Глава 27
Хранимый

Максим остановил машину у спортивной детской школы и облегченно вздохнул, увидев припаркованный около здания мотоцикл Алены. Если он не ошибся в своих расчетах, девушка как раз должна была заканчивать свое единственное субботнее занятие. Вахтер на входе пропустил его безо всяких вопросов, видимо, посчитав отцом кого-то из ребят из младших групп. А ведь встреться ему лет десять назад девушка вроде Алены, он бы и впрямь мог уже быть сейчас папой первоклассника. Неожиданно в голове всплыли насмешливые слова сестры «завязывает галстук и целует на прощание».

Стараясь избавиться от лишних мыслей, Максим направился к спортзалу. Как раз в этот момент дверь открылась, и оттуда стали выходить дети. Заглянув внутрь, Максим увидел, что оставшиеся обступили Алену и увлеченно слушают ее рассказ. Распрощавшись, наконец, с последними из детей, девушка пошла к выходу и тут увидела Максима. Она остановилась на мгновение, внимательно вглядываясь в его черты, и молодого человека вдруг обуял необъяснимый страх, что она пройдет мимо, сделав вид, что не знает его. Но Алена сказала ему:

– Подожди, пожалуйста, пять минут, пока я переоденусь, – так спокойно, будто он каждый раз приходил ее встречать после занятий.

Десять минут спустя они уже шли вместе по проспекту.

Максим первым нарушил молчание. В конце концов, это он пришел к ней, а не наоборот.

– Скажи мне правду.

– А ты готов услышать правду?

– Да, – ответил Максим, не колеблясь.

– А поверить в нее?

– Этого я обещать не могу.

– Справедливо, – согласилась она.

Алена остановилась и стала лицом к лицу с Максимом, мягко взяв его за предплечья. На этот раз он не отшатнулся, а спокойно выдержал ее близость и ее взгляд. Алена слегка улыбнулась ему – почти что улыбка Моны Лизы. У нее были красивые карие глаза и забавная маленькая родинка на мочке уха.

– Я ангел, – совсем тихо произнесла Алена.

– Не сомневаюсь, и все-таки…

– Я – Ангел Господень, – чуть громче повторила девушка, – твой Хранитель.

Он хотел рассмеяться, но она была совершенно серьезна; он хотел разозлиться и обвинить ее в пагубной привычке, но взгляд глаз Алены был совершенно чист, а координация ее движений идеальна; он хотел уличить ее в глупой лжи, но она смотрела на него с таким трогательным доверием…

– И где твои крылья? – спросил Максим, пытаясь обратить все в шутку, но не чувствуя ни малейшего желания смеяться.

– На небесах.

Максим лишь покачал головой и прервал визуальный контакт, отвернувшись и опустив глаза. Противоречивые мысли роились в голове – он не знал, что делать и как себя чувствовать. Алена смеялась над ним – ему было больно и обидно. Под влиянием дьявольского дурмана она искренне верила в то, что говорила – ему было больно, но не за себя, а за нее. Все это было хорошим розыгрышем – Максиму было очень смешно и немного досадно, что он купился. Алена говорила правду – семь миллионов людей жили во тьме неведения, а он ликовал, потому что прозрел.

Девушка убрала руку с его предплечья, и за мгновение Максим успел соскучиться по ее прикосновению. Но уже миг спустя Алена дотронулась до его щеки, мягко поворачивая его лицо к себе. Когда их взгляды встретились, Максим уже не мог хранить молчание:

– Алена, я не…

Девушка коснулась пальцем его губ.

– Ты сказал, что готов услышать правду. Не отступайся же!

Взяв Максима за руку, девушка отвела его к ближайшей скамейке и, усадив, села рядом сама.

– Мне было дано задание: спуститься на землю, чтобы охранять тебя, – начала свой рассказ Алена. – Но ангелы не могут являться на землю в своем истинном обличии – для этого нужна плотская оболочка. Однако мы не можем вселиться, пока душа все еще в теле, не можем изгнать ее силой или уговорить уйти. Мы можем завладеть телом лишь в тот краткий миг, когда дух покидает плоть. И я вошла в тело девушки, только что умершей от передозировки. Но тебе не о чем беспокоиться, Максим. Своей благодатью, – заметив недоуменный взгляд Максима, она уточнила: – свой силой, если хочешь, я исцелила плоть, уничтожила яд, сгубивший ее, избавилась от зависимости, стерла все воспоминания, связанные с ней.

– И при всем при этом ты не смогла избавиться от синяков на руке? – изумился Максим.

– Могла бы, но не стала. Я оставила себе совсем немного благодати – она нужна не только для исцеления.

– А для чего еще?

– Предвидение, интуиция. Они могут спасти жизни, будучи умело применены. Уже спасли. Я потом тебе расскажу. Но благодати почти не осталось: она тает на глазах.

– А почему ты не взяла какое-нибудь другое тело… с которым меньше хлопот? – если это игра, то Максим уже начинал понимать правила.

– Это не так-то просто, – улыбнулась Алена. – Я должна была выбрать человека, смерть которого была вполне предсказуема, чтобы успеть прийти в срок. Он должен жить не так далеко от тебя, хотя бы в одной стране, и говорить на одном с тобой языке. Он не должен тебя знать: это все запутывает. Он должен быть одного с тобой возраста, а лучше моложе, чтобы его жизнь не прервалась раньше твоей. К тому же, передозировка наркотиками – это еще не так плохо. Попробуй исцелить кого-нибудь, кого разнесло на части взрывом! И… мне понравилось это тело.

