ФРАГМЕНТ 3 ГЕКСАГРАММА ЦЯНЬ «ТВОРЧЕСТВО» ВОЗГОРДИВШИЙСЯ ДРАКОН
Вторник. День постный. Апогей луны. Приливные силы Луны могут провоцировать головные боли, психические срывы, обострить сахарный диабет и астму. Неблагополучный день для Тельцов, Раков и Скорпионов. Для умиротворения начальства в этот день рекомендуется иметь в одежде какую-нибудь желтую деталь. Если в этот день чешется правая ладонь — к прибыли, левая — к убытку.
Кола осталась только на донышке картонного стакана. И это с учетом нелюбви Максимыча к туземному напитку. Вокруг завтракал гамбургерами средний класс. Юные, вышколенные администратором до шаг вправо, шаг влево — уволен, барышни желали каждому посетителю «Приятного аппетита». За огромными, в полный рост, окнами-витринами боролись с ветром нечастые прохожие, нет-нет, да и неприязненно зыркающие на сидящих в тепле. Ничего не поделаешь — Родина.
Максимыч уже собирался плюнуть и уйти из «Макдональдса» — сколько можно щупать глазами коленки соплюшек? Стар он для такого бесперспективного занятия. Но в самый последний момент засек в дверях (естественно, сидел лицом ко входу) знакомое «кхе-кхе». Самуил Яковлевич издалека углядел Максимыча из-за спины какого-то толстяка и тут же напялил угодливую улыбку. Еще б рукой честь отдал, конспиратор… дешевый.
— Здравствуйте, господин Храпунов, — протолкавшись сквозь входящих и выходящих, изобразил поклоном почтение агент чуть погодя. Из подшефных только он и обращался к Максимычу по фамилии. Карман песочного плаща оттопыривал пестрый, свернутый в трубу журнал, вроде из тех, что валяются в холлах бизнес-центров: бери — не хочу.
— Садись уж, Флюгер, — кивнул Максимыч на свободный стул из красного пластика, прекрасно понимая, что взывать к соображениям конспирации бессмысленно. Никогда не заставить Флюгера потратиться в «Макдональдсе» даже на самый тощенький пакетик жареной картошки. Скорее удавится. С другой стороны, народу вокруг в достатке. Не очень-то двое беседующих трепаных мужиков будут бросаться в глаза.
— Причины, побудившие меня… — высокопарно начал Самуил Яковлевич, недоверчиво помещая зад в объятия красной пластмассы. В спинке стула зияли аккуратные вертикальные пустоты. Очень удобно, если ткнуть сквозь спинку в спину шилом. Тем более, что на красном кровь заметят далеко не сразу.
— Не выпендривайся, — вздохнул самую малость тяжелее чем нужно Максимыч. Окинул «пациента» цепким взглядом из-под седых бровей. Самуил выглядел более-менее. Видимо, дела шли относительно неплохо. Правда, костюмчик под плащиком — на три пуговицы, в полоску. Человек с достатком такой уже не примерит.
— Кхе-кхе. Так я и говорю, — как ни в чем не бывало продолжил Самуил Яковлевич — очень невероятные вещи в городе творятся. Обратился неделю назад ко мне один солидный клиент. Я раньше кое-какие его поручения выполнял, так он всегда платил исправно. — Самуил Яковлевич глянул в глаза Максимычу, но ничего в них не отгадав, после многозначительной паузы продолжил. — В данный момент мой клиент обеспечивает предвыборную кампанию одному очень перспективному кандидату. — Самуил Яковлевич снова замолчал. На этот раз пауза была взята для того, чтобы Максимыч успел про себя отметить, что агент Флюгер якшается только с «солидными» и «перспективными» гражданами, что не какое-нибудь хухры-мухры агент Флюгер.
Однако в глазах Максимыча восторг не проявился.
— Кхе-кхе. Мой клиент, как бы это сформулировать, — лицо Самуила Яковлевича выразило сложную мину (понимаю, мол, что прием мошеннический, но честному человеку в этом мире не прожить) — мой клиент нашел возможность просматривать телевыступления конкурентов своего кандидата до запуска в эфир.
— Это не по моему ведомству, — засопел Максимыч, наблюдая, как официантка усердно протирает тряпкой стол, а Самуил «полирует» официантку взглядом. — Это обыкновенная уголовка.
