Поскольку в нашей культуре не принято открыто говорить о смерти, я решила предоставить слово одному из крупнейших авторитетов мира в этой деликатной сфере (которая является неотъемлемой частью жизни!), доктору Элизабет Кюблер-Росс. Диалог с ней опубликован в книге Берри Брайанта «Рак и сознание. Диалоги о жизни и смерти». Несколько лет назад я перевела данную главу из книги для Московского общества помощи онкологическим больным, но, к сожалению, сама книга до сих пор не опубликована.

С начала шестидесятых годов д-р Элизабет Кюблер-Росс (1926—2004) работала с взрослыми и детьми всех возрастов, стремясь к более глубокому пониманию смерти, процесса умирания и переходных фаз жизни. Всемирно признанный авторитет в этой передовой сфере познания (танатология – наука об общих закономерностях конечной фазы жизни). Она внесла огромный вклад в усилия медиков, социологов и философов, а также специалистов в области духовного развития, проводя индивидуальное и групповое консультирование, семинары, собственные научные исследования. Д-р Элизабет Кюблер-Росс опубликовала свыше 10 фундаментальных монографий и целый ряд статей для широкого круга читателей. С появления ее первой книги: «О смерти и умирании» (ее можно найти в Интернете) она написала еще десять книг, включая «О детях и смерти (мой перевод можно скачать на сайте [битая ссылка] www.naturecurative.com), «Смерть: конечная стадия роста» («Death: The Final Stage of Growth»), «СПИД: предельный вызов» («AIDS: the Ultimate Challenge»). Д-р Элизабет КюблерРосс была одним из основателей Американской холистической медицинской ассоциации и пионером в области хосписного ухода. Она много путешествовала по миру, читая лекции и проводя пятидневные семинары на тему «Жизнь, смерть и переход».

Читать этот диалог для людей с нашим менталитетом – непривычно и трудно, иногда просто мучительно. Но нельзя прожить жизнь, пряча голову в песок и избегая думать о самых серьезных вещах, в том числе о жизни, болезни и смерти.

В январе 1984 г. я (Барри Брайант, автор книги «Рак и сознание») участвовал в семинаре «О смерти и умирании», который являлся частью программы обучения в Институте Мантрейа в Гонолулу. На меня произвело сильное впечатление, что участники конференции стремились проникнуть в суть процесса умирания. Они хотели также узнать, как облегчить душевные и физические страдания умирающих и как научиться эффективно проявлять свою заботу о них.

В своем выступлении д-р Элизабет Кюблер-Росс говорила о важности нашей работы, о попытках понять и изменить негативное отношение к смерти и бессознательное отрицание ее, о необходимости пытаться жить более полно, в союзе с нашими эмоциями и нашим духом. Она закончила свою речь теплым пожеланием: «Мужайтесь и продолжайте свою важную работу».

Позднее я представился доктору Кюблер-Росс и рассказал о книге «Рак и сознание», над которой работаю. Она предложила мне переписываться и посетить ее пятидневный семинар. Через несколько месяцев я встретился с ней в Центре Элизабет Кублер-Росс (Head Waters, Virginia, USA).

Я не только взял у нее интервью для книги, но и задал несколько личных вопросов, связанных с тем, как мои родители и я справлялись с болью и душевной смятенностью, когда мой брат заболел лимфомой, и как мы переживали весь период его умирания. За время нашего общения, д-р Кюблер-Росс помогала мне преодолеть предрассудки и собственный ограниченный подход, в котором я не признавался сам себе.

Это привело меня к колоссальной внутренней трансформации. Я больше не чувствовал необходимости осуждать людей, которые не хотели бороться с раком. Я больше не чувствовал необходимости быть яростным сторонником именно тех методов лечения, которые я лично предпочитал. Наша встреча была для меня поворотным пунктом, позволившим мне вести дальнейшие диалоги для книги «Рак и сознание» по-новому, готовясь к ним более тщательно и аккуратно, стараясь внимательнее прислушиваться к собеседнику, действительно слушать, не преследуя своих корыстных целей.

Б. Брайант: Как специалист, занимающийся здоровьем людей, и как человек, посвятивший себя пониманию и облегчению смерти, как неотъемлемой части жизненного цикла, вы работаете с многими онкологическими больными. Ваш собственный личный опыт встречи с раковыми и другими терминальными болезнями, должно быть, помог вам подготовиться к той работе, которой вы заняты сегодня. Не могли бы вы рассказать о вашем собственном опыте с онкологией, и как это повлияло на ваше развитие и работу консультанта?

Э. Кюблер-Росс: Довольно трудно вспомнить на самом деле, каков был мой первый опыт встречи с онкологией. Наиболее сильное впечатление произвела на меня история моего шурина. Он был женат на моей сестре всего год, когда у него началось то, что все считали язвой. Я знала, что это не язва. Я не знала это на уровне интеллекта, я чувствовала интуитивно, что это рак. Я так и сказала врачу, он ужасно рассердился на меня: «Вы типичная студентка-медичка. Это ваш родственник, поэтому вы воображаете самое худшее». И я сказала: «Я просто абсолютно точно знаю, что это больше, чем язва. Он не похож на обычного язвенника, и никакие диеты для язвенников и никакие методы лечения язвы ему не помогают». Доктор просто поднял меня на смех. Наконец я нашла старомодного доктора из Швеции, который умел вникать во все подробности. Он внимательно осмотрел моего шурина и немедленно назначил операцию. Он разрешил мне присутствовать на операции, и когда хирурги разрезали нашего пациента, у него действительно оказалась редкая форма рака желудка, выстилающая слизистую, что на рентгене было похоже на язву. Но к тому времени процесс зашел уже так далеко, что ему оставалось жить только несколько месяцев. Этот случай показал мне, что, если бы я доверилась своей собственной интуиции и если бы кто-нибудь прислушался к моим словам, этого человека можно было бы спасти. Он умер в возрасте двадцати восьми лет. Это был мой первый мучительный опыт с раком. Больше в нашей семье случаев смерти от рака не было. Но когда я вплотную занялась медицинской практикой, я встречала много онкологических пациентов.

