Виктор Сергеевич
— Я однажды была в Вильнюсе, — сказала дама, — когда жила в СССР. Мне там тогда ужасно понравилось, там есть такая большая башня, не помню, как называется, и такие уютные кафе-подвальчики.
— Она называется «Башней Гедиминаса», — сказал Виктор Сергеевич.
— О, расскажите мне о Вильнюсе! Он очень изменился?
И Виктор Сергеевич начал рассказывать о сегодняшнем Вильнюсе, одновременно пытаясь понять, кто эта дама? Случайно подвернувшаяся землячка или представитель контрразведки? Если второе, то она должна была появиться после контакта с «Джонатаном», но возникла раньше. Тогда с кем из его контактеров связано появление «хвоста» в супермаркете?
— Вы говорите о Вильнюсе, словно экскурсовод, — сказал дама.
— Я говорю так, чтобы вам было понятно то, о чем я говорю, — ответил Виктор Сергеевич.
— А у вас в Литве любят зеленый цвет, и даже один из мостов называется «зеленым», правда?
— Правда, — устало согласился Виктор Сергеевич. — У нас все зеленое: «зеленый мост», «зеленое озеро», «зеленые братья». А если вы не хотите, чтобы я рассказывал вам о достопримечательностях старого Вильнюса, я могу перейти на бытовые детали, вы их не найдете в каталогах для туристов. Например, расскажу вам о школе, в которой учится мой племянник. Ее номер десять, и находится она возле магазина «Минск».
— Я не хотела вас обидеть неким недоверием, — сказала дама и тут же сменила тему. — Вы никогда не бывали в Канаде?
«Господи, она словно видит меня насквозь».
— Был в качестве туриста в Монреале.
— И в каком году это было?
— Это что, допрос?
— Нет, просто женское любопытство.
— По-моему, тогда там проходил один из матчей первой серии Канада — СССР по хоккею с шайбой.
— Сразу видно, что вы были в Канаде мельком, — сказала дама. — в Канаде никогда не говорят «по хоккею с шайбой». Для канадцев не существует никакого другого хоккея, кроме канадского, то есть хоккея с шайбой.
— А вы, судя по всему, отличаете хоккей канадский от хоккея русского.
— Еще бы, я родилась в Красноярске, а там была известная в Союзе команда, по-моему, «Енисей».
— А живете в Монреале?
— Нет, я живу в США, но первое время после переезда из СССР мы жили в Канаде, не в Монреале, а в Ванкувере.
И она, словно в доказательство, раскрыла сумочку и извлекла оттуда свою фотографию на фоне статуи капитана Ванкувера, основателя города. А поскольку Виктор Сергеевич, взглянув на фото, ничего не сказал, вновь затараторила:
— Это памятник Джорджу Ванкуверу…
«Сейчас она скажет — капитану английского флота», — подумал Виктор Сергеевич.
Но дама сказал просто:
— Он был англичанином.
— Это самый известный памятник в Ванкувере? — спросил Виктор Сергеевич, чтобы как-то поддержать разговор.
— Нет, — ответила дама, — самый известный памятник первому кабатчику, не помню, как было его настоящее имя, но в Гренвилле его называют памятником Джеку Болтуну.
«В Гренвилле… — подумал Виктор Сергеевич. — Значит, она действительно жила или была там, потому что все туристические справочники называют этот район, по сути, центр Ванкувера, Гэстауном. И это не проверочные тесты в отношении меня, а просто женская болтовня дамы, которая соскучилась по этнически близким собеседникам».
— Если вы не хотите в Голливуд, — сказала дама, — я могу организовать вам экскурсию в океан с рыбалкой — русские любят…
— Сколько это будет стоить, — спросил Виктор Сергеевич. — Вы ведь не профессиональный гид?
— Да, — ответила дама, — я любитель и беру недорого.
— Непременно воспользуюсь вашими услугами, — сказал Виктор Сергеевич, — но сегодня я себя плохо чувствую. Не могли бы вы сориентировать меня, где здесь находится то, что в России называется здравпунктом.
