Глава десятая

ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ШЕСТЕРКА

Развякался пейджер. Волосатая ласта перевесилась за границу койки, застучала по полу и уцепила ножку стула. Тот с шарканьем подъехал к кровати и кувырнулся, разбросав женско-мужские шмотки на полквартиры.

- Куда ты, пусик? Я не хочу так! - захныкала партнерша из вороха закрученных в штопор простыней.

Пальцы с наколотыми на пальцах буквами «В», «А», «С» и «Я» перещупали комья тряпок, надыбали коробочку и потянули ее наверх.

- Ну, что ты там делаешь?!

- Ща.

Умные электронные точечки сложились на экране в телегу: «Сделай паузу. Виола».

- У-у, фак ю! Ни минуты личной жизни. Видит Бог, завербуюсь в Иностранный легион, там меня никто не достанет!

Но ничего не оставалось, как слезать. И вензелевская торпеда Василий Громышев по кликухе Тарзан, недовыполнив приятные мужские обязанности, решительно вышел из дамы прочь и брякнул ноги на паркет.

- Куда?!! - взвилось над кроватью из шалаша простыней.

- Меня вызывают, - хрипов из горла вырывалось больше обычного. - На работу.

«В»«А»«С»«Я» еще раз глянул на пейджер - может, не так прочитал? Да нет, правильно прочитал. Ознакомиться с сообщением в третий раз Тарзан не успел - пейджер вырвали из рук.

Его почти жена Ленка, по кличке Фактура, отбежала по просторной кровати с захваченным пейджером в зону недосягаемости, села на подушку и уперла локти в широко расставленные ноги. Жадно впилась в экран глазами с размазанной тушью. Наморщив лоб, шевеля пухлыми от перегрузок губами, прочла.

- Так и знала... Я так и знала! Сволочь! Изменщик! - Пейджер шмякнулся кнопочной стороной о широкую спину Тарзана.

- Ты чего, идиотка?! Охренела?!

- А-а! - Ленка метнулась к любимому и вцепилась маникюром в его короткую стрижку. - Я тебе устрою Виолу. Шлюху завел! Кобель!

Так и не застегнув брюки, Тарзан отпустил их, схватил Ленкины руки и, как спортивный молот, метнул почти жену к центру комнаты.

- Да за такие слова... - Тарзан поспешно всовывал латунный гвоздь в отверстие на ремне. Это занятие ему кое-что напомнило и стало еще тоскливей. - Короче, бабы тут ни при чем.

Ленка упала на попу аккурат под люстрой. Поползла к серванту.

- Сделай паузу! - Она выкатила из-под серванта килограммовую детскую гантелину Тарзана. - Она еще издевается надо мной! Сучка твоя! Виолка!

Почти жена вскочила на ноги и пошла в новую атаку, теперь с гантелью. Голая и страшная, будто амазонка на тропе войны.

- Ну и что делаешь? - Тарзан перехватил руку с детским грузом, вывернул, заставляя пальцы разжаться, и пинком отправил Ленку на кровать. - Дура, они из рекламы взяли. Из рекламы, дурища! Про «сникерс» реклама. И Виолка из рекламы. Сыр такой не жрала, что ли?

Ленка разрыдалась.

- Про «Твикс», - уточнила она сквозь рев.

И вдруг прекратив стенания, пошла в последнюю, ласковую атаку. Уже напяливающего носки Тарзана стали гладить по самым податливым местам и их же целовать.

- Давай по-быстрому, пусик? Ну куда же ты такой, ко-отик...

- Ну не могу я, Ленка, - взмолился не очень убедительно Тарзан, - не могу. Надо иттить. Работа такал... Мне ж Вензель башку свернет... Видит Бог... Иностранный легион... Ой... Аи... О!.. О!!. О!!! О?.. О??. О?!!