Б. Брайант: Как этот случай с вашим шурином повлиял на вашу будущую медицинскую практику?

Э. Кюблер-Росс: Ну, я поняла, насколько это важно – внимательно слушать пациентов, пытаясь поймать суть между строк. Я верю, что пациенты сами знают больше, чем мы, врачи. Если бы они только могли научиться более внимательно прислушиваться к интуитивным знаниям, проникающим из духовной части их личности, и меньше прислушиваться к интеллектуальной части, можно было бы помочь гораздо большему количеству людей.

Б. Брайант: Как мы можем помочь людям прислушиваться и следовать своей интуиции?

Э. Кюблер-Росс: Это и есть работа всей моей жизни. В течение моего пятидневного семинара я помогаю людям понять, что человеческое существо состоит из физического, эмоционального, интеллектуального и духовного аспектов. Мы называем эти аспекты личности «квадрантами», четырьмя частями каждого человеческого существа, частями, которые мы пытаемся сбалансировать. В нашем современном западном обществе интеллектуальный квадрант слишком развит, даже чрезмерно; зато эмоциональный квадрант наиболее поврежден. Если бы мы могли восстановить повреждение, которое наносится человеческому существу до того, как рак начинает развиваться, если бы мы могли помочь человеку избавиться от незавершенных дел – отрицания и эмоциональных травм, тогда духовный квадрант открывается, и у этого человека обостряется интуиция.

Лично я надеюсь, что детей можно воспитывать так, что, к тому времени как они станут подростками, у них уже будет раскрыт духовный квадрант. Я надеюсь, что уже в подростковом периоде они смогут начинать понимать, куда они должны двигаться в своей жизни и как развиваться, какова их судьба и какую жизненную работу они предназначены выполнять. Они не должны без удержу потреблять и потреблять, кружа по жизни буквально до тридцати – сорока лет в тщетных поисках, не находя того, что они предположительно должны знать, для того чтобы выполнить свое собственное предназначение.

Б. Брайант: Я читал о вашей технике самодиагноза. Кажется, это может помочь людям активизировать дремлющие, скрытые части их личности.

Э. Кюблер-Росс: Да, последовательница Юнга д-р Сюзан Бах разработала очень эффективную систему самодиагноза, основанную на собственных рисунках пациента. Рисунки разделены ровно на четыре секции, соответствующие квадрантам. Мы используем язык духовного квадранта, для того чтобы интерпретировать рисунки, потому что вы имеете доступ к гораздо большему объему знаний, чем вы могли бы вообще получить только от своего интеллектуального квадранта.

Если вы пытаетесь понять все только с помощью своего интеллекта и отрицаете свои собственные эмоции, тогда ваш духовный квадрант атрофируется настолько, что вы не можете слышать свой внутренний голос, голос вашего собственного внутреннего знания.

Б. Брайант: А знания, исходящие изнутри, помогают людям предпринять положительные шаги в их жизни?

Э. Кюблер-Росс: Да, 82% людей, участвовавших в нашем пятидневном семинаре, испытывают положительное, постоянное изменение жизни. И наивысший уровень этого изменения состоит в том, что у наших участников возрастает духовное осознание. Для людей, которые находятся в гармонии со своими физическим, эмоциональным, интеллектуальным и духовным квадрантами, смерть может быть окончанием школы жизни. Очень просто, они умирают, когда они выучили все свои уроки, после того как они научили и научились всему, что они должны были научить и научиться. Вот почему умирают иногда маленькие дети. Они просто пришли в этот мир, чтобы стать учителями любви и, может быть, научить еще каким-то важным качествам. Когда они научили других людей тому, чему именно они хотели научить, им разрешается умереть. Я больше не верю, что смерть – есть окончание; я вижу смерть только как переход.

Э. Кюблер-Росс: Вы не можете ничего в мире переделать, если не начнете с самого себя. Я абсолютно убеждена в этом. Но если вы научитесь избавляться от всех ваших прежних незавершенных дел, тогда вы можете полностью обрести ощущение внутреннего мира – без всяких страхов, тревоги, старых ран, страданий и травм. И вместо того чтобы критиковать других, обвинять других и пытаться переделать весь мир, окружающий вас мир на самом деле действительно начнет незаметно изменяться; те, кто рядом, будут реагировать на ваше новое поведение и мироощущение. Люди вокруг вас, включая ваших детей, супругов, начальство, друзей и соседей, все начнут отмечать изменения, которые происходят не только в вашей собственной личности, но и в окружающем вас мире. Человеческая любовь, сострадание и понимание в тысячу раз сильнее ненависти, гнева и отрицания. И эти чувства расходятся вокруг и оказывают такое же воздействие на окружающих, как круги на воде, когда другие, глядя на вас, учатся любить также.

Б. Брайант: Все мы и каждый из нас играет определенную роль в создании условий жизни на Земле. Даже нечто совершенно утопическое, как, например, мир на Земле, становится возможным и доступным, как результат практики поведения отдельного человека.