— Охотно провожу вас, — сказала дама.
И она сделала это, не только проводив его в кабинет дежурного медика, но и объяснив, что такой медконтроль здесь ничего не стоит, поскольку в отеле действует система «все включено».
Медсестра измерила Виктору Сергеевичу артериальное давление, покачала головой, дала зеленую таблетку и порекомендовала некоторое время не выходить на солнце.
«Прекрасно, — подумал Виктор Сергеевич, — если меня изучает контрразведка, то есть основание не выходить из номера».
Дама проводила его до номера и, прощаясь, произнесла:
— Меня зовут Лиз.
Он кивнул в ответ так, как должен кивнуть мужчина, с одной стороны, соблюдающий этикет общения с женщиной, но с другой — не настолько здоровый, чтобы пригласить ее в гости.
После этого Виктор Сергеевич заперся в номере, принял душ, разложил одежду на стуле на случай экстренных обстоятельств и улегся в кровать. Если номер под контролем, то это не вызовет у контролеров внимания.
Он закрыл глаза и стал имитировать спящего человека. Всякий, кто когда-либо занимался этим, знает, что от имитации до сна несколько шагов. Но Виктор Сергеевич долго не мог уснуть, слишком велико было напряжение, вызванное всем тем, что происходило с ним в последние три дня. Однако сон все же сморил его.
Проснувшись, он не стал открывать глаза, а перевернулся несколько раз, как это делает человек во сне и замер. Все, что произошло и происходило, вернулось к нему.
Он снова вспомнил Ветковского.
— Ты зря соглашаешься на это, — говорил тот.
— Но кто-то должен сделать это?
— Пусть это делают те, кто провалил резидентуру.
— Но я приобретал этого человека…
— Этот человек ненадежен…
— Почему ты так решил?
— Во-первых, он уже раз предал свою страну.
— Ну, это не основание обвинять его в ненадежности.
— Не скажи, тогда обстановка способствовала тому, чтобы он работал на нас, а теперь все наоборот.
— Есть тут некоторый резон. А во-вторых?
— Он уже был на грани провала и чудом избежал его.
— Это мы помогли ему избежать провала.
— И ты полагаешь, что он должен быть благодарен тем, кто сунул его голову под нож гильотины, а потом ловко вытащил в последний момент?
— Слишком образно, давай ближе к простой человеческой материи.
— Давай. Виктор, ты представь психологию человека, которого втянули в занятие, которое могло стоить ему свободы и даже жизни, а потом на каком-то этапе помогли ему избежать провала. А потом снова втягивают его в то же самое. Какова будет реакции нормального человека на то, что его хотят подставить еще раз? А реакция его будет одна — защитная. И, защищаясь, он сдаст тебя, приобретет новых хозяев и таким способом обезопасит себя.
— Это крайний вариант, его следует иметь в виду, но…
— А здесь никакого «но» нет, и не может быть. Ты представь свой статус: ты не сотрудник разведки, ты даже не гражданин России. Кто за тебя будет просить? Да и тех отношений, что были у Советского Союза с другими странами, уже нет. Ты не думай, что в случае провала и ареста тебя обменяют, как Абеля. Ты будешь сидеть и долго сидеть. Потому что Советского Союза нет, его сателлитов и их разведок тоже нет.
— Конечно нет. Ты говоришь так, будто это для меня новость. Я все это учитываю.
— Не учитываешь ты ничего… Ранее большие боссы могли во время переговоров тайно договориться об обмене тебя на такого же, как ты, и никто из журналюг даже не знал бы об этом. А сейчас другие времена…
Ветковский снова подошел к радиоприемнику и, словно желая заглушить их разговор для слухового контроля, повернул ручку громкости.
Из радиоприемника словно по заказу возник куплет одной из песен группы «Лесоповал».
Теперь пошли другие времена,
У многих за ремнями «парабеллы».
Считай, что нам, Серега, повезло,
Ведь мы с тобою были чистоделы…
