Книга: За пригоршню астрала
Назад: ФРАГМЕНТ 4 ГЕКСАГРАММА СЮЙ «НЕОБХОДИМОСТЬ» ОЖИДАНИЕ НА ПРИБРЕЖНОМ ПЕСКЕ
Дальше: ФРАГМЕНТ 6 ГЕКСАГРАММА ДА ГО «ПЕРЕРАЗВИТИЕ ВЕЛИКОГО» ДЛЯ ПОДСТИЛКИ ПОЛЬЗУЙСЯ БЕЛЫМ КАМЫШОМ

ФРАГМЕНТ 5 ГЕКСАГРАММА И «ПРИУМНОЖЕНИЕ» В ВОСПИТАНИИ СЕРДЕЦ НЕ БУДЬ КОСТНЫМ

Среда. Праздник Святого Апостола и Евангелиста Луки. Восход Солнца — 7.35, закат — 16.50. Луна в Водолее. Соединение Венеры с Марсом. В этот день на могилы самоубийц кладут лилии, если цветок к утру завянет, значит, душа не прощена и бродит по свету. А если на завтрак муха попадет в питье или в еду — к неискреннему подарку.
— Ну что ты скажешь? Опять занято! — Максимыч, как гидру, придавил трубкой рычаг. От резкого движения рукав кургузого пиджачка отъехал назад, обнажив заглаженную клетчатую рубашку, бахромящуюся у пуговицы. И даже шторы на окнах от его гневного возгласа заколыхались.
Воспользовавшись заминкой, секретарша доложила:
— Максим Максимович, вам звонили из «Альбиона»…
— Перезвонят. Им нужнее, — фыркнул директор, подбрасывая на ладони сувенирный брелок от «Полюстрово», словно выбирая мишень. — Ладно, свободна. И учти, меня ни для кого нет!
Зоенька поторопилась оставить кабинет шефа, зарекаясь на будущее приходить на работу в обновках. Уже традиция — как она принарядится, так шеф как с цепи срывается. Хоть бы кто его пожалел.
Тяжелый взгляд Максимыча перескочил на держащего, как щит, три серые ворсистые папки Петю. Максимыч вдохнул побольше воздуха отчитать стажера за то, что не брит, да вспомнил причину:
— А ты что мнешься, как красна девица? И почему ногти стрижены? — больше всего в данный момент Максимыча в стажере раздражали клетчатый пижонский пиджак, отвратительно пестрый, просто таки дурацкий галстук, общая прилизанность прически и надраенность до блеска туфлей. Короче, раздражало в стажере все.
— Я не стриг, я пилочкой стачивал. А Перебродьков сегодня неслуес получил! — плохо скрывая ликование, отрапортовал стажер. И, кажется, начхать ему было, что шеф в скверном расположении духа.
— Таки влип голубчик? — посветлел Максимыч и неловко выбрался из-за стола. Подступил к огромной, во всю стену, карте города, с натугой выдрал булавку и снова воткнул. Вместо Космонавтов 55 на Бабушкина 3.
Карта со стеной ушла в потолок, открыв скупо освещенный коридор на пять дверей. Максимыч, не оглядываясь, двинул к ближайшей. Вошел. Петя, переступив секретную черту, оглянулся и засмотрелся, как стена бесшумно и плавно опускается на место. Потом внимание Пети переключилось на пятую дверь, за которой он еще никогда не бывал, хотя все потайные двери здесь оснащены одинаковым замком «Харон», и ключ был у каждого сотрудника. Но Максимыч отпирать эту дверь строго настрого заказывал, кажется, не только Пете, но и более опытным товарищам. Петя опомнился и юркнул в дверь за командиром.
Паша и Илья послушно ждали. Паша по традиции лузгал семечки, сплевывая в свернутый из календарного листка кулек. Илья нервно барабанил пальцами по столу. Увидав шефа, уступил стул. У обоих колосилась щетина и чернели полоски грязи под отросшими ногтями. Петя мелко заморгал длинными девичьими ресницами, чтоб глаза быстрее привыкли к отражающемуся от кафельных стен неоновому свету.
— А Перебродькову-то — неполное служебное соответствие! — Максимыч подмигнул Илье.
Илья криво ухмыльнулся типа «А куда ж ему деться?», а Паша завертел шеей:
— Кто таков сей Перебродьков?
Вместо того, чтобы утолить любопытство опера, Максимыч пробрался за стол и устроился на стуле:
— Это дела мирские, оставим их на потом. Ты лучше, Хомячок, доложись, действительно ли подопечные из города бегут?
— Угу. — Паша сплюнул последний раз в кулек и ссыпал уцелевшие семечки в карман. Кулек оставил вертеть в руках, некуда было выбросить. — Проведал Силантия и Соломона. Точно: дали деру. И кроме них есть еще выбывшие. Например, группа «Зарница». В полном обсакраленном составе.
— И что же нам говорят оперативные данные? — улыбнулся чему-то своему командир.
Паша ответствовал в тон:
— Оперативные данные — кто в лес, кто по дрова. Супруга Силантия, например, искренне убеждена, что ее благоверный на даче сарай соловкует. Я не поленился, смотался туда. Естественно, только ветер по пустым шести соткам гуляет. А вот то, что Соломон укатил в Израиль, подтверждается на сто процентов.
Илья слушал коллегу невнимательно. В его почти бесцветных, разве что чуть сероватых глазах блуждал загадочный огонек. Бескровные губы то и дело выворачивались в надменную, почти брезгливую улыбку.
