ГЛАВА 2
Мы летели в антиграве над Кордисом. В салоне, кроме меня, находился мой нежный супруг – излучающий улыбку землянин, который рассматривал высокие здания главного города планеты. Внезапно его внимание приковало к себе странное скопление патрийцев, передвигающихся непосредственно в воздухе. Поверхность Патрии казалась им ничтожно малой: толпы спокойно прогуливались на высоте около километра! Землянин сначала смутился, но спустя несколько мгновений непонимание сменилось искренним удивлением и восторгом…
– Приготовься, сейчас начнём спускаться в подземный город, – с нежностью произнесла я.
Антиграв внезапно изменил свою траекторию и начал процесс снижения, описывая в пространстве изогнутую дугу.
– Сейчас… – произнесла я и показала рукой в сторону скопления представителей моей цивилизации.
И в этот момент патрийцы скрылись за стенами высочайшего здания, которое, безусловно, уступало Институту науки.
– Прозрачность отключается в одно и то же время каждый день?
В ответ я кивнула.
Появившееся здание имело сложную структуру: основная её часть являлась эллипсоидом – именно в ней бесследно исчезли жители Патрии. От центра эллипсоида к поверхности планеты тянулась колонна металлического происхождения. В ней с лёгкостью могли бы поместиться около пятидесяти таких, как наш, антигравов, летящих друг за другом. А от основания колонны поднимались яркие фиолетовые сгустки и уходили в небо, напоминая далёкие звёзды.
Мы подлетели к тоннелю, из которого наружу мощными лучами вырывался жёлтый свет. Спуск в подземный город… Он рассчитан на одновременное пребывание лишь одного антиграва: перед нами своей очереди ожидали три таких же транспортника. Землянин обернулся. В этот момент задняя поверхность нашего летательного аппарата стала прозрачной, и мы с пилотом обменялись улыбками.
– Когда нырнём под землю, обязательно возьму управление на себя… – отозвался супруг, оторвав взгляд от антиграва позади нас. – Высоко подниматься не стану, – успокаивающе добавил мой милый спутник, и я с наслаждением засмотрелась на его очаровательную улыбку, которая подарила мне согревающее блаженство. Я, конечно же, отлично помнила тот случай, когда он впервые взял управление патрийским антигравом и направил его в потоки транспортников над городом. И только моя личная просьба перед Консилиумом не лишила его тогда права на управление.
Летательные аппараты перед нами благополучно исчезли в тоннеле. Мы немедленно приняли решение разместиться более удобно и через мгновение почувствовали, как субстанционный ремень заботливо прижал нас к спинке наших кресел. Наконец мы начали плавное движение…
В тоннеле нас встретил приятный жёлтый свет, который угасал по мере того, как наш транспортник удалялся от внешней поверхности. Затем появился насыщенный синий…
– Не волнуешься?..
– Немного… За момент переворота, – ответствовал супруг с появившимися в голосе нотками взволнованности. И тогда я подарила ему нежный, утончённый, но проникающий глубоко в душу продолжительный поцелуй… Неземной – как он с наслаждением замечал…
Внезапно для любимого мужчины к антиграву стремительно приблизились четыре небольших (их размер приблизительно равнялся сжатому кулаку) прямоугольных прибора, которые сразу же потерялись под непрозрачной нижней поверхностью летательного аппарата.
– Миниатюрные эвотонные установки?
– Да. С ними быстрее преодолеем расстояние в несколько километров, – объяснила я.
– Там же больше десяти, верно? Слушай, а обязательно соблюдать постоянный угол наклона при использовании установки?
– Скорость перемещения фантастическая.
– Но разве Система не в состоянии маневрировать при этом?
– Такое предпочтительно не практиковать. Помнишь, как происходит процесс? Информация сгенерированных нами и антигравом эвотонов копируется и загружается в нейтральные, которыми заполнено практически всё вокруг. И если менять траекторию при таких обстоятельствах, то Система может отказать.
– А информация, насколько я помню, копируется одновременно со всех эвотонов всего объекта.
– Конечно. Иначе бы Вселенная прекратила своё существование, погрузившись в хаос.
– А как Система определяет объект? Ну, например, сейчас же объектом является не только антиграв, но и мы в нём, и присоединившиеся эвотонные установки, правильно?
– Да, верно. Объект определяет не Система, а пространство. Система лишь считывает.
– А как определяет?!
Наконец мы полетели… Всё произошло мгновенно: через две секунды сила притяжения первого генератора гравитации заставила нас испытать неестественное, а для землянина, наверное, странное и незнакомое напряжение в теле. Словно делалась безболезненная попытка разорвать наши тела по вертикали надвое. Затем всю площадь уже полностью прозрачного антиграва просветили горизонтально направленные концентрированные пучки света – именно так проверялось наличие лишних, а значит – незакреплённых предметов и непристёгнутых пассажиров. Четвёртая секунда попыталась буквально подбросить нас над креслами. Но ремни успешно выполняли свою функцию и мёртвой хваткой удерживали наши тела на месте. И тут же наступил момент, которого я ждала больше всего! Каждую клетку начинало повторно разрывать пополам. Но в несколько раз сильнее! При этом мозг фиксировал непонятное, но до тошноты приятное набухание и расширение тела. Невероятные ощущения. Невероятные!.. А второй гравитационный генератор, который следовал за таким же источником антигравитации, означал лишь одно – поверхность уже совсем близко.
Я перевела взгляд на испуганного супруга. У меня не возникали нездоровые иллюзии: перед полётом его два раза (для моего милого инопланетянина предусмотрели исключение, потому что патрийцы проверялись всего один раз) тестировала Система, которая не ошибается. И, по-моему, только что испытанное ему пришлось по душе… Его непатрийские по красоте брови озадаченно нахмурились и удивлённо приподнялись. Дыхание становилось всё шумнее и чаще. Я понимала, какой вулкан ощущений в нём проснулся! И я была уверена, что этот первый полёт запомнится ему на всю жизнь…
Я сжала его крепкую и широкую мужскую ладонь, почувствовав и пропустив через себя все токи и импульсы. И теперь мы одинаково воспламенились. На планете, где испытать подобное пламя возможно лишь с землянином! Дарящим сладостные льющиеся эмоции и пробуждающим такие же во мне, заставляя закрывать глаза и… безгранично наслаждаться!..
Синий… Жёлтый… И переворот антиграва: подсвеченные верхушки высотных зданий, которые удалялись из-под ног пассажиров, за мгновение оказались у них над головами! А внешний мир, из которого они прибыли, – под ногами. Фантастика!
Я только сейчас обратила внимание, что подсветки верхушек абсолютно всех строений испускают лучи света непостоянно. Огни то вспыхивают, то исчезают, отражаясь в неимоверно высоком потолке, который накрывает всё окружающее пространство перевёрнутого мира. Здесь, в отличие от внешнего, ночь… Тем не менее антигравы стремительно рассекали верхние границы Изнанки. Алон незамедлительно включил функцию автоматического пилотирования – и летательный аппарат без промедления устремился в общий поток, набирая высоту.
Моё внимание привлекла неподвижно сидящая на подвесных качелях юная патрийка с пышными распущенными волосами. Качели уютно устроились под тендериусом, который благоухал, насыщая сладостным ароматом жёлтую траву, укрывшую землю. Запах привлекал трёхкрылых насекомых, которые… светились! Патрийка приподняла голову с плеча и взглянула на огромное изображение сине-голубой планеты с белыми вставками, которые прикрывали желтовато-зелёную сушу. Шар, на котором просматривался материк в виде виноградной грозди, медленно вращался и покрывал значительное пространство усыпанного звёздами потолка… Всё выглядело невероятно естественно и красиво! Божественно…
– Не думал, что здесь ночь, – объяснился израильтянин. – Полетаю в другой раз.
Я тихо рассмеялась и поцеловала любимого землянина, а потом спросила:
– Понравился перелёт из одного мира в другой?
