XI

Он не хотел, чтобы я уезжала, но я уехала. Я звонила ему, выходя на огромный, заросший яркими полевыми цветами и пахнущий медом луг. Отчего-то мобильный в этой деревне вступал в контакт с внешним миром лишь там.

Стоя посреди огромного луга, на котором трава качалась, как море, и доходила мне чуть ли не до пояса, я объяснила любимому, что мне необходимо побыть одной и подумать. До меня в ответ доносился из другого, делового мира его крик:

— Вернись!

— Не могу, Родион.

— Тогда хоть адрес. Я сам к тебе приеду.

— Не надо.

— Но ведь я люблю тебя!

— И я тоже люблю тебя. Но и дочку тоже люблю. Умоляю тебя, потерпи.

— Но я не могу без тебя!

— А мне, думаешь, без тебя легко? Прошу тебя, не надо, не мучай меня!

В субботу неожиданно нагрянули Надя и бабушка. Дочь выглядела смущенной и одновременно немного сердитой. Неужто по-прежнему не простила? Но в таком случае зачем приехала? Мама, стоя у нее за спиной, принялась строить мне рожицы. Видимо, что-то хотела сказать, однако мне ее театр мимики и жеста был непонятен.

Бабушка моя, которая оставалась в полном неведении по поводу случившегося, была на седьмом небе от счастья. В кои-то веки все ее девочки одновременно собрались! Она немедленно заметалась между огородом, погребом и кухней. Вскоре стол на терраске покрылся таким количеством разносолов, что ими можно было с лихвой накормить три наших семейства.

Улучив момент, когда Надя пошла ей помогать, я спросила у мамы:

— Что случилось?

— Ой, не знаю, с чего и начать, — с загадочным видом отозвалась она. — Родион у тебя молодец.

— Родион? — удивилась я. — Он к вам приезжал? Ты его видела?

— Нет, просто по телефону говорила. Такой приятный, обходительный. А виделись они с Надей.

— Зачем? — Мне это совсем не понравилось.

— Я на их встречу свое «добро» дала, — начала было мама, но тут пришла Надежда. — Эй, а вы почему отлыниваете? Давайте-ка помогайте.

И в ближайшие полчаса мне пришлось гадать за чисткой картошки, что у них там произошло.

Мы посидели. Пообедали. Бабушка, конечно, изложила в подробностях маме и Наде все деревенские новости, в курсе которых я уже была. Они ей в ответ рассказали про Москву, и бабушка, по обыкновению, изумлялась, как нам еще не опостылел этот душный, многолюдный и сумасшедший город. Потом мы убрали со стола. И я вышла во двор.

Надежда последовала за мной.

— Ма, если можешь, прости меня, пожалуйста, — послышался у меня за спиной ее голос.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Чтобы Надя просила прощения! Да она и в детстве никогда этого не делала!

Я повернулась. Она смотрела мне прямо в глаза.

— Надя, я понимаю. Для тебя это было…

— Ничего ты не понимаешь! — не дала Мне договорить она. — В тот день у меня просто все сошлось одно к одному!

— Можешь не объяснять, бывает. — Мне хотелось свести к минимуму неприятную часть разговора.

— Нет, я должна объяснить, — решительно возразила она. В тот день мы поссорились с Марком…

— Кто такой Марк?

— О нем после. В общем, он тот человек, про которого я тогда тебе говорила, что еще в нем была не уверена.

Я перевела на нормальный язык: Марк — это тот, в кого она влюблена!