— А эта твоя «Радуга», тьфу — «Зарница»? — вроде как и не замечал нетерпения начальника рекламного отдела шеф.
— С «Зарницей» тоже не просто. Их духовный лидер, некто Фрол Лялякин, потребовал от своих апостолов, чтобы на месяц переселились на Валаам. А кто не переселится — долой из высшего общества. Мерзнут нынче в палатках да у монахов с огорода картошку тырят.
Петя заметил, что с папок на его чудный пиджак попала пыль, и стал отряхиваться.
— А у тебя как дела? — Максимыч резко повернулся в сторону Ильи.
Илья, в сей момент с презрением разглядывавший угрюмое лицо Циолковского на скрывающем сейф портрете, перестал сучить нитку из рукава свитера:
— А я, Максим Максимыч, свидетеля по делу оборотня кажется нашел, — с гордостью в голосе отчеканил начальник отдела рекламы «РомЭкс».
— У тебя вроде «труба». Дай, мне позвонить срочно надо, — словно не придав важности услышанному, шеф зачем-то зашарил рукой в тумбе стола.
Илья подступил поближе, протянул трубку мобильной связи. В холодных неоновых лучах ламп его лицо чудилось розово-голубым. Как у обмороженного трупа — на мгновенье показалось Пете. Максимыч, оторвавшись от поисков чего-то внутри стола, набрал номер и прижал трубку к уху:
— Фу, наконец не занято, — через голову Ильи облегченно поделился он с Петей. — Алло? Алло, Герман? Это Храпунов из «РомЭкс»… Храпунов! Ну как, надумал брать Быстрыха? — свободной рукой из недр стола Максимыч выудил запотевший графин и пыльный граненый стакан. — Сдался тебе Ильин. Я бы на твоем месте брал Быстрыха. Вот за Делюкина не отвечаю, а Быстрых — то, что вам надо! Таких главных инженеров днем с огнем поискать! — налил в стакан прозрачную жидкость, скорее всего воду, — Ты его резюме внимательно читал? А Ильина? Заметил разницу?.. Ну и что, что Быстрых раз в три года меняет работу? Вы что, свой проект лет на десять растянуть решили?.. Брось, обыкновенная западная практика. Да я бы тоже, будь наемным работником… Ну ладно, двух дней подумать хватит? Трех? Я перезвоню. — Максимыч отключил трубу и, не отрывая зад от стула, протянул ее подчиненному.
Илье пришлось наклониться, и в этот момент Максимыч вдруг выплеснул в лицо Илье содержимое стакана. Мобильный телефон громко брякнулся об стол. Длинные патлы Ильи встряхнулись, словно пепел выветрило из опрокинутой пепельницы. Илья зажал ладонями лицо, а из-под пальцев засочился зеленый клоунский дым.
— Вяжи его, ребята! — рявкнул командир оторопевшим Паше и Пете.
Петя что-то понял в происходящем только тогда, когда схлопотал от Ильи веский удар локтем в солнечное сплетение. А более шустрый Паша под шорох пляшущего на полу кулька с шелухой уже проводил коронный финт из славяно-горских секретов: захват правой десницы соперника; подсечка; рывок всем корпусом, не отпуская десницу, назад; и бросок с переворотом.
Сквозь слезы, ловя губами ставший неподатливым воздух, Петя узрел мелькнувшие в падении тела коллег. Увидел, как Максимыч этаким колобком выкатился из-за стола на помощь Паше, при всех своих бойцовских талантах еле сдерживающем прижатого к полу Илью. И уже почти сбросил с себя Илья Пашу, и на долю секунды глаза встающего с колен Пети пересеклись со взглядом Ильи. И не узнать было лица Ильи — не кислота содержалась в стакане, и не кислота исказила черты, а нечеловеческая злоба. А в глазах алые угли.
Но тут кургузый пиджак Максимыча заслонил все, кроме выкаблучивающихся по кафельным стенам теней. Коротко передернулись, как затвор винтовки, плечи Максимыча. Из самой гущи свалки раздался животный крик, ничуть не похожий на голос Ильи. Тем не менее Илья снова был повержен, а шеф с верным помощником пытались удержать на полу ужом извивающееся тело. Зверино клацнули зубы Ильи, но Паша исхитрился увернуться.
— Петруша!!! — тяжело и истерично взвыл Максимыч. — Мощи волоки! Мощи!!!
Петя так и не смог от боли распрямиться, поэтому на карачках, как собака высунув язык, оббежал свалку и опрокинутый стул. Добрался до ящиков стола. Дернул первый — всколыхнул какие-то бумаги. Дернул второй — не то. Здесь ждал своего часа маузер, но приказа хвататься за маузер пока не было. Дернул третий — пусто.
— Петр! — завопил Максимыч, и по отчаянью восклицания легко было догадаться, что вот-вот одержимый Илья сбросит седоков.
Петя еще раз выдернул второй ящик. Так и есть. Обыкновенный с виду деревянный пенал, опечатанный пластилиновым блином с утопленной внутрь сургучной ниткой, прятался за маузером. Петя подхватил гремящую сухим изнутри коробку и так же неловко стуча коленями и локтями, оббежал стол.
И увидев простенький с виду пенал, бьющийся под телами старших исаявцев Илья вдруг обмяк. Только угли в еще глубже провалившихся глазах зардели пуще, будто их прохватило порывом ветра.
Сидящий на груди пленника Максимыч принял пенал из рук стажера, кивнул за спину:
— Нетопырки крепче держи лишенцу! — а сам воздел пенал над головой. — Ну, бесово отродье, зришь?
