VIII

Игорь схватил меня за руку, заставил подняться и потащил за жасминовый куст. Ни разу еще не видела его в такой ярости!

— Что ты себе позволяешь? — свирепо прошипел он. — Отвечай, кому из вас пришла в голову идея устроить этот идиотский маскарад?

— Ты про мою тельняшку? Так здесь все в них. Идея принадлежит хозяевам. По-моему, очень мило вышло.

— Прекрати придуриваться! Я имею в виду твое появление тут с этим кретином-сценаристом.

От ярости у Игоря тряслись руки, губы вытянулись в две белые ниточки.

— Сюда меня пригласил Константин. Знай я заранее, что тут появитесь вы с женой, сразу бы отказалась.

Он исторг презрительный смешок.

— Отказалась бы она, как же! Небось все десять лет мечтала о подобной возможности. Что ты из меня дурачка делаешь! А то я не разгадал твоих планов. Нашла мужика, который вхож в мой круг, задурила ему голову и начала атаку. Полагаешь, я два и два сложить не могу? Полный лох! Не догадался, что ты все подстроила там, на вокзале.

— Как я могла знать, что он на вокзале появится?

— Она не знала! — Губы Игоря опять скривились в обезобразившей его усмешке. — А кто, интересно, мне билеты на воскресенье менял?

— Я.

— Что и требовалось доказать. Можно ли после этого удивляться, что сценарист оказался со мной в одном купе!

Я совершенно растерялась.

— Допустим, я все подстроила. Но зачем же, по-твоему, это понадобилось?

— Раз подстроила, значит, тебе должно быть ясно зачем. Чтобы сегодня с ним заявиться сюда и еще больше меня разозлить.

— Зачем мне тебя злить?

Ярость его усилилась, и он свирепо бросил:

— Элементарный шантаж. Все вы, бабы, в результате одинаковы.

У меня горло сжалось от обиды. Он разговаривал со мной, будто я какая-нибудь случайная знакомая, с которой он один раз переспал, а она теперь требует, чтобы он с ней в загс шел! Точно не было нашей любви и десяти лет, проведенных пусть и частично, но вместе!

Я гордо вздернула голову и язвительно поинтересовалась:

— Значит, и жена тебя шантажирует?

Он ткнул мне в лицо указательным пальцем, едва не попав по носу.

— Не смей упоминать о моей жене! Не смей втираться к ней в доверие! Оставь ее в покое!

— Вот как. Все женщины одинаковы, а жена твоя, выходит, особенная. Может, она и не женщина вовсе?

— Пошлость тебе, не к лицу.

— Что же мне к лицу? Подскажи, пожалуйста! А-а, понимаю. Мне к лицу сидеть тихонечко в пыльном уголке, ни в коем случае не ходить в те места, где ты можешь появиться с женой, чтобы, упаси бог, не столкнуться с вами и тебя не расстроить, и вообще, по мере моих слабых женских сил и моего недоразвитого умишки оберегать твое крепкое семейное счастье! Только скажи мне на милость, любимый: если у тебя столь крепкое семейное счастье и столь уникальная жена, совсем не похожая на остальных женщин, зачем ты ко мне столько лет от нее бегаешь? Ну ладно еще, один раз, другой, разнообразия захотелось. Но годами, скрывая, обманывая…

Я испугалась, что он меня сейчас ударит, но он сдержался, лишь процедил сквозь зубы:

— Нет, я, естественно, понимаю. Столько лет ждала, надеялась измором взять. А теперь, видно, клюнуло: годы идут, последний шанс уплывает, пора идти в решительную атаку. А то скоро вообще никто не возьмет. Признайся, сама придумала или тебя надоумили? Ну конечно. Константин сценарий тебе написал. — Он омерзительным образом хохотнул. — Между прочим, даже талантливо. Только в одном вы с ним просчитались. Он на слишком примитивную публику рассчитывает. Исхалтурился, видно, на своих телесериалах. Меня такой дешевкой не проймешь.

Игорь мне становился все противнее и противнее.

— Слушай, дорогой, у тебя явно развивается мания величия в сочетании с паранойей. Советую, пока не поздно, обратиться к врачу. А теперь прошу выслушать меня очень внимательно. Я не хочу и никогда не хотела выйти за тебя замуж. Еще сегодня утром я думала, что тебя люблю. Почти готова была оправдать и простить ту мерзость, которую ты устроил во время поездки в Питер. Но успокойся: ты мне больше не нужен. Ни ты, ни твоя семья, ни твоя жена. Хотя Людмила как раз мне очень понравилась, даже стыдно, что я помогала тебе столько лет ее обманывать. Не заслужила она такой участи. Ну, ничего: теперь у тебя есть шанс исправиться. Я больше не хочу тебя видеть.

— Это я тебя не хочу больше видеть! — неожиданно сорвался на крик он. — Забирай своего сценариста, и уматывайте отсюда! Иначе я за себя не ручаюсь.

Я расхохоталась:

— Ужасно страшно! Да что ты можешь сделать? Скандал учинить? Но ты же боишься. Тебе скандал гораздо страшнее, чем мне!