— И вот иду домой и вижу машину Родиона. Знаешь, в тот момент даже обрадовалась. Ведь это не я его послала, а он сам почему-то не пожелал со мной дальше общаться. Меня, если честно, даже заело. До него еще ни один мужик от меня первым не отказывался. А-а, думаю, вернулся, не выдержал, голубчик! Сейчас я на нем отыграюсь. Заглядываю в окно, а там вы! Мне это так унизительно показалось. Я, выходит, никому не нужна, а мама моя, которая старше меня, наоборот, нужна. К тому же соображаю: судя по накалу страстей, встречаетесь вы не первый день. И получалось, что все это время ты меня обманывала. Крутила за моей спиной роман, а сама постоянно ханжески расспрашивала меня: как у вас с Родионом? Мне это показалось унизительным, подлым.

— Надя, как ты могла подумать, что я могла такое сделать за твоей спиной! Я ведь тебя люблю больше всех на свете! Если ты хочешь, я с Родионом расстанусь.

— Совсем спятила! — гаркнула на меня она. — Где ты еще такого мужчину найдешь! Он тебя обожает! — Она ухмыльнулась. — И, между прочим, у тебя есть конкурентка. Они с бабулей уже спелись… Правда, пока по телефону, но рекомендую тебе за этой старой бестией смотреть в оба. Единственная надежда, что у нашей Клеопатры свой собственный роман. Но ты представляешь, ма, они меня с двух сторон обрабатывали. Родион вообще чуть не придушил.

У меня перед глазами встала черная пелена.

— Он тебя ударил.

— Да не пугайся. Морально. И был, наверное, в чем-то прав. Да я к этому времени уже сама отошла. Короче, ма, забыли. Мир, дружба?

— Конечно. — Я крепко прижала ее к себе.

— Пошли позвоним Родиону, — сказала она. — Он ведь с ума там сходит. Адреса-то мы ему не дали, хотя он и рвался приехать.

— И правильно, — одобрила я, ибо предпочитала встретиться с ним без посторонних глаз.

— А еще Нонна телефон оборвала, — сообщила вдруг Надежда. — Когда узнала, что тебя нет, билась в истерике хуже Родиона. Видно, ты ей зачем-то очень нужна.

Неужто Петя застукал ее с Аркадием? Этого еще не хватало! Надо позвонить и выяснить.

Но сперва я, естественно, связалась с Родионом.

— Вера, ты в порядке? — едва услышав мой голос, прокричал он.

— Мы все четверо в порядке, — заверила я.

— Кто четвертый? — растерялся он.

— Наш патриарх. Моя бабушка.

— Ах, ну да. Помирились с Надей?

— Помирились.

— Родик, привет, — проорала в трубку моя дочь.

— Так я к тебе еду? — спросил он меня.

— Потерпи еще немножко, завтра мы возвращаемся. Сразу тебе позвоню.

— Как долго. Я и так столько ждал, — с тоской вздохнул он.

Надя, продолжавшая стоять рядом, услышала его реплику и с наглым видом проорала в трубку:

— Чем дольше ожидание, тем слаще будет встреча!

Родион расхохотался:

— Вера, ты плохо воспитала дочь. Взрослым хамит.

— Вот и будешь перевоспитывать!

— Поздно уже! — вновь завладев трубкой, с важностью заявила Надежда. — Одна у вас в этом плане надежда. На внуков.

— Ты беременна? — всполошилась я.

— Нет! — завопила она. — Не воспринимай так буквально. Я говорю о будущем.

— Дедушка Родион согласен, — донеслось из трубки.

Мне опять было так хорошо, что даже не хотелось звонить Нонне. Боялась, испортит она мне настроение.

Долг, однако, прежде всего. Набрала. На меня обрушились гроздья гнева.

— Почему уехала, не предупредив меня? Может, я тоже детей взяла бы и с тобой поехала. Они у меня половину лета без воздуха!

— Кажется, тебя последнее время другое волновало.

— А ты не ехидничай!

— Ты говорить можешь?

— Могу. Петька с потомством к друзьям на дачу уехал.

— Законный глоток свободы или поссорились?

Она пропустила мой вопрос мимо ушей.

— Какой сволочью он оказался!

— Кто, Петр?

— Оставь в покое Петра! Аркадий! Он женится! Представляешь, подонок?