Э. Кюблер-Росс: Да, и это работает в обеих направлениях. Пока мы ненавидим друг друга и многочисленные войны полыхают в самых разных концах света, пока большое количество людей получают значительные выгоды от войн и преступлений, они не прекратятся. Они будут расти в геометрической прогрессии, обрушиваясь, как извержение вулканов, на человечество. Мы уже предостаточно видели примеров в нашей Вселенной. Но если найдется много людей, которые перестанут думать о войне и прекратят убивать своих собратьев по разуму, остановят волны ненависти; если найдется критическая масса людей, действительно преисполненных любви друг к другу, тогда мало-помалу все человеческое сообщество на этой земле станет любить и заботиться, проявлять понимание и сочувствие друг к другу. Тогда у нас не будет больше проблем с войной – или с раком, с этой точки зрения.

Б. Брайант: Может быть, и войны и рак, от которых мы страдаем сегодня в таком гигантском масштабе, – это результат такой системы ценностей, которые необходимо проанализировать более тщательно и пересмотреть?

Э. Кюблер-Росс: Мы делаем столько деструктивного и разрушающего не только по отношению к самим себе и друг к другу, но и к Матушке-Природе – к этой планете Земля. И часто мы действуем разрушительно во имя спасения Земли. Например, возьмите все эти антивоенные конференции и демонстрации. Люди, принимающие в них участие, хотят спасти Землю, но они маршируют против чего-то. Они против войны. Они против ракет. Они против ядерного оружия. Мотивы их действий могут быть очень благородны, но их состояние против чего-то, вместо того чтобы быть за что-то, только усиливают отрицательный заряд. Марши и крики «Нет войне!» никогда не прекратят войны. Они только усилят отрицание, которое уже окружает нас. Если вы действительно делаете что-то во имя и в духе любви, вы делаете это для того, что вы любите, а не против чего-то еще. Вот почему, с моей точки зрения, кажется, что бессознательно Американское раковое общество приносит вреда не меньше, чем пользы. Они повсюду распространяют страх: «Проверьте свою грудь. Проверьте то и это. У вас будет рак, если вы не будете осторожны». Это создает канцерофобию – боязнь заболеть раком. Люди пугаются.

Если бы кто-нибудь провел тщательное подробное исследование статистики заболевания раком, я уверена, что возникновение рака будет увеличиваться в соответствии с временем проведения кампаний по профилактике рака. Скорость возникновения рака частично растет, потому что люди переполнены страхом перед раком. И этот страх действительно способствует его возникновению.

Э. Кюблер-Росс: Тогда ваш шанс заболеть раком или чем-то подобным уменьшается в тысячу раз. Когда люди действительно понимают, что даже с раком или другой похожей болезнью они могут жить, будучи преисполнены любви и творчества в высшей степени, пока они не умрут, тогда скорость заболевания раком начнет падать с такой быстротой, в которую вы даже не поверите.

В прежние времена у людей была настоящая фобия перед туберкулезом. Туберкулез свирепствовал в начале века. Его все боялись. Если кто-то кашлянул, все уже подозревали, что у него туберкулез. Сейчас вместо этого боятся рака и СПИДа. Всегда существует болезнь, которая особенно пугает людей.

Б. Брайант: Представляли ли вы себе когда-нибудь мир без рака?

Э. Кюблер-Росс: Я часто думала, что было бы, если бы не было рака. Больше людей доживали бы в домах престарелых в состоянии полного старческого маразма, без речи и без движения после инсульта – немые и парализованные. Рак не должен быть кошмаром. Рак может даже превратиться в благословение! Все зависит от того, что вы сделаете с тем, что у вас есть. Вот в чем настоящая суть проблемы.

Б. Брайант: Рак как благословение?! Согласитесь, с этой идеей довольно трудно примириться, но это понятие кажется очень важным. Хорошо бы углубиться в эту мысль. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

Э. Кюблер-Росс: Ну, если бы я выбирала, как умирать, я не предпочла бы быструю смерть, например в результате сердечного приступа. Я не считаю это идеалом. Ваша семья просто не успеет приспособиться к потере. Вы не успеете закончить все свои незавершенные дела. У вас не будет времени убрать свой рабочий стол.

Б. Брайант: Медленно текущая болезнь типа рака дает пациенту время поразмышлять. Я видел, как рак помогает людям очиститься от преследовавших их как наваждение отрицательных отношений и действий.

Э. Кюблер-Росс: За последние двадцать лет я получила сотни писем от разных людей. Например, такое: «Время, после того как я заболела раком, было самым благословенным и плодотворным в моей жизни, потому что внезапно я осознала, что все то, о чем я беспокоилась раньше, было неважным. Я нервничала, что не могу посещать фешенебельный клуб. Я переживала, что мой муж не хочет покупать мне дорогую одежду. Я ужасно расстраивалась, что мы не можем провести зиму во Флориде. Но сейчас все эти вещи кажутся такими незначительными. Сегодня, когда в течение получаса мой муж сидит около меня в больнице, я чувствую такую радость, что мы можем смотреть друг на друга, дотрагиваться друг до друга и общаться от полноты души и сердца, все это ценнее, чем тысячи путешествий во Флориду». И я получаю такие письма постоянно.

Б. Врайант: Это письмо отражает процесс, происходящий в человеке, у которого произошли определенные душевные изменения, человека, который преобразился. А как насчет мучительных физических осложнений и страданий, которые сопровождают онкологическое заболевание? Если вы страдаете от боли, то довольно трудно сохранять объективную перспективу по поводу источника ваших мучений или возможности преображения вашей души.

Э. Кюблер-Росс: Боль всегда была для меня самой главной проблемой в течение последних двадцати лет, с тех как я начала работать с онкологическими больными. Очень большая часть работы, которой мы заняты в хосписном движении, связана с контролем над болью у онкологических пациентов. Идея заключается в том, чтобы помочь раковым больным оставаться как можно более свободными от ощущения боли и находиться в полном сознании. Сейчас мы умеем добиться этого!