— В уголовке осведомителям меньше платят, — снова намекнул на гонорар живчиком вертящий головой, будто здесь у него назначена еще одна встреча, Самуил Яковлевич. — Но дело, собственно, в другом. Ко мне обращается солидный клиент, в сущности, с пустяковой просьбой: подыскать приличного колдуна — не «мистичкового», не шарлатана. И срок вполне достаточный — три дня. И я со своими связями, со своей безукоризненной, наконец, репутацией в инфернальном мире заказ выполнить не смог. — Финал доклада агент явно скомкал. Очевидно, потому что уже начал корить себя за слова про уголовку. Ведь знал, что стучать и туда, и в ИСАЯ, Максимыч не позволит ни под каким соусом. И шепнет где надо про некоторые делишки агента Флюгера. И — пиши пропало.
— Самуил, — криво улыбнулся Максимыч, — за что ты хочешь содрать с меня деньги? За то, что облажался перед заказчиком? Или за то, что нет у тебя надежных источников информации, и ничего-то ты толком о колдовских силах не знаешь?
Место рядом с ними намерилась занять молодая пара. Самуил яростно замахал на них рукой, и здесь Максимыч оказался с ним солидарен. Тем более, что девчонка выдалась на редкость приятная глазу, и хотелось хоть как-то досадить ее кавалеру.
— Свободно?
— Занято! — отрубили трепаные мужики одновременно.
— Кхе-кхе. Вы неправильно меня поняли, — тщательно процедив каждое слово, пока несмелая молодая пара отступает, Самуил Яковлевич заерзал на жестком, чтоб клиенты не засиживались, стуле. Стал похож на растрепанного в драке воробья. — Конечно, заказ я выполнил. Договорился с известным, даже очень известным магом. Вы и сами его знаете: маг Петров. Только, как вам и самому ведомо, господин Петров (послал же Господь фамилию человеку) к настоящей магии имеет такое же отношение, как поц к Торе.
Максимыч тоже отметил, что Самуил сожалеет об упоминании уголовки. Значит, дополнительно стращать агента не следует. Лучше вообще умолчать, пусть помучается: правильно ли понят намек, или командир ИСАЯ сделал совершенно другие выводы. Максимыч в один глоток добил плещущуюся на дне картонного стаканчика колу.
— Если коротко, Самуил, то шиш ты у меня денег за такую информацию получишь. — Максимыч уже не смотрел на стукача. Шарил глазами по ослепленному зайчиками электрических лампочек залу. Кто из посетителей входит, кто уходит, кто пришел сюда сразу после Флюгера? Так, на всякий случай.
— Помилуйте, господин Храпунов, — закусил обиду своей губой гражданин Самуил Яковлевич Берладский, наткнулся на полное равнодушие во взоре Максимыча и заканючил: — Кхе-кхе. Хоть такси оплатите, мне к гостинице «Москва» в десять поспеть нужно. — Рука агента нашарила пучок зубочисток в приборе и отправила в карман.
— Если «поспеть», то не «в десять», а «к десяти». Выпендриваешься, а русского языка не знаешь. Ладно, пошли, подброшу на своей служебной, — поднялся с места Максимыч. Как-никак стукачей нужно холить и лелеять.
Самуил Яковлевич заторопился следом. И если само собой получалось, что Максимычу, несмотря на неказистый вид, встречные дорогу уступали, то гражданину Берладскому приходилось уворачиваться от столкновений. Следом за ними никто не бросился. По крайней мере сразу.
Снаружи вдоль по проспекту пронизывающе дул ветер. Под ногами плямкала слякоть. У станции метро «Василеостровская», как обычно, толпился народ, мечтающий протиснуться внутрь. Шеренгой стояли бабушки с сигаретами на продажу.
«Волга» Максимыча припарковалась из пресловутой конспирации в квартале от «Макдональдса». И уши мерзляка Самуила Яковлевича успели покраснеть.
— Позови меня с собой, — упрашивала голосом Апиной радиостанция «Балтика». А может, это была какая другая певица. Максимыч молча кивнул на приемник, и шофер Саша тут же вырубил звук.
— В офис, — скомандовал Максимыч, захлопнув дверцу.
— У вас тут не иначе как ладаном пахнет, — устраиваясь на заднем сиденье, заявил гражданин Берладский и довольно запрыгал на мягком, будто впервые очутился в легковой машине.
— А ты хотел, чтоб мацой?
