Глава IX

Жертвы. Страшное слово. Но без них наша история обойтись не могла в любые эпохи.

Жертвы голода, болезней и хищников в древние времена существования человечества. Это была борьба за выживание самого рода человеческого и жертвы эти оправданы тем, что род людской продолжает жить и здравствовать.

Жертвы войн. Сначала за лучшее место под нашим солнцем для своего рода, потом за богатства и власть, за лучшие условия жизни одного народа по отношению к другим. Жажда обладания заставила человека пойти против его же собрата, заставляя убивать и порабощать. Жизнь человеческая обесценилась, и число жертв стало возрастать. Войны стали более разрушительными и многочисленными. Чтобы убивать эффективнее, человек призвал свой разум, изобретая мертвые машины для уничтожения себе подобных. Когда не удавалось заставить людей самим идти на войну, изобретались способы принуждения, поражающие своим разнообразием и полетом фантазии. Из людей тоже стали делать своеобразные живые орудия убийства. Их психика обрабатывалась тонко и скрупулезно, причем средства при этом использовались любые, доступные воображению человека. Людей доводили до того, что они сами требовали войн, а добравшись до противника, не знали пощады, сметая все на своем пути и разрушая плоды человеческого труда. Гибли культуры, достижения использовались в тех же низменных целях – уничтожать. История помнит народы, жившие полностью за счет других, отбиравших все самое лучшее если не силой, то посулами и дешевыми подарками. Если не удавалось добиться порабощения страны, то всяческими методами обеднялся ее людской потенциал, подрывались ее экономические основы. И снова закручивалась спираль истории, состоящая из цепи войн и увеличивающая число жертв.

Развивая орудия убийства, человек поднимал и весь технический уровень общества. Внедрение механизмов повлекло за собой новые жертвы, так называемые жертвы технического прогресса. Бездушные машины за свою работу требовали возмещения. Ими убивалось и калечилось множество людей, но отдельный человек уже ничего не значил в этом грандиозном процессе. Удобства, создаваемые машинами, заставляли людей закрывать глаза на кровь и души людей, попавших под колеса прогресса. Главное – это движение вперед, к новым орудиям убийства. Дойдя до грани, когда можно было уничтожить весь мир, человек не остановился и на этом. Он уже не мог остановиться. Ведь залогом жизни на Земле оставалось только это движение, остановка одних давала возможность другим догнать и перегнать, а затем начать свой процесс уничтожения.

И вот, имея за плечами этот грандиозный опыт, мы захотели вырваться за просторы нашей системы, чтобы находить и завоевывать, сеять смерть и разрушения. Наблюдая со стороны и обладая возможностью воспрепятствовать этому выходу, трудно удержаться от этого шага. Но и появиться с открытым забралом и своими достижениями тоже нет смысла, так как человечество, одержимое манией убийства, когда-нибудь использует их по отношению к новым «врагам» и тогда придется действовать иначе. Недоброкачественная опухоль удаляется из больного организма и уничтожается. Так не лучше ли закрыть этого джинна в бутылке, откуда он не сможет вырваться? Заодно он подумает над своим поведением, а вдруг осознает, что был неправ? Если осознает, то выпустим, а нет, что ж, это его вина и беда!

Масштабы психического воздействия на человечество разрастались. Джордан информировал меня регулярно и из того, что мне становилось известно из его уст, складывалась по своей сути печальная картина. Забили тревогу сами спецслужбы. Работники их аппарата оказались в числе жертв этого воздействия. Нарушалась построенная годами система, контролирующая значительную часть населения, и с этим смириться нельзя было никак. Наконец, прибыл и сам Саммерс. Это был уже не тот спокойный, уравновешенный полковник, четко и грамотно выполняющий непреложные инструкции. Он молча протянул руку и, пожав мою, тяжело уселся на ближайшее кресло.

– Генри, ты в курсе событий? – задал он вопрос, на который и сам знал ответ.

– В общих чертах, сэр. Только то, что описал мне Джордан.

– Что ты думаешь по этому поводу? – он никак не мог остановить свой взгляд ни на одном предмете.

– А что думают в нашем ведомстве? – не удержался я от сарказма.

– Генри, еще несколько дней и это уже не будет иметь никакого значения, что они думают!

– Хорошо. Что думают они, можно представить, а что думаете непосредственно вы?

– Генри, я только небольшая частичка, как ты это не поймешь?

– Меня интересует мнение именно этой частички, – не унимался я, пытаясь вызвать его на откровенность.

– Я считаю, что мы занесли заразу на нашу планету и избавиться от нее практически невозможно, – он перевел дух, – кстати, мы с тобой внесли свою лепту в это грязное дело.

– Сэр, вы же здравомыслящий человек. Я же просил вас заставить отключить на время компьютерную сеть…

– Да ты представляешь, что бы случилось? Наша экономика была бы моментально парализована, финансовая система не продержалась бы и нескольких дней!

– А нынешнее положение лучше?

– Нет, Генри, даже хуже. Страдают не только государства, но и люди, – он начинал говорить, как одержимый.

– Люди, вы говорите? И многие придерживаются такого мнения, как вы, сэр? – у меня зародилась надежда, что можно будет побороться.

