Книга: Яд для императора
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

В столицу империи группа прибыла, как и намечала, 22 апреля. «Супруги Угловы» и их товарищ титулярный советник Дружинин остановились по прежнему адресу, в доме купца Воскобойникова на Литейном проспекте; поручик вернулся в свою квартиру, которая находилась неподалеку, на Разъезжей. Сразу после приезда, не откладывая, оперативники проверили местонахождение Степана Ласточкина. К их облегчению, выяснилось, что Ласточкин никуда не исчез. Как и два месяца назад, он служил на прежней должности, в Зимнем дворце. В тот же день за ним была установлена слежка. В ней участвовали все члены группы, включая Катю: наученный опытом Крыма, поручик на этот раз не стал возражать против участия дамы в столь трудном деле.
Трех дней наблюдений хватило, чтобы составить полное представление как о самом Ласточкине, так и о его образе жизни. Было установлено, что Степан Ласточкин является младшим сыном в семье небогатого купца Егора Ласточкина. Школу окончил с отличием. Затем, ввиду слабого здоровья (был подвержен припадкам эпилепсии, кроме того, имел больные легкие) и явной неспособности к торговле, поступил в губернское полицейское управление на должность переписчика. После смерти отца и разорения старшего брата, промотавшего все отцовское состояние в карты, Степан сделался кормильцем для всей семьи, которая включала мать и трех младших сестер. Жили Ласточкины в маленьком, но собственном доме (последнем, что осталось от отцовского наследства) на Большой Подъяческой.
В полицейском управлении Ласточкин был отмечен за сметливость и прекрасный почерк и по рекомендации начальства направлен на службу в Зимний дворец. Здесь он тоже был на хорошем счету, начальство давало о нем прекрасные отзывы. Потому ему, и никому другому, во время болезни императора Николая доверили переписывать царские бумаги.
Ко времени описываемых событий Степану Ласточкину было 33 года. Несмотря на зрелый возраст и прочное служебное положение, он все еще не был женат, что объяснялось, с одной стороны, слабым здоровьем письмоводителя, а с другой – его природной робостью и щепетильностью в обращении с женским полом. Впрочем, как установил поручик Машников, ведший эту линию расследования, Степан Егорович в течение последних двух лет ухаживал за девицей Софьей Двуреченской, из мещан, жившей неподалеку, на Екатерининском канале, и регулярно ходил в гости к Двуреченским, но все еще не сделал девице предложения.
– Сидит у них, каждый вечер сидит, – рассказывал поручик на совещании, проходившем вечером третьего дня в гостиной Угловых. – Через окно вижу – сидит, чай пьет, разговоры разговаривает. А чтобы девица его провожала, чтобы там поцелуи были или какие другие действия – нет. Уж очень скромен наш Степан Егорович.
– Хорошо, давайте подведем итоги, – сказал статский советник. – Первичные сведения об интересующем нас объекте мы собрали. Можно ли переходить к основному этапу – допросу подозреваемого?
– Вряд ли, – покачал головой Дружинин. – Предъявить ему нечего. Ни одной зацепки. Одни подозрения. Ему достаточно упереться и говорить «Нет, и в уме не держал» – и ничего у нас не выйдет.
– Я тоже думаю, что арест производить преждевременно, – согласился с Дружининым поручик. – Оно и правда, зацепок у нас нет.
– Значит, надо их раздобыть! – воскликнула Катя.
– А может, их и нет, зацепок? – высказал предположение Углов.
– Нет, должны быть, – покачала головой Половцева. – Я, правда, не так много наблюдала за этим письмоводителем. Но и этого мне хватило, чтобы согласиться с Ахметом. Помните, что он сказал там, в пещере? «Человеку с таким взглядом я бы не доверил во дворце служить». Вот и я бы не доверила! Затравленный он какой-то и в то же время озлобленный, вызов в нем чувствуется… Такой вполне мог убить императора. Мы просто мало за ним наблюдали.
– Хорошо, продолжим наблюдение еще два дня, – согласился Углов. – Но не больше. Сами понимаете – времени у нас немного. Получим новые данные или не получим – на третий день производим задержание и допрос.
Однако два дня следить за переписчиком царских бумаг не понадобилось. Уже на следующий вечер Степан Ласточкин, выйдя из дома, направился не по знакомому сыщикам маршруту, на Екатерининский канал, а свернул в сторону Обводного канала. Дойдя до канала, письмоводитель свернул направо и зашагал в сторону залива. Так он прошагал два квартала. За ним неотступно следовали Углов и Дружинин. Шел уже девятый час вечера, когда Ласточкин остановился перед массивным двухэтажным домом и позвонил. Сыщики слышали, как на звонок дверь отворили, письмоводитель вошел, и дверь снова захлопнулась.
– Интересно, чей это домик? – пробормотал Углов, отходя в сторону от здания, чтобы оглядеть его целиком. – Строение не маленькое. Владелец, стало быть, человек со средствами. Скорее всего, какой-нибудь купец. Или человек, который изображает из себя купца…
– Владелец, может, и купец, только вряд ли он живет здесь со своим семейством, – ответил на это Дружинин. – Обрати внимание: половина окон освещены, а половина – темные. И каждое освещенное окно имеет свой цвет. Ну, то есть абажуры над лампами у всех разные. В собственном доме, который занимает одна семья, так не бывает.
– Наблюдение верное, – согласился Углов. – Выходит, дом сдается внаем, поквартирно. И наш письмоводитель пришел в гости к одному из квартирантов. Вот только к какому?