(Примечание Р. Равич: Речь идет о США. Я не очень знаю, как это происходит в других странах. Как это происходит в России, увы, теперь хорошо известно, после нескольких громких самоубийств онкологических больных, вызванных тем, что из-за запрещающих приказов Минздрава родственникам не удавалось обеспечить пациентам обезболивающие на последней, IV стадии. В последнее время появилась хрупкая надежда, что, может быть, что-то изменится к лучшему и получить обезболивающие для онкологических больных в терминальной стадии станет чуть легче. Хочется надеяться!)

Э. Кюблер-Росс: Мы даже не делаем уколов; они вызывают у пациента ощущение сверхзависимости от кого-то еще. Кроме того, уколы вводят вас в состояние наркотического одурманивания, когда вы не можете мыслить ясно; а тогда вы не можете полностью разделять любовь и быть открытым со своими близкими, как если бы вы были в полном уме и здравии. Люди должны пополнить свое образование и знать об альтернативных путях помощи. Необходимо развеять миф, связанный с морфием и другими болеутоляющими лекарствами. Если люди боятся использовать морфий из-за социальных предубеждений, связанных со злоупотреблением наркоманами этим препаратом и его производными, то умирающие люди будут страдать. Ну какие из них наркоманы? Они мучаются от боли, и им надо срочно помочь! Если люди верят, что пациенты должны мучиться от боли каждые четыре часа, не меньше, прежде чем им разрешат принять болеутоляющее лекарство, умирающие люди будут страдать.

Б. Брайант: Вы действительно нашли такую форму морфия (морфин), которая убивает боль, в то же время позволяя пациентам сохранять ясное сознание?

Э. Кюблер-Росс: Да, в США добились огромного успеха, используя болеутоляющий сироп, который, как обычные лекарства, принимают перорально (через рот), каждые четыре часа до того, как боль имеет шанс вернуться. Это очень эффективный эликсир морфина. Используя это лекарство регулярно до того, как боль возобновится, пациент может удобно прилечь на диване или покачаться в кресле-качалке последние дни своей жизни. Пациент не одурманен наркотиками. Он/она может погладить собаку, которая устроилась у ног, насладиться обществом детей и внуков, которые пришли в гости. Он/она может понюхать, чем пахнет на кухне – даже если пациент уже не может больше глотать. Как только у больного человека появляются непереносимые боли, врач может перевести его на таблетированные (пероральные) препараты, контролирующие боль. У нас были пациенты, которым применяли такой метод контроля над болью в течение года, и даже больше. Они не становились наркоманами, у них не было передозировок. У них было время действительно функционировать и жить полноценно в пределах их возможностей, пока они не прощались с жизнью. Сейчас хосписы повсюду предлагают такого рода лечение болевых синдромов. Это позволяет пациентам в полной мере проживать свои последние месяцы или недели жизни.

Б. Брайант: Это лечение боли используется для людей, которые обречены умереть в течение ближайших нескольких месяцев?

Э. Кюблер-Росс: Есть колоссальная разница между обреченностью и принятием. Эти люди не чувствуют себя обреченными, они не отказались от надежды. Они просто приняли ту ситуацию, в которой они оказались в связи с болезнью, смирились с ней честно и открыто.

Э. Кюблер-Росс: Поиск врача, который подходит лично этому пациенту, – это трудное дело. Это также сложно, как найти честного адвоката или зубного врача, которому вы доверяете и любите. Если у вас диагностировано злокачественное новообразование, вам необходимо тщательно разузнать все, чтобы получить самую достоверную информацию. Это как отправиться за покупками самой дорогой для вас вещи: вы ведь ходите из магазина в магазин, не так ли? Кто тот врач, который умеет действительно выслушать пациента? Если вы решили отказаться от химиотерапии, какой врач не будет навязывать вам чувство вины, обвиняя вас в том, что вы делаете серьезную ошибку?! Вам необходимо тщательно искать то, что вам нужно. Вы должны спрашивать людей, у которых был рак: друзей, соседей, родственников. Кто сможет помочь вам наилучшим образом организовать систему поддержки вас во время болезни? Именно такие поиски и позволят вам найти наилучший вариант.

Б. Брайант: Одна из проблем состоит в том, что множество людей считают, что они обязаны лечиться только с помощью химиотерапии и облучения. Многие не доверяют всему, что не является стандартным, общепринятым современным медицинским лечением, основанным на применении новейшей аппаратуры и техники. Даже те люди, которые лично для себя применяли другие методы лечения, из чувства долга хотят обеспечить для своих близких все самое лучшее, что только можно купить за деньги, а это обычно наиболее дорогостоящее лечение – независимо от того, является ли оно правильным или нет для этого конкретного пациента. Похоже, что они стремятся обрести чувство уверенности, опираясь на то, что они считают «общепринятым лечением рака», а именно хирургическая операция, облучение и химиотерапия.

Э. Кюблер-Росс: Тогда, может быть, это и есть именно то, что им необходимо испытать? Кто вы такой, чтобы знать, что для них хорошо и что необходимо испытать тому или иному человеку? Мы все должны выбирать и принимать то, как человек чувствует, что подходит именно ему. Если кому-то необходимо пройти через хирургическую операцию, химиотерапию и все остальное в этом же роде, может быть, это тот жизненный опыт, который необходим именно ему больше всего в этот конкретный период его жизни? Вы должны постоянно помнить, что любое лечение поможет человеку, если он верит в это лечение. Все, во что вы верите, все, чему вы доверяете, принесет вам положительные, благотворные результаты.