– К сожалению, нет. К большому сожалению! Но сейчас это не имеет значения. Катастрофа охватила уже весь мир, – он обхватил голову руками.

– И племена аборигенов?

– Что? – полковник поднял на меня налитые кровью глаза.

– Я спросил, аборигены тоже пострадали? – я продолжал, хотя и почувствовал, как мурашки забегали по коже. В таком состоянии полковник мог меня и пристрелить.

– Причем здесь аборигены? – он от злости заскрипел зубами. – Конечно же, нет!

– Им можно только позавидовать, – сыронизировал я. – Хорошо, сэр, у меня такой вопрос. Если бы нашлось противоядие, как бы вы поступили с ним, вернее, как бы вы, как полковник спецслужбы, использовали его для блага всех или отдали бы его в руки вашей системы?

– Генри, вопрос не в этом. Было бы это противоядие, а потом разберемся.

– Нет, сэр. История знает моменты, когда богатые государства уничтожали хлеб, в то время как многие люди умирали от голода, в том числе и дети.

– Генри, сейчас не время читать мораль!

– Время, полковник, самое время!

Он уставился на меня, ничего не понимая. Постепенно его сознание прояснялось, и он начинал понимать.

– Ты что, знаешь, что можно сделать? – недоверчиво проговорил он.

– Мой ответ будет зависеть от вашего, полковник Саммерс! – по слогам продекламировал я его должность и имя.

– Генри, ты чудовище, – медленно проговорил он. – Как ты мог молчать все это время?

– Саммерс, чудовище не я, а вы и вам подобные. Я хочу, чтобы вы поняли и помогли мне спасти людей, несмотря ни на какие службы и государства. Вы понимаете меня? – я уже почти кричал.

– Нет, я тебя не понимаю и не хочу понимать!

Полковник вскочил и подошел к окну. Я понимал его состояние и на его месте вообще бы ушел отсюда, но он сдержался.

– Что я должен сделать, чтобы ты открыл свою тайну? – сквозь зубы процедил он.

– В первую очередь, чтобы вы прониклись той идеей, что я вам высказал.

– Допустим, я проникся. Дальше?

– Дальше мы начинаем действовать вместе. Для начала вы даете команду на возврат «девятки». Это будет сложно сделать? – я не знал его возможностей, поэтому сомневался в том, что это можно будет сделать.

– Один шанс из тысячи. Дальше?

– Затем наша страна объявляет мораторий на межзвездные перелеты. Это выполнимо?

– Ты считаешь, что я президент или конгресс? – он начал шутить, это хороший знак.

– Что нужно будет сделать, чтобы убедить политиков в целесообразности этого шага?

– Я не знаю, придется убеждать, но как? Чтобы пробиться через мое начальство, нужны неопровержимые доказательства, но, как я понимаю, у тебя их нет!

– Вы можете напрямую связаться с президентом? – это был, наверное, мой последний шанс и я не хотел его упускать! Саммерс задумался. И было от чего.

– Допустим и это, – наконец произнес он. – Что я ему скажу?

– Правду, полковник, чистую правду. С самого начала. Он снова задумался, на этот раз надолго.

– Тем самым я поставлю под удар многих людей, – произнес он.

– Вы что же, и от президента все скрываете? – моему удивлению не было границ.

– Каждый выполняет свою функцию, Генри, президент тоже.

– Тогда кто же конкретно руководит страной? – задал я вопрос, на который получить ответ не смог бы, наверное, никто.

– Никто, Генри, никто. Я тебе уже говорил, что каждый выполняет свою функцию.

– Вы хотите сказать, что общество стало организмом, а люди выполняют только отдельные функции, и управляет оно своим поведением само, – я был настолько поражен этим открытием, что совсем забыл о теме нашего разговора.

– Примерно так. Поэтому я и говорю тебе это слово – допустим. Я пытаюсь сейчас просчитать, сколько времени займет вся эта операция, – задумчиво проговорил он. – А люди сходят с ума. И потом, где гарантия, что мораторий поддержат другие страны?

– Сэр, вы снова можете назвать меня чудовищем, но для этого придется принести большую жертву. Людям придется в очередной раз страдать за общество. Есть только одна надежда, что общество их не бросит и восстановит их здоровье, – других аргументов у меня не было.

– Ты хочешь участвовать в моих действиях? – он, наконец, повернулся ко мне. Я понял, что победил!

– Только когда нужны будут доказательства, сэр.

– Хорошо, давай обсудим подробнее наши действия, – он направился к столу.

– Сэр, я бы просил вас находиться подальше от компьютера. Он посмотрел на меня и первый раз улыбнулся.

– Ты меня извини, я вел себя неправильно по отношению к тебе, – он протянул мне руку, – ты был прав, с нами так и нужно.

– Я рад, что не ошибся в вас, сэр. Без вас я бы ничего не смог сделать, – ответил я и пожал его руку.

– Не загадывай, Генри, мы еще ничего не сделали.

Составить план действий было делом сложным, в том плане, что думать и решать приходилось Саммерсу самому, а я только иногда подсказывал мелкие детали. Саммерс постепенно увлекался новым делом, и настроение его улучшалось на глазах.

