Глава 35
Три компонента счастья

Когда они подъехали к дому Вероники, девушка неожиданно предложила:

– Зайдешь ко мне?

– Обычно в устах красивой девушки это звучит более чем заманчиво, но, когда речь идет о тебе, все не так, как кажется.

– У меня есть кола… и бананы.

– А у меня только полная свобода, но, я думаю, нам хватит на двоих.

Домофон не работал, и, зайдя в подъезд, они были окружены кромешной тьмой. На лифт надеяться не приходилось, и после долгого подъема по лестнице вполне логичное предположение о том, что и в квартире света нет, подтвердилось.

Веронику это, однако, не смутило. Добравшись наощупь до кухни, она достала коробок спичек и, порывшись в ящике, извлекла оттуда большой пакет и протянула и то и другое Денису:

– Зажигай.

Как оказалось, пакет был полон сувенирных парафиновых свечей.

– На каждый праздник кто-нибудь, и обычно не один, дарит мне этот никчемный хлам, – пояснила Вероника. – Люди меня ненавидят!

– А по-моему, они, напротив, тебя очень любят, – ухмыльнулся Денис. – Смотри-ка, эта в форме сердца, и еще одна похожая – да тут их целая куча!

– День Святого Валентина – не исключение, – пробормотала Вероника.

– Ух ты, да тут еще и надпись! – продолжал Денис. – Какая прелесть! Не могу поверить, что ты не дала ему шанса!

– Ты можешь в первую очередь зажечь все «сердечки» и «цветочки»? – закатив глаза, попросила Вероника. – Если повезет, я уже сегодня от них избавлюсь.

Когда два из трех компонентов счастья были выпиты и съедены соответственно, Вероника, как будто невзначай, заметила:

– Вчера в это же самое время я ужинала в ресторане с Мельниковым.

– Что может быть лучше, чем упоминание во время романтической трапезы при свечах о свидании с другим мужчиной, имевшем место накануне?

Тон Дениса был легким, а из-за тусклого света «сердечек» и «цветочков» Вероника не могла рассмотреть выражения его лица. Но царившая в квартире полутьма провоцировала на откровенность, и она произнесла:

– Я бы не назвала то, что сейчас происходит, романтической трапезой, да и вчерашнее едва ли можно было охарактеризовать как свидание.

– Все было так плохо?

На этот раз, несмотря на то, что Денис пытался придать своим словам безразличный тон, Вероника уловила в них живой интерес.

– Нет, ресторан мне понравился. Компания – так себе, впрочем, тут ничего особенного я и не ожидала. Зато узнала много интересного.

– Что именно? – на этот раз Денис и не пытался скрыть любопытство.

– Помимо того, что он жить без меня не может?

– Он так и сказал?

– Да, хотя это и было сказано заплетающимся языком.

– Вы напились? Не могу поверить!

– Не обобщай! Это он напился. Я же пила исключительно вишневый сок, который официант по моей просьбе перелил в бутылку из-под вина.

– И… ему не показалась эта просьба странной?

– Я сказала ему, что жду ребенка, но пока не готова признаться в этом моему спутнику. И пообещала хорошие чаевые, конечно. Надеюсь, Мельников оправдал его ожидания.

– Только не говори мне, что ты бросила его там, сделав вид, что отошла на минутку, – давясь со смеху, спросил Денис.

– Но ты ведь не ожидаешь, что я стала бы тратить свое время на захмелевшего идиота и выслушивать его тошнотворно трогательные признания?

– Бедняга!

– Не думала, что ты будешь жалеть человека, из-за которого мы все чуть было не погибли.

После этого ненадолго воцарилось тягостное молчание: оба вспоминали едва не разыгравшуюся трагедию.

– Вообще-то я сочувствую любому, кто попал к тебе в немилость, Вероника, – первым нарушил молчание Денис. – И что же такое интересное он тебе рассказал?