Самуил Яковлевич обиженно заткнулся, что и требовалось. Пропустив не торопящийся трамвай, «Волга» развернулась и пошла отсчитывать линии Васильевского острова в обратном порядке. Нерадивые пешеходы то и дело перебегали дорогу.
— Самуил, — окликнул пассажира Максимыч, когда «Волга» свернула с проспекта, — я что-то не понимаю. Твой депутат белых или черных магов заказывал?
Агент Флюгер оживился:
— В том-то и дело, уважаемый господин Храпунов. В том-то и дело, что любых. Работа пустяшная. Чуть-чуть пошептать над рекламными роликами конкурентов. Обсакралить, так сказать, до обратного результата. — Флюгер попытался в зеркальце поймать интерес молчаливого шофера, приглашая в собеседники: дескать, во жизнь пошла, вот в каком дерьме приходится отискивать копейку на пропитание. Однако внимание шофера безучастно ускользнуло.
— И ты так-таки и не смог никого подписать?
— В том-то и дело, — кивнул гражданин Берладский.
Даже мысленно Максимыч не мог наречь его иначе как «гражданином». Выехали на набережную. Въехали на мост. От одного вида плещущейся вороненой невской воды холод пробирал до косточек. Два фонаря за мостом почему-то оказались не выключенными и светились фиолетово-молочными бельмами.
— Самуил, — после паузы, как бы между прочим, поинтересовался Максимыч, — а ты Силантию звонил?
— Звонил, уважаемый господин Храпунов, — тяжко вздохнул агент Флюгер, — и Силантию звонил. И Соломону звонил. И еще двадцати весьма почтенным господам звонил.
Опять помолчали. За спиной остались омываемый черно-синей волной стадион и новая станция метро.
— А слыхал, — вроде как меняя тему, кивнул Максимыч на проносящуюся по правую руку Петропавловскую крепость, — в Петропавловке свой домовой живет, Меншикова помнит.
Сначала Самуил подумал, что Максимыч обращается к шоферу, потом понял, что к нему, и заискивающе хихикнул:
— Кхе-кхе. Горазды вы, господин Храпунов, прошу прощения, байки травить. Подобные сказки вы своим внукам, дай Господь бог им здоровьица, рассказывайте.
Максимыч искренне засмеялся:
— Ну пошутил про домового, ладно. Ты скажи, почему отказал Силантий?
— Не было Силантия дома. Супруга доложила, что и не предвидится. Взял отпуск и на дачу уехал. И чтоб больше не беспокоили.
Машина подпрыгнула на трамвайных рельсах и замерла на светофоре.
— Не понял, — Максимыч сдвинул кепку на затылок и почесал лоб. — Какая дача в конце октября? Ты мне еще скажи, будто «шекель» это сокращенно «шоколад»!
— Я тоже сначала подумал — чудит Силантий. А потом позвонил Соломону… — желание поделиться странными новостями было сильнее, чем желание обидеться на подначку.
— И что Соломон? — Максимыч качнулся на сиденье, когда «Волга» тронулась дальше.
— Отбыл на историческую родину. Шамбала — Шамбала — Шамбалалайка.
— С концами?
— Не знаю, — нехотя честно признался агент Флюгер. — И тогда я начал звонить всем подряд.
— Ну?.. Санек, пропусти-ка этот бежевый «москвичок». Что-то он мне не нравится.
Бежевый «москвич», довольный собой, разгоняя лужи, умчался вперед. Ничего подозрительного.
— Кто в командировке, кто в отпуске, где просто не берут трубку. На двадцатом номере я сказал себе: «Хватит», — грустно отчитался агент.
— Врешь, Самуил, где ж ты в Питере двадцать приличных колдунов насчитал?
Самуил Яковлевич понял, что попал впросак. Зеркальце, отражающее его физиономию, создавало впечатление, будто Самуил, отвернувшись на секундочку, откусил огромный шмат колбасы. Проглотить не получается, а жевать — совестно. Но стоило агенту открыть рот, впечатление пропало:
— Виноват, — легко согласился он. — Преувеличил. На…один, два… седьмом.
— А Передерию звонил? — стараясь, чтобы вопрос, ради которого, собственно, и затевался разговор, прозвучал как можно равнодушнее, поинтересовался Максимыч, меланхолично глядя в окно на осыпавшиеся кусты сирени и раскисшие грядки клумб Марсового поля.
— Вы смеетесь над бедным евреем, — печально и, главное, без запинки ответствовал агент Флюгер. — Кто такой я, и кто такой Передерий? Откуда мне, простому смертному, знать телефон Черного Колдуна?