Крутые заботы навалились на Шрама клыкасто-молоткастой стаей. Тут и сгинувший бесследно, будто французский летчик Антуан де Сент-Экзюпери, Шатл. Тут и какой-то опер, через секретарш ищущий Сергея Владимировича «для беседы». Ведь был засвечен Сергей Владимирович в книге посетителей Зимнего дворца. И о чем-то толковал с беспробудно исчезнувшим гражданином Ледогостером буквально за день до нашумевшего пожара.

Но опер - фигня на постном масле, таких Бескутин кладет на лопатки одной левой. А вот от того, что из трех обгоревших трупешников в Эрмитаже двое явно были шатловскими пацанами, у Сергея под ложечкой кошки скребли конкретно.

За событиями по почерку угадывалась когтистая лапа Вензеля, типа снова начал неугомонный старей войну без объявления. И теперь Шрам рулил на любимом черном «мерсюке» по заснеженным колдобинам в «Углы». Потому что больше спрятаться ему было негде.

А мысли в башке плясали не о перебегающих дорогу старушках и загораживающих путь трамваях. Правильно Шрам не притормозил подготовленный еще в первую баталию удар по престижу Вензеля. Теперь, если все срастется, дело с контролируемым стариком универмагом «Гостиный двор» крепко опустит Кощея Бессмертного в глазах союзников.

Но и это не главное: Как неделю назад для Карбида, теперь для Шрама жизненно важно надыбать эрмитажные списки.

Мусора-кагэбэшники, в натуре, бетон-но наблатыкали тамаду перед свадьбой романовской дочки. У массовика-женильщика до сих пор не отшибло даже отчеств гостей за столом Григория Романова. Тамада намалевал на бумажке прямоугольник, вдоль него понавертел сорок шесть кружочков, в которые навставлял цифирки согласно пунктикам из списка. Понятно, дядя Гриша проходил номером первым. Невеста с женихом - вторым и третьим. То есть рассадка за столом являлась реальной картой расстановки сил на верхотуре застойной ленинградской власти.

Чуть больше половины из сорока шести кружочков романовской гвардии были, ясен вяз, мадамы. Шрам отбраковал их сразу. Баб по-серьезному тогда в дела не пускали. Женщина - существо дырявое, чего ни возьми, в ней плохо держится.

Мужиков же натекало девятнадцать человек. Коли прикидки верные, то кто-то из этих девятнадцати, не выключая самого дядю Гришу, лямзил из Эрмитажа барахло и мочканул фотографа, параллелившего для себя знаменитый списочек [Подробней в романе МАЙДАННЫЙ Семен «Смотрящий 1. Смотрящий»]. Но вот шут его знает, сам ли таинственный рационализатор опосля всех исторических передряг банковал со списками или передал их кому-то из своего ближайшего круга?

Шрам кинул тему Антону. По ленинградскому заметному народу Антон-Понтон давно наковырял и загнал в компьютер целую гору сведений. Чего было не загнано, не так уж тяжело оказалось подковырять за один день.

Работенка с ходу облегчалась тем, что куча народа померла естественной и прочей смертями. В застойной когорте молодых набиралось раз-два и обчелся, а еще времени с тех пор отмоталось не на один полновесный срок по сто второй. Другие доживали последние годочки на пенсиях: кто среди нахапанного добра, кто совсем в ауте, докатившись до уровня простого российского пенсионера. Шрама же могли заинтересовать лишь взмывшие по жизни высоко вверх.

Короче, после всех выбросов, Шрам оставил троих. Одного из тех, кто тогда гулеванил на свадьбе. Двоих - родственников гостей романовского стола. Троица на первый прикид смотрелась равно крутой. Тернов - не последний чиновник в собчаковскои мэрии, вовремя подмявший спорт и забуревший на фигурном катании, теннисе и футболе до полной крутости. Горбунков - прикидывавшийся коммунякой, кормившийся от партийных касс до развала Союза, потом умотавший за бугор и оттуда наладивший прибыльную перекачку с родины мозгов и технологий. Шляев - в романовские годы верховодивший ленинградской фарцой, потом прыгнувший в кооперативные игры, потом хапнувший от «пирамид» типа «МММ», потом подавшийся в удачливые «поддержим отечественного производителя».