Этого вопроса, абсолютно неизбежного, Вероника страшилась с самого начала. Глубоко вздохнув, она рассказала все, что в хмельном угаре неосмотрительно поведал ей Дмитрий Мельников. Собственно говоря, это был более подробный и откровенный рассказ о том, что он предпринял для защиты Вероники после того, как ему стали являться зловещие видения. Ключевым пунктом его был рассказ о встрече с Сафроновым и возможных последствиях их сговора, к коим, вероятно, следовало бы отнести и нападение на Евгения.

Закончив свой рассказ, Вероника умолкла, давая возможность Денису самому домыслить, к чему могла привести неуемная жажда справедливости Дмитрия. Свечи догорали, и никто из двоих не решался зажечь новые.

– Я не сбивал на машине ребенка, – первым нарушил молчание Денис, – не переезжал из-за этого в другой город и не менял фамилии.

– Я знаю, – вздохнула Вероника. – Все это сделала я.

Денис сидел не шелохнувшись. В полутьме Вероника могла лишь различить, что глаза его блестят, а уста чуть приоткрыты, будто он хотел что-то сказать, но фраза так и не покинула его губ. Девушка немного наклонилась вперед и, чуть опустив голову, тяжело вздохнула. Ее дыхание погасило последнюю горевшую свечу, и комната погрузилась в полную темноту. Денис сделал вид, будто поверил, что это произошло случайно. Боковым зрением он увидел, как на тумбочке замигали электронные часы, возвещая о возобновлении подачи питания, но промолчал.

– Мне было восемнадцать – только получила права. Но я хорошо водила. Отец начал учить меня еще с четырнадцати, потом это стало задачей Максима.

Впервые Денис слышал такую интонацию в ее голосе: она оправдывалась. Слова говорили об уверенности в собственной позиции, но в голосе звучало сомнение, будто она ждала поддержки со стороны.

– Мальчика звали Сережа Сафронов. Ему было двенадцать. У него были светлые волосы, как у тебя, и голубые глаза. Он выбежал на дорогу откуда ни возьмись. Там не было ни перехода, ни знака «Осторожно, дети!». Я ничего не смогла сделать, – Вероника нервно сглотнула. – Как оказалось, разрешенной в городе скорости в пятьдесят километров вполне достаточно, чтобы убить человека.

– Я много думала об этом, – продолжала Вероника; тон ее стал совершенно равнодушным, будто она дистанцировалась от того, что говорила. – Пыталась понять, что сделала не так, где допустила ошибку. Я ничего не могла сделать, чтобы это предотвратить. Тысячи и тысячи раз прокручивала в голове все, что делала с самого утра в тот день, каждую мелочь – искала причину. Но ее не было. Я не нарушала правил, никуда не опаздывала, не отвлекалась…

Вероника провела рукой по лицу сверху вниз, задержав ее у рта, и, тяжело вздохнув в ладонь, подняла взгляд на Дениса. В темноте она могла разглядеть лишь контуры его лица, но этого было достаточно.

– Моей вины в произошедшем не было. Это подтвердили и свидетели. Меня не арестовали, отпустили под подписку о невыезде до суда, и, сколько бы ни подавал отец мальчика на апелляцию в разные суды, приговор оставался неизменным: невиновна. Видно, меня спасла неподкупность судей, либо тот факт, что история получила широкую огласку. Сафронов – влиятельный человек, и уж конечно, не пожалел бы никаких денег, чтобы упрятать меня за решетку. Он владеет…

– Я знаю, – кивнул Денис.

Вероника бросила на него удивленный взгляд, но продолжала:

– Просто удивительно, как после всех этих разбирательств, закончившихся одинаково, общественное мнение так и осталось в оппозиции, – Вероника презрительно скривила губы. – Заголовки газет, типа, «Убийца детей на свободе» тоже не помогли. Я, конечно, понимаю их чувства. Статьи, пламенно осуждающие шестиклассников, переходящих дорогу в неположенном месте, вряд ли заинтересуют читателей. Но когда из-за этого тебя начинают узнавать на улицах, и даже добродушная старушка в очереди за колбасой начинает ругать тебя на весь магазин, возводя в ранг врагов народа и ставя где-то между правительством, платящим мизерную пенсию, и соседской собакой, гадящей на коврик, это несколько… выбивает из колеи, – Вероника сжала губы в тонкую линию. – Просто поразительно, насколько тесным мир может оказаться в городе в двести-триста тысяч жителей.