– Спроси дважды! Особенно переворот! Шедевр. Действительно, космическая фантастика…
Их антиграв плавно присоединился к остальным и моментально набрал скорость потока.
– Фидуций не ожидает нас?
– Нет. Думаю, что не знает об инциденте на Луне.
– Знаешь, я считаю, что тезийцы всё знали наперёд, – поспешил заметить Алон.
– Думаешь, тезы причастны к похищению землянина, чтобы снова начать торговаться с моей цивилизацией за тетрадь?
– Нет… – озадаченно ответил он, размышляя над моими словами. – Их сумасшедшая интуиция всё им подсказала. Но… твои недавние слова… имеют некий смысл… Мне так кажется.
– Алон, – недовольно заметила я, больше всего презирая в нём так и не смытое временем невежество его цивилизации. – Интуиция – не способность мистически предвидеть события, а способ идентифицировать наиболее вероятные линии, которые имеют шанс воплотиться в жизнь.
– Иными словами, если мне интуиция подскажет несколько вариантов, то все – правильные?
– Конечно! С одной лишь разницей: какой-то линии повезло в реализации больше, чем остальным.
– Тогда не существует ошибок для… интуиции?
Я рассмеялась и спокойно ответила:
– Ошибок не существует. Ошибка – иллюзия, запомни! Потому что линий – бесчисленное множество только для меня!.. Представляешь, какие объёмы?.. Для меня! А для тебя? А для нескольких миллиардов твоих землян? А знаешь, сколько цивилизаций во Вселенной?.. И у каждого её представителя – линии! И каждую из них пространство детально прорабатывает, синхронизируя с остальными!
– Всё, что может представить воображение, достойно внимания… Не ошибки…
– Вероятности!
– Для каждого конкретного случая…
* * *
Велфарий сжимал в ладони стакан с отличным земным шардоне и разглядывал окружающую действительность Имаджа – места, где каждый патриец имел возможность уединиться, наслаждаясь напитками, великолепными блюдами, за которыми он мог поразмыслить о многом наедине с собой и испытать от этого неимоверное удовольствие.
В центре заведения находилась барная стойка в форме квадрата. Но никаких барменов и официантов… В пределах пространства, заключённого в стойку, была помещена гигантская голограмма, транслирующая в режиме реального времени воображение кого-то из посетителей. Каждый желающий предоставлял разрешение Системе, которая пользовалась правом самостоятельного выбора. Главный критерий – наиболее сильное значение положительного заряда эвотонов. Чем больше удовольствия испытывал патриец – тем больше у него было шансов превратиться в транслятор.
Вел повертел в ладони бокал с прекрасным вином, которое с успехом прижилось и пользовалось небывалой популярностью на Патрии. Иные алкогольные напитки её жителей не интересовали вовсе. Патриец наклонил голову: его голубые глаза великолепно просматривались сквозь лёгкое золото божественного виноградного нектара. И вдруг Велфария начали сверлить карие глаза с противоположной стороны Имаджа! Голубоглазый патриец встрепенулся и незамедлительно поднял голову. Высокий мужчина, выпрямившись и таинственно улыбнувшись, подсел на свободную антигравитационную платформу. Он молчал… Вел медленно приблизил стакан и насладился великолепным букетом. То же совершил и загадочный гость. Он символически пошевелил мизинцем, тем самым пожелав успеха сыну Вилирия. Затем доверительно наклонился и прошептал:
– Принимай мой Вызов, патриец! Мы – не враги друг другу, – благодушно проговорил он.
Велфарий принял приглашение и мысленно ответил ему:
– Патрия, мой приятель, меняется со скоростью совершаемого нами Вызова… Взгляни на окружающих… Их сердцами отныне повелевает абсидеумский холод, тезийская расчётливость и клаудеумская неприступность.
– Этому есть объяснение?.. – неожиданно подхватил незнакомец, уже не казавшийся таким неприступным и важным, словно джезис.
– Всему есть объяснение. И причина…
– Внешняя? – уточнил гость, самодовольно поиграв бровью.
Вел на мгновение закрыл глаза, углубившись в информационное поле…
– Так ты из Института, приятель мой?..
– Сейчас это не имеет абсолютно никакого значения, – деловито ответил незнакомец.
– А что имеет? Причина?
– И то, что я в курсе, кем ты станешь.
– С нашими возможностями… Все знают друг о друге более чем достаточно.
– А я – больше… – с вызовом парировал гость.
Велфарий язвительно хихикнул.
– Я знаю только одно существо, способное узнать ход ближайших событий. На Земле живёт. Немец… Но ни он, ни ты не можете знать больше, чем… – Велфарий демонстративно развёл ладони в стороны. – Поле…
– Можно.
– И как? – патриец впервые за продолжительное время вдруг почувствовал в себе ностальгические нотки предыдущей бурлящей и интересной жизни, которую он в последнее время стремительно терял. – Ты – его создатель? – с доброжелательной улыбкой спросил отец Айюми.
– Я тот, кто узрел его дыхание, Вел! А ты – его инструмент. Один из… Но ты сейчас не представляешь всей масштабности своего участия, что естественно. Теперь относительно причины, – его собеседник попытался что-то ответить, но незнакомец нивелировал все попытки одним лишь взглядом. – Наступила эпоха перемен: нарушился выстроенный миллионами лет баланс. Это почувствуют в первую очередь земляне, потому что их цивилизация имеет дело с абсидеумами.
Вел сощурился в процессе глубокой мыслительной активности.
– Изменения лучше всего заметны в случае с контрастом… Возможно, ты прав, незнакомец.
– Это почувствовали и мы. На себе… Благодаря твоему отцу.
– Моему отцу?! – изумился Велфарий.
– Выслушай меня чрезвычайно внимательно. То, что я узнал, рассказываю только тебе.
– Зачем? Ты подумал об информации, мы обсудили. Уже в поле… Общедоступная.
– Данная информация не обрабатывается информационным полем. Иначе наш разговор не состоялся бы, поскольку я осознал своё открытие уже довольно давно. Слушай меня! Чтобы попасть в чёрную дыру – в иную Вселенную, нужно забыть о совершенствовании – пространству начихать на то, сколько слоёв тебе доступно, – гость заметил на лице Вела зарождающиеся черты недоверия. – Поверь мне, Вел, для формирующейся программы неважен уровень твоего… усложнения, совершенствования, благодаря которым мы перескакиваем со слоя на слой. Стремление каждой Вселенной совпадает с нашими – качество и чистота кода. Впитывая новые знания существующего мира, ты лишь работаешь с уже созданным и прописанным материалом, не более… А зачем новому пространству старый код внешнего? Абсолютно незачем! Оно пишет свой собственный код…
– Анализируя внешний! Создаёт собственный, более качественный код на основании информации из внешних Вселенных, – заметил заинтригованный Вел: его собеседник по-прежнему вызывал у него определённые сомнения.
– Конечно! Он передаётся с памятью эвотонов. Ты, наверное, знаешь, что его невозможно считать.
– Мы не можем заглянуть в память, но не факт, что…
– Факт! И клаудеумы не могут. Но сейчас о другом… Почему мы не можем считать память эвотонов? Потому что эта информация запакована с применением сложнейших алгоритмов защиты, о которых ни одна цивилизация, скорее всего, никогда не узнает. И единственный субъект, способный распаковать её, – создатель. Пространство! Успеваешь за ходом мысли? А что остаётся делать, когда перед тобой возникает распакованная информация, способная тебе же нанести немыслимый вред?..
– Давай вернёмся к более ранней части беседы. Если уровень моего совершенствования не имеет значения, – патриец мысленно отдал команду Системе и откинулся на только что возникшую спинку стула, – то что является фильтром для преодоления границ чёрной дыры?
– Мораль! Уникальный параметр Вселенной, который не поддаётся объяснениям. И в этом его сила, понимаешь?..
– Отлично, незнакомец! Супер! Чрезвычайно занимательная теория… А теперь позволь мне вернуться к истокам нашего разговора: как всё это связано с изменениями в… абсидеумах и патрийцах?
