Глава пятнадцатая. Юнга РОНа
Началась холодная и голодная весна тысяча девятьсот сорок второго года.
В один из дней Прохватилов около проходной отряда увидел невысокую женщину, которая держала за руку худющего мальчишку лет восьми-десяти. Точнее определить было нельзя из-за страшной худобы пацана, на котором одежда болталась как на вешалке.
– Товарищ командир! Возьмите сынишку к себе в отряд! Христа ради, прошу! Помрет мальчишка с голоду! Он у меня один! – попросила женщина, молитвенно сложив руки на груди и с мольбой глядя на высоченного Прохватилова, рядом с которым даже высокий краснофлотец, стоящий с автоматом у КПП, казался невысоким подростком.
– У тебя имя есть, герой? – спросил, наклоняясь к мальчишке, командир РОНа.
– Меня Володькой зовут! – серьезно ответил мальчишка, протягивая командиру две худенькие ручки.
– Тогда вперед и с песней! – решил Прохватилов, подхватывая мальчишку на руки.
Обернувшись на стоящую у шлагбаума женщину, Прохватилов, тяжело роняя слова, бросил:
– Вы приходите вечером с судком, вам каши принесут!
– Федоров! Вы прикрепляетесь к юнге Евстигнееву! – сказал Каналов, заводя худого грязного мальчишку в комнату к старшинам.
– Товарищ военврач! – хором закричали старшины, как по команде, молитвенно сложив руки перед грудью.
– Отставить разговоры! Юнга будет жить у вас! Приказ командира! – тоном, не терпящим возражений, объявил военврач.
Дверь открылась, и два матроса внесли маленькую койку и по кивку Каналова поставили ее около окна. Только теперь Федоров понял, что маленький боец поселился у них всерьез и надолго.
– Пошли мыться, юнга! – махнул рукой Купцов, надевая шинель.
Едва мальчишка с Купцовым вышли из комнаты, как военврач, присев к столу, начал выкладывать из карманов маленькие пакеты из коричневой бумаги, на которых было написано: «Манка», «Рис», «Гречка», «Пшенка». В довершение царских подарков на стол легла металлическая коробка размером с пачку папирос «Казбек», на которой было написано: «Мясные кубики».
На вопросительный взгляд Федорова военврач пояснил, широко улыбнувшись:
– У вас единственных из команды есть спиртовка, на которой можно приготовить ребенку диетическое питание!
– Но манную кашу надо готовить на молоке! – выдвинул последнее возражение Федоров, обреченно подходя к подоконнику, на котором стояла спиртовка, и зажигая огонь бензиновой зажигалкой, сделанной из крупнокалиберного патрона.
– Меньше не мог зажигалку достать? – ворчливо спросил военврач, выкладывая на стол литровую бутылку молока в квадратной стеклянной бутылке, на которой имелась английская этикетка «Scotch Vicky».
– Знатная у вас бутылка! – оценил Федоров, беря в руки незнакомую тару, в которой молоко смерзлось в лед.
– Поставь молоко на стол, пока оттает, а сам приготовь мальчишке пшенку на курином бульонном кубике! – приказал Каналов, присаживаясь на стол.
Придвинув к себе блокнот, военврач начал что-то быстро писать, иногда поднимая голову.
Федоров тем временем поставил на огонь солдатский котелок, налил в него половину воды и отошел к столу, за которым по-прежнему сидел Каналов, смотря в окно.
Открыв металлическую коробочку, Федоров нашел кубик, на котором был нарисован петушок с ярко-красным гребешком, и недоверчиво колупнул картинку ногтем указательного пальца. Ноготь ощутил шероховатость, показывая, что красный гребешок и желтые ноги петушка раскрашены вручную.
– Сначала пусть пшено немного поварится, а потом кубик разомнешь и кинешь в котелок! – дал ценные указания военврач, продолжая смотреть в на две трети занавешенное солдатским одеялом окно.
– Спасибо! Я этого не знал! – совершенно искренне поблагодарил Федоров, начиная осторожно сыпать из пакетика пшено.
– Хватит! У тебя должен быть жидкий супчик, а не каша! – снова получил новое указание Федоров, который закончил сыпать пшено в котелок и стал мешать своей ложкой, в полтора раза большей, чем обычная.
– Ты знаешь, почему у немцев ложки больше, чем у нас? – спросил Каналов, забирая у Федорова немецкое изделие и внимательно рассматривая серебряную ложку.
Федоров развел руками и сделал большие глаза, показывая, что он изумлен необычным вопросом военврача.
– Ты где-то достал немецкую офицерскую ложку, которая намного больше обычной. Немцы специально делают такие большие ложки, чтобы солдаты и офицеры быстрее поели! – пояснил военврач, возвращая Федорову немецкое изделие.