– Ты уехала? – спросил Денис, заранее зная ответ на вопрос, но чувствуя потребность заполнить наступившую тишину.

– Да, к брату в Воронеж. Мне удалось перевестись в другой вуз без потери года. За руль я с тех пор больше не садилась.

Это многое объясняло, как, например, то, почему бесстрашная Вероника запаниковала, когда их с братом машина сбила Дениса на перекрестке. И еще более странный случай, о котором он узнал от сестры: когда Веронику взбесила случайная фотография ребенка. Теперь у Дениса были достаточно веские основания предполагать, что ему известно, кто был изображен на снимке.

Взяв Веронику за руку, он мягко привлек ее к себе и сам наклонился так, что их головы соприкасались. Другая его рука скользила по шелковистым прядям ее волос.

– Как бы я хотела, чтобы все было иначе! – прошептала Вероника.

Она была так близко, что Денис чувствовал сладкий аромат ее духов и теплое дыхание на своем лице. Он слегка отстранился, чтобы иметь возможность заглянуть ей в глаза, и произнес:

– Тогда бы ты жила в маленьком городе, работала бы в какой-нибудь фирме с занудным названием, типа, «Арт-плюс» и скучала по брату. А я… я бы сидел один в темноте и, как идиот, ел бы бананы.

Он мягко улыбнулся ей:

– Поосторожнее с желаниями!

Вероника бросила на него удивленный взгляд и потом неожиданно для самой себя залилась звонким смехом. Из ее глаз текли слезы, смывая тушь, но она не могла остановиться. Наконец, успокоившись, девушка поднялась с места, чтобы включить свет, и, проходя мимо Дениса, звонко чмокнула его в щеку. Ей вспомнились его слова, сказанные в ответ на ее вопрос, есть ли у него враги. Он и впрямь приносил всем только радость, и не только в рабочие часы. Просто некоторые люди были слишком погружены в рутину будней и собственные заботы, чтобы принять этот дар и в полной мере им насладиться.

После того, как яркий электрический свет озарил комнату, они еще какое-то время сидели в тишине, давая глазам привыкнуть к смене обстановки. Когда они смогли, не щурясь, взглянуть в глаза друг к другу, оба вдруг поняли, что в покрове тьмы больше нет необходимости. И вдруг удивились тому, что когда-то зачем-то к нему прибегали. Искали в нем убежища, когда прятать было решительно нечего – не друг от друга, во всяком случае.

– Зачем ты это сделала? – вдруг задал вопрос Денис.

От лица Вероники мгновенно отлила вся краска:

– Я же сказала, я не…

– Нет, я имел в виду, зачем ты согласилась на встречу с Мельниковым, – поспешно уточнил Денис, смущенный оттого, что неловко выразился.

– Хотела выведать у него что-нибудь ценное, – пожала плечами девушка. – Как видишь, затея удалась на славу.

– Что именно? – удивился Денис. – Что такого он мог знать, что понадобилось бы тебе?

– Не только мне, – Вероника покусывала нижнюю губу. – Прибавь к тому, что произошло с тобой за последние несколько недель, – они оба знали, что девушка ссылается на похищение и нападение, последовавшее за стычкой со Смольяниновым, – желание Мельникова защитить меня от тебя любой ценой – и результат приходит в голову сам собой. Теперь все прояснилось. За обоими нападениями стоит Сафронов. Вот только…

– Это он нанял нас для организации Дня Рождения дочери, – взволнованно перебил ее Денис. – Самая крупная сделка за последние несколько месяцев… тот самый праздник, после которого произошло похищение!

Все постепенно становилось на свои места. Кроме…

– Вот только почему ты, а не я? – продолжала Вероника. – Почему на тебя нападали, тебя похищали, тебя держали в подвале; почему с твоим участием Сафронов рассказал Мельникову историю, главной героиней которой была я?

Денис задумался.