Гость загадочно улыбнулся и ответил:
– Я тебе достаточно рассказал. Остальное додумаешь самостоятельно. Добавлю лишь только, что изменения затронули не только параметры самого пространства, но и интересы цивилизации Деумии… Никуда не исчезнувшей… – собеседник Вела уже собрался встать, но внезапно передумал и вплотную приблизился к патрийцу.
Велфарий периферическим зрением заметил, как в центре заведения гигантская голограмма совершала путешествие сквозь Вселенные. Каждый раз он вместе с остальными посетителями добирался до границы мира и с неимоверной силой врывался во внешнюю Вселенную, чтобы пронестись к её рубежам через колоссальное по размерам пространство. И так далее… Хозяин воображения намеренно прокладывал свою дорогу мимо неописуемых туманностей, клокочущих звёзд и внушительных планет! И вот – граница… С её хаосом и запредельными значениями всех законов… Погружение в пространство, плотность которого взрывает мозг…
– Глянь левее, – с искренним удовольствием проговорил вслух незнакомец. – Видишь тех двоих в сутанах, капюшоны которых скрывают лица? Не поверишь, но слежка за тобой не прекращается с тех пор, как я появился в Имадже. Имей в виду, – гость встал и удалился.
Вел некоторое время рассматривал находящихся за барной стойкой подозрительных субъектов, а затем перевёл взгляд на голограмму. Скорость достигала неимоверных величин – Вселенная за Вселенной, из чёрной дыры в чёрную дыру… Патриец поднялся и направился в сторону выхода.
Некоторые из столиков скрывались внутри плотной цилиндрической поверхности. Там, в замкнутом пространстве, перед отдыхающим предстали, возможно, потрясающие космические пейзажи, своей реалистичностью обязанные как изображению на поверхности, так и дополнительному задействованию голограмм. Такой же принцип применяется и на потолке Изнанки, который безжалостно заигрывает с воображением и опьяняет великолепием девушку, медленно прислоняющую голову к верёвке подвесных качелей…
Внезапно Велфарий замер на месте! Его полный непонимания и замешательства взгляд плавно обвёл чрезвычайно напряжённые патрийские лица. Сомнений не возникало: голограмма! Вел осторожно повернулся направо…
Воображение, до сих пор сотрясающее фантазию посетителей впечатляющими красками путешествий сквозь Вселенные, тщетно пыталось преодолеть очередную границу. Рубеж не казался непроходимым: по-прежнему сохранялись вязкая плотность ткани пространства, невероятные скорости потоков частиц, ослепляющие до боли в глазах вспышки. Взрывы вещества, поступающего извне, отражались волнами, искривляющими действительность во все стороны. Рубеж не казался непроходимым: воображение уже преодолевало таковые.
Велфарий сосредоточенно всматривался, задумываясь всё глубже. Его волновало какое-то таинственное отличие… Особенность, которую он не в состоянии распознать… Феномен, присутствие которого прекрасно осознаёшь и только…
Воображение продолжало предпринимать отчаянные попытки вырваться, но странное блокирование не допускало исключений, всё так же вытесняя нас. И тогда неожиданно мир преобразился! Невообразимое множество насыщенных красок и полутонов струились, заполняли пространство, растворялись и вспыхивали с новой силой, то перетекая в хаотичное движение, то вновь приобретая чёткие контуры. Фантазия не имела предела в мире, где власть живого цвета непоколебима.
– Значит, не из мира… – полушёпотом проговорил я.
Цвета лились сплошным океаном, то спокойным, то вздыбившимся в девятый вал, заполняя собой всё на своём пути – планеты, звёзды… Оставляя лишь их контуры. И вот… океан таки добрался…
– До нас…
Живая, мыслящая, красочная лавина властно накрывала нас. И приходило понимание, что она управляет нами, верша события, судьбы, жизни. Жизни пространств и миров!
И внезапно течение жизни остановилось. Воображаемая Вселенная стремительно теряла свой объём и начинала исчезать не благодаря уменьшению изображений, а по причине умаления диаметра голограммы.
Я оглянулся на ухмыляющегося незнакомца, возле которого находился второй странный патриец с закрытыми глазами. Наверное, именно его воображение привлекало внимание присутствующих. Но зачем?..
– И зачем это красочное представление? Показать, как схлопывается первичная Вселенная? А то мы не знали! – вспылил я.
– Когда-то в тебе проснулась бы страсть… Задуматься… Разгадать… А сейчас ты предпочитаешь энтузиазму колкости в наш адрес!.. А мы, между прочим, показали то, что, возможно, знают лишь клаудеумы.
Внезапно меня согрело лёгкое прикосновение, которого я не ощущал уже довольно продолжительное время. Реальный мир передо мной наливался ослепительными обновлёнными красками. Для моих глаз – прежние, но не для сердца… Тем не менее я демонстративно поднял ладони и парировал:
– Разгадать?.. Давай лучше вопрос! – совершив Вызов, я мысленно спросил незнакомца: – Кто те двое в сутанах? Почему охотятся за мной?
– Идеально скучный и банальный вопрос… Неинтересный… Без фантазии.
– А какой же, по вашему мнению, интересный, господин Подтекст? Или, может, мне лучше спросить твоего собутыльника, мистера «Бурные фантазии»? – я не прекращал язвить, потому что начал намеренно сопротивляться нарастающей иррациональности: той, которая затягивала меня в прошлое; той, которая заставляет принимать авантюрные решения и совершать безумные поступки в приступах безрассудной смелости, той, которую я благополучно растерял… – Наверное, ожидаешь услышать: «Что находится снаружи первичной Вселенной?!» Или: «Как засранец пронёс с собой плазму в Имадж?» – я покосился на боковую выпирающую часть сутаны одного из сидящих за барной стойкой.
– «Снаружи», Вел, не существует…
– Всего доброго, незнакомец! – решительно произнёс я, развернулся и уверенно зашагал к боковой поверхности, значение плотности которой через пару шагов начнёт уменьшаться. Не оборачиваясь, мысленно добавил: – Собутыльнику удачной посадки! И сколько же дорожек для взлёта он испробовал?.. Ха! – я ухмылялся и был доволен собой…
Тем не менее удовлетворение начинало переходить в удивление: я не приближался к выходу ни на миллиметр с момента своих последних слов и не замечал, чтобы мимо меня кто-либо проходил… «Технология невидимости? Возможно…» Дело в том, что передо мной уже находилось отверстие! И я снова почувствовал привычные старые эмоции – только уже не связанные с восторгом…
«Незнакомец! Конечно! Он наверняка заметил!» Я развернулся и обнаружил его откинутую голову с закрытыми глазами.
– Значит, встреча неизбежна… – задумчиво проговорил я, выходя из Имаджа на зелёную улицу, подсвечиваемую искусственным восходом первой звезды.
Меня передёрнуло!.. Возле моего антиграва находился тот, кого я с нетерпением ждал и одновременно опасался. Но загадочный посетитель в сутане появился быстрее, чем я предполагал.
Серая сутана имела эффектный вид благодаря своей строгости. Единственным её элементом являлся верёвочный пояс. Капюшон оголял лишь подбородок, а рукава – кончики пальцев.
– Вариант первый. Я эвотонирую, – мои глаза предупреждающе слегка воспламенились. – Я гибриод, не забывай… Двадцать пятое правило для меня – не закон. Вариант второй. Я забрасываю в информационное поле сигнал о помощи – и все окружающие патрийцы моментально обезвредят вас. Не успеешь моргнуть толк… – я растерянно замолчал, так как неизвестный вежливо пригласил меня внутрь транспортника, ничуть не смутившись.
«Конечно… Землянин!..» – осенило меня. Только им свойственно такое поведение. Мне становилось всё интересней, а любопытство в паре с интригой затмили всякое представление о страхе. – «Страх!.. Айюми!»