– Не знал, товарищ военврач! – покачал головой Федоров, продолжая мешать кипящее варево.
– Теперь разомни пальцами бульонный кубик и кинь в котелок! – последовала команда Каналова.
По комнате разнесся аромат куриного бульона, и Федоров с удовольствием вдохнул давно забытый запах, сразу вспомнив родной дом.
– Иванов подал на тебя и Купцова представление на присвоение к воинскому званию мичман. Ты постарайся служить без залетов, глядишь, к концу войны получишь офицерское звание, – задумчиво сказал Каналов и, встряхнув головой, продолжил писать.
Через минуту, отложив карандаш в сторону, Каналов передал листок Федорову со словами:
– Это диета для пацана! Постарайся строго ее придерживаться хотя бы неделю. Потом мальчишку переведем на обычный рацион. Надо мальчишку подкормить капитально!
Через день Володьку Евстигнеева в торжественной обстановке переодели в морскую форму, и Прохватилов при всех пожал мальчишке руку и вручил нарукавную нашивку водолаза.
Через неделю, показывая мальчишке вешки, Федоров обнаружил, что Володька видит намного лучше него, а Иванов, позанимавшись по своей методике всего с неделю, докладывал командиру отряда:
– Юнга обладает очень острым зрением, прекрасной наблюдательностью и необыкновенной настойчивостью в достижении цели! Мальчишка каким-то непостижимым образом оказывается у катера, который должен идти на задание! Он прячется на катере и выныривает на палубу уже только в море!
– Я ему устраивал головомойку, но ничего не помогает! – махнул рукой Прохватилов и неожиданно жестко спросил:
– Как вы считаете, майор, от мальчишки при выполнении разведзаданий может быть польза?
Выдержав трехсекундную паузу, Иванов четко ответил:
– У мальчишки редкое по остроте зрение. Не замыленный взгляд, и он очень внимателен! Пацан может заметить то, на что взрослый не обратит внимания!
И с тех пор Володьку стали брать на задания. Он всегда стоял рядом с командиром и внимательно смотрел вперед. За что и получил в скором времени от матросов почетное прозвище Впередсмотрящий.
Время шло, и водолазы-разведчики доставляли все больше забот и неприятностей немцам. Фашистское командование решило раз и навсегда покончить с РОНом. С этой целью в Ленинград был направлен специальный шпион, нацеленный именно на школу, в которой дислоцировался РОН. Шпион должен был при авианалетах ракетами показать место дислокации роты.
В один из весенних дней, выполняя приказ старшины Лукина – подыскать железные банки для рассады, – юнга отправился на свалку, которая размещалась недалеко от школы, на территории разрушенной табачной фабрики имени Урицкого.
Походив по свалке, из врожденного мальчишеского любопытства, юнга обнаружил вход в подвал, закрытый железным листом, в котором и скрывался шпион. Юнга побежал в роту и поднял разведчиков. Юнга знал, что вся рота много дней разыскивает человека, который подает сигналы авиации.
Разведчиков подняли по тревоге, но на месте обитания шпиона не нашли, а только автомат и ракетницу с большим запасом ракет.
Через месяц Иванов рассказал Федорову, что с помощью юнги Евстигнеева контрразведчики поймали матерого диверсанта, которого забросили в Ленинград еще до начала Великой Отечественной войны.
– На майские праздники получите мичманов, а юнга – орден! Если бы ты знал, какую работу юнга сделал! Огромное спасибо его матери, что вырастила такого замечательного сына! – восторгался Иванов, крайне не склонный к внешнему проявлению эмоций.
Хотя буквально через два месяца Федоров сподобился снова увидеть взволнованного Иванова.
Придя в комнату рядом с заводом ПИШМАШ, где сейчас отдыхали Федоров с Купцовым, уже вторую неделю безвылазно сидевшие на заводе, Иванов с места в карьер приказал:
– Сейчас идем в одно место и там, на месте, все расскажу!
– Что с собой взять? – спросил Федоров, вставая вслед за Купцовым, который надевал форму.
– Только документы! Оружие получите на месте! Хотя оно вряд ли понадобится! А вот глаза надо держать открытыми! – ответил Иванов, открывая дверь комнаты.
– Здесь мы без оружия не ходим! – буркнул себе под нос Федоров, передавая автомат Купцову.
Уже садясь в тентованную полуторку, Федоров сделал вид, что не заметил юнгу, шмыгнувшего следом.
Десять минут спустя, попетляв по руинам разрушенного завода, полуторка въехала в разрушенный цех, от которого остались только три, вернее две с половиной, стены, испещренные снарядами и пулями.