— На ком? — Это известие меня порядком ошеломило.

— На бабе, естественно. Да какая разница! Суть не в этом!

— Он тебя бросил?

— Нет, сволочь! Хуже! Не бросил!

— То есть. — Я уже ничего не понимала.

— Отупела ты в своей деревне! Этот недоносок поставил меня перед фактом, что собирается жениться. Я, дура, губы раскатала, решила, на мне. А у него, оказывается, еще до меня другая была, про которую Лена или не знала, или знать не хотела.

— Зачем же тогда он с тобой?

— Вот и я его спросила. А он мне в ответ: понравилась. Я ему говорю: «Если я нравлюсь, на мне и женись». А он: «Нет, — говорит, — я на той хочу». Я говорю: «Значит, расстаемся?» — а про себя думаю, может, хоть напоследок подарок хороший сделает? А этот ублюдок мне отвечает: «Зачем? Ты, мол, сама замужем и разводиться не собиралась. Женюсь, будем на равных. В чем вопрос?»

Нонна еще долго ругалась. А потом назидательно заявила:

— Вот, подруга, от чего я тебя спасла. Если бы не я, влипла бы ты по самое темечко. Так что плюнь на этих мужиков. Живи одна. Целее будешь.

Счастье еще, что я не успела ей ничего рассказать про Родиона! Неделикатно бы вышло. Хотя шила в мешке не утаишь. Все равно скоро узнает. Еще одна для нее трагедия. Нонна всегда считала себя удачливее меня.

Когда мы с ней договорили, Надя полюбопытствовала:

— Что там у твоей разлюбезной подруги за буря в стакане воды?

— Жизнь надежд не оправдала, — уклончиво отозвалась я.

— Неужто Петр изменил? Впрочем, я бы давно на его месте так поступила.

— Скорее, наоборот.

— Понятно, любовник изменил, — хмыкнула Надя.

— Можно сказать, и так. — Не хотелось мне в подробностях полоскать Нонкины невзгоды.

— Эх, поколение. Никак не угомонитесь.

— Учитывая, что даже бабушка у нас не угомонилась, нам еще рано, — хихикнула я.

— Одна в семье Ласточкиных скала целомудрия — прабабка, — засмеялась в ответ моя дочь. — Да и то, полагаю, лишь потому, что в этой деревне все мужики старше сорока лет уже давно вымерли.

Наступил август — последний месяц самого беспокойного и самого счастливого лета в моей жизни. Мама объявила, что в этом году обязательно будет праздновать день рождения, который не отмечала с самой кончины второго мужа.

— Тебя, Вера, приглашаю с Родионом, а то ты никак нас с ним не познакомишь. Только по телефону комплиментами обмениваемся.

— С удовольствием, — отвечала я. — Устроим смотрины.

— Давно пора, — сказала мама.

— Бабуля, а можно я тоже приду не одна? — спросила Надя.

— С Марком помирилась? — воскликнула я.

— Давно уже, еще перед поездкой в деревню.

Я заметила, что щеки у моей дочери зарделись.

— Что ж, смотрины устроим, — весело продолжила я. — Родиону не так одиноко будет в нашем бабьем царстве.

— Кстати, — с невинным видом вмешалась бабка. — Я тоже не одна буду. Познакомлю вас со своим… другом.

— Вместе на танец живота ходите? — прыснула Надя.

— Отнюдь. Он занимается в другой секции. Интеллектуальным спортом. Шахматами. Леня — полковник в отставке. Бывший военный врач.

— Какая ты, бабуля, практичная! — воскликнула Надька. — Здорово ведь! И любит, и лечит. В вашем возрасте совсем не лишнее.

— В любом возрасте не лишнее, — надулась моя мама, и я отметила про себя, что, кажется, отношение ее к врачам сильно изменилось. — А ты, Надежда, в последнее время как-то распустилась, никакого почтения к старшим.