— Зрю, — покорно согласился прекративший рыпаться Илья.
Стажеру, вцепившемуся в правую ногу пленника, из-за тяжело вздымающейся спины Максимыча ничего не было видно. Петя попробовал считать подсказку с лица обвившего левую ногу отступника болевым захватом Павла. Но Паша хлюпал расквашенным носом, и кроме гримасы боли его лицо ничего не отражало. А на налившейся кровью шее даже вытатуированный крестик стал неразличим.
А командир низко склонился над поверженным Ильей и, вероятно, приложил пенал ко лбу. И вроде бы ничего не произошло, только у стажера зазвенело в ушах. Будто кто тренькнул сзади рыболовным колокольчиком.
— Порядок, — устало определил Максимыч и стал неловко сползать с груди плененного сотрудника. — А вы чего разлеглись? — отсапываясь, недовольно прикрикнул Максимыч на Петра и Пашу. — Сеанс окончен.
Паша поднялся, подсобил встать Пете, уже ощупывающему — цел ли драгоценный клетчатый пиджак, и как ни в чем не бывало протянул руку распростертому Илье. Приняв руку помощи, Илья достиг вертикального положения и яростно затряс головой, будто выбравшийся из омута зверь.
— Ты какого ляда мне нос расквасил, ирод? — беззлобно упрекнул Паша и полез в карман за грязным платком. Таковой обнаружился, Паша окинул место побоища взглядом. — Максимыч, ради такого случая дозволь в благодати платок намочить? — удостоил герой кивком забытый на столе графин.
— Еще чего. На дурную кровь святую воду переводить? — вернувшийся за стол шеф бережно убрал в ящик деревянный пенал с так и не вскрытой пластилиновой печатью. А следом и графин. Чтоб не было соблазна.
Петя уже знал, что если печать с пенала, где береглось несколько молочных зубов святого Глеба, довелось бы вскрыть, Максимычу пришлось бы отписывать объяснительную в Москву. А это пятно на отдел. И такие вещи даром не проходят. Чего доброго, и комиссия могла бы нагрянуть, а потом на федеральных совещаниях питерский филиал полоскали на все лады. Но сейчас стажера больше радовало, что пиджак не пострадал.
— Максимыч! — Илья горестно ткнул пальцем в трубку мобильника на столе, по корпусу которой побежала трещинка. — Можно же было понежней…
— Это уж мне самому решать, — буркнул, отведя глаза, Максимыч.
— Ну да, — продолжал горевать Илья. — За те гроши, которые здесь получаем…
— Не канючь! — досадливо хлопнул ладонью по столу Максимыч. — Возмещу. Выпишу премию по линии «РомЭкс».
— Выпишешь ты, как же. Знаю…
— Не ной, — еще раз, но уже зло, хлопнул об стол Максимыч. — Лучше объясни-ка, мил человек, соврал ли ты про анчутку по делу оборотня?
— Ясен пень, соврал, — беспечно кивнул Илья. — Он почему-то решил, что ты пилигримство никому не доверишь, сам займешься. Тут-то бы Он тебя и…
Максимыч задумался, уставившись прямо перед собой в стол и шевеля седины пятерней:
— Интересненько, почему Он так решил?
— А я почем знаю? Ты ж понимаешь, я как кукла на ниточках, простой исполнитель.
— Ну ладно, — Максимыч перестал теребить седины. — А признайся-ка, мил человек, на чем тебя Передерий вербанул?
Илье явно стало стыдно, его пальцы засучили выбившуюся из рукава нитку:
— Как последний пацан, спалился на одноразовой ручке. Ехал в метро, место сидячее. Я, чтоб время не терять, прикидки в блокноте стал записывать. Тут чернила и кончились. Я на выходе ручку в мусорный ящик. А меня, наверное, уже пасли. Иду вроде бы домой, а прихожу никак не в собственную квартиру…
— Ну, господа исаявцы, — обвел командир троицу бойцов суровым взглядом. — Какие еще вам подзатыльники нужны, чтоб не расслабляться?
Паша развел руками с окровавленным платком, дескать: «Я — что? Я — ничего». Петя на всякий случай виновато потупился.
— Нет, милый Пашечка, — собрал пальцы в кулак Максимыч. — Ты запросто мог оказаться на месте Ильи. Семечки лузгаешь? А шелуху куда деваешь? Враг за эту шелуху тебя — раз, и флюиданет в два счета. Короче, семечки отставить. Ясно?
— Ясно, — полез за папиросами Паша, но опомнившись, вынул руку из кармана пустой.
— Ясно?! — свел стрелкой брови Максимыч и потряс кулаком.
— Так точно, — Паша шмыгнул носом и стал ребром ботинка сгребать в кучку рассеянную из погибшего в битве кулька шелуху.
— А тебе ясно? — перевел взгляд командир на стажера.
— Так точно! — вытянулся во фрунт Петя.
— Тогда не стой столбом, как дубина. Собирай рассыпанные бумаги!
Только сейчас Петя вспомнил, что когда заходил в «прозекторскую», в руках держал три папки дел на подопечных. Теперь папки валялись поодаль, и исписанные листки перемешались на полу.
— Мать честная! — виноватый Петя снова упал на карачки и, наспех проглядывая, чтоб не перепутать, принялся распихивать документы под ворсистые обложки.