— Действительно, — не стал без толку напрягать агента Максимыч. — Только вот что я тебе скажу, а ты послушай. Нынче мне Черный Колдун ох как нужен. Плачу за любую информацию об этой гидре.
— Вы прямо как красный комиссар из кино заговорили.
— Заговоришь тут, — только и сказал Максимыч и заметил, что его пальцы сжаты в кулаки. Нервишки, значит, пошаливают.
— Кхе-кхе, — вжав голову в плечи, решился Самуил Яковлевич. — Я извиняюсь, но ходят слухи, что вы, я извиняюсь, уважаемый господин Храпунов, случайно встретились с Передерием в метро. Правда ли, что в результате поединка вы столкнули Передерия под поезд и ему отрезало ногу? — голос Самуила Яковлевича был необычайно тонок и робок. Само почтение и полная готовность отречься от своего вопроса.
— Брехня, — фыркнул Максимыч.
— Ну и слава Господу, — сладко улыбнулся Самуил Яковлевич и верноподданно наметил пальцами в воздухе православный крест, не очень идущий ему к лицу. — Хотя, с другой стороны, тело у Черного Колдуна — проклятое. И нога отрезанная, случись такое, тут же вашу сторону приняла бы. Наверное, и самого Передерия выследить помогла бы.
— А ты неплохо подкован в колдовских делах, как я погляжу, — все хмурился чему-то своему Максимыч.
— Эх, кабы платили больше… — воздел очи к небу, вернее к обшивке салона, Самуил Яковлевич.
— А ногу… — загадочно сказал Максимыч, — ногу он Дьяволу отдал за крошку от философского камня. Камня познания.
Машина вывернула на Литейный. Громада Дома офицеров наехала на лобовое стекло. Максимыч вроде как не удержался и вроде как добродушно засмеялся:
— Ладно, до встречи! Будет что, звони. Санек, — это уже относилось к бессловесному шоферу, — Подбрось философа до гостиницы «Москва» и сразу обратно. — Неловко, задом вперед выбирающийся из машины командир зафиксировал обнажившееся под задранной штаниной Соломона полотно кальсон — бережет здоровье агент.
За спиной Максимыча тут же включилось радио «Балтика» — Он уехал прочь на ночной электричке… — пела вроде бы Алена Апина.
На лестнице Максимычу никто из подчиненных (подчиненных в рамках мирской профессии) не встретился, и это было кстати, поскольку на обычный служебный церемониал не имелось никакого желания. Откуда в обсакраленный мир просочилась информация о стычке Максимыча с Передерием?
Угрюмо отмерив шагами несколько колен коридора, Максимыч толкнул дверь рекламного отдела своей фирмы. Его ждали. Все, кому положено — кому положено по уровню «Пятница, 13-е». Остальные сотрудники ИСАЯ имели право появляться на площадке «Литейный» только по сигналам «Хеллоуин» или, не приведи Господи, «Армагеддон».
Петя, закинув ногу на ногу, сидел на стуле возле встроенного шкафа с верхней одеждой и пририсовывал будденовские усы гремлину с обложки пульп-ужастика. Увидев Максимыча, сел прямо. Книжку отложил — типа чужая. Павел Капустин, оттеснив кактус, занимал подоконник. Кактусу не повезло вдвойне, потому что пепел с беломорины стряхивался в его горшок. Илья — по совместительству начальник рекламного отдела — сидел за компьютером и с остервенением, гораздо злее чем обычно, отстреливал монстров, отключив звук.
— Максимыч, — он вырубил игру, острый нос нацелился на вошедшего. — Когда ты уже себе нормальную кепку купишь?
— А я тебе сколько раз говорил, сотри стрелялки из компьютера. В фирме не осталось ни одного сотрудника, который мне на тебя бы не настучал. Дисциплину разлагаешь, — в меру грозно приструнил начальник бойца и положил кепку на стол. Получившему за человеческие слабости прозвище «Хомяк» Павлу тоже досталось: — А ты какого лешего «Беломор» садишь? — ворчание как раз было обычное, чтобы верные бойцы хоть чуть-чуть расслабились. Максимыч прошел к встроенному шкафу и доверил тому плащ без одной пуговицы. Подергал дверцы на себя, от себя. Нет, вроде не скрипят.