Я убедилась в этом в клинике госпиталя Монтефьор в Нью-Йорке, где мы проводили множество исследований эффекта плацебо. Мы использовали самые разнообразные лекарства, чтобы определить, какое именно лекарство является наилучшим для какого-то конкретного пациента. И мы лечили пациентов открыто и честно. Если они доверяли нам и понимали, что мы хотим для них наилучших результатов, если они верили, что все наше лечение обязательно принесет им пользу, мы получали хорошие результаты, независимо от того, какие лекарства мы применяли. Физические компоненты лекарств были почти неважны. И наоборот, если пациенты не верили врачам или не доверяли тому, что мы для них делали, мы отмечали отрицательные результаты.

Мы можем наблюдать это на множестве самых разных уровней. Например, сигареты. Если вы сами боитесь того, что вы курите, и люди вокруг вас постоянно причитают: «Ой, ты же умрешь от рака легких», и это вызывает у вас раздражение каждый раз, когда вы закуриваете сигарету, тогда это занудное нравоучение принесет вам гораздо больше вреда, чем сама сигарета, если вы просто расслабляетесь и наслаждаетесь этой сигаретой. Реальный вопрос, что помогает именно вам? Что хорошо именно для вас и что плохо именно для вас? Это не столько само по себе лечение, которое вы выбираете; это ваше отношение к нему.

Б. Брайант: Так что вы не разочаровываете пациентов, которые на все 100% верят в то, что предлагает официальная медицина, даже если лечение само по себе может оказаться весьма опасным?

Э. Кюблер-Росс: Конечно нет. И тем не менее у меня также есть пациенты, которые говорят нечто вроде: «Мой друг принимал лэтрил (витамин В₁₇), или иглотерапию, или лечение витамином С, и он потрясающе себя чувствует. Как вы думаете, стоит мне попробовать то же?» Я отвечаю просто: «Делайте то, что, как вы чувствуете, правильно для вас. Я здесь не для того, чтобы сказать вам, что хорошо для вас, потому что вы сами знаете это лучше, чем я. Я могу сказать вам статистически, какому количеству людей помог тот или другой метод. Но вы не есть статистическая единица. Вы – личность, отдельная индивидуальность. Так что используйте именно тот метод, которому вы доверяете, метод, о котором вы чувствуете, что он подходит именно вам, и примите мои благословения. И я буду помогать вам и поддерживать вас всем, чем только смогу. Вы и ваша собственная душа, ваше внутреннее знание и чувства, ваша интуиция знают сами».

И эти пациенты добиваются потрясающих результатов. Ни всем из них можно помочь физически, вы понимаете. Ни все из них выздоравливают. Но, может быть, не всегда цель – выздороветь. Исцеление вовсе не значит просто выздороветь физически. Исцеление – значит стать целостным, цельной личностью, прежде чем умереть; обрести шанс выучить все уроки своей жизни.

Б. Брайант: Согласно этому определению, процесс исцеления включает все аспекты человеческого характера.

Э. Кюблер-Росс: Да, и это бесконечный процесс. В ходе этого процесса важно не навязывать свою волю другому. Есть люди, которые навязывают свою волю другим из чувства долга. Семья, в которой есть раковый больной, часто боится, что если пациент не следует «букве» лечения, то их будет мучить чувство вины за любое ухудшение состояния здоровья близкого и любимого человека.

Многие раковые пациенты говорят: «Я абсолютно против еще одного курса химиотерапии, но если я скажу своему врачу об этом, он бросит меня, как горячую картошку, которая обжигает руки». Это отражает отношение врачей, которые пытаются лимитировать пациентов согласно их собственным предрассудкам. Но существуют такие врачи, которые не навязывают свою волю тем пациентам, с которыми они общаются. Они могут прислушаться к внутренним потребностям своих пациентов. Эти врачи проявляют гибкость и открытость ума и предлагают разные альтернативы.

Удивительным примером такого врача является д-р Берни Сигел (см. предыдущую главу). Д-р Берни Сигел пришел на мой семинар, и сначала он решил, что это какие-то цирковые фокусы – особенно наша идея, что, анализируя спонтанный рисунок пациента, можно сказать, что еще он не завершил в своей жизни. Но, как я уже упоминала раньше, когда вы рисуете все, что исходит из вашей интуиции, когда вы не думаете, это дает вам ключ к тому, на какой стадии своего духовного развития вы сейчас находитесь и какие незавершенные дела у вас еще есть и что вас мучает. Так что мы просим людей рисовать спонтанные картинки. Затем мы анализируем эти картинки и предполагаем, над какими вопросами каждый человек должен работать. Все это казалось д-ру Берни Сигалу притянутым за уши, пока я не проанализировала его собственную картинку. Да, кстати, я ничего не знала о нем до этой встречи, но я смогла рассказать ему, над чем ему необходимо работать, что является его собственным незавершенным делом. Он был просто потрясен.

Затем он вернулся домой и повторил это упражнение со своими домашними. И каждый член его семьи начал работать над его (или ее) незавершенными проблемами. Через год доктор Берни Сигел вернулся ко мне на семинар в качестве лектора и на слайдах показывал работу, которую он проделал за этот год.

Б. Брайант: Можете ли вы сказать, что большинство профессионалов могли бы извлечь большую пользу из ваших семинаров?

Э. Кюблер-Росс: Да. Мы рекомендуем врачам, чтобы после проверки лабораторных анализов и диагностической проверки они также поощряли пациентов провести упражнение со спонтанными рисунками. Это покажет, какие эмоциональные проблемы добавляются к заболеванию пациента. Д-р Сигел делал это упражнение со всеми своими раковыми пациентами в течение года. Он научился принимать их и их интуитивное знание, помогать пациентам решать их незавершенные дела, в соответствии с тем, как это раскрывалось на их рисунках. Это было частью процесса исцеления. Вы не поверите, насколько лучше становилось его пациентам! Его работа показывает, насколько важно понимание того факта, что выздоровление ракового пациента – это гораздо больше, чем просто улучшение его физического состояния. Это также важно для того, чтобы помогать людям жить полной жизнью, пока они не умрут.

