Глава 7
Мы с Мафой еще на лестнице услышали перебивающие друг друга зычные голоса, доносившиеся из обеденного зала.
– Кажется, Афон нашел общий язык с папенькой, – не удержалась я, слыша спор двух великих умов о том, мясо какой птицы экологичнее: той, что выводят магическим путем или биологическим? И чей жир целебнее: бурундодятла или куробобра.
– Твоему папеньке всегда не хватало умного собеседника! – усмехнулась тетя.
– А как же ты? – Я насмешливо взглянула на нее. Кажется, тетя решила подчеркнуть собственную скромность?
– Твой отец живет по правилу: курица не птица – баба не человек, поэтому я автоматически не являюсь для него ни умной, ни собеседницей. Скорее мудрым носовым платком, в который можно поплакаться и решить парочку проблем. – Мне показалось, что тетя сдержала вздох.
Перед гостеприимно распахнутыми дверями она на миг остановилась, бросила на меня оценивающий взгляд, подняла вверх большой палец и, нацепив улыбку, шагнула в обеденный зал.
– Вечер добрый, король-батюшка!
– О, с легким паром! – тут же раздался довольный бас отца. – А вот и моя… – начал было он, но, заметив за Мафиной широкой спиной меня, поспешно замолчал, смущенно кашлянул и, утерев рукавом усы, поднял фарфоровый кубок. – А вот и моя наследница! Ну… и ведьма придворная тоже нарисовалась – не сотрешь!
– Да, это мы! – Мафа бросила на него многообещающий взгляд, обошла стол и уселась по правую руку папани. – Ну, угощай, король-батюшка, да станем тебя пытать!
– Если вином да пирожками – хоть до завтра! – икнул батя, видимо, уже достаточно «упытанный». – А по поводу чего?
– По поводу книги одной, заветной, что тебе года три-четыре назад привезли! – Тетя подозрительно прищурилась. – Неужто неинтересно было заглянуть? Узнать, чего умного пишут? Хоть бы мне сказал-показал!
Батя недоуменно нахмурил лоб, затем догадливо расплылся в улыбке и вдруг выдал:
– Перегрелась, родимая? Разве ж можно в парилке по часу сидеть? Кваску налить?
Мафа подбоченилась.
– Я, конечно, понимаю – ты у меня до книг не больно охоч, но просто, под коньячок, сказать-то можно было? А я бы поведала, что за великая честь тебе выпала.
– Откуда? – Отец решил не заморачиваться странностями, творившимися с придворной ведьмой. Отсалютовал ей кубком, осушил вино до дна и, довольно крякнув, запустил пальцы в миску с квашеной капустой. Аппетитно захрустев, он пододвинул угощение к тете. – Покушай. Глядишь, и отпустит…
– Ладно! – Тетя наполнила кубок. – Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому!
Пробормотав несколько непонятных слов, она снова пытливо уставилась на батю.
– Быстро отвечай: где книга Страха?
– Да ты белены, что ли, снова нанюхалась? – вдруг рявкнул он, припечатав кулаком стол так, что подпрыгнула посуда. – Сначала страх потеряла, а потом его у меня искать пришла?
– Так… – Мафаня вдруг стушевалась, посмотрела на притихшего Афона, затем на меня и, будто сама с собой, заговорила: – Значит, книги здесь нет. Веха уехал из королевства давно… и спросить не у кого. Тогда… где книга? Что произошло?
– Может, по-человечески объяснишь, какого рожна ты меня пытаешь про какую-то книгу? – взмолился отец, не забывая подливать себе в чарку терпкого вина. – Ты же знаешь, я их уважаю и даже собираю в библиётику, но исключительно для форсу царского! Чтобы перед важными заморскими гостями стыдно не было! Ну и чтобы Васька да ты время от времени с них пыль сдували.
– Да это мне и без твоих откровений ведомо! – отмахнулась Мафа, покосилась на меня, затем на притихшего Афона и поведала отцу все, что нам стало известно о книге Страха: – Вспоминай! Тебе должны были передать книгу важную от родственника ведуна Захарки Веха, сокурсника моего. Помнишь такого? – Дождавшись от отца неуверенного кивка, тетя довольно протянула: – Во-о-от. А теперь вспоминай, друг сердечный, годка три назад заезжали ли к тебе во дворец посланники с гостинцем в виде книги?
Отец нахмурился, старательно изображая работу мысли, и отчаянно замотал головой.
– Не! Не было таких. И книги никакой не было!
– А ты, часом, не врешь? – чуть прищурилась Мафа, буравя его взглядом. Ее глаза недобро полыхнули колдовской зеленью.
Батя от такой несправедливости обиженно взревел:
– Да чтобы я… Тебе! Врал? – И тихо закончил: – Даже если бы захотел, все равно бы не получилось!
– Это верно… – Тетя задумчиво поковыряла столешницу серебряными зубцами вилки и безнадежно уточнила: – Значит, совсем-совсем ничего не приносили?
Отец покачал головой, вдруг хлопнул себя по лбу и отчаянно закивал:
– Было! Совсем запамятовал! Хотя, может, это к делу и не относится, но было то, что меня удивило. Года два с половиной тому назад. Монетка! – Батя сорвался из-за стола и, тяжело топая, вылетел за дверь.
Мы переглянулись. Его не было несколько минут, но ни один из нас за все это время не проронил ни слова. Наконец в коридоре снова послышались торопливые шаги. Ворвавшись в зал, отец подскочил к столу и звонко хлопнул по нему ладонью.
– Вот она!
Мы все придвинулись, пытаясь разглядеть потемневший кругляш.
– И что за странность с этой монеткой? – Тетя первая решила нарушить наше удивленное молчание. Взяла ее в руки, повертела, изучая, и, положив на стол, вынесла вердикт: – Если не считать, что от нее смердит древней магией за версту.