— Да я что? — пожал плечами Павел и ловко зашвырнул окурок в форточку. Но не обмануть нюх начальника. За показной бесшабашностью беспокойство. Как на ладони.
— Петруша, — кивнул Максимыч младшему. — Кофе сообрази. И не будем мешкать, начнем с тебя.
Паша и Илья переглянулись понимающе. Значит, впереди муторное и тягучее, как песня чукчи, совещание. Горькую пилюлю командир отложил на десерт. Петя отодвинул стул, воткнул в низко прилепившуюся розетку кофейник и стал, не разгибаясь, выставлять из тумбы на стол одну за другой четыре чашки, банку «Нескафе», картонный громко шуршащий пакет сахара, ложки. Стажер уже полчаса выстраивал фразу с просьбой вернуть перехваченную неделю назад «на денек» сторублевку. И не смог эту фразу озвучить. Застеснялся:
— Ну, короче, мне соседка приснилась, — сказал он в нутро тумбы, откуда почему-то пахло морскими водорослями. Молодой тоже робко надеялся, что сегодня обычный ритуал будет опущен. Ан, вышло по другому.
— Сколько лет? — оживившись, завозился на подоконнике Капустин. Его простоватая, бугристая и мятая, словно герой усердно гробит печень и ночует в разных комнатах общежития ткацкой фабрики «Возрождение», физиономия расплылась с подозрительно масляным интересом.
— Семнадцать, — не поднимая головы, глухо отвечал Петя.
— Шеф, дозволь закурить, раз такое дело, — широко улыбнулся Павел Капустин и в полном соответствии с агентурной кличкой «Хомяк» достал из кармана горсть семечек.
— Обойдешься, — Максимыч сел на освободившийся после Пети стул. — Что-нибудь подозрительное?
Петя отрицательно покачал головой, не показывая лица, только уши стали пунцовыми. Одет он был в очень хороший шерстяной костюм. А вот ботиночки не соответствовали. Не заработал пока на ботиночки.
— Где? Когда? Детали! — упорствовал Максимыч, некстати ему вспомнились коленки девочек из «Макдональдса».
— У меня в квартире, на диване. Мамы дома не было.
— А куда делась мама? — пришла в голову Максимычу какая-то коварная мысль, хотя он уже чувствовал, догадывался, здесь подсказку у Судьбы не выведать. Ах, как сейчас пригодилась бы Максимычу такая подсказка!
— Да как-то…неважно. Это было во сне. Отсутствовала, и ладно. — Петя нечаянно просыпал ложку сахара на пол.
— Соседка что-нибудь говорила? Может, сопротивлялась? — поинтересовался Капустин с надеждой и стряхнул шелуху от семечки в горшок с кактусом.
— Нет, — виновато ответили пунцовые уши.
— А наяву у тебя с ней было? — подал голос Илья, склонив голову, словно примериваясь клюнуть острым носом. Глаза прищуренные, будто крот на солнце.
— Нет, — еще виноватей ответили пунцовые уши.
— На нет и суда нет. Обыкновенный сон здорового молодого человека. Без всякой мистики, к сожалению, — Максимыч решил больше не пытать юношу. — Теперь, Паша, твоя очередь. А ты, Петруша, толкуй. Заодно проверим, как самоподготовка ведется.
Паша задумчиво заскреб затылок. Сплюнул прилипшую к губе шелушинку:
— Особенного ничего не снилось.
— Ты, валяй, исповедуйся. А мы уж сами решим, — подхлестнул Илья, оставив надежду переломить сценарий шефа. Стал играть в «раньше сядем, раньше выйдем».
— Дача мне моя снилась. Яблони в цвету, благодать…
— И все?
— Почему все? Еще тюльпаны, хотя тюльпаны мы на даче не выращиваем. Я большой букет нарвал. — При показном ухарстве был Паша мягчайшим человеком. Конечно, если дело не касалось работы. И жена у него умница. А то, что Паша воровато оглядывался, даже когда выбрасывал в урну пустую пачку из-под папирос, так это порой даже было на руку. Помогало внедриться в граальную среду.
Петя зашевелился, набрал воздуха…
— Если не присочинил, — откоментировал Максимыч, — это к похвале. Видать, сниму с тебя строгач. А дальше? — Максимыч поморщился: не он — Петя должен был толмачить Пашин сон. Ладно — дал понять взглядом — больше поперед стажера в пекло лезть не будет.
— Воробьи громко чирикали. А потом косяк гусей пролетел.