Максимыч вышел из-за стола, сделал по кабинету несколько шагов, и его пляшущая тень замутила слепящую белизну кафельных стен:
— Итак, господа исаявцы, враг пытается нас опередить. Враг, забросив прочие дела, и так, и сяк подыскивает тропинку к моей шкуре. Естественно, с целью погубить душу. На фоне кардинально возросшей активности инфернальных сил подобную стратегию врага я не могу, даже не имею права, списать только на личную неприязнь. На личные счеты между мной, полковником Внутренней разведки, начальником Петербургского отдела ИСАЯ Максимом Максимовичем Храпуновым и магистром ордена Черным Колдуном Герасимом Варламовичем Передерием… — Максимыч затеял говорить длинно, словно до последнего оттягивая дачу верной своре команды «Фас!»
Паша подмигнул Илье. Илья подмигнул Пете. Петя, собравший наконец бумажку к бумажке содержимое папок, не понял юмора. Однако от Максимыча не ускользнуло перемигивание, он слегка стушевался, вернулся за стол и сбавил тон:
— Короче, ребятки, не в личной ненависти дело. Какая-то заноза свербит в заднице Черного чудилы и раз за разом понуждает замышлять страшный суд на наши казенные головы. Эх, разнюхать бы, что это за жало такое?.. Я тут почитал ваши рапорты, сам покумекал, и кое-что исправил. Короче, начинаем контр-операцию на упреждение под кодовым названием «Охотники за привидениями», — Максимыч тяжело вздохнул. — Илья, ты под Передерием напакостить нам не успел?
— Я же не эволюционист последний, — не шибко браво улыбнулся проштрафившийся подчиненный.
— А при чем тут «Охотники за привидениями»? — рискнул оказаться осмеянным Петя.
— А по-твоему «Ответ Чемберлену» лучше? Мне этот фильм полюбился, — просто объяснил командир, еще раз тяжело вздохнул и из кармана сидящего мешком пиджака выудил вскрытый и помявшийся на углах почтовый конверт. Выудил и прижал к столу. — Тогда вот тебе, Илюша, задание. Прочитаешь прямо перед выполнением где-нибудь на лавочке в Парке Победы.
Петя, в сей момент водружавший на стол папки, успел ухватить глазом обратный адрес: «Астрахань, ул. Менделеева 155/59». Остальное закрывала ладонь шефа.
Уже сделавший шаг к столу Илья вдруг хлопнул себя по лбу:
— Извини, Максимыч, вылетело из головы, я ведь в догмате был. Я ведь втихаря код на сейфе изменил, — и рука Ильи потянулась к конверту.
— Ну так смени обратно! — зло, но совершенно не удивившись, гаркнул командир. И выдернул конверт из-под носа сотрудника.
Илья, пожав плечами, отправился к сейфу. А Максимыч сунул конверт в карман. Пете показалось, что на маскирующем дверцу сейфа портрете Циолковский перестал угрюмо надувать щеки.
— По моему приказанию, — очевидно на что-то окончательно решившись, сказал Максимыч достаточно громко, чтобы и Илья у сейфа расслышал все правильно, — Петруша подобрал из поднадзорного контингента три кандидатуры. Эти сакралики станут оружием возмездия в схватке с Передерием. Обсудим, и в разработку! — Максимыч лихо открыл первую папку и нараспев зачитал: — Маргарита Васильевна Поликанова… Да-а-а, — отъехала челюсть у Максимыча.
Паша, в кармане расшелушивший семечку и незаметно сунувший ее меж зубов, ей и поперхнулся:
— Кхе! Кхе!! Кхе!!! Петруха, ты чего, вообще?!
— А что? — вдруг хитро улыбнулся Максимыч. — Действительно, почему не Поликанова?
— Она же нейтральная! — продолжал возмущаться Паша.
— Нейтральных сейчас нет! — отрезал шеф.
Паша сменил тактику:
— Ладно, нейтральных нет. А кто к ней пойдет? Я, например, ни за что не пойду. Может, Илья… в качестве наказания?
— Максимыч, — откликнулся проштрафившийся. — Я тоже пас. И на присягу не дави. Она ж меня в царевну-жабу превратит с порога. Она ж ИСАЯ за версту чует.
— Дрыстуны, — поджал губы Максимыч, оглядел по очереди каждого из подчиненных, взгляд надолго остановился на Пете, но погодя вернулся к раскрытой папке. Максимыч не без сожаления закрыл папку и отложил в сторонку, — Мы еще вернемся к этому вопросу, — многозначительно посулил шеф, открывая следующий картонный носитель информации. — Дмитрий Петрович Соломенков. Год рождения — Год белой крысы. Овен. Сотрудник редакции газеты «Третий глаз». Илья, это твой будущий подопечный. Вербовка непрозрачная. Зыбкий народ — эти газетчики. Придумай повод и марш в редакцию.
— У меня же в конверте задание, — напомнил Илья.
— Забудь.
— Но вербануть газетчика по студеному, это ж для стажера. Я бы что потяжелей…
— У Петруши свое задание, — шеф закрыл папку и посмотрел на Петю. — А ты, непорочная душа, мне хоть весь город перерой, но найди одно серебряное колечко. Простенькое, но очень мне нужное. Описание сыщешь в Реестре Девятого Архива Летописей Учителей. Том седьмой, страница четыреста восьмая. Поиски начнешь с завтрашнего утра.