После его ухода образовался ощутимый вакуум. Я просто не знал, куда себя деть. Уверенность в том, что делаем мы все правильно, понемногу улетучивалась. Все ли правильно и не напрасно ли мы приносим в жертву людские души? Ведь каждую секунду их число росло, и ответственность за них лежала на нас с Саммерсом. Переживать в одиночку было выше моих сил, и я позвал Фрэда. Весь вечер нас никто не беспокоил, и мы провели его за разговорами, каждый что-нибудь вспоминал и давал другому высказаться. Фрэд был все-таки мировым парнем, хотя и застенчивым.

Наутро первым посетителем был доктор. Он, как уже повелось, сначала рассказал мне об обходе, передал привет от Анны. Он сейчас был единственной ниточкой, связывающей нас, и доктор это понимал.

Сейчас его настроение улучшилось, и мы обсуждали его новые планы. По его предварительным наметкам было видно, что человек он незаурядный. Мы ни одним словом не обмолвились о «компьютерной эпидемии», но планы его связаны были именно с этим. Обновленный и расширенный реабилитационный центр немногим менял свою направленность. Космонавты сменялись душевно подавленными жертвами компьютерной войны. То, что работы здесь хватит на годы вперед, сомнений не вызывало. Несколько раз мы слышали крики Джона. Это Фрэд давал ему отпор, в нем проснулось чувство собственного достоинства.

После этого доктор показал мне свой отчет по новым планам, который он рассчитывал послать «наверх». Я удивлялся его работоспособности, меньше чем за сутки все продумать, да еще и систематизировать! Я еще раз подумал, что мне просто повезло, что я попал именно в его руки. Под конец нашего разговора я попросился к нему на лечение, когда все закончится, разумеется, по знакомству. Доктор не возражал.

Следующий день прошел без изменений, и я начал падать духом. Такая задержка могла произойти из-за того, что у Саммерса ничего не получилось. Ночью меня разбудил шум. Громко стучали в дверь. Джон, бывший этой ночью на дежурстве, сонным голосом негромко ругался, подходя к двери.

– Кто? – прогрохотал он. За дверью ответили и он открыл. Вошли несколько человек. Один из них поднялся ко мне.

– Капитан Отс? – спросил он, – приказ Саммерса. Переодевайтесь и выходите к машине, нас ждет самолет.

Он оставил чемодан и ушел. Я с явным неудовольствием вылез из-под одеяла и подошел к чемодану. Пояс я не снимал ни днем, ни ночью, опасаясь подвоха. В чемодане была форменная одежда. Вот так да! Я отстегнул провод, но пояс оставил, на всякий случай. Надел форму, ботинки. Вроде бы ничего, нигде не жмет. Взял в руки берет и попробовал его приладить на голове. Смех и грех, на нем-то не было никаких знаков, как его одевать. Поэтому я его снял и понес в руках. Я спустился вниз и вздрогнул – это Джон, вытаращив глаза, отдавал мне честь. Вот так-то, сержант, с удовольствием подумал я, пришло время поменяться ролями!

– Ну, прощай, Джон, передавай привет Фрэду, скажи, что он хороший парень, – сказал я, но руки не подал.

– Есть, сэр! – гаркнул Джон, бросаясь открывать двери.

– Спасибо, сержант.

Свежий ночной воздух окатил меня с ног до головы, эх, как все-таки приятно побывать на воле после закрытого помещения. Я взглянул на звезды и подмигнул им, как старым знакомым. В конце дорожки стоял большой автомобиль, по бокам стояли четверо в такой же форме, как и я. Не хватало только оркестра. Я прошел к машине и обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на красивый и удобный домик. Даже неприятные воспоминания не бросали тени на это мое временное пристанище. Тот, кто заходил ко мне, открыл дверцу и я залез в машину. Остальные расположились сзади.

Чтобы как-то разрядить тишину, я спросил:

– Аэропорт далеко отсюда? – я помнил, что нас везли достаточно долго от космодрома, но, может быть, аэропорт был поближе?

– Нет, сэр, около пяти километров, только это не аэропорт, а небольшая взлетная полоса, – говорящий, судя по тону, был неразговорчив, но отвечал много и достаточно полно. А, может быть, очередная инструкция не позволяла ему слишком откровенничать со мной? Ладно, помолчим, если недалеко. Мы без препятствий проехали КПП и попали в настоящий городок из палаток и автомобильных прицепов, разбросанных в беспорядке прямо в лесу. Нам загораживали несколько раз дорогу люди в каких-то немыслимых по расцветке и форме одеждах, ярко срабатывали фотовспышки, но автомобиль медленно двигался вперед, и люди расступались, пропуская нас.

Вскоре мы выбрались на чистую дорогу, и автомобиль набрал скорость. Несколько раз свернули и попали на расчищенный участок. На одном из его концов стоял небольшой самолет. Мы вышли и пешком направились к нему. Все это время мы молчали. Не могу сказать, что меня что-то беспокоило, просто было немного обидно, что Джордан не явился собственной персоной проводить меня.