Передо мной лежала чрезвычайно красивая девушка. Уязвимость и хрупкость растворялись в непоколебимой мужественности, струящейся из каждой её клетки. Я тихо подошёл, чтобы не разбудить, и присел на край кровати. Её лицо выражало божественное спокойствие и высшую степень королевского благородства. Нежные пальцы, к которым я трепетно прикоснулся, некогда сжимали грубую плазму, чтобы предоставить поколению шанс… Выжить… Влюбляться друг в друга, целоваться! Растить детей, заботиться о родителях и близких. В порыве нахлынувшей щемящей нежности я осторожно, чуть слышно прикоснулся губами к её ладони. Неожиданно девушка шевельнулась! Неужели?! Моё сердце встрепенулось надеждой и среагировало учащённым биением: дочь медленно открыла глаза и сощурилась от света. Я каждый день мечтал только об одном, представляя, как ловлю её взгляд, наполненный теплотой и любовью…
– Айюми! Солнышко моё, как я тебя люблю! – в порыве проговорил я, но тут же ужаснулся от пустоты её глаз. – Айюми! – уже кричал я. В ответ – немая тишина. Чьи-то цепкие руки впились в мои плечи и потащили к выходу. Я неистово сопротивлялся, пытался ухватиться за предметы, стены, воздух, лишь бы ещё раз взглянуть на дочь. Я не сдавался. Я надеялся. Я верил! – Айюми! – крик-стон повис в воздухе. – Это я, отец! – нахмурив брови, девушка прислушалась и повернула голову в мою сторону. – Это я… Айюми… – в ответ – молчание.
Меня вытащили из помещения. Как всегда, осталась последняя возможность! Как всегда, я собрал все силы!.. Рывок! Я свободен! Пулей ринулся к открывающемуся входу. Ещё рывок – и я у ног приходящей в себя дочери. Неужели она вернулась?
– Айюми! – позвал я с восторженной надеждой. Я знал, верил, что этот момент настанет!
Всё произошло в мгновение ока. Дочь повернула ко мне голову. Я замер в напряжённом ожидании, надеясь… Её вновь закрытые глаза под веками пришли в движение. Веки медленно приподнялись, раскрылись. О, нет! Вместо глаз – пугающая и тут же обволакивающая твой рассудок чёрная пустота. Она покидает свои пределы и наступает, ползёт, окутывает леденящей жутью. Я не могу издать ни единого крика, и в этот момент эта леденящая тело и душу чёрная пустота хлёстко лепит мне пощёчину. Тысячи маленьких хрустальных иголок стали рассыпаться в моём теле. Рассыпались, рассыпались, рассыпались…
Я возвратился в реальность. Молния пронзила меня! Тьма! Тьма на уровне моих глаз! На расстоянии вытянутой руки находится незнакомец, а тьма капюшона насквозь пронизывала сверлящим взглядом.
За его спиной появилось отверстие в корпусе антиграва. Я остановил на некоторое время свой взгляд на нём, заметив находящегося в салоне транспортника второго подозрительного субъекта. Вздохнув, забрался в летательный аппарат и погрузился в уютное мягкое кресло. Напротив меня зависла в воздухе платформа-диван, в которой расположилось высокое существо в сутане. Одежда скрывала от меня какие-либо подробности, за исключением подбородка. Кажется, женского…
Мои глаза, наверное, сверкнули, потому что абсолютно свежая и, по-моему, правильная мысль поселилась в извилинах. Конечно! Землянин и патрийка! Конечно! Алон и Юва! И мне захотелось моментально проверить свою догадку, запросив из информационного поля координаты Ювы.
Тем временем в салон зашёл землянин, после появления которого отверстие благополучно затянулось. «Без швов», – промелькнуло в моём мозгу. Но именно сейчас мой бульон чувств, который я успел хлебануть до дна, разнообразился новым – тревогой… Я закрыл глаза, приподнял левую бровь в потоке нервного напряжения и ощутил пустоту.
– Сукин ты сын! – вырвалось из моих уст, когда я осознал, что земная душа взяла полный контроль над абсидеумской и патрийской в момент поглощения бульона… – Моралист хренов! Алон! – я уважительно и издевательски кивнул головой. – Юва, моё почтение! Но у меня единственный вопрос: какого хрена?!
Внезапно в темноте капюшона сутаны вспыхнули два красных пламени. И я успел отреагировать лишь вопросительным взглядом.
– На Земле объясним… – послышался знакомый голос, который уже наливался эхом, растворяясь и исчезая вместе с действительностью… Голос, который не принадлежал Алону…
* * *
– Прочь из моего дома, если тебе дорога жизнь, – проговорил чрезвычайно мрачный Фидуций.
Уязвлённый израильтянин угрожающе выпрямился, не оставляя патрийцу ни малейшего шанса на мирное урегулирование постепенно возникающего конфликта. Тем не менее Фидуций по-прежнему сохранял дистанцию, не желая обострять ситуацию и игнорируя вызывающее поведение землянина. Таким образом, конфликт находился в голове Алона… Юва нежно дотронулась до плеча супруга, и он послушно закрыл глаза. Его дыхание начало замедляться. Потребовалось всего лишь полминуты: царящая тишина наконец оборвалась обновлённым и меланхоличным взглядом. Фидуций впервые за встречу покосился на израильтянина с многозначительным выражением лица и оценивающе заметил:
– Отличный самоконтроль. Не идеальный, но отличный… Что вам от меня нужно?
На столе перед патрийцем находилась глубокая тарелка с кукурузной кашей, приправленной какими-то причудливыми специями, внешне напоминающими миниатюрные бутоны роз лилового цвета, мягко переходящего в белый. Запах, испускаемый ими, опьянял своей нежностью и проникал глубоко в лёгкие, насыщая их туманной, ненавязчивой, но уверенной в себе сладостью. В воздухе рядом с тарелкой парила голограмма с несколькими полосами, залитыми жёлтым цветом, – редактор пищевой ценности, позволяющий настроить количество, соотношение веществ и вкусовые значения блюда в целом. Фидуций точными движениями взял с полностью прозрачной полки зелёный плод, внешне напоминающий земной лайм. Единственным отличием являлось «дыхание» алмония, проявляющееся в движениях кожуры.
– Не «что», а «кто»! Велфарий!
Фидуций рассмеялся:
– Всем он неожиданно понадобился…
– Я в курсе, что он находится в твоём виртуальном мире, абсидеум, – сказала Юва, последним словом основательно задев собеседника.
Фидуций прекратил нарезание алмония, сосредоточившись на своём эмоциональном состоянии, которое подверглось колоссальной буре переживаний. Однако внешне никаких изменений не последовало: патриец продемонстрировал Алону высший пилотаж самоконтроля.
– Убирайтесь на Землю! В вашем распоряжении один патрийский час, не больше.
Юва растерялась: патрийка не понимала причину эмоционального всплеска Фидуция. «Неужели упоминание о его наполовину абсидеумском происхождении могло его так задеть? Главу ликвидированного Консилиума, патрийца, который всегда являлся примером железной неуязвимости…»
– Что за нелепость?! – парировал землянин. – «Прочь из моего дома, иначе в течение часа я лишу вас обоих жизни!»
Фидуций показал пальцем сквозь прозрачную боковую поверхность на залитые искусственным солнцем улицы Изнанки:
– Не я…
Алон и Юва настороженно переглянулись.
– Тогда тем более нет смысла «убираться из твоего дома», – израильтянин постарался воспроизвести высокомерную интонацию патрийца. – Приятного аппетита, не подавись!
Патриец впервые слегка улыбнулся, ответив вполголоса:
– Не дождёшься, зараза. Переживу тебя в три раза…
– Калпа, Алон… Калпа… – послышался женский шёпот. – Ты не знаешь… Тебе не понять… Мы вкладываем… иное значение… для… в понятие «дом», – патрийка чрезвычайно осторожно произнесла последнее слово, словно боялась спугнуть редчайшую трёхкрылую пралу, которая встречалась лишь в насыщенных цветами полянах Ланга… Её поведение заставило мужа без промедления обнять супругу, которая прислонилась к нему в поисках защиты и утешения. Его моментально накрыла волна встревоженных искренних переживаний: он мгновенно догадался, что, может быть, Юва здесь больше не появится!.. Здесь, на Патрии… У себя дома!.. Незаметная для большинства, спрятанная в преступное легкомыслие, но отличающаяся невероятной крепостью нить может внезапно оборваться… Дом…
Фидуций сочувственно глянул на Юву, но продолжил спокойно рассекать нежную кожуру уже прекратившего всякие движения алмония.