— А сегодня? — Петя подумал, что перед выполнением трудного задания он получит увольнительную. Неплохо бы соседку в кино пригласить…
— А сегодня, — Максим Максимыч раскрыл третью папку. — Станислав Витальевич Стерлигов. Год рождения — Год черной обезьяны. Стрелец. В миру торговец антиквариатом-одиночка. Балующийся и перепродажей мракобесок.
— Особые приметы?
— Сплевывает через левое плечо, черных кошек боится — заурядный тленник.
— Мне не нравится Год черной обезьяны, — задумчиво проронил Паша.
— Мне тоже не нравится, — признал Максимыч. — Но сейчас не до жиру. Посему, чтоб через два часа ты с Петей приволок искомого Станислава Витальевича Стерлигова на второй полигон под белы рученьки. Костоломов не привлекать, но и не цацкаться. Вербовка допускается горячая. Очень горячая!
В это самое время родившийся в Год черной обезьяны — по знаку зодиака Стрелец — Стас с усилием нажимал внушительную медную ручку на еще более внушительной двери. Высокая, обитая породистой оливковой кожей, вместо номера — мемориальная табличка «Генеральный директор».
Внутри кабинета все свидетельствовало, что здесь пребывают благополучие и солидность. Ноги тонули в ворсе ковра высотой с луговую траву. Солидный и благополучный человек в синем костюме и при галстуке знатного английского учебного заведения не встал из-за стола навстречу, решив обойтись нарочито радушной улыбкой:
— О, Стасик, сколько лет — сколько зим?!
— Здравствуйте, Максим Андреевич, — в отместку за неуважение пропел гость и даже поклонился по-японски низко.
Торжественность встречи обломал телефон. Он завизжал, как раненный заяц. Генеральный мигом припаял трубку к уху:
— Слушаю… Да… Я… Да, гарантирую. Хотите, наш «семейный» альбом покажу? Один наш герой кроссы бегает, другая героиня девочку родила… Ну конечно придется посидеть на таблетках, подавляющих иммунитет… А как вы хотели?.. Иначе отторжение… Кстати, наклевывается именно сейчас одно «легкое» дело… Донор молодой, здоровый, все пучком… Конечно подумайте, — генеральный директор бросил трубку. И вдруг заметил перед столом Стаса. — И что это мы так официально? Мы же договаривались на «ты», — солидный и благополучный человек все-таки посчитал нужным выйти из-за стола. И получилось излишне проворно, словно Макса подхлестнул порыв ураганного ветра. Пожатие рук прошло уже менее официозно. — Ты ко мне, сквалыга, по какому вопросу? — поразил Макс Стаса в самую душу невероятно честным взглядом.
— Так это ж ты, червь могильный, меня искал.
— Я!? А…Ну да. Ты кстати приглядись, Стас, какого я Айвазовского прикупил. — Хозяин кабинета под руку подвел медлительного гостя к небольшой, но заключенной в дородную золоченую раму картине. Произведение искусства еле втиснулось меж высокохудожественными сертификатами «За безупречный бизнес». Каждый под стеклом. Каждый с витиеватой печатью.
Гость коротко глянул на картину, повнимательней в лицо хозяина кабинета: слабый подбородок, вялые губы, взгляд, сохраняющий где-то в глубинке природное лукавство, хотя стремящийся быть меланхолично-отрешенным… Гость глянул на стену за спиной генерального директора. И слишком анатомически подробный глянцевый плакат с голым человеком в полный рост заставил гостя отвести глаза. Гость посмотрел налево, но там в стенном шкафу в медицинских банках плавало что-то тоже весьма неаппетитное.
— На рынке больше всего подделок именно Айвазовского, — осторожно сказал Стас, уже повнимательней озирая два палящих друг в друга, шатающихся на масляных волнах парусных фрегата. За сим Стас нехотя извлек из кармана джинсов простенькую раскладную лупу, коротко осмотрел подпись и сунул лупу обратно.
— Ну как — подлинник? — ища в глазах собеседника подтверждение маленькой победы, заранее счастливый Максим Андреевич вернулся к столу и размашисто подписал один за другим три документа. Смятый ворс ковра неспешно выпрямился.
— Макс, ты вроде искал меня ради какого-то дела, — попытался сменить тему гость с каменным лицом. Не лежала душа Стаса к предстоящему финансовому спаррингу. И вот по какой причине. Несколько дней назад навестил Стаса крайне подозрительный боярин-нефтяник. Закабалил серебряным заклятием. И хотя Стас до сих пор пальцем не пошевелил в поисках гривны, на здоровье Стаса откровенный саботаж никак не сказался.
— Да ты, скрытый петеушник, ничего не понимаешь в картинах! — Макс подмахнул еще две бумаги, и снова шустрый водоворотик отнес хозяина кабинета к картине. — Мне самые серьезные эксперты сказали, что это подлинник! Ты прямо ответь: подлинник или лажа?!
Стас равнодушно пожал плечами:
— Откуда я знаю, я действительно весьма посредственно разбираюсь в живописи. — Какие такие напасти в связи с серебряным заклятьем должны сыпаться на голову Стаса? Да мало ли что? Всякие мелкие неприятности. Голубь может капнуть на плечо, или заклятый сам может усесться на свежеокрашенную скамейку. Мелочи? Сперва мелочи, а потом, если зацапанный не смирится, посерьезней проблемы. Но пока что Бог миловал. Или слаб в коленках оказался странный нефтяник?
— Врешь! — собрался взбелениться Макс, но передумал. Предпочел действовать убеждением. — Ну ты глянь, жертва апгрейта, повнимательней. Видишь — волны в его манере. А тона? А полутона? Ну точно любимая гамма Айвазовского. А подпись? Ай-ва-зов-ский. У меня и сертификат на эту картину есть. Так что? Не подлинник по-твоему?