Ну и чего? Покидав так и этак, Шрам накумекал пропустить троицу через мелкие фильтры.

Во-первых, кто из троих пер по жизни плавно, а кто скакал вверх через ступеньки и головы? Однажды они с компьютерным гением Антохой проделывали подобное по всей питерской чиновничье-коммерческой поляне, но прошлись по верхам. Теперь следовало погрузить под сильную лупу конкретно этих трех Гераклов.

Во-вторых, пришлось позырить, кто и как из подследственных перебирался через российские засады: перестройка, путч-91, заваруха-93, кризис-98. Владелец эрмитажных списков должен был пройти через все коряги без потерь, играючи.

В-третьих, владелец списков нагуливал жир за счет людей, сохранившихся во власти или около власти со старых времен. Или от их пристроенных родственничков. Короче, требовалось проглядеть, кто из трех на каких дрожжах поднимался.

Шрам посадил за задачи Антона. Антон опять же управился споро.

Сошлось как нельзя лучше. По всем пунктам лихо обскакал остальных один и тот же Ванька-встанька. Он твердо отвечал всем требованиям пунктов: «да, да, да». Он - это носитель фамилии Тернов. Тот, кто сидел чуть ли не на самом краю романовского стола, чья жена приходилась дяде Грише седьмой водой на киселе.

Сначала Шрам даже прифигел, как до него не доперли до темы, плававшей поверху. Потом поковырялся в вопросе и вчухал, что никто до него не натянул связь между списками и романовской свадьбой, а Тернову законтачить со списками без выхода на свадьбу было бы трудненько.

Вряд ли сам Тернов в романовские годы управлялся с Эрмитажем, молод был до неприличия, чтобы ворочать такими делами. Но вот завладеть списками - выкрав, выкупив, грохнув наивного фотографа - мог запросто. Тогда растолковывается весь тот сахар, что Тернов далее хлебал на жизненном пути полной ложкой. Как он вскочил в командный обоз к Собчаку. Почему вместе с Собчаком не покатился под откос. Как захапал нажористый спортивный пирог, на который разевали хлебальники очень многие, и подчинил себе все: от обломков ДОСААФа до «Зенита» и пляжного волейбола. Почему он сдружился и с новой городской властью, которая терпеть ненавидела людей прежнего мэра. И ведь даже в обычные бандитские игры Тернов не стал пылить, ему это было без надобности, и так все схвачено.

А вот на этом господина Тернова можно и поскользнуть.

Шрам рыбкой проскакивал между буксующими «Газелями» и «газонами». И пуще прочего молил высшие силы об одном. Чтоб его пацаны справились свинтить особу, особо приближенную к теневой стороне жизни, владыки всея спорта и физкультуры Санкт-Петербурга, и поэтому являющуюся бесценным источником информации.

Сегодня фишка шла. Фартовый день.

- Двадцать один, красное, - с энтузиазмом жмурика процедил дилер, расфуфыренный в бело-черное тряпье и «бабочку», будто представитель российско-канадской компании.

Опять попало. Вензелевская торпеда Факир ставил попеременно то на шесть цифр, то на дюжину. А потом отдыхал на цвете или чет-нечете. Куча перед ним мал-помалу увеличивалась.

Не в первый раз за вечер разжужжалась мобила.

- Да?

Думая, не поставить ли сейчас на цвет, типа, переждать до новой волны удачи, он выслушивал бубнеж в наушнике:

- Ты все понял, Факир? - шаркнул крокодиловой кожей по простатиту властный голос.

Факир настолько все понял, что забросил думать о фишках.

- Да, - пришлось ответить именно так.

Труба отправилась в карман. А фишки? День сегодня хороший. Надо ставить все на одну цифру. Сколько времени дано, чтоб добраться? Четырнадцать минут. Значит, надо ставить на четырнадцать. Но самому сеанса уже не дождаться.