— Не послушаешься — увидишь! — чуть ли не взвизгнул он и, резко развернувшись, скрылся за кустами.

Я в изнеможении рухнула в свой шезлонг.

Представления не имела, что Игорь способен на такие эмоции!

Долго размышлять мне не пришлось. Появился Константин. На плече у него лежал полосатый плед, в левой руке была корзинка с едой и выпивкой, а в правой — высокий стакан, наполненный водой и льдом.

— Ну, пришла хоть немного в себя?

— Наоборот, сюда пришел Игорь. — Меня колотил озноб. — Устроил мне сцену! Оказывается, я его шантажирую, и мы с тобой обязаны немедленно отсюда убраться.

— А вот это уж хренушки! Он тут вообще сбоку припека, а я — близкий друг хозяев. На лучше, выпей.

Он протянул мне запотевший стакан. Во рту у меня пересохло, и я выпила ледяную жидкость до дна.

Константин покачал головой.

— А говорила, что не хочешь крепкого.

— Да это же просто водичка какая-то, — я ровным счетом ничего не почувствовала.

Он, с озадаченным видом, взяв у меня из рук опустевший стакан, понюхал и сказал:

— Ну, ты даешь. Эта водичка называется коктейль с водкой. До сих пор в нос из стакана шибает.

— Никакого вкуса не ощутила.

— Сейчас проощутишь. Пойдем, обустроимся где-нибудь в уголочке на пледике. Видишь, какой я умный. Всем запасся для пикника.

Спустившись ближе к реке, мы расстелили плед, и тут в голове у меня наконец зашумело. Костя заметил мое состояние и распорядился:

— Сядь. Сейчас будем закусывать.

Он умело и элегантно расставил на пледе содержимое корзины.

Мы ели, пили, потом смотрели, как на причале награждают и шумно чествуют победителя, поймавшего самого большого карпа. Потом просто, вытянувшись на пледе, лениво болтали, а нас обдувал свежий ветерок с реки.

Константин еще пару раз поднимался по склону за выпивкой. Я была совсем пьяная, зато спиртное смыло противный осадок от разговора с Игорем. Я наслаждалась тихим теплым вечером.

Помню, как мы любовались фейерверком. А после, как-то почти сразу (переход выпал из моего сознания), оказались у меня в подъезде.

Стоя около двери моей квартиры, мы упоенно целовались с Константином. Его руки бродили по моему телу, и он возбужденно шептал мне в ухо:

— Пойдем, ну пойдем же к тебе.

— Нельзя, там папа, — повторяла я в паузах между затяжными поцелуями.

Он хмыкнул и сказал:

— Прямо в детство впадаю. Мне с восемнадцати никто про папу не говорил.

Замок скрежетнул. Дверь распахнулась. Константин отшатнулся от меня. На пороге стоял мой папа. В майке и семейных трусах. Седой ежик на голове дыбом.

«Сейчас начнется!» — медленно пронеслось в моем пьяном мозгу.

— Ой! Здравствуйте! — воскликнул тем временем Вавилов. — Вы Танин папа? Очень приятно! Она мне столько о вас рассказывала. Только мы, наверное, вас разбудили? Извините нас!

Я сжалась в предчувствии бури. Но, похоже, этот вечер выдался во всех отношениях необычным.

Родитель неожиданно расплылся в улыбке и протянул Константину руку:

— Ермолай Григорьевич, очень приятно!

— И мне. Константин Александрович Вавилов. Для вас, естественно, просто Костя.

— Что ж вы на лестнице-то, как маленькие, — с улыбкой продолжал мой отец. — Идемте в дом.

Мы вошли. Голову у меня вело. Ноги подгибались. Улучив момент, я сказала:

— Костя, проходи, а я сейчас. — И юркнула в ванную.

Из-за двери послышалось:

— Давайте-ка, Константин, сейчас чайку.

Я пустила холодную воду и, минут десять поплескавшись, почистила зубы. Как следует причесалась, немного поправила макияж и вышла в коридор.

Отец и Костя сидели на кухне. Вавилов активно убеждал папу не бояться операции на глазу.

— Вот я вас познакомлю со своей матушкой, она совсем недавно меняла хрусталик. Она вам подробно объяснит, чего ожидать.

— Значит, говоришь, не страшно? — спросил отец.

— Совершенно, Ермолай Григорьевич. И хирург у нас замечательный.

— Ну, Константин, давай еще раз за знакомство!

Они пили отнюдь не чай, а водку из жестяной фляги, которую моему родителю подарили на прошлый день рождения, и он с той поры берег ее до торжественного случая. Ну и дела!

Увидев меня, отец сказал:

— Присоединяйся.

— Нет, нет, Ермолай Григорьевич, — вмешался Костя. — Вот Тане как раз лучше чаю.

— Ну, вот, — пригорюнился папа, — а мы только начали.

— Так мы с вами можем продолжить, — украдкой мне подмигнув, сказал Вавилов. — В гостях-то почти не пришлось. Татьяну надо было домой доставить.

— Правильная позиция, — одобрил отец и, налив мне чаю, снова наполнил рюмочки.