– Дык кто бы знал! – Папаня посмотрел на нее так, словно она не оправдала его великих надежд. – Вот и расскажи мне все как на духу, моя разлюбезная придворная ведьма!
– Ну, ты, как всегда, король Еремей, в своем репертуаре! То тебе Пепельные добровольно кольцо всемогущее на палец надевают, то монетки древние с неба падают. – Мафа снова взяла неровный кругляш, прищурилась, разглядывая, и спросила: – Не подскажешь, где такое добро нашел?
– Так здесь! – Отец простодушно развел руками. – Вот как есть ты в точку попала – с неба свалилось. Само пришло. Как-то ночью во дворец бродяга постучался. Стражи, ясен перец, давай его гнать, а он им вот ее сует. В тряпочку завернутую. И слезно просит мне передать.
– В тряпочку? – насторожился Афон. – А в какую? Может, в ней послание припрятано?
– В тряпочке? – Король нахмурился и бросил на Мафу тревожный взгляд. – Хошь сказать, враги мне енто все подбросили? Чего молчишь?
– Пока неясно… – Мафаня, не морщась, как воду, хлопнула стопку самогона и подняла на батю усталые глаза. – Ты мне вот что для начала сделай, друг ситный! Попробуй бродягу того описать и тряпочку найди. Только не говори, что ты ее выкинул!
– Да не… Не выкинул! – Отец поднялся, подошел к распахнутым ставням и, высунувшись по пояс, зычно завопил: – Парамо-о-он, ну-ка иди сюда да косынку, что я подарил твоей жене, захвати! Живо!
– Парамон? – Тетины брови проделали спешное восхождение на лоб. – Так это он был теми «грозными стражниками», что не пустили под твои ясные очи несчастного бродягу?
– А я что, по-твоему, – Берендей-богатей? С тех пор как мне мой разлюбезный зятек колечко подсунул, так и нет в жизни счастья… – Батя угрожающе развернулся. – Что, теперь казну на проплату двух лишних лбов тратить? Мне и четверых стражников – за глаза! Сутки через двое! А когда устанут дюже, тогда Парамон за саблю берется! Точнее, за вилы. Вот и в тот день так получилось… Помнится, в тот вечер дождь был…
Но не успел батя закончить рассказ, как дверь без стука отворилась и в зал шагнул конюх.
– Звал, твое величество?
– А что ты так сомневаешься? Можно подумать, ты меня не ушами услышал, а при помощи те-ле-па-то-ма-ги-и! – Выговорив по слогам заумное слово, отец бросил украдкой взгляд на Мафу, незаметно выдохнул и спросил: – Косынку захватил?
– Ага. Да только Машка ее дюже отдавать не хотела. За мной притащилась. За дверями стоит. Звать? – Конюх, настороженно поглядывая на Еремея, замер, точно гончая над добычей.
– На фига? – удивился батя. – Я на погляд только косынку твоей бабы попросил, а ты, чудак, и ее саму приволок!
– Так она ни в какую твой подарок снимать не хотела. Вот я и подумал: главное – привести, а тут ты ее уже сам чем хошь уговаривай.
– Вот дурень! – не то обругал, не то похвалил отец и заторопил: – Ну так зови! Зови!!!
Слава богу, Парамон решил не брать пример с моего голосистого отца, а предпочел сам подойти и распахнуть перед женой дверь.
– Заходи! Король-батюшка на поклон зовет, – буркнул он, подталкивая смущающуюся нашей честной компании женщину.
Одетая в простенький, мышастого цвета сарафан и такую же косынку, Машка, нервно поглядывая на Афона, засеменила к нам, шаркая по полу лаптями.
– Туточки мы! – Остановившись в паре шагов от стола, она сдернула косынку и принялась мять ее в руках. – Чего надобно, царь Еремей? А ежели думаешь, что мы твои подарки не ценим, так неправда ваша! Ценим, и еще как! Уже до дыр, вон, косынку, тобою даренную, сносила, а выкинуть рука не поднимается!
– Давай ее сюда! – приказала Мафа, перебив смущенное бормотание женщины. – И поторопись!
Та торопливо швырнула платок на стол, словно он стал обрастать иголками, и поспешно отпрыгнула.
Тетя двумя пальцами неспешно подняла тряпицу и повертела ее, пристально разглядывая. Затем расстелила платок на столе, и в руке у нее заискрился белым огнем магический шар.
У меня в голове будто зазвучал голос, рассказывающий все об этом чуде: название, способы применения. Например, что в руке у тети – разыскной пульсар. А еще то, что магические шары бывают разных цветов, тем самым различаясь по силе и использованию. Синий – замораживает, красный – сжигает огнем, а белый – белого дня свет, убивает нечисть, нежить да в поисках помогает.
Я едва слышно хмыкнула. Интересно, кто мне всю эту муть в голову втемяшивает?
Увидев в руке у тети пульсирующий светом шар, женщина занервничала:.
– А мож, не надо? Вшей у нас отродясь не бывало! Каждую недельку в баню ходим! А ежели вам платки не нравятся и вы, барыня ведьма, хотите нам моду пришлую сосватать, что гатские портные придумали – к котелку черенок лопаты пристрагивать и на головы вместо кепок надевать, – то я вам так и скажу: ничего у вас не выйдет! Не променяю этот платок ни на что!
Но тетя ее словно не слышала. Она поднесла пульсар к платку и замерла, пялясь на него во все глаза. От яркого света серая ткань преобразилась и заблестела причудливым рисунком.
– Что ты там увидела? – Папаня решил поучаствовать в процессе и даже привстал, поглядывая то на платок, то на Мафу.