- Луиза, - поднявшись, Факир поманил пальцем одну из знакомых телок, что работали в казино не по игре, а по развлечению клиентов. - Сядешь за меня, - сказал Факир, когда она подошла. - Выигрыш пополам. Завтра заеду. Поставил на четырнадцать. Смотри, если наколешь! Впрочем, сама все понимаешь.

Коза, ясная ива, не имела ничего против. Факир в гардеробе получил по номерку пальто и, крутя на пальце брелок, подгреб к вахте.

- Слышь, Факир, - виновато заныл охранник Толик, - тут такая заморочка. Никто не гадал, что ты так рано сегодня осипнешь...

- Не понял, - честно признался Факир.

- Ну, ты волыну в камеру хранения при входе сдал?

- Ну?

- Тут ее Мангуст ненадолго одолжил.

- Мою любимую волыну? Да я!..

- Через три минуты вернет. Тут одни урюки девок из стриптиза облапали, а башлять уперлись рогом. Вот Мангуст и взял твою дуру их пошугать. Перекури, он сейчас вернется. Кстати, знаешь последний прикол про Мангуста? Он у одного директора сына похитил, сказал, чтоб бабки принесли к Техноложке, а сам все перепутан, не дождался гонца с бабками у Политеха и отстриг мальцу уши...

- Петя! Секи, это лондонские котировки нашей женской сборной по синхронному плаванию, - вступил в борьбу за Апаксина букмекер Жорка и чуть не ухватил шефа за палец, чтобы ткнуть им в распечатку сегодняшней сводки.

- Пе-етр Михайлович, - тянула Лада.

- Чего распереживалась? - Апаксин все-таки оглянулся.- Влюбилась, что ли?

- Фу, скажете тоже. - Наедине-то они были на «ты». - Он, по-моему, ваще голубой, как все эти противные модельеры. Худой, патлатый, обтянутый, глаза подкрашены.

«А главное, на тебя, такую грудастую, не пялится», - мысленно дополнил Апаксин.

- Девочек жалко, Петр Михайлович. Замерзнут ведь.

- Девочек, говоришь? Девочек я всегда жалею. Ну так и быть... Ты пока, Жора, обведи все самое интересное в кружочек. Всякие спортивные рок-н-роллы побоку, посвятим сегодняшний день целиком «Зениту».

Пропуская в дверь, Апаксин игриво шлепнул секретутку Ладочку по тугой попке. Лада издала игривый стон, мол, только позови меня с собой, Петр Михайлович, и я приду сквозь злые ночи.

Модельер, возмечтавший без длинного разбега прыгнуть в люди, был похож скорее не на голубого, а на недокормыша из многодетной семьи. Наверное, обдуманно выбирал имидж, прикинул давить на жалость, прокатывать под «бедного еврея». Тем более, и национальность позволяла.

Явление в приемной Апаксина оборвало щебетание, окружавшее обогреватель. Длинноногая стайка моделек округлилась на многосильного спортивного туза сине-серо-зелено-карими фонариками, а Апаксин стыдливо опустил глаза чуть ниже. Модельки согревались помимо радиатора лишь нижним сине-бело-голубым бельем, напомнившим Апаксину песенку, запущенную в попсовый мир не без его участия: «Сегодня игра, все от винта, сине-бело-голубой - это наши цвета».

- Как и обещал, - заискивающе залопотал кутюрье. - Хотите? Посмотреть?

Посмотреть Апаксин захотел. Секретарша Лада, брезгливо косясь на модельера, по-цокала за шефом, держа наготове рабочий блокнот.

- Серия «Зенит», - затараторил проектировщик. - Повседневное белье, спортивное белье, купальники. Пойдет нарасхват. Разве не так?

Как учитель указкой, кутюрье приставил почти прозрачный палец к девичьей груди. К левой, прикрытой чашечкой лифчика, на которой улыбался полузащитник Кобелев. Сосок правой груди прикрывал от просвечивания нападающий Кержаков, серьезный и сосредоточенный. По узкой лямке бюстгальтера была пущена жизнеутверждающая дорожка кличей «„Зениту" - кубок УЕФА», «„Зениту" - золото России», «„Зениту" - Лигу чемпионов».