— Бабуля, зачем тебе мое почтение, когда я тебя просто обожаю! С удовольствием посмотрим на твоего старичка!

— При Лене я попрошу тебя выбирать выражения. Он человек интеллигентный и очень застенчивый.

— Ценное качество для доктора! — совсем разошлась моя дочь. — Тайну будет свято хранить.

— Надька! — прикрикнула я на нее, чувствуя, что мама вот-вот обидится.

— Молчу, молчу, влюбленные ласточки!

Мы с бабулей, объединившись, закидали ее диванными подушками.

Торжественный день настал. В большой комнате собрались трое мужчин разного возраста и, недоверчиво поглядывая друг на друга, пытались вести общий разговор. У них это не слишком получалось. Как ни крути, три разных поколения.

На серванте гордо красовались три больших букета. Розы от Леонида Леонидовича (да, да, того самого, которого мы тогда увидели с Родионом!), тюльпаны всех цветов радуги от Родика и огромные декоративные подсолнухи от Марка. Он оказался высоченным тощим брюнетом в очках — типичный ботаник. Очень застенчивый, гораздо больше, чем Леонид Леонидович.

Я подарила маме гарнитур — ночнушку и халатик. Полупрозрачные, кружевные. Очень сексуально. Бабуля осталась в восторге. Всю жизнь, говорит, о таком мечтала, только возможностей не было. Надеюсь, Леониду Леонидовичу тоже понравится. А Надин подарок — яркую цыганскую юбку с кружевным подолом — мама надела на день рождения. В ней она лет двадцать сбросила. Леонид Леонидович остался в восторге.

Сели за стол. Женихи наши заметно оживились и быстро разлили по бокалам и рюмкам напитки. После первых тостов речь их стала гораздо свободнее, и общие темы нашлись.

Родик склонился к моему уху:

— Они мне очень нравятся. Только тебе не кажется, что в вашем ласточкином гнезде становится тесновато? Не пора ли тебе перебираться ко мне?

Мама, сидевшая по другую руку от него, услышала и повернулась:

— Хочу вам сказать, дорогие мои, что мы с Леонидом Леонидовичем тоже решили объединиться под одной крышей. Под его.

— У меня прекрасная двухкомнатная квартира, — с достоинством подтвердил тот. — Софочке будет в ней очень уютно. И удобно, и недалеко от вас.

— Ну, мы-то с Верой далековато от вас окажемся, — уточнил Родик. — Я на Преображенке живу.

— Зато рядом с Наденькой, — сказала моя мама. — Так хочется правнуков понянчить.

Я заметила, как Надя толкает в бок Марка. Тот густо залился краской, вскочил на ноги, едва не опрокинув бокал с шампанским, в последний момент поймал его в воздухе, резко побледнел и, откашлявшись, севшим от волнения басом изрек:

— Уважаемые… то есть дорогие Софья Алексеевна и Вера Павловна! Мы с Надей, вернее, я хочу просить руки вашей дочери и внучки, нет, наоборот, внучки и дочери. Вот. А квартиру я снимаю. Можем там жить.

— Вот еще! — воскликнула моя дочь. — Они же нам эту освобождают! Зачем нам деньги тратить. Бабуль, мам, а вы что молчите? Слышите? Человек у вас моей руки просит.

— Мне он нравится, я согласен, — сказал Родион.

— Так сказать, абсолютно поддерживаю, — подхватил Леонид Леонидович.

А у меня слезы стояли в глазах и ком в горле. Дочка выросла! Смотрю на бабулю — и та носом хлюпает. Потом улыбнулась, на меня взглянула, и говорит:

— Мы согласны. Бери Надюшу. Только не обижай.

— Да я, Софья Алексеевна, не умею, — откликнулся Марк и выпил до дна свой бокал шампанского.

Думаю, скоро в ласточкином гнезде появятся новые птенцы.