– Но ты с таким же успехом могла бы вселиться в мужскую оболочку? – Максим не мог скрыть разочарования.

– Да, но выбрала эту.

– Значит, заполучила ее личность?

– Нет. Когда моя жизненная сила слилась с оболочкой, я получила новую личность, ни на кого не похожую. У меня есть ее внешность, ее имя, ее знания и навыки, воспоминания. Но я другая. Не такая, какой была она, но уже не ангел, просто человек. Ангелам на земле не место.

– А как тебя звали там, наверху? Как ты выглядела?

– Я не могу тебе на это ответить.

– Такая страшная тайна?

– Нет, дело не в этом. У ангелов нет имен.

– А как же Михаил, Гавриил?..

– Это придумали люди, чтобы загнать невероятно сложную концепцию нашего существования в рамки своего простого разума.

Максим почувствовал, что его только что очень отдаленно, хотя и, вероятно, непредумышленно оскорбили.

– А как же вы обращаетесь друг к другу?

– Мы не обращаемся, в этом нет необходимости. Мы ничем не отличаемся друг от друга, занимаемся одним и тем же и одинаково друг друга любим. Я не могу сказать, как мы выглядим, потому что у нас нет таких органов чувств, как у людей на земле. Но есть другие, более совершенные. Я не могу это объяснить словами земных языков. Теперь, когда сила почти покинула меня, я едва могу себе это представить.

– А как же крылья? – не выдержал Максим.

– Если сопоставить представления землян о нас с абсолютной истиной, то, наверное, можно сказать, что крылья – это физическое воплощение нашей благодати, того, что делает нас ангелами, нашей сущности. В упрощенной форме, конечно.

– Тогда в этой же упрощенной форме расскажи мне, как там, на небесах.

Алена задумалась.

– Представь себе прекрасное летнее утро, полное свежести и ароматов цветов. Представь себе рассвет, самый прекрасный, который ты только когда-либо видел. Умножь это на тысячу и получишь то, что окружает нас там, наверху. Собери воедино свою любовь ко всем, кто тебе дорог, умножь на миллион и получишь нашу любовь друг к другу и нашему Отцу.

С минуту они молчали.

– Ты скучаешь по Небесам, по ангелам, по Богу?

Вопрос прозвучал как-то странно и сухо, и Максим покраснел до корней волос.

Но Алена как будто и не заметила его смущения:

– Да, скучаю. По братьям и сестрам, по Небесам. На земле нет того совершенства, которое царит там, нет той гармонии, баланса. Здесь все непредсказуемо, беспорядочно, люди ведут себя не так, как должны. Тут нет истинного покоя и безмятежности. Но Отец – по нему я не могу скучать. Он всегда со мной и с тобой, и с каждым из людей.

– И сколько еще ты должна будешь провести на земле? – спросил Максим с замиранием сердца.

– Я буду здесь до конца твоей жизни, а тогда провожу твою душу к Вратам.

– Но что я сделал такого, чтобы заслужить такую честь?

– Это не честь. У каждого есть свой Хранитель.

– То есть, – молодой человек с недоверием вскинул бровь, – на земле живет три с половиной миллиарда людей и столько же их ангелов-хранителей?

– Нет, конечно. Мы оберегаем хранимых с Небес и лишь изредка получаем задание – спуститься на землю.

– Почему?

– На это есть разные причины, нам не положено их знать. Обычно мы спускаемся, когда хранимый оказывается в серьезной опасности, избежать которую сам по каким-либо причинам не может.

– И я был в опасности?

– Да, хотя я не знала этого заранее и до сих пор не могу сказать, была ли это та причина, по которой я здесь оказалась.

– Когда это было?

– Когда ты сбил Дениса на перекрестке. Я была там, помнишь?

– Да, я отвлекся, заглядевшись на тебя. И что тут хорошего? Денис пострадал из-за твоего вмешательства.

– Если бы я не вмешалась, пострадал бы ты. И твоя сестра, вероятно. Это я знала наверняка. Ты видел, что стало с машиной, ехавшей за вами. Водитель погиб на месте. А у Дениса свой Хранитель, как и у тех, кто погиб в той аварии. А для меня ты – прерогатива.

– Твое задание, да?

– Нет, – Алена пристально посмотрела ему в глаза. – Мое задание – спуститься на землю. Ты же – моя самая сильная любовь, мой смысл жизни, мое вдохновение, моя цель, моя радость. На земле нет уз, таких же крепких, как те, что связывают Хранителя и хранимого; нет, чувств, столь же сильных.

– И ты относилась точно так же ко всем, кого хранила до меня? Я же, наверное, не первый?

– Не первый. До тебя были многие. Сколько – я не считала. В этом нет смысла. Мои чувства к ним были неизменны. Все Хранители одинаково относятся к хранимым. Здесь нет исключений. Но на земле я в первый раз.

– Но ты сказала мне, что, вселившись в человеческую оболочку, ты перестала быть ангелом. Значит, этой связи, этой всепоглощающей любви больше нет, осталось только чувство долга?

Алена кивнула.

– Тогда скажи мне: как ты ко мне относишься сейчас?

– Как к парню, который бескорыстно помог девушке, оказавшейся в затруднительной ситуации.