- Машенька, пройдись, - приказал кутюрье.

Машенька прошлась. От радиатора до Ладкиного стола и обратно. Зазывно ломалась от перекатов бедер надпись «Зенит» на фоне клубного флага, стилизованная на соответствующем месте под интимную стрижку типа «дорожка». Описывал плавные круги вместе с загорелым плечом тренер Морозов Ю. А. в виде наклейки-татуировки. Подрагивали на гуляющих ягодицах автографы всей команды.

Вздрагивало чуткое сердце Петра Михайловича. Дрожала от ревнивого негодования Лада, отслеживающая нарастание блеска в глазах любимого шефа. Вздрогнули от неожиданности модельки со своим модельером, когда нагрудный карман Апаксина зашелся переливами судейского свистка. То рассвирестелась шефова «мобила».

- Да?

- Петя, проверил, - сообщила мобила. - Тормознул такой англичашка в «Паласе». «Люкс» за пятихатку баксов. Когда ты с ним контачишь?

- Через два часа. - Апаксин, держа «трубу» у уха, прогулялся по ковру, чтобы получше разглядеть девочку, с груди которой рвались в игру два футбольных мяча, а ее «ворота» защищали трусики, сработанные под вратарскую перчатку.

- Петя, тебе надо взглянуть на контракты,- посоветовал сотовый.- На всякий случай. Мало ли как разговор пойдет. Ты ж, поди, подзабыл сроки и суммы.

- Подзабыл, - признал Апаксин. Признавая, он нашел, что девонька в «перчатке» - хорошая девонька. Худенькая, как сиротка, подростковая грудь, ростом выше Апаксина и без каблуков, - все это Петр Михайлович любил. А главное, в карих глазках, буравящих сейчас директора армейским прожектором, пламенела неутоленная жажда спонсорства, за которое она готова... Есть ли предел тому, на что' она готова? Надо будет уточнить.

- Сейчас выезжаю к тебе, будем смотреть бумаги,- пообещал Апаксин в микрофон и отрубил связь. - Лада!

Записывая указания шефа, сводившиеся к тому, что коллекция перспективная, но требует доработки, определиться с которой Апаксин поможет, для чего как-нибудь заедет в агентство... и тра-та-та-та. Лада переводила про себя эту ачинею на нормальный женский язык. Кобель запал на...

«Ничего, - подумала секретарша, - когда-нибудь я тебе за всех твоих шлюх устрою Хиросиму с Нагасаки...»

...Фамилия англичанина была Фельдман. Апаксину фамилия понравилась. Не с чопорным англосаксом проще иметь дело, а с человеком со знакомым профилем. (В прямом и переносном смысле. «Хороший каламбур»,- похвалил себя Петр Михайлович.) Впрочем, и сейчас, сидя в «ауди», рассекающей автомобильный поток на Невском проспекте, можно предугадать игру Фельдмана.

Значит, прошлогодняя встреча «Зенита» с «Блэквудом» в кубке «Интертото» не прошла незамеченной для агентов «Манчестер Юнайтед», одним из которых и являлся Фельдман. Выходит, кое-кого взяли на заметку, и тот же Фельдман исподволь продолжал отслеживать «зенитовских» игроков. Наверное, проглядывал записи наших игр и обзорных передач по телеку. И просчитал, что сейчас наступил удачный момент заняться конкретным зондажем почвы.

Правильно, момент удачный. Многие «зенитовские» парни сложились как игроки, и теперь легко определиться с их перспективой. С другой стороны, команда в Европе еще не засветилась по-настоящему и серьезной конкуренции у «Манчестера», считай, нет. Значит, можно затовариться по дешевке.

Интересненько, на кого конкретно нацелился «Манчестер Юнайтед»? Мутко, конечно, встанет на дыбы. Ничего, как-нибудь уболтаем. В конце концов, последнее слово всегда за Терновым, а Тернов в этих вопросах Апаксину доверяет.