– Почему на Землю? – пренебрежительно спросил землянин. Странно, но именно сейчас ему показалось, что патриец как-то изменился… За несколько минут… «Не может быть! Абсурд!» – Алон спешно отогнал сомнения.
– Именно там вы оба сможете найти своего друга.
Юва, встрепенувшись от услышанного, сорвалась с места, но за полметра до цели резко остановилась!
– Двадцать пять… – проговорил Фидуций.
– Какие двадцать пять, гибриод? – парировал с живостью израильтянин, приблизившись и поравнявшись с Ювой. – Лишь два вопроса!
– Мерзавец! – не выдержала патрийка. – Как ты мог отпустить его?! Консилиум тебе велел…
– Консилиума нет! – перебил её Фидуций. – И потом, если все полагали, что Велфарий – узник, а я – надзиратель, то налицо факт всеобщего недоразумения.
– Первый вопрос, – настаивал Алон. – Почему патрийцы представляют угрозу для нашей жизни? Даже если взять эти… надуманные изменения… Если предположить, что вы превратитесь в… конченых абсидеумов…
– Ответы, мой приятель, можешь получить на Луне. Уже… Велфарий, к слову, уже наверняка в курсе, если мои предположения о его похищении верны.
– Тогда откуда ты знаешь, что он на Земле? Второй мой вопрос, – объяснил землянин, вызывающе взяв пальцами ломтик алмония.
– Мы меняемся… – неутешительно, словно приговор, ответствовал Фидуций.
Юва отчаянно вздохнула, отойдя к прозрачной поверхности, сквозь которую отлично просматривалось светило на дневном потолке Изнанки. На глазах у патрийки вместо отдающего теплотой жёлтого диска постепенно проявлялась холодная белая звезда впечатляющих размеров. Вместе с ней появлялись и облака, подсвеченные ярким диском, который пересекали несколько немалых колец. Юва взглянула на ладонь и заметила, как на коже отразился белый отблеск.
– Пространство в чёрной дыре инициировало процесс анализа поступившего туда вещества.
– Зачем?
– Чтобы написать более совершенный код, – объяснила Юва. – Всё стремится к совершенствованию… И пространство, и сознание…
– Но только пространство в состоянии расшифровать память в эвотонах, – с каким-то угасающим азартом проговорил патриец, несмотря на то, что он изо всех сил пытался разжечь его… – Молодая Вселенная – более медленная. Именно такой принцип позволяет существовать Вселенной во Вселенной, нашей «матрёшке», – он повторил действия землянина, пережёвывая плод и наслаждаясь его изумительным кисло-сладким вкусом.
– Ага… Иными словами, выброс вещества из полюсов дыры до сих пор не прекратился, потому как у нас прошло двенадцать земных лет, а во Вселенной чёрной дыры – мгновение…
Фидуций искренне улыбнулся, добавив:
– Расшифрованные частицы угрожают существованию своего создателя – нашего мира, который моментально начинает перепаковывать информацию заново.
– Но почему? Почему повторное шифрование связано с изменениями, которые сейчас так живо обсуждаются всеми?..
– Алон, – патриец бережно высыпал нарезанные ломтики алмония в тарелку с кашей, – Вселенная… удаляет… – Фидуций неожиданно задумался. – Действительно, а зачем вам Вел?.. – с недоумением спросил он.
– Его необходимо немедленно спрятать. И твой виртуальный мир идеально пригодился бы, – бегло ответствовала супруга израильтянина.
– Мы знаем, что произошло на Луне.
Фидуций молча подозрительно рассматривал то патрийку, то землянина…
– Сумасшедший растворился вместе с тендерийцами, – поспешил объяснить Алон. – Намечается заварушка, достойная галактики!
Бывший глава Консилиума осторожно спросил:
– И всё?.. Больше вам ничего не известно?
Впервые Юва что-то основательно заподозрила в отношении Фидуция. Патрийка поправила свои распущенные волосы, откинув их пальцами за спину и слегка наклонив голову. Её внимание было приковано к жителю Изнанки, который продолжил:
– Велфария пленил страх: ваш патриец боится как и остаться патрийцем, так и превратиться в абсидеума. Его семья – земляне, во всех отношениях, – Фидуций не поднимал глаз, рассматривая прямые солнечные лучи, наполнившие помещение согревающим оптимизмом и яркой уверенностью. – Именно поэтому гибриод – на S24. Добровольно или принудительно… Но на S24!
– На Земле! – поправил его землянин.
– Именно так, – Фидуций незамысловато приподнял брови. – Надеюсь, я ответил на ваши вопросы, господа?..
Тем временем алмоний и специи начали усиленно растворяться в каше под действием чрезвычайно коротких и малозаметных вспышек, охвативших собой всю тарелку.
Наступила затяжная и натянутая, словно тетива, пауза. Бывший глава Консилиума спрятался под маской неприступности, не находя дополнительных слов. А может, не желая их произносить… Он не горел желанием выставить своих гостей, но и не испытывал энтузиазма от их присутствия. Наконец разочарованная Юва жестом показала Алону на выход со словами:
– Пошли, милый! Бессмысленная встреча. Патрийцы уже действительно не те…
Всё произошло молниеносно! Как только супружеская пара развернулась в направлении прозрачного выхода, Фидуций схватил… нож! Израильтянин успел лишь оглянуться, а патрийка – остановиться с налитыми ужасом глазами!
* * *
Спокойствие широкого и роскошного папоротника периодически нарушалось лёгкими воздушными потоками системы вентиляции здания. Вместе с искусственным ароматом высокогорных лугов растение насыщало помещение своим неповторимым запахом земной свежести, а его яркий зелёный внешний вид преображал скучные и серые тона окружающей действительности.
Через несколько мгновений Система включит функцию прозрачности внутренних помещений, чтобы персонал, отрабатывающий свои последние дни перед возвращением на Землю, окончательно не выжил из ума от однообразия. Не секрет, что большая часть работников лунной колонии возвращались домой далеко не в лучшем психологическом состоянии. Нет, никаких проблем со здоровьем не наблюдалось по причине обилия Восстановителей и отличных условий пребывания на Луне. Но внутренний мир оставлял желать лучшего, будучи не подвластным восстанавливающим устройствам. Одним из спасений являлась семья… Детей, при их наличии, на Луну не пускали, в отличие от взрослых спутников жизни: моменты чувственной близости, в особенности физической, эффективно ограничивали распространение в мозгу навязчивых разрушающих мыслей. Один из моментов триумфа и показательной демонстрации абсолютной силы тридцати процентов иррациональности! Вторым спасением являлся утоляющий зрительную жажду океан, волны которого, насыщенные сочной зеленью, разбивались о тихую бухту земного взгляда. И наконец, третья вакцина – полномасштабное благодаря Системе распространение синего цвета, всматриваться в переливания которого можно часами…
Капля ударилась о лепестки папоротника, разлетевшись во все стороны…
– Его стратегия вполне понятна, – начал разговор Майкл, глядя на чашку, которая постепенно заполнялась эспрессо. – Максимально удержать суливейцев.
– Думаешь, Филлса не прельщает собственная игра? – возразил Пшемислав, находящийся возле прозрачной боковой поверхности, через которую открывался замечательный вид на лунные кратеры, освещённые мощными прожекторами, парящими в чрезвычайно разряжённой атмосфере спутника S24.
– Вся их собственная игра упрётся либо в нас как продолжателей рода, либо в бессмысленный хаос – порядок, когда последствия предсказать невозможно.
– Но хаос может иметь смысл, если его целью выступает импровизация.