– А мы это сейчас узнаем, – сказал капитан.
Он вернулся к двери и уверенно позвонил. Раздались шаркающие шаги, дверь открылась на узкую щель, и показался чей-то глаз, который с некоторым испугом воззрился на позднего гостя.
– Вам кого? – спросили из-за двери.
– Мы из жандармского управления, – веско произнес Дружинин. – Ну-ка, быстро открывай, разговор есть.
– Сию минуту, ваше благородие, открываю, – засуетился человек за дверью. – Не извольте сердиться, что не сразу, сами понимаете, место у нас отдаленное, да и время позднее…
Дверь открылась, и сыщики вошли в небольшую переднюю, освещенную масляной лампой. Газового освещения в доме, видимо, еще не было. Вправо и влево от передней уходили коридоры, узкая деревянная лестница вела на второй этаж.
Человек, открывший им дверь, был то ли слугой, то ли швейцаром – во всяком случае, на нем имелось некое подобие грязной и чрезвычайно ветхой ливреи. Это был тщедушный человек лет пятидесяти, в глазах у которого читался страх перед могущественными пришельцами.
– Ну-ка, говори быстро, кто ты такой и чего здесь делаешь! – приказал Дружинин.
– Я, изволите видеть, служу здесь вроде как швейцаром, – объяснил обладатель ветхой ливреи. – А заодно и за домом присматриваю, так что получаюсь вроде домоправителя. А прозвание мое Потап Япрынцев.
– А чей это дом? И кто в нем проживает?
– Сей же час все расскажу, ваше благородие! – с готовностью произнес домоправитель. – Дом этот, изволите ли видеть, принадлежит купцу второй гильдии Суходоеву Петру Карповичу. Но сам он здесь не квартирует, сам он живет в другом своем доме, расположенном…
– Не тяни! – прервал говорившего капитан. – К чему нам дома вашего купца? Нас интересует, кто здесь живет!
– Здесь, изволите видеть, много кто проживает, – заторопился Япрынцев. – Набито народа, как огурцов у огорода. Однако народишко все незначительный, малого калибра. Но притом, смею заметить, всё людишки смирные, ни в каком злоуправстве не замеченные. Вот здесь, на первом этаже, проживает Шалохвост Трофим, приказчик, с женой и двумя малыми детьми. За ним, дальше по коридору…
– Подожди, всех нам не надо, – снова остановил его Дружинин. – Ты вот что нам скажи. Только что, перед нами, сюда вошел один человек. Ты его впустил, не спрашивая. Стало быть, ты его знал, видел не первый раз. Скажи: к кому он направился?
– Совершенная ваша правда, ваше благородие! – воскликнул домоправитель. – Господин энтот к нам не в первый раз приходит. А в который, я уж и не упомню. С прошлой осени ходит, кажную неделю-с. Прозвания его я, правда, не знаю, а вот куда направляется, мне доподлинно известно. Проследовал молодой человек на второй этаж, в квартиру господина Булыгина.
– Где она находится, в какой стороне? Покажи! – потребовал Дружинин.
– Вон там, слева, – отвечал его собеседник, ткнув пальцем в потолок.
– А что за Булыгин такой? Чем занимается? – вступил в разговор Углов.
– Булыгин Алексей Гаврилович, изволите видеть, проживает у нас, почитай, уже два года, – начал рассказывать Япрынцев. – Служит он в Измайловской прогимназии, преподает там математику и прочие естественные науки. Человек ученый, книг у него уйма, сам видел.
– Молодой, старый? Жена, дети есть? – продолжал допрашивать Дружинин.
– Не сказать, чтобы молодой, но и не старый, – отвечал собеседник. – Супруга у него имеется, звать Лариса Елисеевна. Очень приветливая особа, всегда поздоровается, на праздник гривенник не забудет старику вручить… А детей нет, детей у них не имеется.
– А другие гости есть?
– Да, кроме этого господина, еще двое молодых людей и одна девица, – сообщил швейцар. – Они раньше пришли.
– А чем они там занимаются? Что за разговоры ведут? – спросил Дружинин. – Неужели ты не любопытствовал?
– Да как вам сказать… Я бы, может, и полюбопытствовал, да уж больно лестница у нас в доме крутая, – посетовал домоправитель. – К тому же и полы донельзя скрипучие, так что подобраться к двери незаметно не слишком возможно…
– Ладно, Потап Япрынцев, пока у нас вопросов к тебе нет, – заключил Углов. – Сейчас мы проверим, насколько скрипучие у вас полы. Я все-таки рискну подняться и послушать, что там происходит в квартире господина учителя математики.
Они с Дружининым отошли к лестнице, где домоправитель уже не мог их слышать. Тогда Дружинин тихо сказал руководителю группы:
– А я, пожалуй, попробую заглянуть в квартиру учителя снаружи.
– Как же ты это сделаешь? – удивился Углов. – Ведь квартира на втором этаже!
– Я ведь не зря спрашивал, где квартира учителя находится, – ответил Дружинин. – Я запомнил, что примерно в этом месте на улице растет дерево, довольно большое. Я на него заберусь да и загляну в окно. Если шторы неплотно задернуты, может, чего и увижу.
– Ладно, давай забирайся на свой наблюдательный пункт, а я пойду послушаю под дверью, – решил Углов. – Через полчасика встретимся здесь же, у лестницы, тогда и решим, что делать.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21