В баре «Паласа» развлекалась со стопками пара финнов, типичных лесорубов, да еще лакала кофе нерусская старушка, типичная мисс Марпл.

- Это вы ожидаете господина Фельдмана? - Стоило Петру Михайловичу присесть за первый попавшийся столик, как над ним завис официант. - Господин Фельдман передал, что будет с минуты на минуту, и просил вас подождать за заказанным столиком.

«Побеспокоился буржуин», - Апаксин пересел за угловой, скрытый от зала высокими спинками стульев столик, на котором уже прописались лимонадец, груши и бутерброды с красной икрой. Что ж, Петру Михайловичу нравился английский стиль в исполнении Фельдмана.

В ожидании англичанина Апаксин почитал московскую проспартаковскую журнальщину «Мой футбол», чтоб знать, чем дышит враг, и переговорил по «трубе» с директором открывающегося в Колпине, в доме, где жил Сашка Панов, кафе «У Панова». Договорился о проценте. Когда в бар вошла троица бандитского пошиба, Апаксин равнодушно отследил их вход и снова уткнулся в ненавистный «Мой футбол». Нормально, обыкновенные быки, где их нет. Когда же быки плюхнулись на свободные стулья его столика, Апаксин тревожно встрепенулся.

- В чем дело, господа?

На скатерть рядом с грушами легли клешни в наколках.

- Ну я - Фельдман, - прохрипел гость. - Ну и почем нынче вратари? А зашита, если оптом брать? - сверкнув золотыми зубами, «Фельдман» пошел в напор. - А если я массажистов хочу купить, то что? Нельзя, что ли? У нас в «Манчестере» массажисты - фуфло помойное. Вот «зенитовские», люди в Манчестере базарили, парни ништяк, отмесят любого без балды, из паралитиков в спринтеры выправят. У нас, у англичашек, таких братков позарез нехватка.

Он выпускал бред с такой, серьезной миной, что еще и от этого Петра Михайловича закоротило на растерянности.

- Всю икорочку успел умять, во жрун! - расстроено заметил бык по левую апаксинскую руку.

Ну нет, довольно! Это безобразие требовалось немедленно прекращать. Апаксин решил кричать в полный голос, звать охрану, будь что будет, он человек видный, в городе известный, пусть попробуют...

В бок уперся пистолетный ствол.

- Не дрыгайся, спортсмен, не на трибуне...

- Опять гаишник тормозит, чтоб он сдохнул, паразит! - пропел вензелевская торпеда Пятак.

- Чего ты радуешься, идиот?! - разозлился подельник Стакан.- И так опаздываем.

- А если рвануть? - Пятаку было легко советовать, по инвалидности руки не он вел машину и не ему права на кон ставить.

- Чтоб хвост за собой притащить! Офуел? - И Стакан прижал «ауди» к обочине.

- Почему превышаем? - козырнув, гибэдэдэшник задал обычный бессмысленный вопрос.

- Виноваты, командир. - Пятак просунул в окно две российские сотенные, чтоб безпроволочек решить проблему. - На свадьбу опаздываем. Друг женится.

- Мне?! Взятку?! - побагровел сержант. - Выйти из машины! Приготовить документы!

Пятак и Стакан изумленно переглянулись - что-то новое происходило на русских народных дорогах. Потом они посмотрели вокруг. Мент был один, не считая его мотоцикла, и другим ментам вроде бы негде спрятаться поблизости. Стакан выразительно подмигнул Пятаку, мол, может, отвесить менту щелбан и ехать себе дальше?

Короче, и эти двое бравых вензелевских торпед опоздали к воротам «Углов». Вензель пока не знал, что Шрам надумает запереться в «Углах», зато знал, что некий гражданин Апаксин может кой-чего подсказать Шраму насчет заветных списков. Но спортивный барыга будто сквозь пальцы проскользнул у Вензеля, зато достался Шраму целым и невредимым.

А вот откуда Вензель пронюхал фишку про Апаксина, совсем другая история.