До краха фондового рынка в 1929 году в Америке было двадцать пять тысяч банков. Однако у многих из них была столь неустойчивая основа, что примерно половина вышла из бизнеса в первые годы после краха. В 1933 году конгресс принял закон Гласса – Стиголла, официальное название которого было Банковский акт 1933 года, в попытке сдержать чрезмерные спекуляции в банковской отрасли, чтобы будущие поколения не оказались в такой же ситуации. В дополнение к созданию Федеральной корпорации по страхованию депозитов, независимого органа, сохраняющего и способствующего росту общественного доверия к американской финансовой системе, другие положения были введены для уменьшения риска общественности и страны, если банки слишком увлекутся продвижением собственных интересов.

Одно из самых значимых положений этого закона отделило коммерческое банковское дело от системы самостоятельных банков. Коммерческие банки предлагают то, что считается традиционными банковскими услугами: прием вкладов и депозитов, обналичивание чеков, предоставление кредитов и т. д. Тогда как инвестиционные банки могут выпускать ценные бумаги, чтобы помочь клиенту мобилизовать свой капитал, а также предлагать другие услуги, в том числе торговлю акциями, сырьем и другими финансовыми инструментами. Поняв, что коммерческие банки являются хранилищами для личных и деловых средств, конгресс того времени принял решение закрыть эти средства, чтобы любой инвестиционный банк не мог их использовать для собственных спекулятивных целей и рискованных мероприятий.

К сожалению, будущие поколения, для которых так старались наши предки, с большей охотой жертвовали общественным интересом ради новых доходов. Так, в 1999 году, в самый разгар интернет-бума во время ужасных спекуляций, большинство пунктов закона Гласса – Стиголла было отменено.

А затем секретарь казначейства Лоуренс Саммерс предложил «позволить американским компаниям конкурировать в условиях новой экономики». Это была политическая риторика для маскировки истинных намерений: отменить правила, специально разработанные для защиты общественного благосостояния, чтобы помочь расшириться одной отрасли (банковской), чтобы одна группа (банкиры) могла получить больше доз допамина.

Если «конкуренция в условиях новой экономики» означает создание среды для краха фондовых рынков, тогда политики и банкиры проделали большую работу. С введением закона лишь немногие крупные банки разорились в период между 1933–1999 годами, в США случилось всего три крупных краха фондового рынка со времени Великой депрессии 1929 года. Первый произошел в 1973 году в результате внезапного роста цен на нефть, а не в результате банковского кризиса. Другой, произошедший в 2000 году, был результатом неосторожной ставки на интернет-бум. И третий крах, случившийся в 2008 году, произошел в результате чрезмерных спекуляций и принятия рискованных решений со стороны банковской отрасли, а также из-за использования ипотечных ценных бумаг. Условия для финансового кризиса 2008 года были созданы такими компаниями, как Citigroup, бывшим коммерческим банком, и American International Group (AIG), страховой компанией, специализирующейся на ценных бумагах, то есть тем, что было бы запрещено, если бы банковский закон 1933 года не отменили бы меньше чем десять лет назад.

Отмена закона Гласса – Стиголла – это один из наиболее очевидных и вопиющих примеров попытки представителей поколения беби-бум, думающих в первую очередь о себе, прогнуть или сломать законы ради собственной выгоды. Это пример того, что происходит, когда наши лидеры ставят свои интересы выше наших, то есть перед интересами тех, кого они должны защищать. Кстати, события этого периода Разрушительного изобилия происходили под бдительным взором первого американского президента поколения беби-бум Билла Клинтона, который родился 19 августа 1946 года. Зависимость может заставить нас потерять из виду реальность.

Как наркоман, просыпающийся наутро с сожалением о том, что он сделал под влиянием своей зависимости прошлой ночью, так многие представители поколения беби-бум с сожалением оглядываются на те разрушения, которые происходили под их взором. В интервью для Bloomberg Television в 2010 году Дэвид Комански, бывший директор компании Merrill Lynch, на чье место позже пришел Стэнли О’Нил, сказал, что отмена закона Гласса – Стиголла была ошибкой. Он сказал: «К сожалению, я был одним из тех, кто активно поддерживал отмену закона. Конечно, когда я управлял компанией, мне не хотелось, чтобы они строго следили за соблюдением [правил]». Теперь Комански признает: «Я сожалею об этих действиях и хотел бы, чтобы мы тогда этого не сделали». Джон Рид, бывший директор корпорации Citigroup Inc., также говорил о том, что отмена закона Гласса – Стиголла была плохой идеей. Почему же у бывших директоров вдруг появляется трезвая ясность, которой нам так не хватало, когда они были у власти? Я понимаю, что задним умом все крепки, но разве мы не платим этим лидерам за их видение и предвидение?

Начиная только с 1980–1990-х годов некоторые представители поколения беби-бум наблюдали за упорным разрушением устройства управления, призванным защищать нашу систему от избытка, дисбаланса и зависимости. Руководители компаний и правительственные лидеры сформировали крепкий внутренний круг, мало внимания обращая на средства защиты, которые должны были предложить другим. Поскольку лидеры любой организации должны заботиться о тех, кто находится у них в подчинении (что в итоге делает их организацию только сильней), лидеры компаний также должны заботиться о рабочей среде. Это включает в себя экономику вообще и даже цивилизованное общество. Круг безопасности, созданный, чтобы как можно больше американцев чувствовали себя защищенными, постепенно распадается на части, оставляя нас наедине с большой опасностью. Когда мы должны фокусироваться на самозащите вместо того, чтобы работать сообща во благо процветания страны, ослабляется компания и наша страна в целом. И если мы думаем, что следующее поколение достаточно оснащено, чтобы устранить проблемы предыдущего поколения, мы должны напомнить себе, что у них будут свои вредные привычки и свои зависимости.