Мы погрузились в самолет, и он тут же пошел на взлет. Я уже отвык от какого-либо движения, и весь полет показался мне настоящим кошмаром. Летели мы долго. Я уже начинал засыпать, когда самолет развернулся и пошел на посадку. На этот раз аэродром был настоящим, но явно не гражданским. Вдоль посадочной полосы располагались военные самолеты, выстроенные в два ряда с одной стороны. Что ж, такова наша военная жизнь, подумал я с горечью.

На этот раз автомобиль подъехал прямо к самолету. Из всех прилетевших мне одному предстояло продолжить путь, остальные направились пешком в другую сторону. Меня поразило, что не прозвучало ни приветствий, ни вопросов. Все делалось автоматически. Мы выехали с аэродрома и помчались по темной дороге, идущей в своеобразном туннеле из громадных деревьев, кроны которых закрывали собой небо, переплетаясь между собой. Спустя четверть часа мы въехали в небольшой городок, скорее всего, военный, так как дома были стандартные и отсутствовали частные строения с зелеными газончиками. Остановились возле трехэтажного здания. Даже в ночное время оно охранялось, на входе стояли два дюжих молодца в полной сбруе. Мы вышли и поднялись по ступенькам к входу, сопровождающий показал удостоверение и еще какую-то бумажку. Один из охранников скользнул по мне внимательным взглядом и козырнул сопровождающему. Мы вошли в здание. Снова проверка. На этот раз сопровождающий остался на входе, а ко мне подошли двое в штатском и жестом пригласили идти с ними. Просто царство молчунов, да и только. Или, может быть, в штат набирали немых, чтобы не разглашали секретов? Мы шли по коридорам, и ко мне снова возвращалось беспокойство. Коридоры стали для меня символом надвигающейся беды, от них нельзя было уйти, так как они заканчивались неизвестностью.

Мы остановились возле ничем не примечательной двери. Один из моих конвоиров нажал на кнопку звонка, в ответ на него раздался скрипучий голос:

– Слушаю, – голос был негромким, но что-то в нем было зловещее.

– Капитан Отс доставлен, сэр.

Предчувствия заставили меня вздрогнуть. Доставлен? Почему доставлен, ведь я же штатный сотрудник.

– Заведите.

Щелкнул автоматический замок, и мы вошли. Комната была небольшой и тесной от шкафов, набитых бумагами. Под зарешеченным окном за маленьким столом сидел небольшой человек с сигарой в зубах. Его маленькие глаза были прищурены из-за клубов дыма, исходящих от толстой сигары. Он изучающе уставился на меня, как будто раздумывая, что со мной делать.

– Оставьте нас, – проскрипел он.

Мы остались одни. Я продолжал стоять, так как приглашения сесть не последовало. Время шло, а он продолжал бесцеремонно меня разглядывать. Наконец мне это надоело. Я уселся на единственный стул, свободный от бумаг. Сидевший что-то булькнул непонятное, то ли он был возмущен, то ли, наоборот, удовлетворен моим поступком.

– Сэр, я прошу вас объяснить, зачем я здесь, – не выдержал я.

Он продолжал молчать. Если это был прием с его стороны, применяемый для того, чтобы меня вывести из себя, то он своего добился.

Снова молчание. Звонок, внезапно резанувший мой слух, заставил вздрогнуть. Мой молчаливый «собеседник» поднял трубку и слушал несколько минут, затем положил ее и снова уставился на меня. Что ж, хочешь поиграть в молчанку? Поиграем. Я стал рассматривать шкафы с бумагами, стараясь не встречаться с ним взглядом. Интересно, почему этот человек так привязан к бумагам? Очень неудобно и к тому же пыльно. Сидит в маленькой комнатушке среди этого хлама и пыли, курит крепкие сигары и молчит. А, может быть, это и есть самый секретный человек в стране? Я уже с некоторым любопытством взглянул на него. Интересно, что может чувствовать человек, сидя на секретах и что он сам для себя представляет? Этаким вершителем судеб. Или воплощением долга? Может быть, он рассчитывает, что я его испугаюсь и сам предложу свои услуги? Вряд ли. Наверное, чего-то ждет, не начиная разговор без нужных ему сведений.

Снова раздался звонок. Интересно, зачем ему телефон с таким громким звонком?

– Начинайте операцию, – сказал он и положил трубку. Ну вот, кажется, и дождались конца игры.

Он выпустил большое облако дыма и встал, повернувшись к окну. У меня возникло желание броситься на него и душить, душить… Господи, до чего я дошел, превращаюсь в маньяка.

– Что вы намерены делать? – не оборачиваясь, произнес он.

– Что вы имеете в виду? – растерялся я от неожиданности.

– Вы прекрасно поняли мой вопрос. Вы умный человек и не будете играть со мной в кошки-мышки. Я жду ответа, – приказал он.

Я понял все. Саммерс все-таки пробился к президенту и спецслужбы запаниковали. Меня действительно «доставили» в их логово. Только что за операцию они задумали?

– Это зависит от ваших действий, сэр, – я решил идти ва-банк.

– Мои действия? Погасить инцидент с Саммерсом и вами. Любым способом, – от его спокойствия сквозило могильным холодом.