Э. Кюблер-Росс: Человек, умирающий с достоинством, это не обязательно означает, что человек умирает мило, тихо, в состоянии принятия смерти. Это часто является иллюзией врача и психолога. Мы хотим иметь возможность сказать: «Мой пациент умер спокойно и с миром. Я, безусловно, хорошо поработал». Но это же просто самоутверждение медиков, утверждение своего эго (Я). Для человеческого существа жить и умереть с достоинством означает умереть, сохраняя характер и вызывая уважение и принятие другими людьми за свой характер. Если вы всю свою жизнь были борцом, тем, кто всегда настаивает на своем и все делает по-своему – независимо от того, одобряют это все окружающие или нет, – тогда для вас достойный путь – продолжать жить с раком и умирать от него, включая ваши самые характерные черты.

Цель для всех нас – любить безусловно. Это действительно самая главная составляющая часть жизни. Это именно то, для чего мы все пришли в этот физический мир: научиться любить безусловной любовью и применять ее на практике.

Э. Кюблер-Росс: Конечно, но практиковать безусловную любовь с вашими пациентами на самом деле так просто. Если ваш пациент по своей природе борец и бунтарь, вы просто позволяете ему оставаться борцом и бунтарем до самой его смерти. Это означает, что вы не проходите мимо его палаты, говоря себе: «Тут лежит этот вояка. Он опять будет действовать мне на нервы, я лучше не зайду к нему». Или же, если этот пациент начинает жаловаться, требуя изменить то, что в самом деле нуждается в изменении, вы не заглушаете его снотворными, пока он не впадает в забытье, так что больше не в состоянии жаловаться. Вы помогаете ему облечь в конкретную форму и выразить его гнев. Вы будете удивлены, когда убедитесь, что этот же самый пациент становится одним из самых милых, чудесных пациентов.

Э. Кюблер-Росс: Ну уж, безусловно, вашей целью никак не является стремление доказать вашу медицинскую компетентность. И цель не состоит в том, чтобы каждый пациент умер тихо и с миром. Ваша цель в том, чтобы каждый пациент стал учителем, обучающим вас на практике искусству безусловной любви. Это означает, что вы принимаете их индивидуальность, их личность, каким бы несносным этот пациент ни казался. Если вы считаете, что кто-то несносен, это просто означает, что он или она нажимают некую кнопку внутри вас, которая связана с вашими собственными незавершенными делами, или же несносной частью в вас самих, или с напоминанием о вашем несносном, надоедливом и ворчливом друге, родственнике или еще нечто похожее в этом же роде. Но это ваше собственное путешествие. Очень важно, чтобы вы сами это понимали.

Б. Брайант: Кое-что из того, что вы сказали о незавершенных делах, заставляет меня задуматься, существует ли определенный тип характера или личности, который, похоже, притягивает именно рак или другие типы болезни.

Э. Кюблер-Росс: Я не могу сказать, что есть определенный тип личности, который более склонен именно к онкологическим заболеваниям. Я просто хочу сказать, что тот, кто панически боится рака, скорее склонен заполучить его, потому что мы обычно кончаем тем, что встречаемся именно с тем, чего больше всего боимся.

Б. Брайант: Прежде чем встретиться с вами, я составил две серии вопросов, на которые надеялся получить ваши ответы. Вторая серия вопросов касается моего старшего брата Фреда, у которого был рак; он умер в июле 1981 г. Ему было всего 48 лет.

Э. Кюблер-Росс: Моя троюродная сестра только что прошла обследование, и у нее обнаружили неоперабельную опухоль мозга. Я сама сейчас переживаю все это, так что прекрасно вас понимаю. И она в ужасном состоянии. Когда ей сказали, что в лучшем случае она проживет год, а если ей сделают операцию, то, может быть, она будет прозябать два года и превратится в живой труп, она так среагировала: «Давай поедем путешествовать. Давай посмотрим все то, что я так давно мечтала увидеть!»

Э. Кюблер-Росс: Ну вот посмотрите, в этом конкретном случае, не думаете ли вы, что рак стал буквально благословением? Внезапный разрыв сердца или несчастный случай оставил бы так много незавершенных дел у вашего брата.

Б. Брайант: Да. Я испытал такое благословение не только в случае с братом, но также с моим дедушкой и другими людьми, умершими от рака, которых я любил.

Э. Кюблер-Росс: Нам необходимо помнить, что в терминах болезни или в терминах жизни важно не то, что случается с нами, а то, что мы делаем из того, что происходит, – наше отношение и наша реакция. Все, что происходит с вами в жизни, можно превратить в духовный рост и обучающий опыт. Это особенно истинно в отношении рака.

Прочитайте мою книгу «Жить, пока мы не попрощаемся» («To Live Until We Say Goodbye»). Она показывает, как многому эти люди научились и как они выросли духовно в процессе своей болезни. Вы увидите, насколько творчески преобразились эти люди, какими учителями они стали для других, пройдя через свой собственный путь заболевания раком. Такой потенциал скрыт в любой болезни, но мы воспитаны так, что у нас рак ассоциируется только со страданиями, болью и ужасом.