– Карту, как пройти к твоей сокровищнице, что ты за ночным горшком хранишь! – фыркнула тетя и тут же кинулась успокаивать побуревшего лицом папаню: – Не кипешь! Не знаю я ничего про твои горшки! Здесь, под светом пульсара, я разглядела карту мира, нарисованную невидимыми обычному глазу красками. Вот тут, – тетя обвела пальцем изогнутые линии, – нарисовано наше Лукоморье и царства гидайцев и шамахан. Здесь, – ее палец ткнулся в какие-то зигзаги, – Змеевы горы, а за ними идет дорожка прямо через Епипетское царство мертвых! – Мафа смяла в руке светящийся шар и посмотрела на притихшего отца. – По ходу, все же приносили тебе книгу, но раз ты гостей на порог не пустил, решили, что не в коня овес, и отдали вместо книги – монетку. Только зачем? Не откуп же! А монетка, что и говорить, странная…
– И чаво теперь делать-то? – Отец виновато вздохнул.
– Есть и спать идти! – отрезала тетя. – Утро вечера мудренее! А то вон Васька во весь рот зевает!
– Ничего я не зеваю! – возмутилась я таким наглым поклепом. – Да и как теперь уснуть? Столько вопросов! Почему тот, кто приходил, не отдал книгу, а отдал вместо нее какую-то монету? Ведь платок тот самый, что я видела в воспоминаниях мальчика!
– Ша, доню! Завтра во всех твоих вопросах разберемся! – осадила меня тетя и хлопнула по рукам жену конюха, когда та под шумок собралась умыкнуть со стола косынку. – А вот это теперь точно не твое! Я конфискую!
– Но… – Машка, видимо, не хотела сдаваться без боя и решила возразить, но тетя ее перебила:
– Нокать будешь своим подопечным! А у нас дело государственной важности, и главную улику я тебе не отдам! – Мафа грозно посмотрела на погрустневшую женщину и смилостивилась. – Зато дам тебе золотой рубль. Завтра ярмарка, вот поди и купи себе таких платков хоть целую дюжину!
Глаза четы конюхов загорелись при виде заблестевшего в ладони Мафани кругляшка.
– Премного благодарны, госпожа! – Видя нерешительность жены, Парамон подошел и взял золотой.
Они благодарно поклонились и поспешно направились вон из зала.
Я дождалась, когда за ними закроется дверь, и посмотрела на тетю.
– И все же, что нам теперь делать? Где искать книгу?
– Завтра! Все обсудим завтра! – снова открестилась она от моих расспросов, но тут мне на помощь пришел Афон:
– Ну, допустим, путь до царства Пепельного я знаю. А ежели с книгой этой так все запутано, может, и ну ее? И без этой писанины справимся!
– Ты дурень или прикидываешься?! – вдруг рявкнула тетя. – Да ежели ты без всего к Пепельному сунешься, он тебя в чудо-юдо заморское превратит! И Ваську тоже… того…
– Можно подумать, я сейчас не чудо-юдо! – не оплошал Змей.
– А чего – «того»? – заинтересовалась я.
Но тетя меня даже не услышала.
– Может быть, и чудо, и юдо, но ты не его раб! И он не пьет из тебя силы и жизнь! А в книге Страха – по-любому секреты о Пепельном есть, и их перво-наперво надо узнать! Уж потом к черту на рога суваться! Все! Я спать! – Она поднялась, завернула в платок монетку и направилась к дверям.
– Дело ясное, что дело темное! – сделал выводы батя, посидел, хлопнул бокал вина и тоже поднялся. – Пойду и я на боковую. Умотался сегодня. Ездил на границу охрану проверять… что-то неспокойно стало нынче жить… Да, кстати, тебе, друг мудреный, – он посмотрел на Афанасия, – в библиётике постелили. Там потолки высокие и окна большие… Так что ежели решишь крылья поразмять – не стесняйся! А если вниз головой привык спать, то балки поперечные просто дюже крепкие.
– Да я все больше в кровати предпочитаю… под одеялком… – обнажил в ухмылке острые зубы Змей, но все же поблагодарил: – А за заботу – спасибо!
Отец только махнул рукой, по привычке чмокнул меня в лоб и вышел из зала.
Мы с Афоном помолчали.
– И что ты по поводу всего этого думаешь? – наконец не выдержал он.
Я пожала плечами.
– А чего тут думать? Действовать надо! Пока мы эту книгу искать будем, может, – я всхлипнула, – уже и спасать некого будет…
– Но все-таки ведьма права! – Афон побуравил меня глазами. – Ежели в той книге смерть Пепельного записана, ее обязательно надо найти!
– И сколько мы ее будем искать? Год? Век? – Я почувствовала, как усталость, накопившаяся за эти долгие дни, сменилась апатией и ноющей болью в груди. – Пусть будет что будет. Дождемся завтра, и я заставлю Мафу рассказать мне все, что она задумала. А еще попрошу показать мне Никиту. Как-то она показала мне Пепельного через магический шар, неужто не сможет углядеть Ника?
– Кто знает… – буркнул Афон, отвечая разом на все мои вопросы. Потянулся так, что едва не перевернул стол, и встал. Протянул руку, помогая мне подняться. – Проводишь меня до «библиётики»? Хоть на балке повисю… Всю жизнь мечтал!
Я не сдержала смешка:
– Верно, батя попутал тебя с летучей мышью. Пойдем уж, чудо-юдо заморское! Покажу тебе твои покои!
Проводив Змея до библиотеки, находившейся на первом этаже, рядом с залом приемов, я жестом радушной хозяйки указала ему на его временную спальню. Пожелав хороших снов, закрыла за Афоном дверь и не спеша принялась подниматься по крутым каменным ступеням.