– Вы хотите сказать, что устраните всех, с кем успел связаться Саммерс?

– Это самый простой способ, Отс, – он повернулся ко мне и в его глазах сверкнул зловещий огонек. – Вы явно не знаете методов нашей работы.

– Это нетрудно себе представить. И вас не волнует, что пострадают миллионы ни в чем неповинных людей?

– Я скажу вам, что я думаю по этому поводу, – он сел и вновь зажег свою сигару. – Источник наших бед, это вы, Отс. Вы принесли эту заразу на Землю. На вашей совести и будут эти бессмысленные жертвы. Я считаю, что если не будет вас, то не будет и опасности. Я ясно выразился?

Я обомлел. Хотя я внутренне и был готов к тому, что жизнь моя может резко оборваться в любой момент, но объявление смертного приговора подействовало ошеломляюще. Остается только надеяться, что он берет меня на мушку.

– Тогда почему вы это не сделали до этого, ведь возможностей, я думаю, для этого было предостаточно?

– А почему это должен делать я? – почти искренне удивился он, – а для чего у нас существуют власти, например президент? Мы его выбирали, – он сделал акцент на слове «мы», – не для того, чтобы он протирал свои штаны в кабинете и наслаждался бесплатным туризмом. Он – наш оплот справедливости и долга. Ему и карты в руки.

Я подумал, что в случае, если он играет, то нужно ему подыграть, хуже от этого не станет.

– Что ж, положимся на его здравомыслие…

– Не здравомыслие, Отс, а долг, не забывайте об этом, – прервал он меня.

– Долг перед чем или кем? Уж не перед вами ли? – взорвался я, не выдержав его откровенного цинизма.

Он снова замолчал и надолго. Я откинулся на спинку стула и судорожно вздохнул. Молчишь, подумал я, ну молчи, а я пока передохну. Еще немного и я наговорил бы лишнего, если уже не проболтался.

Молчали долго, пока снова не зазвонил телефон. Он снял трубку и, послушав немного, зловеще прошипел:

– У вас есть еще час на раздумье. Советую поторопиться.

По его тону я понял, что не все идет у него гладко. Неужели он разговаривал сейчас с президентом? Если это правда, то я президенту не завидую, от такого человека, как этот маньяк, можно ожидать чего угодно.

– Я думаю, что вы поняли, Отс, что и у вас есть только один час. После чего вы пожалеете, что родились!

О! Он уже перешел к угрозам! Это значило уже очень много. Что они со мной могут сделать? Пытать? Слишком отдает средневековьем. Тогда что же? Я не был уверен, что смогу выдержать сильную боль. У меня просто не было соответствующего опыта. Кроме боли от перегрузок и нескольких ушибов, мне не приходилось ее испытывать. Другое дело – нервные перегрузки. Это мне знакомо, даже слишком. Но физическая боль? У меня засосало под ложечкой. Разговаривать с ним о высоких материях бесполезно, для него был один бог – власть. И сейчас он испуган. Да, он боится потерять власть, и этот страх заставляет его пойти на самые крайние меры.

– Сэр, вы смотрели новый сериал, называется он «Выбор»? – уцепился я за тоненькую ниточку, в надежде, что она вытащит меня из этой западни.

– Я не смотрю фильмов, Отс. И не пользуюсь компьютерами. Эти вещи не для таких людей, как я, – говорил он так, будто речь идет об обыденных вещах.

– Я буду работать на вас, но только после того, как вы просмотрите этот фильм, сэр.

– Отс, вы забываетесь! Условия здесь ставлю я. Ваше дело – говорить правду, в этом ваше спасение. Других вариантов нет.

– Ну что ж, я сказал все, что мог, – произнес я и отвернулся от ненавистного взгляда.

– Я открою вам правду, Отс. Президент обдумывает сейчас одно интересное предложение. Ему предложено подписать ваш смертный приговор. И, я более чем уверен, он примет правильное решение.

– Сэр, какую должность вы занимаете? – спросил я, решив и ему немного потрепать нервы.

– Лично от вас мне скрывать нечего, все равно вы не выйдете отсюда иначе, чем моим человеком. Я – советник президента. Вы догадываетесь, по каким делам. Вас удовлетворил мой ответ?

– Да, сэр. Этого и следовало ожидать. Так вот, господин советник, отвечу откровенно на вашу откровенность. Я хочу вас предупредить, что принимая решение ликвидировать меня, вы подписываете приговор и самому себе. Дело зашло слишком далеко. Моя смерть сделает вас предметом пристального внимания для могущественных сил, и уйти от этого внимания невозможно.

– Каких сил? – заинтересовался он.

– Этого я вам не скажу. Но в их существовании и могуществе вы можете убедиться сами. Для этого много не нужно.

Он замолчал, периодически окутывая себя седым вонючим дымом. Но я был уверен, что он должен испугаться. Он же человек, а не машина, в конце концов! Советник затушил окурок и тяжело взглянул на меня.

– Что вы имеете в виду?

– Прикажите принести сюда компьютер, в памяти которого нет ничего, кроме управляющих программ и подключите его.