Э. Кюблер-Росс: Причины наших страхов так же многолики, как многолики сами люди. Если ваш дедушка умер от рака достойной смертью в теплой домашней обстановке, окруженный любовью и заботой семьи, если он был способен до самого конца общаться и разговаривать с близкими, а его последние дни не стали кошмаром для него и для всех окружающих, тогда вы не будете слишком уж бояться рака. И совсем другое дело, если ваш опыт встречи с раком связан с тем, как близкий вам человек умер после безуспешных походов от одного врача к другому, после бесконечных хирургических операций и серии облучений, которые привели к ожогам. А может быть, у этого человека рак был диагностирован слишком поздно и было бессмысленно что-нибудь делать. А может быть, он пытался лечиться, применяя химиотерапию, при этом изнемогая от тошноты и рвоты; к тому же все волосы выпали полностью. И этот дорогой вам человек страшно мучился, поскольку не был готов к этому, а его просто заранее не предупредили о возможных тяжелых побочных последствиях. Если ваш прошлый опыт встречи с раком такой тяжелый, и еще один человек в семье или среди друзей заболел раком, то весь прошлый мучительный опыт всплывает заново. Вы передаете свои собственные страхи пациенту, и в семье воцаряется хаос.

Э. Кюблер-Росс: Вот почему я всячески подчеркиваю важность образования детей. Если у кого-то из членов семьи рак, дети, даже маленькие, должны участвовать в уходе и проявлять дружеское участие и любовь, делая все, что потребуется. Это необходимо, для того чтобы показать детям с самого раннего возраста, что рак не должен обязательно превратиться в кошмар изоляции.

Конечно, было время, когда у нас не было адекватных обезболивающих препаратов и методик контроля над болью, и еще не так давно, до того, как я начала проводить свою работу с умирающими, онкологическим пациентам не говорили правду об их состоянии. Врачи не говорили больным правду, не были с ними откровенны. Члены семьи шепотом передавали друг другу истинные сведения о болезни, а сами пациенты были изолированы.

Как бы понравилось вам лично, если бы люди, окружающие вас, замкнулись в заговоре конспиративного молчания? Только вообразите себе: вы умираете, с каждым днем выглядите все ужаснее и ужаснее, а ваши близкие и лучшие друзья – люди, которых вы всегда любили и которым доверяли – лгут вам, притворно повторяя: «Ты замечательно выглядишь сегодня. Тебе становится гораздо лучше». Все это потрясающе изменилось за последние двадцать лет. Сегодня у нас появилось много хосписов (теперь и в России есть хосписы. – Примеч. переводчика), и они доступны людям; у нас даже есть Международный детский хоспис (Children’s Hospice International), так что теперь это доступно и для детей. Ситуация изменилась на все 100%. Но тем не менее все еще существует масса страхов, окружающих рак. Отовсюду мы слышим и узнаем, что рак охотится за нами.

Б. Брайант: Несколько раз в течение нашей беседы вы упоминали о хосписах для тех пациентов, которые находятся в стадии умирания.

Э. Кюблер-Росс: Хоспис благотворно помогает не только тем, кто умирает, но также и членам семьи. Мужу, например, который чувствует, что он уже не в силах как следует ухаживать за своей больной женой, или своим отцом, или другим родственником или другом. Хоспис дает таким людям передышку, помогая в это время ухаживать за умирающими. Хоспис также поддерживает внутреннее осознание пациентов – знание, что они имеют право сказать: «Мы квиты с жизнью. Пора кончать!», когда они больше не хотят продолжать мучительную тягомотину своей жизни, подвергаясь еще одной хирургической операции, или химиотерапии, или еще какому-то лечению. Идея хосписа была задумана и осуществлена для того, чтобы предложить пациентам безусловную любовь, взяв на себя заботу об их физических, эмоциональных и духовных потребностях.

Все больше хосписов организуется с каждым годом. Все больше людей благодарны за то, что есть, наконец, место, где другие примут их такими, какие они есть, и перестанут обвинять их и давить на них, заставляя попробовать еще какой-нибудь метод лечения, когда сами пациенты прекрасно понимают, что их дни сочтены. Это колоссальное облегчение для человека.

Вы только представьте себе: старая женщина, у которой муж безнадежный раковый больной. Она же с трудом может даже приподнять его, она не в состоянии без сна и отдыха заботиться о нем круглые сутки. Это же выше человеческих сил, как бы нежно и сильно она не любила его! Так что хоспис дает этой измученной женщине чувство огромного облегчения. Она знает, что, если силы ее иссякнут, если она будет настолько вымотана, что свалится без ног от усталости ночью и даже не услышит, как больной муж зовет ее, она сможет положить его в хоспис на недельку или две, чтобы быть в состоянии «перезарядить батареи» и немного прийти в себя или подождать, пока ее взрослый сын возьмет отпуск на пару недель, чтобы сменить ее, помогая ухаживать за больным. Такие места, как хоспис, обеспечивают колоссальную помощь. Хоспис в большой степени помогает снять страх у остальных членов семьи, где находится умирающий от рака пациент. И самому больному нет нужды больше бояться, что он станет настолько тяжкой обузой, что его жена свалится от изнеможения до того, как он умрет.

Б. Брайант: Пару раз, когда вы сейчас говорили, хотя я и очень внимательно вас слушал, я испытывал приступ бешеного гнева – у меня появлялось такое ощущение, что у меня внутри бомба, которая готова взорваться.

Э. Кюблер-Росс: И что же включает этот механизм гнева?

Б. Брайант: Мне было крайне трудно принять вашу идею о том, что надо примириться с состоянием болезни у пациента и перестать сражаться изо всех сил с раком по принципу «Полный вперед!» В этот момент, я думаю, укоренившееся во мне с годами сопротивление тому, что вы говорите, начало разрушаться. Я почти готов примириться с вашим отношением, а именно с принятием болезни. Я вижу, что эта борьба, которая действительно реальна, как у тех демонстрантов, которые предпочли бороться против войны, вместо того чтобы бороться за мир, только добавит еще больше отрицания в жизнь. Но процесс сопротивления изменению моего собственного отношения заставляет меня чувствовать, как будто во мне бомба готова взорваться.