Хорошо вернуться домой! Только почему мне так тоскливо? Наверное, потому, что темно и тихо. Дворец словно вымер! Когда я жила здесь… еще совсем недавно!.. здесь было совсем по-другому! Спокойно и уютно! И я не боялась теней, пляшущих от света редких факелов, освещающих дворцовые коридоры и лестницу. Может, потому, что тогда на мне не лежал груз из вины, тревоги и сомнений? Прислушиваясь к своим шагам, одиноко раздававшимся в звенящей тишине, я поймала себя на мысли, что стараюсь как можно скорее преодолеть скрытые темнотой ступени. А ведь я никогда не боялась темноты! Так что же со мной случилось?
Оставался всего пролет до заветного третьего этажа и моих покоев, когда передо мной из темноты вылепилось ненавистное лицо Пепельного, бельма глаз уставились на меня, и я услышала его вкрадчивый голос:
– Василиса! Как же долго я тебя искал…
Я замерла от ужаса, не в силах сделать шаг, не в состоянии выдавить из себя даже писк. Опять? Но как? Зачем?
– Что тебе нужно? – наконец просипела я непослушными, помертвевшими губами. – Зачем ты меня мучаешь? Ты уничтожил мою жизнь! Забрал того, кого я полюбила! Что тебе еще нужно?!
– Я могу все исправить! Вернуть твоего любимого в целости и сохранности, но… – Тени, из которых было соткано лицо моего мучителя, дернулись, словно он улыбнулся. Только бельма глаз светились мертвенным светом. – Ты должна найти и принести мне Страх. Я знаю, тебе известно об этой книге, а ты знаешь, что я всегда исполняю обещания, избранная! Ты получишь того, кого хочешь.
Он исчез так же внезапно, как и появился, а в ушах все еще слышались слова, и сердце билось так, словно стремилось выбраться наружу из клети ребер.
Страх! Надо найти эту книгу, узнать то, чего он боится, и отдать. Она нужна ему! Очень нужна! А если он пообещал вернуть Ника, значит, любимый все еще жив! Значит… можно сторговаться!
В два шага преодолев оставшиеся ступени, я бросилась бежать по коридору, путаясь в платье. Теперь уж не до сна! Вот и спальня отца! Надо узнать, где сегодня ночует Мафа! Ведь не отправилась же она к себе в хижину!
Взявшись за холодную бронзовую ручку, выполненную в форме ромашки, я уже хотела распахнуть дверь, но раздавшийся голос Мафани заставил меня замереть.
– Еремушка, я не знаю как, но ему это удалось! Я чувствую его чужеродную силу в ней! И Василиса меняется. Значит, понесла она демоненка! Сбылось пророчество.
– И что же нам делать, Мафанюшка? Не уберегли-таки дитятку нашу! Я ж, когда ее по твоему совету Фениксу сосватал, думал, она с ним и останется! Не знал я, что до нее Пепельный доберется!
Сглотнув ставшую горькой слюну, я затаила дыхание и чуть потянула на себя створку двери. Голоса стали громче.
– Да кто ж знал, что она пойдет искать это проклятое кольцо! Я же предупредила Феникса, чтобы он запер ее в своем доме и оградил магией! Чтобы посадил ее под неусыпную стражу, пока ищет проклятое кольцо! А оно видишь как все вышло!
– Но он же не знал о предсказании? Не знал, что именно твое дите должно стать избранницей властелина Пекельного царства и родить ему наследника, который поработит весь наш мир?
– Конечно, не знал! Я всего лишь напророчила ему, что Пепельный придет за его женой, поэтому он должен смотреть за ней в оба! Но то, что Василиса и моя дочь тоже, он не знал!
– И что же нам делать?
Послышался вздох.
– А думаю я вот что, царь-батюшка! Выручать ее разлюбезного Феникса я не пойду, сколько уже можно? И ее не пущу! А завтра с помощью одного средства узнаю точно, беременна Васька или нет. Если беременна, то тогда напою одним снадобьем колдовским и… все встанет на свои места! Пепельный в любом случае не получит наследника!
– Эй, ты чего? – Голос отца стал громче. – Дочь угробить решила?!
В ответ послышалось цыканье, и Мафа успокаивающе забормотала:
– Все будет хорошо! Если она и беременная, то срок совсем маленький! А через недельку она сама его скинет. А что? Так бывает! У многих! И я рядом буду. Утешу, помогу.
– Ох, грех на душу берем, Марфа! Страшный грех! – Послышались шаги, словно отец принялся расхаживать по комнате. – Ты уверена, что она не пострадает?
– На все сто! Не будь я Марфой Премудрой! Кстати, а что там вы с Афоном обсуждали? Может, оставить его у нас на недельку-другую? Он мужик башковитый, не смотри, что Змей! Да и Ваське будет с кем планы строить…
Я не стала ждать, что ей ответит отец, развернулась и, размазывая по щекам слезы, бросилась бежать назад к лестнице. Мир, казалось, решил сойти с ума, взорваться и засыпать меня осколками! Разрывающими, режущими душу осколками, выжигающими на сердце руны нечеловеческой боли и зла на весь этот рухнувший в одночасье мир!
Как они могли? За что? Я всегда любила и оплакивала маму, даже не зная ее, и вот выясняется, что маменька жива-здорова и даже время от времени интересуется делами дочки! А предупредить? О том, что я проклята! Или о том, что меня специально выдали за Ника как самого лучшего кандидата в мужья, по мнению новоявленной мамочки! И никто не поспешил сообщить, что никакой Пепельный не угрожает жизни бати! Никто не спрашивал моего мнения на этот счет! Раз подошел опасный возраст – хочешь не хочешь, а выходи замуж! Вот только неувязочка вышла! Муженек-то робким оказался! Вежливым… влюбленным! Да чего там! Я ведь только что услышала, как тетя, то есть мама… тьфу! Мафаня! Как она сказала, что и вправду ощущает чуждую магию и идет она якобы от моего дитя? Значит, я – что, и вправду беременна? Но почему она уверена, что отец ребенка… Пепельный?! И как она посмела, не спрашивая моего мнения, решиться избавить меня, а заодно и весь мир от этого дитя?