– И что произойдет?

– Господин советник, давайте договоримся, или вы проводите этот эксперимент или нет.

– Отс, вы, наверное, не понимаете, где находитесь!

Я в ответ развел руками. Выдержать полный ненависти взгляд мне удалось с трудом, но я устоял.

Он поднял трубку, и слово в слово передал мои условия кому-то из подчиненных. Я взглянул на часы. Объявленное мне время стремительно близилось к концу. Сейчас позвонит телефон, и жизнь моя не будет стоить и головки от сожженной спички!

Но в этом ведомстве все делалось очень быстро. Раздался дверной звонок и советник разрешил внести и установить компьютер. Оператор при нас ввел все необходимые программы и вытянулся по стойке «смирно».

Советник посмотрел на меня, ожидая дальнейших моих предложений.

– Сэр, пусть этот человек, – я показал на оператора, – найдет в меню название фильма «Выбор».

– Но, сэр, в памяти нет такого фильма, – удивленно произнес оператор, повернувшись к советнику.

– Выполняйте то, что вам сказано!

Оператор склонился над клавиатурой и через считанные секунды пораженно воскликнул:

– Есть! Но я не понимаю, как…

– Вам и не надо понимать, вы свободны, – прошипел советник. Оператор быстро ретировался, тихо закрыв за собой дверь.

– И что это доказывает? – проскрипел советник, очевидно, уже зная ответ сам.

– А вы посмотрите этот фильм и сразу же увидите все своими глазами.

– Я задал вам вопрос, Отс, – прошипел он, злобно глядя на меня, – и вы дадите мне на него ответ.

– Хорошо, если вы боитесь…

– Я ничего не боюсь, щенок! – сорвался на хрип его голос. – Ты ответишь мне на мой вопрос сам, иначе я заставлю тебя это сделать!

Проняло! Я не ожидал, что он так боится! Значит, есть шанс!

– Сэр, вы видите мои волосы? – задал я ему вопрос, подталкивая к тому, чтобы он занервничал еще больше.

– Я не требую от тебя пикантных подробностей, мне нужны факты!

– Сэр, в таком случае, если вас не убеждают мои доводы, то давайте обследуем одного человека, и вы убедитесь в моей правоте, – я, конечно, не надеялся, что он клюнет на эту наживку, но это была последняя возможность, так как он не поддался на мою уловку с фильмом.

– Кого ты имеешь в виду?

– Этот человек – Петерсон, сейчас он под полным вашим контролем. Кое-какие наблюдения уже зафиксировали его состояние. Только разрешите предупредить вас, перевозить его нужно в заземленной клетке, иначе он выйдет из-под вашего контроля.

– У меня нет времени на это и ты это прекрасно знаешь, – он взглянул на часы и еще больше помрачнел. Время, которое он давал президенту, вышло, а тот так и не позвонил. – Ну что же, каждый выбирает свой путь. Ты его выбрал.

Он встал и нечаянно облокотился на клавиатуру. Спохватившись, советник посмотрел на экран и уже не мог оторвать взгляда. Медленно опустился в кресло, не отрываясь от экрана. Фильм его захватил в буквальном смысле этого слова. Мне не было видно, что происходит на экране, но приятного, видимо, было мало. Зазвонил телефон. Советник сделал попытку взять трубку, но рука повисла, не дотянувшись до нее. Телефон трезвонил, но напрасно. Я подошел к столу и, стараясь не попадать в плоскость экрана, снял трубку.

– Алло, это вы, советник, – послышался высокий мужской голос, – я хотел сказать вам…

– Извините, сэр, но советник занят. Вы не могли бы перезвонить попозже?

– Перезвонить? Попозже? – голос говорящего был обескураженным, – погодите, что происходит? Вы кто?

– Я капитан Отс, сэр, – представился я, подозревая, что разговариваю с президентом.

– Капитан Отс? Тот самый? Как вы оказались там, ведь вы должны быть в центре реабилитации? Ах, да, – очевидно, он догадался обо всем. – Так чем занимается советник? Он ведь ждал моего звонка.

– Советник смотрит видеофильм, сэр, – просто ответил я.

– Фильм, ну и что, пусть оторвется от своего фильма. Какая наглость. Он, видите ли, игнорирует президента страны!

– Он не может, сэр, действительно не может.

– Тогда передайте ему, чтобы он катился ко всем чертям, я найду возможность доказать ему, кто из нас президент! – он сорвался на крик.

– Сэр, а вас не интересует, какой фильм он смотрит? – я не удержался от того, чтобы поставить на место и этого сумасшедшего.

– Нет, капитан, не интересует…

– Фильм называется «Выбор», сэр, – продолжил я, пока он не бросил трубку.

– Какой, вы сказали? – он замолчал, осознав сказанное, потом в трубке раздался его еле слышный шепот, – Боже мой! – и громче, – капитан, как вам это удалось?

– Я сыграл на его страхе, сэр.

– На страхе? Что вы говорите! На чьем страхе? – президент, видимо, подумал, что я его разыгрываю.

– На страхе советника, сэр, – я старался говорить как можно безразличнее.