— Что ты ко мне, лицо некавказской национальности, пристал? Нужны лабораторные исследования.
И тут снова аврально затрезвонил телефон. Вроде бы только гендиректор был у картины, и вот он уже за столом. Трубка словно сама собой прыгнула в ладонь Макса:
— Слушаю… А мне наплевать, какой будет договор, — лицо Макса покрылось пятнами гнева, сам генеральный директор принял позу вождя перед народом. — Ты там не ерзай, ты сюда слушай… Ну сунь ему пузырь «Камю». Только не из серванта, а из подсобки. Кстати, какая у него группа крови? А поджелудочная железа его не беспокоит? — Макс осторожно положил трубку, записал группу в органайзер на букву «Ф» и огляделся. Взгляд сфокусировался на Стасе. Вернулась улыбка — узнал. — Ну и фиг с тобой, — смирился хозяин кабинета. — Не можешь по-человечески ответить: подлинник или не подлинник — не надо. Я любого доку из Эрмитажа вызвать могу.
— Из Русского Музея. Олигарх стерильный. — Стас без приглашения неспешно устроился на стуле перед столом и закинул ногу на ногу.
— Да хоть из Лувра. Грязный вымогатель.
— Ну ладно, Макс, не гоношись, — разрешил себе мягкую улыбку Стас. — Ты оставил на автоответчике, что я тебе срочно нужен. — Лениво было Стасу спорить. Мысли возвращались к серебряному доллару. А может, Стас просто не заметил приключившиеся мелкие неприятности? Ведь на то они и мелкие. Но по календарным срокам странностям положено возрастать. Например, Стас постепенно должен перестать заглядываться на девушек в метро. Зримый мир должен слегка поблекнуть. Ногти должны начать желтеть. Но в том-то и дело, что ничего подобного не происходит!
— Ну да, нужен, бутлегер знахарства. Я тут новую машину подыскал. Священника вызову освятить само собой, но еще хотелось бы амулетик против аварий.
— Пьяный за руль не садись, вот и не будет аварий. — Стас подхватил с края стола лист мелованной бумаги, на которой с большим дизайнерским тщанием был изображен благообразный доктор в белой шапочке. — А это что такое?
— Да при чем тут: трезвый или пьяный? Бывают счастливые машины, а бывают — сам знаешь. Я, еще когда в комсомоле, на своей «четверке»: отремонтируюсь, разобьюсь, отремонтируюсь, авария… А сосед — десять лет на горбатом. И ни царапины. Так что амулет мне как воздух. Ну я тебе и позвонил. А тебя нету. Ты бы хоть номер трубы оставил, что ли…
— Я не ношу трубу.
— Тогда пейджер заведи. Как в анекдоте.
— Не люблю я эти цацки. — Стас, так и не дождавшись объяснения, вернул яркий плакатик с портретом доктора на место.
— Ну да, понимаю, ты же мелиоратор средневековья. Так как насчет амулетика?
— Триста баков. С фасовщика гнилых кишок.
— Да ты совсем перегоревший! Триста баков? Да я за триста баков!.. — опять взвыл телефон, и тут же пятерня хозяина кабинета вцепилась в горло трубке. — Слушаю… Сколько-сколько?.. Да мне эти санитарные книжки оптом по сто рублей поставляют. Я только имена вписываю… И что, не решить?.. Это же директор старой формации. Ты ему процент пообещай, он за тебя тещу замуж выдаст… А ты попробуй схему с взаимозачетами. Кстати, у этого директора сердечко не пошаливает?.. А какая у него группа крови?.. — трубка рывком отошла от уха и нашла успокоение на штатном месте. Добытая информация нашла место в органайзере.
— А машина твоя новая сколько потянет? — отвлек от работы Стас.
— Сколько есть — все мои, мытарь сельских священников, — возвращаясь к действительности, откликнулся генеральный директор.
— Вот то-то и оно.
— Да не «то-то». Я ведь кровные отдаю. Согласен на сотку.
— Знаю я твои «кровные». За сотку я продаю амулеты для подержанных «ауди» в старом кузове. Сам посуди, как твой ангел-хранитель надрываться должен. Грыжу должен заработать, а на корпусе чтоб ни царапинки.
— Больше сотки не дам. Пойду к цыганам, они мне за десятку амулет устроят. А это, — Макс кивнул на плакатик с доктором, — образец фирменной упаковки. Будем нашу продукцию в кульках с таким изображение поставлять. А чем мы хуже Запада?
— Ты мне напоминаешь пацанов, у которых золотые цепи толщиной с пожарный шланг. Только внутри полые. Тебе собственные члены от аварии уберечь надо, или форс выдержать? Впрочем, как знаешь. Еще ко мне вопросы есть?
— Не сторговались, и ладно, — неусидчивый хозяин кабинета медленно побрел выписывать в задумчивости петлю вокруг стола и вдруг круто развернулся. — Точно. Есть один вопросик…
Если бы в этот момент Макс выглянул в наглухо забронированное ребристыми жалюзи окно, он бы увидел, как по противоположной от бизнес-центра стороне улицы проехала, притормаживая, светлая тридцать первая «волга». А потом свернула за угол, чтоб не мозолить мозговые извилины секьюрити. За углом «волга» остановилась. Но из нее никто не вышел.