Остановившись возле здоровенного в хлам разбитого станка, мотор полуторки заглох.
– Пошли на новый НП! – приказал Иванов, первым выскочив из машины.
Едва Федоров вылез из кузова, как Иванов взял его под руку и отвел в сторону, сделав вид, что не замечает выскочившего из полуторки юнгу.
– У нас есть данные, что немцы монтируют в районе ПИШМАШа радионавигационную станцию для корректировки управляемых самолетов-снарядов «ФАУ-1»! – в сердцах сказал Иванов, вынимая из кармана пачку папирос «Казбек».
– Те самые, которые бомбят Лондон? – высказал предположение Федоров, с укоризной смотря на майора.
– Прослушивание лондонских передач на тебя отрицательно влияет! – укорил Иванов Федорова, сам же обязавший каждый день слушать передачи британского радио. И не только слушать, но и записывать.
Чем мичмана пользовались у себя в комнате на базе, слушая не только английские сводки, которые Федоров с листа переводил, а Купцов и юнга записывали, чтобы наутро передавать Иванову, но и музыку, которая здорово разнообразила жизнь военных.
– Вы же сами приказали слушать и вам докладывать! – притворно оскорбился Федоров, делано вскидывая голову.
– И привлекать к записям Купцова и юнгу я тоже приказал? – спросил Иванов, внимательно всматриваясь в лицо своего протеже.
– Вот почему мы на брюхах исползали весь ПИШМАШ! – вслух выдал догадку Федоров, смотря, как по веревочному трапу Купцов и юнга поднимаются на высокую стену, держа курс на чудом уцелевшую комнатку, прилепившуюся на самом гребне.
– Ты понимаешь, что будет, ели эти ФАУ упадут на город? – делано возмутился Иванов, подталкивая Федорова к веревочной лестнице.
– Но хоть какие-то наметки по этой секретной немецкой станции есть? Что мы должны искать?
– Большую железку с антеннами и обязательно должны быть дизель-электростанция и кунг для обогрева персонала! – бросил Иванов, вешая на плечо Федорова тяжеленный вещмешок.
– Что еще может быть на этой станции? – в спину уходящего майора спросил Федоров, поднимаясь на первую ступеньку.
– Очень сильная охрана, скорее всего эсэсовцы, и не обязательно в черной форме! Я там тебе в мешок лейку сунул. Все, что можно, снимай! – приказал Иванов и быстро пошел к машине.
Поднимаясь по веревочной лестнице, Федоров внимательно смотрел на стену, отметив только четыре приличных трещины. Но в основном стена выглядела целой и не внушала опасений.
А вот металлический корпус комнаты носил следы свежей сварки, покрашенной поверх рыжей краской, слегка имитирующей ржавчину.
Издалека комнатка выглядела разбитой, а сверху была накрыта плотной маскировочной сетью и плащ-палаткой.
Едва Федоров поднялся в комнатку без крыши, как обнаружил в ней коренастого водолаза-разведчика.
– Привет, Володя! – первым делом поздоровался Федоров, смотря на уютно улегшуюся на матрасах тройку бойцов.
Около Борисова лежал большой морской бинокль и прицел от снайперской винтовки.
Юнга взял прицел от снайперки и, приложив к правому глазу, пару минут водил по руинам ПИШМАШа, раскинувшимся перед ним как на картине.
– Дядя Володя! Вон там странная дорога к заводу идет! Вся закрытая масксетями! – громко закричал юнга, вскакивая на ноги.
– Лежать смирно! – приказал Федоров, придавливая мальчишку правой рукой к матрацу.
Борисов схватил правой рукой бинокль и, приложив к глазам, стал внимательно смотреть в указанном направлении. Федоров тоже приложил свой бинокль к глазам, внимательно обшаривая окрестности разрушенного завода окулярами.
– Не будем торопиться! Пару дней понаблюдаем, а дальше видно будет! – внес свою лепту Купцов, тоже вооруженный оптикой.
– Пока только видно, что под сетями сейчас перемещаются крупные объекты! – закончил разговор Федоров, снова прикладывая к глазам бинокль.
– Это и малец узрел! – не остался в долгу Борисов, продолжая наблюдение.
– Купцов и юнга, вечером идете на базу, а мы с Борисовым продолжаем наблюдение! – распорядился Федоров, поудобнее устраиваясь на матраце.
Два дня наблюдения показали, что по дороге, найденной юнгой, постоянно шли автомобили и конные повозки.
– У меня есть два ИДА, с помощью которых мы перейдем линию фронта по дну залива! – предложил Борисов, садясь на матраце.
Ночью, перейдя под водой линию фронта, два водолаза-разведчика оказались за линией фронта.