– Вы, хотите сказать, капитан, что советник чего-то боялся? Чушь, это невозможно. Этот человек просто лишен каких-либо чувств!

– Тем не менее, сэр.

– Чего же он боялся, по-вашему? Неужели смерти?

– Нет, сэр, он боялся потерять власть.

Президент пробормотал что-то нечленораздельное, потом произнес, но уже примирительным тоном:

– Ждите, за вами приедут. До свидания, капитан.

– До свидания, сэр, – ответил я и положил трубку.

Когда я повернулся к советнику, его лицо уже перекорежило от ужаса. Не зная, как он поведет себя дальше, я отошел к противоположной стене, захватив по дороге свой стул. Я сел так, чтобы одновременно видеть и советника и дверь.

Дыхание его становилось все более хриплым, лицо налилось кровью и стало синим, руки, судорожно вцепившиеся в подлокотники, побелели на суставах. Такое зрелище я наблюдал впервые и начинал бояться, что он скончается на моих глазах. Я не хотел этой смерти, как, впрочем, и какой-либо другой, и тем более, прямо на моих глазах. Нет, я не дам ему умереть, несмотря на то, что он уже десятки раз заслужил именно такую смерть.

Я подскочил к столу и, схватив компьютер, благо, что он не был закреплен, бросил его в угол. Раздался громкий треск, искры полетели в разные стороны. Но я уже не обращал внимания на последствия. Советник лежал в кресле, откинув голову, и не подавал признаков жизни. Я подошел к нему и попытался нащупать пульс на его руке, но специалист я в этом деле никудышный и поэтому, наверное, мне это сделать не удалось.

Неужели умер? Что же тогда? О чем я думаю, его ведь надо спасать! Я бросился к двери, которая едва различалась сквозь дым. Не хватало еще задохнуться в этой камере! Дверь оказалась заперта, на ней не было никаких признаков замка, значит он внутренний. Что же делать? Я оглянулся на советника. Никаких изменений. И тут взгляд мой упал на телефон. Конечно же, как я сразу не догадался. За время моего затворничества я уже отвык от него, для меня все средства связи представляли угрозу. Я подошел к столу и снял трубку. Через пару секунд раздался голос:

– Диспетчер.

– Сэр, у нас очень мало времени. Советнику очень плохо, нужна срочная помощь!

– Какому советнику? Вы сами себя хорошо чувствуете? – в голосе диспетчера слышалась ирония.

Я опешил. Что же происходит? И тут я догадался. Снова я столкнулся со сверхсекретностью. Я едва не засмеялся.

– Сэр, вы знаете маленького сухого человека, который сидит в тесной комнате, забитой бумагами, и постоянно курит отвратительные сигары, – я постарался как можно живописнее описать своего мучителя.

– Ах, этот. Знаменитый архивариус! Так что с ним случилось? Докурился?

– Мне не до шуток, сэр. Скорее всего, плохо с сердцем.

– Хорошо, ждите! – он положил трубку.

Я отошел от стола. Может быть, нужно было что-то сделать? Ну, я не знаю, искусственное дыхание, например? Но я не знал, как оно делается. Обучать-то нас обучали, но теоретически и я уже все забыл. Прошло несколько томительных минут. В дверь сначала позвонили, но я не знал, как ее открыть, а затем стали сильно стучать. Где находится переговорное устройство, я тоже не знал. Зазвонил телефон. Я подбежал и поднял трубку.

– Кто у телефона? – раздался резкий голос.

– Капитан Отс, – автоматически ответил я.

– Послушайте, сэр, – голос стал мягче. – Под крышкой стола находится кнопка. Будьте добры, нажмите ее.

Я, держа трубку у уха и искоса наблюдая за советником, присел и увидел эту кнопку. Чтобы добраться до нее, мне нужно было слегка опереться на колени советника. Но почему-то мне не хотелось этого делать. Тогда я открыл ящик стола и нашел там длинную линейку. Теперь все было проще, и я нажал на эту злополучную кнопку. Замок в двери щелкнул, и в комнату ввалились двое в штатском. Один из них сопровождал меня по коридору. Он и бросился ко мне. Я увидел, что комната резко перевернулась и больно ударила меня сначала стенкой, а потом полом. Руки мои, безжалостно вывернутые назад, жестко скрепились наручниками. До меня не сразу дошло, в чем дело и я сильно испугался, но, когда меня поволокли из комнаты, я понял, что по-другому они действовать не могли. Меня протащили немного и ввели в помещение с отделением, забранным решеткой. Снова изолятор, очередной и, наверное, еще не последний. Если мне припишут еще и убийство, то точно уже не миновать мне расстрела или чего-нибудь в этом роде.

Дверь захлопнулась, я остался в темноте. Хотя бы свет включили, что ли. Наручники мне в спешке не сняли и запястья отзывались резкой болью, когда я разминал затекшие руки. Я сидел на холодной скамье и ждал. За время, проведенное после того, как меня сняли с корабля, я столько ждал, что казалось, ожидание стало моей второй натурой. Иногда оно шло мне на пользу, а чаще я просто терял драгоценное время, стараясь оттянуть надвигающиеся события. Как и всегда, от меня в данном случае уже ничего не зависело. Моя судьба решалась президентом, которого я тоже успел обидеть, намекая на его страх потери власти. Какое он мог принять решение? Да кто же это мог знать? Обнадеживали только его слова: ждите.