Максимыч в который раз за утро недовольно поморщился, но смолчал, пристально свербя глазом Петю. Тот прокашлялся, как на экзамене. Начал робко, но к концу фразы голос обрел силу:
— Опять ничего конкретного. Обыкновенная метеорология. Гуси — к снегопаду. Гуси курлыкали?
— Нет, как воды в рот набрали. А вот воробьи надрывались, чуть не лопались.
— Везучий. Если б курлыкали… А воробьям можно. Это они к бабьим разговорам, — успел вставить Петя и получил одобрительный кивок шефа.
— Видно, будешь по левой наводке старушек у подъезда опрашивать. Ну, а у тебя что? — повернулся Максимыч к Илье.
— Да тоже ерунда какая-то. В карты всю ночь резался, — не рассусоливая, доложился начальник отдела рекламы.
— До полуночи снилось или ближе к утру? — Максимыч кивком поблагодарил Петю за протянутую чашку кофе.
— Тебе сколько сахара? — отвлек Петя отвечающего.
— Две ложки. Спасибо. Всю ночь снилось. Напролет.
— Много выиграл? — поинтересовался соратник с подоконника: — Или продулся?
— Так мы не на деньги играли, — принял чашку от Пети Илья, всем видом показывая, что ничего подозрительного в своем сне не видит, и пора переходить к следующему вопросу.
— На что и с кем? — оживился теперь командир, словно специально оттягивая главный разговор.
— С тобой, шеф, на щелбаны, — нехотя признался подчиненный.
Максимыч с досады ударил рукой по руке.
— Карты — к дальним путям-дорожкам, — посчитал нужным пояснить Петя. Опасаясь, что опять перебьют, повысил на полтона голос.
— Хочу заметить, уважаемые господа оперативные работнички, сны у вас — ни к черту. Ни одной зацепочки, хоть бы какой намек. Серьезней дрыхнуть надо, а не без задних ног. Может, галлюциноген заставить вас жрать перед сном в приказном порядке? — пробурчал командир.
— Не кипятись, шеф, — ссыпая недоеденные семечки в карман, откликнулся с подоконника Паша и взял чашку. — Что ты сразу за галлюциноген хватаешься, как за маузер. Сам знаешь, вкалываем день-деньской без продыху. Я вот не пойму, еще летом было хорошо, если хоть одно дело в неделю случится. А сейчас нечисть точно как с цепи сорвалась, а приглядеться — пустышку за пустышкой тянем.
— Такой длинный вымахал, а не знаешь, что лето — пора отпусков, — подначил приятеля Илья.
— Не, я серьезно.
— А если серьезно, — взял контроль в руки Максимыч. — Прекратите языки чесать! Переходим к докладам, — прихлебнул горячий напиток. — Начинай, Хомячок.
Павел привычно почесал рыжий затылок, отставил кофе к кактусу:
— Прибыл, значит, в Вырицу первой электричкой. Покрутился на вокзале. Потом отправился искать контору. Нашел.
— Без проблем?
— Никаких проблем. Думаю, прикинулся б заказчиком, мне б какой-нибудь дешевый спектакль устроили. Пригнали б какого-нибудь профессора кислых щей, и он начал бы втирать, что все непросто, что еще фараоны «жезлы силы» под мышкой вместо градусника носили. Но я не лыком шит, зашел с заднего хода.
— С заднего прохода? — коварно переспросил Илья.
— Отлынь, смертный, — кисло улыбнулся Паша и продолжил: — Проследил от склада мандрагорного до цеха, где эти железки ваяют. Выпил с работягами для налаживания контакта. Хорошие работяги, серьезные граверы. Платят им за гравировку по совести. Только даже узор на жезлах они без астралов в голове фантазируют. Так что, официально докладываю: имеем налицо обыкновенное шишагство. Пустой номер.
— И то ладно. Одним делом меньше, — осторожно высказал свое мнение Илья. Свитер домашней вязки сидел на опере мешком.
Максимыч на мнение никак не отреагировал. Он гадал, что, может, и зря повел совещание привычным фарватером. Может, следовало не томить ребят. Сказать все сразу.