Э. Кюблер-Росс: Участие в работе моего пятидневного семинара «Жизнь, смерть и переход» было бы замечательным терапевтическим процессом для вас, так же как создание книги «Рак и сознание», над которой вы сейчас работаете. Это поможет вам проанализировать некоторые вещи в себе самом и осмыслить смерть вашего брата.

В наших семинарах участвовали самые разные люди от 11-летнего ребенка до 104-летней леди. И мы снова и снова убеждались, что человек способен буквально за пару дней изменить любой тип привычного мышления и отношения, если, конечно, он в самом деле очень сильно этого хочет. Для этого вовсе не нужно проводить курс терапии в течение пяти лет, занимаясь по четыре раза в неделю. Вы можете изменить любой отрицательный тип поведения, который не является благоприятным для всей вашей личности.

Б. Брайант: Допустим, я знаю кого-то, чье отношение нуждается в изменении. Я люблю этого человека и хочу, чтобы он изменился для его же собственного блага. Что я могу сделать?

Э. Кюблер-Росс: Если кто-то не хочет меняться, ну и прекрасно. Это его или ее выбор. Вы можете быть только катализатором. Вы никогда не можете навязывать свои желания и потребности кому-то другому, как бы ни были вы близки. Я уже говорила раньше, что собственное стремление терапевта выглядеть хорошим профессионалом часто вызывает у врача стремление подталкивать пациента к «успешной», а именно умиротворенной смерти. Но для кого-то умереть именно так вовсе не будет самой достойной смертью. Настоящее испытание – любить других именно такими, какие они есть, со всеми их недостатками. Это и есть безусловная любовь.

Вы просите кого-то три раза. Это касается чего угодно. Любой вопрос, любая услуга, вы просите то, что хотите, кого хотите, но не больше трех раз. Если вы просите больше трех раз, вы кончаете тем, что приносите больше вреда, чем добра, пытаясь навязать свою волю другому человеку. Заставляя кого-то, подталкивая против его желания в том направлении, которое вы лично считаете нужным, вы добавляете больше отрицания к себе самому, поскольку вы сами сердитесь и расстраиваетесь. Кроме того, вы сердите и расстраиваете того человека, которого вы заставляете делать по-вашему. Попытки насильно изменить кого-либо вызывают больше отрицательных эмоций, чем вы можете себе представить. Если любой человек услышал нечто от другого человека, этот человек знает, чего от него хотят. Этот человек должен набраться мужества и сказать: «Это моя жизнь и мой выбор».

Б. Брайант: Другими словами, неправильно и вредно навязывать свою волю кому бы то ни было еще.

Э. Кюблер-Росс: Именно! Самая большая отрицательная ловушка, в которую вы можете загнать другого человека, это навязать ему свою волю. Потому что, делая это, вы пытаетесь лишить человека самого драгоценного дара, врученного нам Богом, а именно свободы воли, свободы выбора. Если вы пилите кого-то, или умоляете, или требуете, тогда вы становитесь отрицательным, каким бы положительным человеком вы себя не чувствовали. И это действие будет оценено очень отрицательно после вашей собственной смерти. Это фактически означает, что вы навязываете ваш собственный путь, ваши личные потребности кому-то другому, кому-то, у кого совершенно другая судьба. Вы не знаете, каковы реальные потребности другого человека; вы не знаете, какой опыт духовного роста необходим другому человеку.

Решение всегда должен принимать сам пациент. Никто не может выбирать за другого. Ваш брат – взрослый человек. Он должен был сам принимать свои собственные решения. Вы могли предложить ему различные варианты: где он мог бы получить ту или иную помощь, как он мог бы продлить свою жизнь. Но согласится ли он принять ваши предложения – это уже его собственный свободный выбор. Дар безусловной любви – это дар без всяких ожиданий чего-то взамен.

Б. Брайант: Что я могу сказать нашим родителям, чтобы помочь им принять то, что произошло в нашей семье, – утрату близкого человека, моего брата?

Э. Кюблер-Росс: Я не знаю, есть ли что-нибудь, что вы можете им сказать. Вы можете сами стать примером. Может быть, им необходимо научиться страдать. Может быть, они должны научиться пристальней смотреть на самих себя. Может быть, они должны посмотреть на все то, о чем они жалеют, и на то, чего они не сделали до сих пор. И через эту боль и страдания они вырастут духовно.

В Центре Элизабет Кюблер-Росс популярна пословица: «Если вы закроете каньон крышей от бурь и ветров, которые продувают скалы, вы никогда не увидите красоту каменных узоров». Посмотрите на людей, переживших много травм. Они – как большие каньоны! Это – самые прекрасные люди в целом мире.

Если вы стремитесь защитить людей от того, чтобы они прошли свой собственный путь боли и страданий, вы оказываете им очень плохую услугу. Вы обманным путем лишаете их собственного жизненного опыта. Все, что вы можете действительно, – это любить их. Вы можете дать им книги для чтения. Если они готовы их читать, они сделают это. Но свою собственную школу они должны пройти сами. Вы не можете пойти в школу за них, точно так же, как вы не можете пойти в школу за своего ребенка. Дети должны ходить в школу сами, каждый день. Так они познают новое и растут. Они становятся сильнее и учатся справляться с жизнью. Лишить ребенка этого жизненно важного опыта не есть любовь. Любовь – это знание, когда поставить третье колесо на велосипед ребенка, а также знание, когда убрать это дополнительное колесо, чтобы он сам научился балансировать на велосипеде жизни. Именно в этом и заключается любовь.