Не ощущая под ногами ступеней, я понеслась вниз. В библиотеку! К единственному существу, кто меня пока не предал! Если не считать, конечно, Борьку. Впрочем, как выяснилось, никому нельзя доверять!
– Афон?! – Я без стука влетела в огромный, уставленный стеллажами с книгами зал, светлый из-за льющегося в огромные окна сияния полной луны. Вот она, гордость папани – Еремеевская «библиётика»! – Ты спишь?!
Откуда-то из самого темного угла послышалось чертыханье, какой-то стук, и из-за дальнего стеллажа выглянул Змей. Увидев меня, он показался весь и, запахнувшись крыльями, словно плащом, торопливо зашлепал ко мне.
– Василиса?! Что-то случилось? Почему ты не спишь?
Дождавшись, когда он подойдет, я вцепилась в его когтистую лапу. От ярости, обиды и злости, бушевавших в моей душе, даже высохли слезы на глазах, и осталось лишь одно желание – бежать отсюда, и как можно дальше!
– Афон! Пожалуйста! Пообещай, что ты мне поможешь!
– Все что угодно! – не на шутку встревожился он. – Что ты хочешь?
– Уйти отсюда! Немедленно! И как можно дальше! И чтобы наш след даже собаки Пепельного не нашли!
– Что случилось?
– Пообещай! – не отступала я.
– Обещаю! – серьезно кивнул Змей и внимательно уставился на меня, ожидая объяснений.
Что ж…
– Тетя – мне не тетя, а мать! Отец никогда не рисковал жизнью, а Феникс – старый тетин друг! Пепельному тоже нужен Страх, а еще я, скорее всего, беременна. От Ника! А Мафа думает, что от Пепельного, и хочет перестраховаться, напоив меня вытравным зельем! – Вспоминая подслушанный разговор, я даже топнула ножкой. – Что-то, зная предсказание, она не пошла сама травить плод, подождала восемнадцать лет и решила поэкспериментировать на мне! Правильно, кто я такая?! Ведь главное, чтобы их Лукоморье не пострадало! А вот фигу ей! Мы немедленно отсюда уходим! Если ребенку суждено появиться на свет – он появится!
– Ни хрена не понял! – подытожил Змей и широко зевнул. – Поправь, если я ошибаюсь. Ты только что поссорилась с тетей, обозвала ее по матери, узнала о себе много нового, обиделась на весь свет и решила уйти – типа пусть помучаются, побегают, поищут, пострадают! Так?
– Ну… – Не желая спорить и вдаваться в подробности, я решила согласиться с его железобетонной логикой. – Вроде так! И что скажешь? Уходим? Или тебя эта двуличная ведьма тоже байками страшными запугала?
Афон вдруг задумался, а я принялась просчитывать варианты бегства на тот случай, если Змей решит меня связать и лично доставить к Мафе. К счастью, тот быстро отмер и кивнул.
– Не вопрос. Уходим! Мне и самому гостеприимство той, которая превратила меня в чудовище, не очень-то приятно, а раз так… Седлаем Борьку – и в путь! И что ты там говорила о Нике и о Пепельном?
– Кстати, забыла сказать! Пепельный снова мне явился и попросил принести книгу Страха в обмен на Ника! – вспомнила я суперновость и в первый раз за этот вечер улыбнулась. – Никита живой, и мы его найдем!
– Здорово… А еще по одному пункту остался вопрос… Ты уверена сама, что беременна? – Афанасий смущенно помолчал и закончил: – От Ника?
– Не знаю! – выпалила я и схватилась за голову, пытаясь разобраться в абсурдности происходящего. – Это ответ. Не знаю, беременна или нет, и не знаю – от Ника ли! Тетя вообще умудрилась приплести сюда Пепельного! Типа, раз я его кольцо брала – значит, ага!
– Хм… Тогда понятно, почему колечко назвали «Султан желаний». Кстати… – Змей, ошеломленный догадкой, поднял вверх большой палец и, восторженно хихикая, выдал: – А может, это его… эрогенная зона? Ну… ты меня понимаешь… тогда вообще понятно, почему он его так искал! Как же… без него, родимого, прожить-то?
– Да ну тебя! – фыркнула я, стараясь не представлять те фантастические зарисовки, любезно предоставленные мне моим бурным воображением. – Кольцо тут ни при чем! Лучше, извращенец чешуйчатый, ты мне сам подскажи! Что было той единственной ночью в караван-сарае? И не притворяйся, что ты ничего не видел и не слышал!
Афон удивленно вытаращился на меня, после нахмурился, будто что-то вспоминая, а затем его лупатые глаза виновато забегали.
– И не притворяюсь! И не видел! И не слышал! И совсем ничего!
– Только не ври! – Я, как гончая, взявшая след, принялась на него наступать. – Догадываюсь, что в ту ночь была использована магия, на время скрывшая нас с Ником от всего мира, и все же? Скажи! Вдруг тебе почудилось, послышалось или показалось что-то странным? Пойми! От этого зависит моя жизнь!
И Афон сдался.
– Да я всего-то разик и проснулся. Поднялся по нужде сходить и прямо посреди комнаты наткнулся на что-то невидимое и упругое. Принялся обходить, вдруг вижу – дверь комнаты открывается и заходит Пепельный. Меня увидел и, пока я оглядывался, куда бы спрятаться, исчез. Может, и померещилось мне тогда от жары – не знаю.
– А может, это Ник был? – Я даже затаила дыхание. Теперь его ответ решал все!