— Теперь моя очередь, — с чашкой кофе в руке выбрался из-за стола начальник рекламного отдела. — У меня в двух словах не получится, но попытаюсь управиться. В общем, вытянул я дупль «пусто-пусто». При тщательном анализе «Туманности Андромеды» выяснилось, что большинство «подозрительных» тезисов великий писатель современности черпал из четвертой книги сериала «Агни-Йога» Елены Ивановны Рерих. Так что подозрения в чудиловстве с Ивана-свет-Ефремова отпадают. С Гоголем и того проще. Докладывать? — чуть сероватые, глубоко запавшие глаза Ильи не выражали ничего кроме вопроса: «Когда, наконец, мы перейдем к настоящему делу?».
— Докладывай, — поморщился в чашку на недопитый кофе Максимыч, вроде как обжегся, хотя не обжегся ни капельки.
— В детстве ему маменька — очень набожная была особа — доходчиво и образно накикиморила про Страшный Cуд. А в очередной возрастной кризис воспоминание всплыло в памяти. В общем, серьезно относиться к «Выбранным местам из переписки с друзьями» не стоит. — Илья затеребил выбившуюся из свитера на рукаве толстую нитку. Что ни наденет Илья, через пару месяцев это выглядит, как бабушкин салоп. Хотя вроде задания выпадали Илье без засад по мусорным бачкам, сугубо кабинетные.
— Это твое мнение? — отставил, так и не допив чашку, Максимыч.
— Приведу цитату из современника, епископа Калужского: «Э, полноте — какой он богослов, он просто сбившийся с истинного пути пустослов». — Илья тряхнул головой, отбрасывая длинную челку назад. Волосы он всегда носил длинные, не зависимо от моды.
— Ты эрудицией не дави, — засопел Максимыч, — и разработку не прекращай. Других авторитетов пощипли, что ли. Что-то за этим должно быть.
— Как скажешь, — бескровные губы Ильи вытянулись в дефис, что означало несогласие с решением командира. Но не соглашаться и отказываться выполнять приказ — две большие разницы.
— А у тебя как дела? — начальник повернул брови в сторону Пети.
— Никаких концов, — удрученно отрапортовал младший.
— В Регистрационную Палату совался?
— Совался. Не регистрировалась подобная фирма в эСПеБе.
— А там, где они рекламу заказывали? Должны же остаться счет-заказы, договоры на размещение, приходники, гарантийные письма, наконец.
— Ничего. Заплатили черным налом. По бухгалтерии не проводили.
— Эй, шеф, — обиженно перебил диалог Павел. — Мы же не в курсе.
— Лады, давай по порядку, — согласился Максимыч.
— Дело было так, — Петя достал из кармана авторучку и потянулся сунуть ее колпачок в уголок рта, но вовремя заметил проступающие на лицах слушателей улыбки. — По весне объявилась в Питере некая Ассоциация борьбы с курением. Вроде как в рамках голландской просветительной программы, хотя голландцы там и рядом не стояли. Механизм такой: приходишь, заполняешь анкету типа «курю, но брошу», а через месяц сдаешь кровь на анализ типа «есть никотин в крови или нет». А среди прошедших тест разыгрывается путевка в Голландию.
— Скорее всего, опять шишаги, — обречено махнул рукой Паша и снова полез в карман за семечками. — Кровь таким Макаром собирали и как донорскую продавали за бугор.
У Ильи неожиданно в кармане запиликал мобильник. Он сунул руку и придушил пальцами, как живое. Виновато пожал плечами.
— Не веришь ты, Пашенька, в вампиров, — констатировал со значением Максимыч.
— Не верю, — уверенно тряхнул рыжим чубом Паша, хотя у самого на шее, точнехонько на яремной вене, был вытатуирован крестик против укуса. — Где-нибудь за Приозерском — пожалуйста. А чтоб вот так, в центре Питера…
— А в оборотней веришь?
— Что, опять?
— Не опять, а снова, — утвердительно качнул подбородком шеф. — В этот понедельник спозаранку я посетил место преступления. И, как обычно: обескровленный труп с прокушенным кадыком. И чуть сбоку характерный след гигантской волчьей лапы.
— Это уж который по счету? — затеребил шевелюру опер Капустин. — А что «убойники»?
— В молоко. Маньяка будут искать.
— Ну, дела: А мы что?
— А мы продолжаем планерку. О своих делах вы доложили. Теперь охота послушать, что от стукачей слышно.
По молодости у Пети еще не было персональных стукачей, и он только развел руками. Паша изобразил мышцами лица, что, как только что будет, так он сразу и доложит.
— Кстати, Паша, послезавтра у тебя выходной, — что-то там комбинируя в голове, негромко приказал командир и причмокнул. — Ай, как все некстати!..