– У исчезающей цивилизации не может быть осмысленной импровизации, так как результат на выходе заранее известен и неизбежен. Бессмысленный хаос – не вариант вовсе! Поэтому единственным решением для правителя-моралиста является достойный уход.
– Достойный?.. Попытаются помочь нам…
– Да. Разобраться с абсидеумами, обезопасив от суливейцев, – без капли сомнений проговорил американец. – Вся загадка и интрига остаются в инструменте достижения благой цели.
– Как бы только из лучшего не получилось противоположное. Согласовывать нужно, – претенциозно сказал поляк.
– Понимаешь, приятель мой, – ответствовал глава второй Формации, – добро, перевёрнутое на сто восемьдесят градусов, есть зло…
Пшемислав основательно задумался над ответом своего приятеля. На его лице нашли своё отражение интригующие попытки анализа услышанного. Впрочем, Майкл также погрузился в задумчивость, оставив в изречении пространство и для себя. Их раздумья прервал внезапный звук… капель!
– Что это?! Слышишь?.. – недоумённо спросил американец.
Звук доносился сверху, и они медленно подняли головы, вглядываясь в потолок, который постепенно терял прозрачность. Теперь наличие звука не вызывало вопросов: особенностью функции прозрачности помещений, которая практиковалась в колонии в одно и то же время по расписанию, являлось уменьшение плотности поверхностей с тем, чтобы наслаждение от флоры получали не только глаза, но и дыхательная система землян. Распределение значений уплотнения в различных местах Система определяла самостоятельно.
В верхнем помещении находились каховые заросли. Многочисленные стволы, связанные между собой густым лиственным покровом непосредственно под потолком, требовали наличия огромного количества широких цветочных горшков. И снова капля!.. Вторая…
– Над нами! – прокричал Пшемислав, мгновенно отскочив на несколько шагов в направлении теперь уже показавшегося соседнего помещения на их этаже. Девушка, находившаяся там и рассматривающая комнату с кахо через несколько прозрачных поверхностей, испуганно и во весь голос закричала, выронив чашку с чаем из плодов тендериуса, представлявших собой цветы средних размеров в нежно-зелёном исполнении. Чашка ударилась о пол, выплеснув напиток, который моментально втянулся поверхностью. Спустя мгновение все чайные капли испарились – Система функционировала стабильно…
Внезапно все находящиеся в колонии оказались запертыми в узком тёмном пространстве, в котором не существовало отверстий, – оно являлось сплошным и монолитным по всем параметрам. Кое-кто из персонала исчез, растворились в воздухе, а некоторые – по-прежнему находились на прежних местах. Именно последние в ужасе завопили. Все эти изменения не продлились долго – уже через два сердечных удара всё прекратилось!.. Здание стремительно приобрело полную прозрачность, а помещение с кахо погрузилось в плотный красный свет. Система определила источник повышенной опасности.
Майкл, не медля, вызвал голограмму и со скоростью Этона отдавал необходимые распоряжения. Пшемислав заметил их, равно как и беглый взгляд американца, который удостоверился в том, что Ответственный в курсе принятых им решений. Заблокировать здание, временно деактивировать протоколы Системы в верхнем помещении, задействовать всех Ферруанцев для поиска убийцы.
Пшемислав выбежал в коридор и помчался к лифту-платформе.
Обронившая чашку девушка, которую заботливо обнял подбежавший муж, произнесла дрожащим голосом с нотками холодного ужаса:
– Так вот какой он – виртуальный мир…
– Да, любимая! Успокойся, – доверительно произнёс землянин, – всё позади. Наш мозг способен на его построение… Но не готов к масштабу… Не может перенести нас туда – в виртуальный мир… И не может показать нам без воздействия Системы его участки, но… – мужчина пытался максимально отвлечь шокированную девушку. – Если мы что-то не замечаем, то это не означает, что этого нет…
Дыхание супруги замедлялось, а дрожь потихоньку исчезала.
– Такое уже когда-либо случалось? – последовал вопрос постепенно удаляющимся для представителей Поколения голосом.
В помещении, где совсем недавно находились представители Поколения, поселился дух одиночества и пустоты. Тем временем с потолка уже обильно капала кровь…
– На моей памяти – нет. Система обнаружила серьёзный сбой. С момента создания колонии, наверное, впервые… – супруги остались в своём помещении.
В зелени обильного лиственного покрова, над лужей крови, от ствола патрийского безобидного растения спускалась верёвка, плотно сжимающая шею абсидеума с расстёгнутым на две пуговицы воротом белоснежной рубашки. От его потерявшего привычную форму тела мало что осталось: ветки сосущего и разъедающего плоть кахо никогда не останавливались… И поэтому налицо очередная загадка: зачем убийца остановил кровавое пиршество, всё время находясь неподалёку?.. Почему он не скрылся, как только ветки тягостной болью заботливо обхватили уже тогда сорвавшего голос пришельца?.. Пшемислав, который сохранял железную выдержку, остановил свой взгляд на единственном, что уцелело от ненасытного растения-насекомого, – Восстановителе.
– Убийца ни в чём не уступает кахо, верно? – послышался голос приблизившегося американца.
– Восстановитель… Мы имеем дело с воплощённой жестокостью, которая наблюдала за долгой, мучительной и адской смертью… Только так я объясняю наличие Восстановителя.
– Но остановил кахо он по-другому поводу… – с отвращением прошептал Майкл, не отрывая взгляда от изуродованного тела. – Какое-то послание…
– А как остановить кахо?.. – вскрикнул впечатлительный Али, ворвавшись в помещение с несколькими представителями первой Формации.
– Изолировать цорга… – вполголоса произнёс американец, постукивая подошвой об пол в такт, наверное, какой-нибудь атмосферной рок-композиции в его голове. Однако неожиданно он прекратил все движения, тревожно застыв на месте. Или удивлённо…
– Цорга?! – переспросил аравиец.
– Кахо – лишь половина олицетворения ужаса. Растение представляет угрозу только вместе с цоргами – они формируют собой единую систему, – объяснял Пшемислав, параллельно пытавшийся понять странное поведение Майкла. – В его корнях – сильнейший в галактике яд, который моментально доставляется сюда, – поляк под неодобрительные возгласы Али потрогал одну из ближайших веток, – а затем – в жертву. Пока ветки, обхватившие и сжавшие добычу, разъедают её ткани, высасывая кровь и прочую жидкость, цорги разрывают на куски своими постукивающими челюстями желанное мясо. Когда рядом цорг, кахо – больше насекомое, чем растение. В отсутствии слизкой мерзости – больше растение, ярость которого может сравниться лишь с яростью земного одуванчика, – подытожил Ответственный, бережно проведя ладонью по другой ветке. – Да и потом, кахо – невероятно целительное растение: если заболеваешь, для выздоровления достаточно постоять возле его листвы всего несколько минут. Зло, перевёрнутое на сто восемьдесят градусов, есть добро… – завершил он, с вызовом глянув на американца.
– Вы бы, Ответственный, осторожней!.. Его сок на коже не впитывается и застывает, подолгу испуская тепло, – предостерёг один из сотрудников первой Формации. – Эвотонов цорга Система не обнаружила, – облегчённо доложил он.
– Труп может висеть здесь уже довольно продолжительное время, – раздался басистый голос украинца. – Но установить точное время… – с сомнением произнёс он.
– Потрудитесь, пожалуйста, объяснить, господин Добренко, – обратился к Ответственному первой Формации Ответственный второй.
Одессит развёл руки в стороны.
– В условиях…
Его голос прервало движение, которое напугало абсолютно всех в помещении! Изгибы… Хруст и то ли водянистый шелест, то ли приглушённое бульканье… Угрожающие извивания, приближающие объект! Послышались то ли визг, то ли душераздирающий стон… Безостановочное раскачивание остановилось: Майкл находился возле голограммы, на которой виднелась система управления встроенным в здание Магнитом, позволяющим совершать выборочное эвотонирование. Али, больше всех сощурившийся и прикрывший уши ладонями, взглянул и вскрикнул от испытанного заново ужаса!..