– Не! Точно не Ник. Просто… когда я на что-то невидимое напоролся, то сложил два и два и получил в ответ то, о чем догадывался: вы в невидимом куполе. Любопытства ради я подслушал кое-какие ваши слова. Сомнений нет! Рядом с тобой в тот момент был Ник!
Вот и зачем спросила? Теперь мало того, что щеки наверняка горят ярче лунных бликов, так еще и сомнений стало больше! Если со мной был Ник – зачем приходил Пепельный? Если со мной был Пепельный – тьфу-тьфу, не дай боже, – почему Ник исчез?
Я потерла щеки, надеясь, что они перестанут гореть. Ну и что? Подумаешь! Жизненная ситуация! Только почему я чувствую себя распутной девкой из дешевого трактира?
– Ладно! Не важно! Доберемся до Ника и все проясним! – прервала я неловкое молчание. – Ты же со мной?
– Эх, а куда я денусь, принцесса! – вдруг погрустнел Афон и вспомнил: – Только сперва надо карту-платок и монетку добыть, если хотим Страх найти!
Теперь погрустнела я.
– И как это добыть?! Я даже не знаю, куда ма… Мафаня все это спрятала! Взяла с собой в спальню отца или где-нибудь тайник сделала?
– Ну… тогда есть два выхода из сложившейся ситуации. – Вместо двух пальцев Афон растопырил пятерню. Видимо, про запас, если надумаются другие выходы. – Первый – подняться наверх и спросить у Марфы, второй – попытаться получить ответ у магического шара, ну… и даже могу предложить третий выход – позвать Кобылку-горбылку!
– Знаешь, что-то меня ни один из этих выходов не манит! – Я принялась ходить по перекрестию оконных рам, тенями лежавших на полу, в свете уползающей куда-то за дворец луны. – Мафаня ни за что не скажет, а даже посадит под арест на всякий случай! Магический шар – соврет не дорого возьмет, а к зубато-горбатой парнокопытной пиранье я, хоть посули мне целое королевство, не обращусь! Может, есть другие предложения?
Афон тут же распахнул пасть, явно для того, чтобы мне возразить, и вдруг заговорил тоненьким писклявым голоском:
– Начинается! Вот что за люди пошли? Ты им добро с утра до вечера делай, а они тебя обзовут! Да еще и за спиной!
– Афон, ты чего?! – Я удивленно вытаращилась на него, хотя где-то в глубине души удивление быстро сменилось догадкой, которую он не замедлил подтвердить своим привычным баском:
– Я-то ничего! Это… она!
– Кобылка? – Я принялась оглядываться в поисках гостьи.
– Она самая! – Писк раздался ближе, и я заметила скачущую к нам в лунном луче крошечную Кобылку-горбылку. – Звали?
Мы с Афоном переглянулись и хором выпалили:
– Нет!
– Нет? – Призрак-шантажист вдруг замедлил бег, перешел на шаг и, подумав, развернулся. – Ну и ладно. Хоть отдохнуть удастся. А я как раз от вашего разлюбезного Ника… Так устала его на подвиги вдохновлять – жуть! Чао!
– Куда?! Стоять!!! – рявкнула я, когда до меня дошел смысл сказанного ею. Но летучая бестия только смерила меня насмешливым взглядом, взбрыкнула и поскакала назад. – Э-э-э… Афон, как там дальше? Встань передо мной, как лист перед травой! И вообще, если убежишь – найду и третий горб сделаю. На шее! Я вообще-то добрая, но когда в положении – дюже нервная!
Кобылка в мгновение ока увеличилась до нормального размера осла-переростка и, процокав ко мне, замерла, выставив торчком длинные уши.
– Это в каком-таком положении?
Вот что ты будешь с ней делать? Услышала только это. Женское любопытство неизлечимо!
– В положении?.. Мм… Она в положении безысходности в связи с предстоящим побегом! – выкрутился Афон и, сделав страшные глаза, ткнул меня локтем.
Ну да… ляпнула… В запале. С кем не бывает? У кого что болит…
Но кобылку его ответ успокоил, и она снова уставилась на меня наглыми желтыми глазами.
– И чего ты, принцесса, от меня хочешь? А может… – Она посмотрела на Афона и уточнила: – Заказ на двоих оформлять, красавчик? Тебе явно педикюр не помешает, вместе с липосакцией и пилингом.
Змей негодующе засопел:
– Я таким не занимаюсь!
– Ну, нет так нет! – Кобылка взмахнула длинным хвостом и снова уставилась на меня. – Так чего хотела, положительная ты наша?
– Свободы, братства и понимания! – выпалила я, и меня понесло: – Совсем меня родня ни в грош не ставит! Мужа выручать моего не хочет! И меня не отпускает! Хочу сбежать!
– Так беги! – Кобылка задним копытом почесала себе живот и предложила: – Дверь открыть? Мож, пинка волшебного наладить? Враз до Ника долетишь.
– Издеваешься?! – возмутилась я.
– И даже не думала! – помотала головой лошадка так, что захлопали уши. – Наоборот, мечтаю помочь. Или не надо?
Отвертелась, зубастая!
– Мне сейчас надо только одно: чтобы ты узнала, где Марфа спрятала монетку неизвестной чеканки и серый платок-карту.
– С золотыми письменами, – подсказал Змей.
– А! Значит, промышляете воровством валюты и артефактов с драгметаллами? – радостно пропела нечисть.
Я посмотрела на Афона, чтобы узнать перевод как минимум трех слов, и встретилась с его окосевшим взглядом. Фух! А я-то думала, что одна уроки прогуливала. Хотя есть предположение, что кобылка – агент спецслужб какого-нибудь неведомого царства призраков!