— Паш, что-то не верится, будто наш сакралик обязательно откликнулся на приглашение фирмача. — Мущийся на заднем сидении Петя никак не мог успокоиться после незаконного проникновения в квартиру разыскиваемого Станислава Витальевича Стерлигова. — И, кстати, Паш, что Максимыч имел в виду, когда называл меня «непорочной душой»? Это на жаргоне что-то означает?
Паша молчал. Петя еще какое-то время погипнотизировал спину Паши, а затем затылок шофера Саши, самозабвенно отдавшегося песне Бутусова из приемника:
— «…Движенья твои очень скоро станут плавными, походка и…»
— Ну, Паш! — Петя не выдержал и потормошил плечо бывалого опера. Стажер пытался себя приструнить — ну чего в самом деле психовать? Ну проникли, но ведь без взлома. Ну, автоответчик прослушали, но ведь отмотали пленку назад. Но в одиночку сражаться с совестью не было сил.
— Степная реакция, — многозначительно поделился Паша с шофером.
— Угу, — важно кивнул тот.
— А с чего это ты взял, что меня зовут Павлом? — с ленцой, не поворачиваясь, вдруг полюбопытствовал опер.
— Э… Ну как же, Павел Васильевич, ведь Максимыч меня, когда принимал, водил по кабинетам, представлял…
Паша (или не Паша?) покосился на абсолютно индифферентного шофера Сашу и, опять не поворачиваясь, изрек:
— А разве на Курсах тебе не объясняли, что знать истинное имя врага — уже наполовину врага победить? Всем нам по приходу в ИСАЯ дают вымышленные имена. Вот ты. Разве ты на самом деле — Петр?
— Да… — До Пети вдруг дошло, что случилась страшная несправедливость. Его обделили. Но, может быть, Максимыч просто запамятовал?
— Но, может быть, Максимыч просто запамятовал? Хотя, конечно, теперь ты сечешь, что никакой он не Максим Максимович. Кто угодно, но не Максимыч — это точно, — подсказал Паша.
Хотя, конечно, теперь Петя разумел, что никакой перед ним не Павел Капустин.
— И что мне отныне делать? — жалобно попросил совета стажор у старшего товарища.
— Ладно, не бзди. На самом деле реальный вред, получив подобную информацию, враг может причинить только чудиле от третьей категории и выше. Ты еще не дорос, и тебе пока ничего не угрожает. Но я на твоем месте все таки потряс бы Максимыча. Ведь когда-нибудь ты станешь магом и третьей, и, даст Бог, второй категории. — Паша опустил боковое стекло, со смаком продул папиросу и, высунув наружу голову с зажатой губами беломориной, скосил глаза на соседнюю припаркованную машину. — А торчим мы здесь, стажер, потому как других ниточек к нашему антиквару не имеем. Успокойся, здесь он, я нутром чую. И, кроме того, приглядись к номерку вон той дожидающейся хозяина «девятки». Не знаком?
Выпасываемый сотрудниками ИСАЯ Стас оказался не только хорошим антикваром, но и ювелиром. Перед ним поверх ведомостей, договоров о сотрудничестве и актов взаимозачетов на столе громоздились две кучки бижутерии: цепочки, клипсы, колечки. Одна кучка побольше, другая поменьше.
— Итак, — завершая лекцию, Стас не отказал себе в удовольствии возвысить голос до менторской важности. — В силу изложенных причин я не могу гарантировать, что эти побрякушки, — рука властно опустилась на меньшую кучку, — соответствуют указанной пробе. Зато могу ручаться, что эта коллекция, — вторая рука увенчала кучку побольше, — достойна мусорного ведра. Вот смотри, — Стас выбрал из большего собрания сережку, разгреб бумаги, освобождая место. И с высоты сантиметров пятнадцати цокнул украшением об столешницу. — Слышишь, не звенит? А должна мелодично звенеть. А теперь попробуем отсюда, — схожая побрякушка была извлечена из второго комплекта драгоценностей. Дз-з-и-и-и-н-нь! — Слышишь разницу? Но даже не это главное. На большинстве этого барахла, — небрежный кивок в сторону большей кучки, — стоят клейма без шифра территориальной инспекции пробирного надзора. Или «925» и «960» пробы. А такие пробы ставятся на серебро или палладий, но никак не на золото. Кстати, откуда у тебя эта сусальщина? Можно подумать, что на рынке скупал. — Гость посмотрел не в глаза пригвожденному к стулу хозяину кабинета, а чуть повыше его головы. Туда, где на стене в полный рост был распластан глянцевый плакат с изображением нагого мужчины. Как в мясном магазине, на мужчине где пунктиром, где стрелочками обозначались жизненно важные составляющие.
— Да тут один тип за почку бартер предложил, — нехотя процедил слушатель, поднял двумя пальцами из дисквалифицированной кучки цепочку, стал насуплено рассматривать. Присмотрелся повнимательней. — Да ты меня дуришь! Смотри, здесь и проба «585», и звездочка, и…
Стас неуверенно заерзал, отнял цепочку и вгляделся:
— Значит так, — слегка раздосадованно пояснил Стас. — Эту туфту я отмел потому, что проба стоит на замке. А замочек, и сама цепка, если приглядеться, чуть-чуть по цвету отличаются. Механизм понятный: на экспертизу сдавались только замки. Замочек из золота «585»-й пробы, никто не спорит. А потом к замку присобачивалась цепка. Я не слишком крут в этом вопросе, но вроде бы цепочку катали из томпака.
— Это еще что за на..?