Кахо оставалось неподвижным, но висевший на нём абсидеум с оборванным кусочком ворота превратился в однородную массу с налитыми свирепством, безумием и невыносимым страданием глазами.
– Бог мой! Ты же убил его! – гневно прокричал Пшемислав.
– А что оставалось делать?! Бедняга даже проговорить толком ничего не может – настолько его изуродовало! А ты мне: «Убил его!», – ответствовал тем же криком американец.
– Полагаю, господин Добренко, вы хотели сообщить, что эвотоны жертвы поддерживались Восстановителем, поэтому мы не сможем в точности установить момент снижения генерирования частиц, а Система не в состоянии показать нам убийство по причине её таинственного отключения в пределах данного помещения.
Украинец ответил одобрительным и благодушным кивком.
– Где же вы спрятали цорга, не подскажете? – коллега решил беспощадно добивать своего оппонента.
– Вы в своём уме?! – наконец отреагировал Ответственный первой Формации, изумлённо приподняв брови.
– Только Майкл, я и вы имели неограниченный доступ к Системе! Майкл находился со мной большую часть времени!.. А где же находились вы?..
– Пшемислав… – спокойно позвал своего друга американец, который до сих пор сохранял подозрительную и настораживающую задумчивость.
– И потом, только землянин мог совершить такое адское преступление, не опасаясь двадцать пятого правила!
– Пшемислав! – прикрикнул Майкл и, так и не дождавшись реакции поляка, повернул к нему голову. – Взгляни на цвет крови…
Ответственный Поколения испытал уже потихоньку входящий в привычку шок: кровь на теле жертвы, ветках кахо и поверхностях помещения имела… красный цвет! Цвет, значение которого для окружающих затмилось на фоне неопровержимой и ложной идентификации убитого в качестве абсидеума.
– Землянин?! – послышалось от сотрудника лунной колонии, находящегося за спинами Ответственных.
– Нет! – твёрдо проговорил Пшемислав, завершив кратковременный сеанс связи с информационным полем и открыв глаза. – В земном поле его нет! Он – не из наших… Патриец, я думаю…
– Может, лишь наполовину… – предположил Али, впечатлительность которого не позволяла своему хозяину поднять глаза в направлении покачивающегося тела, до сих пор истекающего кровью. И не голубой кровью, а красной!..
– Если Али прав, тогда убийца…
– Может сейчас успешно строить предположения среди нас, – охотно перехватил инициативу Добренко, эффектно погрузив присутствующих в мир тотального недоверия. Только что выдвинутая версия напряжённым пульсом в голове каждого возбуждала воображение, которое наполняло красками кровавые картины с участием остальных собравшихся в помещении. Обстановка накалялась, обеспечив безоговорочную власть тишине и молчанию.
Мгновение спустя случилось то, что заставило большинство потенциальных убийц направить взгляд на Майкла, который внезапно решил покинуть пределы помещения без объяснения причин. Его лицо, преимущественно излучающее лёгкость и безоблачный оптимизм, железными цепями довлеющей агрессии сковывал мрак мести! Разъярённые глаза, погрузившиеся в едва уловимое красное пламя, сверлили единственную уцелевшую часть тела убитого – лоб, который не отличался чем-то особенным.
Выходя из кабинета, он решительно бросил фразу:
– Я покончу с ублюдком! – в каждом произнесённом им звуке чувствовались взлелеянная долгими часами приторная решительность и только что обнаруженная тревожная безвыходность.
Внезапно внимание Пшемислава привлекло какое-то странное обстоятельство, замеченное им сквозь прозрачную внешнюю поверхность здания. Серьёзность ситуации красноречиво проявилась в немедленной реакции поляка, который со всех ног поспешил к прозрачной стенке. За ним тихо последовал Добренко, стараясь не отвлечь своими шагами коллегу. Между тем Ответственный второй Формации скрупулёзно всматривался в скучные лунные возвышенности, залитые солнечным светом. От испытываемых переживаний парень испуганно вздрогнул, когда украинец доверительно положил ему ладонь на плечо.
– Там! – он нерешительно, с опаской, словно осознавая, что за его действиями наблюдают извне, поднял указательный палец в направлении одной из горок. – Я отчётливо заметил чей-то силуэт…
– Я предлагаю разведку местности, – поляк не испытал облегчения от услышанного, потому что молниеносно догадался, что Добренко отнёсся к его подозрениям со всей полнотой серьёзности. Может, и украинец заметил… уверенно стоящего на широко расставленных ногах мужчину в сплошной пустынности лунного пейзажа, голова которого поворачивалась в направлении здания лунной колонии, в направлении их помещения… С такого расстояния!.. Наиболее жутким испытанием являлась пробирающая до костей дрожь, исходящая от возможности прямого взгляда, который провоцирует стремление эмоциональных потоков в мгновение вспахать кожу тысячами мурашек!
– Кто бы там ни находился… – начал Добренко, не теряющий даром времени и уже отдающий через Помощника распоряжение о подготовке двух Этонов для контрольного полёта над подозрительными участками лунной поверхности.
– Вархунд! – послышался разоблачающий и дерзкий крик одного из сотрудников колонии.
Ответственные молниеносно развернулись, приготовившись достойно встретить мерзавца! Украинец без промедления схватился точными движениями за плазменный шок, а поляк бескомпромиссно воспламенил глаза эвотонированием! Но перед ними находился аравиец, заколдованно вглядывающийся в лоб несчастной жертвы. Пшемислава осенило…
Мир погрузился в краски температурных цветов тепловизора! И тогда на лбу ядовито запылало слово, вытягивающее из наиболее недоступных глубин Вселенной ужасающий страх, который разливается в пространстве лишь глухими стонами душ! Убитый пронзительно выкрикивал имя!.. Имя, которое снова полушёпотом повторил Али…
* * *
Всё произошло мгновенно… Фидуций схватил нетронутый алмоний с прозрачной полки ладонью правой руки. Ею же – ударил в челюсть израильтянина, чтобы воспользоваться кратковременной паузой. Проведя по ладони землянина сжатым в другой руке ножом, патриец уверенно положил на уже окровавленный порез зелёный плод, зажав его в чужой кисти с помощью пальцев, которые только что выпустили на пол рукоять кухонного прибора! Фантастическая реакция и согласованность действий… «Именно поэтому патрийцы с лёгкостью совершают пространственное перемещение…» – подумала Юва.
Супруга израильтянина закричала и бросилась на бывшего главу Консилиума. Но остановилась, как только тот выпустил нож… В тот же миг Фидуций, предварительно швырнув алмоний в сторону, без лишних движений прикоснулся… Виртуальный мир патрийца распахнул свои врата для гостей.
Спустя мгновение жилище осветилось мощными лучами нескольких прожекторов. Через несколько секунд в отверстии показался высокий патриец, который произнёс:
– Здравствуй, Фидуций!
Хозяин деловито и молча размешивал кашу с расплавившимися примесями специй, алмония.
– Вижу, ты не рад моему появлению…
– Их нет…
– Но поле не ошибается, Фидуций, – заметил патриец, лицо которого сохраняло нейтральное выражение.
– Да, мой приятель… – хозяин повернулся к своему непрошеному гостю. – Юва и… – Фидуций запнулся, теряя так бережно хранимый им до этого момента эмоциональный запал, – землянин убрались из моего дома.
– Но вот Помощник мне настойчиво показывает наличие земных эвотонов в твоей квартире… Как же нам быть?.. – язвительность, до сих пор проявляющаяся в словах гостя, уже не находила своего иного внешнего проявления.
Покрывшийся солидной испариной бывший глава Консилиума взял алмоний со стола и швырнул с неприязнью в представителя своей цивилизации со словами:
– Эвотоны представителя S24.
– Может, ты хотел сказать: Земли?.. Алона?.. – поймав плод и положив неподалёку, ответствовал патриец. – Я не испытываю к землянину отвращения или неприязни. Но мы теперь действуем, как в старые времена, до земного столкновения с абсидеумами. Страж – Злата, я, ты, любой иной представитель нашей цивилизации. С помощью Принципов мы оба понимаем, что поимка и депортация на… Землю, – наигранно произнёс собеседник, – находящегося здесь Алона является правильным решением.