Меж тем зверюга, совершенно не обращая внимания на наши перекошенные рожи и уж тем более не утруждаясь объяснениями, прикрыла глаза и замерла, точно к чему-то прислушиваясь. Наконец наше терпение было вознаграждено.
– Ага! Ясно-понятно, где пропажа ваша. Если судить по обстановке – как минимум королевская спальня. Вижу бородатого мужика. Он спит. На его прикроватной тумбочке корона. Рядом с ним спит женщина. Жена? Любовница? Кухарка? На ее прикроватной тумбочке лежит серый платок.
– А монета? – Я уже догадалась, что за «кухарка» разделила на сегодняшнюю ночь ложе с моим папаней.
– Монету пока не вижу, – отмахнулась кобылка. – Но если она вам так нужна, предлагаю по-быстренькому слетать со мной и поискать ее, пока эти двое дрыхнут.
– Поискать?! Да если Мафа увидит меня, ворующую у нее артефакты, она запрет всех нас под замок! Лет на сто!
– Зато не будет смертельно грустно за упущенный шанс! – успокоила кобылка и хлестнула меня хвостом, словно поторапливая. – Ну? Кто идет со мной?
– Я бы пошел, да только если увидят меня – дело совсем труба будет! И Ваське, и мне… – открестился Змей. – Не… Я лучше вас тут подожду!
– Ага, а так будет труба только мне! Неплохой план! – проворчала я и подошла к кобылке. – Ладно. Поехали. Раньше стибрим, раньше выйдем.
– Во-о-от! Это уже совсем другой коленкор! – довольно кивнула она, дождалась, когда я усядусь, и без предупреждения рванула к окну. На мгновение, от страху, не иначе, мне показалось, что оно начало увеличиваться. Чтобы не видеть того, что сейчас произойдет, я с силой зажмурилась и до судороги в пальцах вцепилась в длинные уши недовольно взвизгнувшей кобылки. – Сдурела? Это тебе не уздечка и даже не шарфик! За шею держись, если охота, а уши отпусти! Пусти уши!
– Ага! Приземлимся и сразу отпущу! – Для убедительности я, не открывая глаз, намотала уши призрака (кстати, довольно ощутимые) на кулак.
– И куда мы будем приземляться, истеричка? Мы вообще-то висим на уровне третьего этажа!
– Че-го? – Я распахнула глаза и сжала уши кобылки так, словно они были единственной ниточкой между мной и сомнительной реальностью: мы висели где-то на невообразимой высоте, рядом с огромным окном, в пыльном стекле которого отражался обгрызенный блин блеклой луны. – Мы где?!
– Твою ж маму, деточка! – рявкнула кобылка и потрясла головой. – Ты, видимо, нормальную речь не понимаешь? Во-первых, не тронь мои уши, во-вторых, мы у окна спальни твоих родителей! И мы очень маленькие! Сейчас я залечу в щель, а твоя задача будет определить подлинность того, что вам нужно. Если платок и монетка те, что вы ищете, ты берешь их и мы сваливаем по той же технологии, как и пришли. Усекла? Но для начала отпусти уши!
– А как тогда мне на тебе удержаться?! Ты же вон какая быстрая! – Я покосилась вниз и не смогла разглядеть скрытый в темноте двор.
– Зубами держись, за воздух! – посоветовала Горбылка, дождалась, когда я ослаблю хватку, и бросилась на приступ окна. Точнее, крошечной щелки. Но по мере того как мы с ней подлетали, щелка вырастала и вырастала, пока не стала размером с хорошую пещеру.
– Ого! Мы что, такие маленькие? Или ты просто подстроила реальность под нас? – Ну а что? Так считать гораздо спокойнее. К тому же это – Горбылка, а зная характер этого неугомонного призрака, могу с уверенностью сказать, что ей раз плюнуть отправиться на поиски монетки и платка в виде бесплотного духа. И меня в такой же ипостаси прихватить! А это значит…
Что это могло значить, додумать мне не дали. Пока я пыталась хоть как-то привязать реальность к логике, кобылка прорвалась в папенькины покои и мухой закружила над кроватью. Затем, недолго думая, приземлилась на папашин нос и деловито запищала:
– Значит, так. Я тебя тут покараулю. Прыгай на прикроватную тумбочку – и вперед. На опознание артефактов тебе минута. Будешь тормозить – улечу без тебя. А заодно и бонус не получишь!
Я покосилась на небритую щеку посапывающего родителя, сейчас больше всего напоминающую камышистый берег, и спешилась. Ну, Горбылка! Ну, подстава летающая! Вот угораздило же связаться с этим сумасшедшим привидением-калекой! И вероятнее всего, кобылку назвали Горбылкой не в честь ее легендарного предка и не за горбатую спину. Горбылкой она стала с чьей-то легкой руки за свою изощренную фантазию и ультрабуйное мышление! Мой диагноз – сложнейший вывих головного мозга в нескольких местах сразу!
– Какой еще бонус?
– Инфа о твоем муженьке! – мурлыкнула та и улеглась на кончике папочкиного носа, сейчас больше напоминающего уступ, всем видом показывая, что больше не произнесет ни слова.
Зараза! У меня и так адреналин хлещет аж через край, так еще и рану незаживающую разбередила! Видимо, чтобы скучно не было!
Я покосилась на похрапывающую Мафаню, смерила расстояние до монетки, спрыгнула на тумбочку и бросилась бежать к лежавшему неподалеку, свернутому вчетверо платку. Его гладкая ткань, едва я ступила на нее, тут же заскользила под ногами, будто сделанная изо льда. А монетка… вроде бы та же самая, только размером с маленькое поле, игриво блеснула странными письменами, отразив лунный луч, пробившийся напоследок в огромное окно.