— Давайте за вашу замечательную дочь, — предложил Константин.

— И это правильно, — в который раз одобрил его мой родитель.

Разбудил меня звонок телефона.

— Привет, с добрым утром! Вавилов! Как себя чувствуешь?

Вопрос по существу. Чувствовала я себя кошмарно. Во всех отношениях. С трудом вылезя из постели, я заглянула в зеркало. Краше в гроб кладут! Нет, Таня, в твоем возрасте нельзя уже так увлекаться спиртным. Даже в стрессовых ситуациях.

— Таня! Ау! Ты куда пропала?

— Говорить тяжело.

— Диагноз ясен. «Скорая помощь» выезжает.

— Ой, только не надо! — Мне совершенно не хотелось предстать ему в подобном виде.

— Сейчас «скорая помощь» доставит тебе волшебный порошочек. Отличная вещь. Разведешь в воде. Выпьешь. И через полчаса все последствия вчерашней бурной жизни как рукой снимет. Мне друзья привезли. Не бойся. Экологически чистый продукт без малейших запрещенных примесей. На себе несколько раз опробовал. Эффективнейшая вещь. В любом случае мне машину надо забрать. Она заночевала возле твоего дома. После знакомства с твоим папой счел за лучшее оставить ее. Отец у тебя, кстати, мировой.

— Не знаю, чем уж ты его купил.

— Исключительно искренностью, мадам.

— Ладно уж, приезжай, — сдалась я. — Хуже мне уже быть не может. Вези свое средство.

Я бы с огромным удовольствием поспала еще, но пришлось срочно прибегнуть к водным процедурам. Иначе увидит ведь — испугается.

Отмокая под душем, я прокручивала в памяти вчерашний вечер. Кошмарная история! Нет, не желаю даже и думать! Голова и без того раскалывается. Как говорила Скарлетт О'Хара из «Унесенных ветром», «Я подумаю об этом завтра». Сегодня слишком больно и мучительно. Когда я вышла из ванной, папа уже приготовил завтрак.

— Слушай, Танюша, — робко заглядывая мне в глаза, начал он. — А Константин вроде бы неплохой мужик.

Мои ли уши это слышат?

— В таком случае радуйся. И поставь на стол третью чашку. Он сейчас приедет.

— Да-а? — заулыбался мой родитель.

— Вы вчера с ним так назнакомились, что за руль он сесть не отважился и машину у нас оставил.

— Вот видишь, правильный человек.

Такие слова в устах моего отца можно было расценивать в качестве высшего комплимента. Я не выдержала.

— Папа, признайся, что случилось? Прежде ты моих знакомых мужского пола на дух не переносил.

— То раньше, — протянул он. — И знакомые у тебя были… — Он сделал паузу. — И ты сама молодая. А сейчас уже… — Он опять помолчал и добавил: — Может, и я был не совсем прав. Ты теперь уже сколько лет одна. Вот умру, с кем останешься?

— Папа, перестань!

— Не перестану. Тебе семья нужна. Давно пора.

— Что ж мне теперь, прикажешь бросаться на первого встречного?

— А кто первый встречный? — не мигая, взирал на меня отец. — Константин — отличный мужик. Солидный, положительный. К тебе хорошо относится. Меня не обманешь.

— У нас сугубо деловые отношения. Отец мой крякнул.

— Что-то я вчера этого не заметил.

— Знаешь что, я сама разберусь.

Меня начало охватывать раздражение. И в висках по-прежнему билась боль. Дожили! Не хватало еще, чтобы папа в унисон с Алькой выдавал меня замуж. Счастье еще, он об Игоре не догадывается. Едва я о нем вспомнила, меня замутило. Правда, может, виной тому похмелье.

Спас меня опять Константин. Примчавшись, он первым делом развел свое чудесное снадобье и заставил меня залпом выпить его. Гадость несусветная! Я приготовилась к тому, что меня действительно наконец вырвет, однако зелье побродило-побродило по моим внутренностям, и, о чудо, я вдруг почувствовала себя хорошо. Тошнота прошла, в голове прояснилось и даже прилив сил наблюдался.

Костя взирал на меня, словно мать на любимое дитя.

— Ну? Лучше?

— Как ни странно, да! Горы готова свернуть. Ты убежден, что там нет никаких криминальных добавок?

— Убежден, иначе бы тебе не дал. И себе тоже.

Я могла наконец нормально позавтракать. Папа, еще раз обсудив с Костей свою катаракту, деликатно удалился, сославшись на срочные общественные дела.

— Ну, раз тебе лучше, у меня есть предложение, — поставил пустую чашку в раковину Константин. — Погода отличная. Давай-ка проветримся.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Поехали кататься на пароходике по Москве-реке.

— Ты серьезно? — Я ожидала от него любого предложения, кроме этого.

— Абсолютно.

— Но это же какое-то детское занятие.

— А что стыдного ты видишь в детских занятиях? По-моему, для организма очень полезно иногда на чуть-чуть возвратиться в детство. Ну, Таня, пожалуйста. Будет здорово. Обещаю. Тебе понравится!