Сколько прошло времени, я не знал. Попытки лечь на скамью ничего не дали – было очень неудобно со стянутыми руками двигаться вообще, не то, что ложиться. Наконец, когда я уже хотел закричать, чтобы на меня обратили внимание, дверь загремела, и в глаза ударил свет. На пороге стояли люди, но кто из них кто, я сразу различить не смог.

– Полковник, вы уверены, что делаете правильно? – раздался незнакомый голос.

– Да, сэр, я уверен. Позже придет приказ президента, но я заберу его сейчас, – этот голос принадлежал Саммерсу, ошибиться я не мог. Хотелось закричать от радости, но я сдержался.

– Что ж, забирайте под вашу ответственность, полковник. Только пока не отправляйте его куда-нибудь к звездам, пока мы не разобрались в этом деле.

– Хорошо, сэр. Не беспокойтесь.

Вошедший охранник освободил мои руки, и они плетьми повисли вдоль тела. Было очень больно, настолько, что я закрыл глаза. Мне помогли подняться и вывели на свет. Снова ходьба по коридору и следующий кабинет. Меня усадили на жесткий диван, мы остались с Саммерсом вдвоем. Он присел рядом.

– Ну, здравствуй, герой! Ты, наверное, всегда находишь приключения на свою голову? – он взял мои руки в свои и стал потихоньку массировать.

– Что с советником? – спросил я, в надежде, что все в порядке.

– Сейчас в реанимации. За что ты его так отделал? И зачем компьютер разбил?

– Он не хотел мне поверить, – начал оправдываться я и Саммерс захохотал.

– Так мне тогда повезло, что я тебе поверил? Иначе ты бы меня прикончил! Да ты страшный человек! – сквозь смех говорил он.

– Не смейтесь, Саммерс, что-то мне не до смеха. Вам удалось чего-нибудь добиться?

– Сейчас будешь снимать с меня стружку? Все в порядке. Президент предоставил парламенту проект моратория. По предварительным данным, он пройдет. Он связывался с руководителями ведущих стран и те согласились выдвинуть такие же предложения своим парламентам. Теперь все ждут результатов. Пока все идет по-старому. Мы объявили по всем средствам связи о запрете на просмотр неизвестных людям фильмов, но случаи продолжаются. Хотя и без особого нарастания. Сигнал на возвращение корабля из полета начали подавать вчера, и будем продолжать в течение месяца, Что еще? Основное все. Сейчас самое главное, чтобы мораторий был принят. Как ты считаешь, это предотвратит «эпидемию»?

Этот вопрос для меня был еще не совсем определенным. Я был уверен, что мы на правильном пути, но когда нас оставят в покое, можно было только гадать. Но показывать свою нерешительность не имело никакого смысла, поэтому и ответ мой был скорее отрицательным.

– Я думаю, что пока нет. Нам еще многое нужно будет сделать.

– Что же мы предпримем? Время то идет, люди страдают, Генри.

– Я знаю это, сэр. Поэтому предлагаю сразу взять быка за рога. Как только мораторий будет принят, нужно будет собрать совещание на высшем уровне. И чтобы присутствовали представители всех стран, даже тех, которые не примут мораторий. И на нем прямо и честно рассказать о тех выводах, которые напрашиваются сами собой.

– Ты хочешь выступить перед этим собранием и убедить в своей правоте? – недоверчиво спросил Саммерс.

– Нет, это сделает более авторитетный человек.

– Кто же, наш президент?

– Наш президент слишком одержим погоней за властью, сэр, он явно не подойдет для этой цели, – проговорил я, уже зная, каково будет решение.

– У тебя на примете есть такой человек, или нам надо будет его найти? – Саммерс готов был принять любые мои условия, и это укрепило мою уверенность. Я вспомнил, какое впечатление он произвел на меня в день отправки нашей экспедиции. Да, именно такой человек и должен убедить власть имущих в том, какой путь необходимо им избрать.

– Сэр, я скажу вам это тогда, когда мораторий будет принят. Поверьте, сейчас говорить об этом пока рано.

– Хорошо, Генри, это твое право. Но подготовку к совещанию нужно ведь проводить уже сейчас?

– Конечно, время уже настало. Сэр, что вы собираетесь делать со мной? Снова в центр, или уже не имеет смысла?

– Президент считает, что вы должны быть поближе к его резиденции, поэтому он предоставляет свою виллу в двадцати километрах от столицы, естественно с усиленной охраной. Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. А что вы подразумевали под словом «вы», или просто оговорились? – радостные предчувствия начали заполнять мое сознание.

– Вы – это ты и Анна. Хватит ей уже мучиться, она-то ни в чем не виновата, – Саммерс хитро прищурился.

– А кто, я виноват, что ли? – вскрикнул я, но посмотрел на Саммерса и мы засмеялись.

– Это дело останется на твоей совести, Генри! – резюмировал он и я подумал, что доля правды в этом есть.