В голове мелькнула мысль: вот если бы вещи могли говорить! Если бы можно было узнать, откуда эта монетка и где нужная нам книга – все стало бы куда понятнее! И проще…
– Она? – Пронзительный писк кобылки заставил меня от неожиданности споткнуться. Не удержав равновесие, я шлепнулась прямо на монету.
«Ай! Манама, совсем, что ль, безглазый? Развалилась, как корова! Вставай давай! На том свете отдохнешь!»
– Че-го? – только и смогла произнести я, от возмущения практически лишившись дара речи. Мало того что орет как потерпевшая, так еще и несет какую-то чушь!
– Монетка, спрашиваю, та?! – Горбылка, видимо, совершенно не ощутила угрызений совести. Она по-прежнему находилась на носу отца, только теперь еще и принялась заниматься своим внешним видом. Усевшись, как кошка, она подняла правую ногу и, прилизывая волоски, не забывала общаться. – Если да, тогда кивни.
– Ну, кивнула, и что? Я такая маленькая, что все равно не смогу взять ни платок, ни монетку, не говоря уж о том, чтобы их унести!
«Эй, манама? Сапсем дурак-дурак? Домой охота, да? Тогда сделай то, что умные саксаулы тебе посоветуют!»
– Ну, все! Хватит меня обзывать! – не выдержала я. – Монетка с платком – одни такие! Не ошибешься! Теперь говори, как ты задумала их украсть, и поскакали! Скоро рассвет!
– Слушай, а может, ты и впрямь… того? – Кобылка перестала заниматься наведением красоты, спрыгнула с батюшкиного носа и тут же оказалась рядом. – То молчишь, то рычишь! Артефакты ты эти заберешь, как нефиг делать! Только мой тебе совет: суй в надежное место, чтобы не выпали ненароком!
И не дожидаясь новой волны возмущения, вот-вот готового вылиться на ее голову, кобылка пустилась вокруг меня в набирающий скорость забег. У меня закружилась голова, и я на миг зажмурилась, а когда, мгновением позже, распахнула глаза, поняла, что снова стала большой и вполне себе ощутимой. Но меня волновало не это, а очередная подстава горбатой бестии. Шутка заключалась в том, что теперь я в полный рост стояла на прикроватной тумбочке и в ужасе смотрела на просыпающегося папаню. Чихнув разок-другой, родитель сонно приоткрыл глаза, непонимающе поморгал на меня и, сделав движение, будто отмахивается от мухи, снова закрыл глаза.
Слава тебе…
Я облегченно выдохнула, радуясь легкому спасению. Спрыгнув с тумбочки, аккуратно завязала монетку в платок, сунула добычу за пазуху и забормотала слова призыва, поторапливая мое горбатое средство передвижения. Но не тут-то было!
– Василиса?! Это ты?! – Сонный голос отца заставил меня покрыться холодным потом и затаить дыхание. – Что ты тут делаешь?!
Я развернулась к нему и, с трудом ворочая прилипшим к нёбу языком, трагично выдала:
– Снюсь я тебе, папа!
Батя, не отводя от меня прищуренных глаз, недоверчиво пощипал себя за руку и безапелляционно выдал:
– Брешешь!
И тут на меня накатило.
– Сам ты брешешь! И о том, что мамка померла, и о Фениксе, и о Мафане! Вот и пришла я к тебе во сне, папочка, в глаза твои бесстыжие посмотреть! Поговорить! О том, как ты родную дочь предал! С грязью смешал! Позволил вот этой… ведьме мозг мне всю жизнь пудрить!
Отец смутился, видимо все-таки не сильно отличая сон от яви, и начал вяло отпираться, даже не предпринимая попытки подняться с кровати:
– Да никого я не предавал, Вась! И не мешал… А ведьма эта… мамка твоя, родная! А не говорили тебе об этом только потому, что хотели уберечь от этого… самого… сглазу! Короче – проклятия, которое на ведьме твоей… то есть мамке, лежит… Вот…
– Кого это ты тут «ведьмой» обозвал, хрыч старый?! – Кодовое слово, как я и боялась, сработало, возвращая к жизни ма… Мафаню. Она повернулась на бок, щуря и без того неоткрывающийся глаз, имитируя нервирующий взгляд «гидайского разведчика». Узнавание пришло не сразу, но как только она разглядела ту, с кем вел диалог доверчивый папаня, ее точно подкинуло на месте. Не сводя с меня глаз, она села. – Василиса?! Что ты тут делаешь?
«Палюсь!» – скорбно пронеслось в голове, но тут меня выручил отец, на полном серьезе заявив:
– Снится она нам! По души наши грешные пришла! А ведь я тебе еще вечером сказал, что не надо этот грех нам брать! Других хватает!
Мафаня удивленно вытаращилась на него, но ей, в отличие от бати, хватило пары мгновений, чтобы понять абсурдность происходящего.
– Снится, говоришь?! Двоим сразу?! – И посмотрела на меня. – Быстро говори, что ты тут делаешь?
Я невнятно помычала, и тут мне на помощь снова пришел батя:
– А чего? Сама давеча призналась, что доча посильнее тебя колдуньей стала! Да ей нам присниться – что два пальца обос… Короче, ты поняла!
Марфа наконец-то усомнилась в реальности меня, и пока она морщила лоб, в дело решила вмешаться Горбылка. Точнее, ее заклинание уменьшения. Я почувствовала, как меня будто втягивает воздушный поток, сжимая, как пылинку. Подо мной неведомо как оказалось жесткое, но удобное седло лошадки, а в руках ее уши. В следующий миг комната растаяла в пространстве, а мне вослед неслись, затихая, голоса родителей:
– Господи боже, это еще что за колдовство?!
– Дурында! Говорю же, доча нам приснилась! А потому и исчезла, что мы с тобой проснулись! Скажешь, избранница Пепельного такого не смогет?!