— Дык я ж проверялся. У меня: «следует отдать себя работе целиком».
— Ты, мил человек, наверное в каком-то женском журнале гороскоп читал. А я предупреждал: если самому на себя лень потрудиться, побеспокойся «Асток» полистать. Знакома такая газета? У метро бесплатно раздается по понедельникам. Тамошний гороскопист в своем деле хоть малость, да сечет.
Илья вернулся за компьютер и из-за компьютера не особо бодро поделился:
— У меня тоже ничего особенного. Только вот была в Питере небольшая секта. Так они свернулись.
— Какая такая секта?
— Иоанновский Центр поиска ключей к небесным вратам для всех. Епископ во главе тридцати ветхих прихожанок. Епископ был подкованный. Не то что Библию, Соловьева и Булгакова наизусть знал. Что-то такое ему открылось. Простился с прихожанами и отбыл в даль светлую.
— Кассу подмел?
— В том-то и дело — все раздал старухам. Не соскочил. По-доброму канул.
— Чудеса! С какими порядочными людьми одни улицы топчем, — сплюнул шелуху в горшок с кактусом изнывающий, но пытающийся не выдать этого Павел.
— Больше ничего интересного стукачи не давали? — на всякий случай переспросил Максимыч, обвел гвардию взглядом: — Ну ладно, слушайте резюме.
Некое шевеление промелькнуло в рядах. Вроде как каждый постарался придвинуться ближе.
— Максимыч, тебе занятия рекрутингом не в прок пошли, — не упустил возможности подначить командира Илья. — Словами иностранными кидаешься.
Шеф неожиданно для подчиненных вспылил:
— Уж лучше по рекрутингу ботать, чем по эзотерической фене! За своим языком следите, господа исаявцы. Молмите, как лярвы подземельные. — А причина беситься была. В кармане брюк хранилась. И ощущал эту причину Максимыч кожей через ткань на протяжении всего «гарнизонного смотра», как раскаленный горчичник.
— Ладно, не кипятись, ты же итог собирался подводить, — напомнил Паша.
— Вижу, что непробиваемые, — умерил пыл командир. Еще раз обвел бойцов взглядом. Теперь все в порядке: спины прямые, ушки на макушке. Осознают, родимые, что начальник сейчас самое главное, ради чего «Пятница — 13-е» игралась, изложит. — Ладно, итог будет таков: дела задвинуть и всем скопом думать, как Черного Колдуна на перст Божий посадить. Сдается, осерчал Передерий досконально после нашей встречи в метро… Угадайте с одного раза, что будет с вами, если он меня первым достанет? Вижу по ухмылкам, угадали. Тогда от каждого — по разработке оперативных мероприятий. Готовые планы — через два часа мне на стол!
Максимыч легко поднялся со стула и направился к двери, оставив своих бойцов с раскрытыми ртами. Илья растеряно подумал, что шеф забыл плащ и кепку в шкафу, минут через пять, остыв, вернется потайным ходом. Петя сожалел, что так и не стребовал одолженный стольник — молодой просто не шарил по неопытности, какая над отделом нависла угроза.
— Кстати, режим «Пятница — 13-е» пока продлевается на неделю, — негромко и не поворачиваясь, фыркнул командир с порога. Не сомневался, что будет услышан. — Не бриться, ногти не стричь, мусор из дому не выносить, по сырой земле не ходить. А пришлось — следы за собой затирать. Враг шустрый, слепочек тут же срядит. Окурки не разбрасывать. Особенно это касается тебя, Хомячок. Кстати, окурочек, который в форточку спустил, отыщи и доложись. И жен предупредить, — командир оглянулся, шире всех глаза были вытаращены у Пети. — У кого жены есть!
На протяжении всего совещания елозил в дальнем уголке сознания Максимыча вопрос: рассказать или не рассказать верным бойцам о найденном утречком в почтовом ящике конвертике. На конверте обратный адрес был чин по чину написан. Астрахань, ул. Менделеева 155/59. Там действительно проживала некая старая знакомая. Только осторожный Максимыч конвертик вскрыл, глядя в зеркало. И в зеркальном отражении узрел изображенного на открытке букашку-скорпиона. Весточка-то оказалась от Передерия.
Дверь за командиром захлопнулась. Нет, пока не стал Максимыч разжевывать ретивым соколам, что послужило последней каплей для объявления «Пятницы».
