачастую проблемой является вовсе не чувство само по себе, а наша собственная реакция на него. К примеру, когда я чувствовал гнев, это вызывало во мне еще больший гнев, тем самым раздувая эмоциональное пламя.

Когда я был расстроен, это ощущение само по себе заставляло меня расстраиваться еще сильнее. Когда же я сумел отойти и посмотреть на происходящее под новым углом зрения (чего никогда не смог бы совершить без помощи медитации), я увидел изначальные чувства такими, как они есть. Осознанность стала для меня ярким лучом солнца, заставившим эмоциональные тучи разойтись. Так зачастую мы закрываемся от неприятных переживаний, не желая пускать их в душу, да и вообще знать об их существовании. Однако такая реакция лишь усиливает значимость подобных эмоций.

Научившись позволять чувствам свободно приходить и уходить, обретя способность понимать и видеть перспективу, мы тем самым учимся непреходящему ощущению комфорта и покоя, даже если охватившие нас переживания необычайно интенсивны. Еще одним уроком стало осознание простого факта: оказывается, наше представление о чем-то может в корне отличаться от реальности. Я думал, что охвачен тоской, однако в попытках отыскать ее в себе обнаружил лишь текучие мысли и физические ощущения. Я изо всех сил пытался найти хоть одну непреходящую эмоцию, но обнаружил лишь мысли и ощущения, окрашенные соответствующими переживаниями.