– Безусловно, – ответствовал Фидуций. – Землянин должен…
– Быть депортирован!
– …покинуть планету!
И наконец только сейчас оба патрийца хитро улыбнулись друг другу.
– Ты не возражаешь? – спросил гость, переведя взгляд в сторону остальных помещений.
– Пожалуйста, – наигранно ответил Фидуций, – чувствуй себя как дома.
Патриец оставил позади Фидуция и направился к боковой поверхности помещения, которая за два шага благополучно растворилась, открыв дорогу во внутренние пространства квартиры бывшего главы Консилиума. Непосредственно перед гостем, который стоял спиной к покинутой им кухне, находилась просторная комната без мебели. Лишь стул на антигравитационной подушке пребывал в активном состоянии. Словно на нём расположился невидимый абсидеум… «Время…» – подумал про себя патриец, вспомнив о том, что у парящей в воздухе платформы может быть задействован временной таймер либо условный параметр на отмену. Например, может не происходить деактивирование до тех пор, покуда у Фидуция не исчезнут планы по поводу этого мебельного изделия. Слева от стула – незаполненное пространство. «Несомненно, полностью потерявшая плотность кровать…» – подумал патриец и, так и не переступив порог рассматриваемого им помещения, повернулся направо.
Совершив несколько осторожных шагов, он вошёл в действительно просторный кабинет. Здесь всё пребывало в активном состоянии. У непрозрачной стены напротив проигрывался музыкальный видеоклип каких-то исполнителей. Конечно, землян… Голограмма, в отличие от изображений, используемых Системой для панелей управления, имела полный цветовой спектр. Гость по достоинству оценил прекрасную музыкальную композицию, параллельно внимательно рассматривая исполнителей и их инструменты. Теперь он нисколько не сомневался в их происхождении – внепатрийное вино и музыка очаровали Патрию сразу же после Норвегии…
Патриец по привычке захотел мысленно вызвать панель управления Системой, но лишь улыбнулся. «Мой же мозг не синхронизирован…»
– Фидуций! Открой мне, пожалуйста, панель управления твоим жилищем! – вежливо попросил гость.
Шесть мужчин, некоторые из которых присели на большого размера камни, выглядели невероятно эффектно на тёмно-жёлтом фоне пустыни и сине-голубого вечернего неба. Трое из них держали в руках гитары. Дальний музыкант с эмоциональной силой ударял в металлические тарелки. Мужчина справа играл на клавишных, возле которых вертелся круглый диск… А на переднем плане находился солист, лицо которого выражало необыкновенную чувствительность к словам и нотам… Впечатляюще!..
– Фидуций! Панель управления! – прикрикнул патриец и добавил вполголоса: – Да где же его носит?!
И вот перед гостем, наконец, появилась голограмма, как и подавляющее большинство – с синим цветом, переливающимся концентрированными волнами. Патриец ловкими движениями нажал на неё несколько раз. Появившееся облако вариантов заполнило всё пространство помещения. Движениями левой а затем правой руки он притягивал, отбрасывал, крутил на месте, смахивал элементы с поражающей быстротой. И вот…
Перед гостем до сих пор звучала очаровывающая композиция. Но музыканты теперь находились… над бурным патрийским океаном! Очередной взмах патрийца – и исполнители уже пребывали в ином порядке: солист находился в центре, гитаристы – по сторонам, а на переднем плане – немного сбавивший силу эмоций ударник. Взмах… Вытягивание ладони… Элегантное движение сгибающимися пальцами – и солист уже опирался ногой на сияющий остроугольный камень, а гитарист совершал виртуозные движения гитарой. Глаза гостя выразили недовольство… Притягивание элемента, взмах другой рукой – и повернувшийся спиной к солисту гитарист застыл на месте, подняв гриф музыкального инструмента ввысь. Горизонтальное движение пальцами… И вместо океана – горы! Вечернее небо насыщалось и впитывало лучи заходящей за горные вершины Фебрис, которая удивительными красками высвечивала лица землян… И музыканта, который вдохновлённо закрыл глаза, поднеся к лицу напряжённую ладонь: его голос наполнял пространство красотой и мощью! Взмах… И второй гитарист расположился лицом к солисту, а спиной – к светилу и первому мастеру струн! Два окончательных вертикальных движения художника – и ударник возле третьего музыканта, играющего на гитаре, высвечивался сияющей звездой, а шестой мужчина находился за роялем, на котором лежала прекрасная женщина, проводящая изящной ладонью по изгибам тела, которое осыпали падающие сверху лепестки тендериуса!..
Внезапный шорох позади патрийца заставил его отвлечься от внепатрийного наслаждения. Он обернулся и внимательно присмотрелся, сощурив глаза. Затем вернулся взглядом к голограмме и совершил несколько нажатий.
– Ого… – гость выразил искреннее удивление обширной подборкой сновидений, которые были посортированы по многочисленным жанрам: мистика, приключения, экшен, детектив, триллер… ужасы… Патриец двусмысленно приподнял брови.
– Знаешь, я не генерирую отрицательных эвотонов при их просмотре, – неожиданно раздался голос за спиной стремительно развернувшегося гостя.
Хозяин мысленно притянул к себе парящую под пальцами его посетителя голограмму и без особого желания два раза подсветил синим цветом одну и ту же её область: в мгновение все стены жилища растворились в воздухе. Гость внимательно обвёл взглядом появившееся пространство, которое уже включало в себя не только те две комнаты, в которые он успел заглянуть. Забавно, но стул на антигравитационной подушке только сейчас деактивировался… Затем Фидуций повернул голову в направлении выхода и направил Системе несколько команд: патрийцев ослепили дополнительные прожекторы парящего антиграва.
– По-моему, тебе пора улетать… Не злоупотребляй моим доверием.
Гость вынужденно направился в сторону своего транспортника, задев хозяина плечом, то ли намеренно, то ли нет.
– Знаешь, а я ведь не все помещения проверил… – снова приблизившись к Фидуцию, спокойно проговорил патриец, не испытывая и капли ненависти или презрения. Его глаза сверлили лоб хозяина виртуального мира, словно намекая… – Колись, абсидеум!
– Патрийский мир не имеет прав на эти пространства, – сухо ответил ему Фидуций.
Молчание затянулось. На лбу абсидеума проступила испарина, но в тягостную тишину ворвалось громкое оповещение Помощника патрийца: на миниатюрной голограмме возникло предупреждение о наличии земных эвотонов. Глаза Фидуция сохраняли неприступность и продолжали встречно сверлить оппонента. Гость, взяв с полки алмоний, дал понять бывшему главе Консилиума, что у него твёрдые намерения. Его рука осторожно и бережно положила плод в контейнер, полностью состоящий из Субстанции, которая моментально затвердевала в нужном месте.
– Кровь… Может, ты его здесь зарезал, на кухне, а труп в своём виртуальном мире хранишь? – язвительно произнёс патриец, глядя на субстанционную корзину с местными фруктами. – Быть холодным абсидеумом не так уж и плохо, верно, Фидуций? – добавил непрошеный посетитель.
– Не переживай, мой приятель. Наступит время, которое отзеркалит наши цивилизации друг в друга.
Патриец развернулся и миновал отверстие, так и не набравшее плотности с тех пор, как он здесь появился. Зайдя в антиграв, пилот с завидным спокойствием плавно опустился в своё кресло и открыл голограмму управления летательным аппаратом. Все системы функционировали исправно до момента, когда синее изображение внезапно погрузилось в насыщенный красный цвет. Пилот достал из субстанционного контейнера алмоний, повертел его пальцами и отшвырнул на заднее просторное сиденье… Плод, так и не соприкоснувшись с мягким бархатным материалом, рикошетом ударился об пол. Но патриец, уже управляющий транспортником, не мог этого заметить…