– Он видел нас вместе, – высказал он предположение. – В первый раз увидел тебя, должно быть, когда приходил ко мне в офис обсудить детали мероприятия, а ты заглянула занести эскизы, – развивал свою мысль Денис. – Потом, может статься, организовал за тобой слежку…

– И? Где здесь логика?

– Думаю, он решил, что мы пара. Око за око и зуб за зуб…

Денис умолк, но больших объяснений Веронике и не требовалось. Здесь не было логики… с точки зрения нормального человека. Но для отца, потерявшего ребенка, чья душевная рана не затянулась даже спустя годы, все было вполне естественно. Отомстить убийце, но не напрямую. Заставить мучиться, покалечить, убить близкого ей человека, чтобы она испытала то же, что чувствовал он, потеряв сына. Еще во время разговора с Мельниковым, услышав знакомую фамилию, Вероника поняла, что не так уж она и непричастна к похищению Дениса, а теперь все стало и вовсе предельно ясно. Ее праведный гнев, оскорбленная гордость, когда он встретил их с братом у порога ее же квартиры, засыпая ее обвинениями – а еще больше его стыд за собственное поведение на следующее утро – теперь все это оказалось лишним и неуместным. Она была причастна. Не напрямую, конечно, но все-таки это было на ней.

Денис прервал вереницу ее безрадостных мыслей:

– Значит, ты пошла на встречу с Мельниковым только ради меня. Почему? Тебе вовсе не обязательно было это делать.

– Неужели непонятно?! – сверкнула глазами Вероника, злясь оттого, что Денис заставляет ее произносить все это вслух. – С того момента, как мы встретились, твоя жизнь – одна сплошная катастрофа. Не все, конечно, моя вина, однако…

Девушка умолкла, но не опустила глаза, а продолжала смотреть на Дениса, ожидая его реакции.

Уголки его рта приподнялись в чуть заметной улыбке:

– Я же сказал, что простил тебя.

Вероника тяжело вздохнула:

– Этого недостаточно. Столько всего произошло…

– Этого всегда достаточно, – твердо произнес он.

Уголки губ Дениса приподнялись еще выше, и улыбка, наконец, достигла глаз. Один взгляд на него – и все вдруг стало просто, как в детстве: никаких гнетущих сомнений, неловкости, негасимого стыда – как тогда, когда одно слово и впрямь позволяло начать все с чистого листа, позабыв о прошлом. Он взял ее прохладные ладони в свои, большие и теплые, и продолжал:

– Если обида сильна, то можно простить или не простить. Но если прощение дано, то прошлое больше не ворошат.

Вероника покачала головой, и губы ее тронула слабая, неуверенная улыбка. Она глядела на Дениса с довольно странным выражением, и если бы он не знал ее лучше, то сказал бы, что это восхищение.

А потом произошло нечто и впрямь странное.

Вероника медленно придвинулась к Денису, сантиметр за сантиметром сокращая расстояние. Она смотрела ему в глаза, и такого взгляда он не видел еще никогда в жизни. В нем был вопрос, но он не был испытующим; была и дерзость, но без вызова; а еще радость, но пока не ликование.

Денис застыл. То, что он так долго хотел получить, о чем мечтал, но не надеялся иметь… Теперь же он мог лишь смотреть ей в глаза, застыв на месте. Но когда их губы соприкоснулись, наваждение прошло.

Весь мир – все, что было и будет – растворилось для них в этом поцелуе. Прошлые беды и грядущие события, нанесенные обиды и недосказанные фразы, то, что не давало спать по ночам и лишало покоя – не было больше ничего. Все стало кристально ясно. На все вопросы одно-единственное прикосновение дало самый полный и исчерпывающий ответ.

Казалось, в этот вечер Вероника предстала перед Денисом совсем другой – не такой, какой он привык ее видеть. Но в тот момент, когда он ощутил прикосновение ее губ к своим, понял, что ошибался. Та же страсть, но теперь уже направленная не на бездушную бумагу или экран. Та же решительность, с которой она претворяла в жизнь свои авантюры, а теперь сделала шаг вперед, рискуя быть отвергнутой. И конечно, непредсказуемость – неотъемлемая деталь ее стиля.