— Сплав меди — процентов 90, остальное — цинк. Устойчив к коррозии, что в наших экономических условиях очень важно. Еще вопросы есть?
— Ну ладно, я ему не человеческую, а свиную подложу. Пусть похрюкает. Приживала внебрачных брендов! — Макс сгреб обе кучки золотых мулек в трехлитровую банку так, чтобы нефальшивое золото оказалось сверху, закрыл пластиковой крышкой и потряс, чтоб перемешались. — Тут у моего приятеля проблема, — убирая банку в стол, глухо сказал Макс.
— С тебя десять баков.
— За что?! — возмутился хозяин кабинета.
— За консультацию, уважаемый живодер сэкондхэндовских печеней.
— Да я ж тебя, как друга…
— Как с друга — десять баков. Любой другой ювелир полтинник бы запросил.
Макс уже настроился на обсуждение следующего вопроса, поэтому без обычного препирательства изловил в кармане десятку и вручил Стасу:
— Задавись!
Стас, растягивая удовольствие, не суетясь, спрятал гонорар и поудобней устроился на стуле. Дескать, я весь во внимании.
— Тут на одного моего хорошего приятеля вдруг по работе ни с того, ни с сего шишки посыпались. Мы даванули с ним коньячку и прикинули: а может действительно сглазил кто? Ты полный боезащитный комплект от сглазов подкинуть не можешь: перстенек там с нужным камушком, заячью лапку, или сушеную голову летучей мыши? Или что там на шее носят в подобных случаях. И, кстати, твоим знакомым части тела не нужны? Черепа, человеческая кожа… У меня отходов много остается, а колдуны вроде как на подобное падки. Можем договориться по бартеру?
— Стандартный комплект — триста баков. Если камень особый не потребуется. А колдунам твои объедки ни к чему. Им в работе только запчасти от казненных преступников подходят.
— Какой камень? Он пока топиться не собирается.
— Объясняю для друзей гепатита — в перстень камень.
— Тогда без проблем, — неожиданно легко согласился Макс. — Все равно не мне платить, — зачем-то посчитал нужным оправдаться он. — А насчет казненных, так это не трудно поискать. Ты поспрошай своих. Иногда такие клевые части тел остаются невостребованы…
Вообще-то спрос на человечину у моих не такой крутой, как может показаться, — Стас мучительно подыскивал формулировку, позволяющую не пасть в глазах клиента. — Колдуны больше козьей кровью обходятся. Как говорил Альберт Великий: «Свежую козью кровь вскипятить с уксусом и стеклом — стекло станет мягким, как тесто, и не будет лопаться. Потерев этим составом лицо, увидишь ужасные вещи…»
— Тьфу ты, ну и гадость! — с уважением молвил Макс.
— А как фамилия твоего приятеля?
— А на фиг тебе его фамилия? — неожиданно окаменел Макс.
— Да мне она до лампочки, — старательно скрывая раздражение, ответил гость, — только есть разные системы защиты от сглаза. Можно по Зодиаку. Можно по месту жительства. А проще всего по фамилии.
— Перебродьков, — хмуро почесал мочку уха Макс. — Место работы называть?
— Перебьюсь, — вернул легкую улыбку на место гость. — Ну, бывай, директор стоматологической консерватории. — И, повернувшись, потянулся к дверной ручке. Он знал, что сейчас произойдет.
— Шут с тобой, классовый враг. И амулет для машины тащи. Получишь свои триста с меня! — поторопился Макс крикнуть в спину покидающему кабинет. — Кстати, у тебя щитовидка не бузит? — И когда дверь затворилась, добавил сквозь зубы, ни к кому не обращаясь: — Скряга!
При этом глаза его стали холодными и злыми. И этим глазам попалась картина на стене. Макс неожиданно в два подскока разогнался и в прыжке профессионально точно рассадил стекло ногой, да и холст прорвал — не починить. В шкафу в медицинских банках осьминожками колыхнулись законсервированные выцветшие селезенки. А вышедший из кабинета Стас сменил легкую улыбку на ухмылку укравшего сметану кота, чем здорово заинтриговал длинноногую секретаршу.
Обжигаемый со спины девичьим интересом Стас вошел в лифт, спустился на первый этаж. Пиликнул глубоко спрятанный в карман джиэсэмовский мобильник, наличие которого Стас из экономии от знакомых скрывал.
— Алло? — сказал Стас.
— Стасик, тебе наплевать на бедную маму? Ты меня когда последний раз навещал?
— Алло? Алло? Не слышно, перезвоните! — сориентировался частный антиквар и отключил трубу.
Сдал неулыбчивому охраннику одноразовый пропуск, вышел на сырую улицу и свернул за угол. Голубь на голову не нагадил, свежеокрашенной скамейки по пути не попалось, в собачье дерьмо Стас не вляпался. Но не успел Стас оглянуться, как был подхвачен под руки двумя молодцами и упакован на заднее сидение светлой «волги», молодцы по бокам. А «волга» тут же рванула с места, жадно уминая метры дороги.
Назад: ФРАГМЕНТ 4 ГЕКСАГРАММА СЮЙ «НЕОБХОДИМОСТЬ» ОЖИДАНИЕ НА ПРИБРЕЖНОМ ПЕСКЕ
Дальше: ФРАГМЕНТ 6 ГЕКСАГРАММА ДА ГО «ПЕРЕРАЗВИТИЕ ВЕЛИКОГО» ДЛЯ ПОДСТИЛКИ ПОЛЬЗУЙСЯ БЕЛЫМ КАМЫШОМ