– Переждем здесь до вечера, а потом пойдем дальше! – предложил Федоров, вылезая на затопленное судно, стоящее в ста метрах от берега.
– У тебя воздуха сколько осталось? – не отвечая на предложение, шепотом спросил Борисов, снимая маску и ставя на палубу катушку с телефонным проводом.
В предрассветной дымке были хорошо видны корпуса разбитого ПИШМАШа. Особенно хорошо просматривалась гигантская труба завода, стоящая на самой линии фронта.
Дымок немецкой сигареты донесся в свежем воздухе.
– Тсс! – приложил указательный палец правой руки Федоров, снимая свинцовые калоши с ног.
Федоров ужом скользнул к разбитой рубке, с наветренной стороны которой, прямо на палубе, сидел немец и с наслаждением курил первую утреннюю сигарету.
А может, и не первую.
С правой стороны немца стояла консервная банка, полная сигаретных окурков.
Не успел Федоров кинуться на курящего врага, как в правой руке немца оказался широкий штык-нож.
Уход вправо, резкий удар ребром ладони по бицепсу правой руки.
Рука врага повисла плетью.
Но каким-то непостижимым образом нож оказался в левой руке немца, а лезвие пошло вперед, целясь в грудь Федорова.
Резкий рывок в сторону, с одновременным ударом ребром ладони по горлу, спас Федорова от неминуемой смерти.
Немец захрипел и, уронив голову на грудь, рухнул на палубу.
– С берега идет лодка с двумя немцами! Я в воду! – сообщил Борисов, ткнув пальцем в грудь товарища.
Переведя взгляд вниз, Федоров обнаружил, что его воздушный мешок, как и гидрокомбинезон, разрезан.
«Вот не повезло! На ровном месте нашел приключение на свою голову!» – пожалел себя Федоров, смотря на немецкую лодку, которая как-то рывками шла к почти затопленному судну.
В лодке сидело три человека.
Два немца бестолково били веслами на воде, а третий сидел на корме, сутуля плечи и дымя сигаретой.
«Что-то мне сегодня везет на курцов!» – мысленно покачал головой Федоров, смотря, как лодка неожиданно встала в двадцати метрах от затонувшего судна.
С правой стороны лодки высунулась рука и одним движением выдернула весло из руки гребца, которое моментально утонуло.
Немцы в лодке начали что-то орать и грести одним веслом, держа курс на затонувшее судно.
«Когда они подойдут к борту, вполне реально скинуть гранату! С берега подумают, что взрыв мины, и днем на НП не сунутся! За целый день можно чего придумать! Вот только Борисова бы не зацепить!» – прикинул варианты своих действий Федоров, вынимая из мокрого вещмешка Борисова немецкую гранату на длинной деревянной ручке.
Немецкая лодка тем временем, дергаясь и вертясь на месте, все-таки приближалась к затопленному судну.
– Как только лодка пришвартуется, бросай гранату! – предложил внезапно появившийся Борисов, начиная споро раздевать мертвого фрица, аккуратно складывая форму на палубе.
– Ты хочешь идти на берег? – уточнил Федоров, бросая взгляд за борт.
Лодка рывками все-таки приближалась к судну.
Тем более что с нашей и немецкой стороны началась артиллерийская дуэль, и находиться на акватории было весьма опасно.
Около немецкого берега поднялись два водяных столба, показывая, что наши артиллеристы тоже не всегда попадают по немецким позициям.
– Это вилка! – попытался оправдать наших артиллеристов Борисов, подталкивая Федорова, одетого в одно целое водолазное белье, в спину.
– Не учи ученого! – огрызнулся Федоров, ужом скользнув к правому борту, около которого вот-вот должна была причалить немецкая лодка.
Лодка была уже в пяти метрах от судна.
Спрятавшись за листом вздыбленной палубы и активировав гранату, Федоров подождал две с половиной секунды и через руку бросил.
Вертясь вокруг своей оси, граната по пологой дуге полетела с борта и упала прямо на дно лодки.
– Майн гот! – хором заорали немцы, вскакивая на ноги.
И тут граната взорвалась, разом разорвав лодку и всех ее обитателей на куски.
– Может, конечно, и не разорвала твоя граната всех немцев, но живых в лодке точно никого не осталось! – сказал надгробное слово Борисов, протягивая Федорову небольшую железную коробочку и желтый резиновый бинт, смотанный в рулон.
– Будем надеяться! – хмыкнул Федоров, поднимая голову на Борисова.
– Это резиновый клей и резина. Заклей свой гидрокостюм, а я пошел на берег! Если к вечеру не вернусь, то иди один на базу! – решил Борисов, скользнув за борт.
– Ты нужен живой с результатами разведки! – крикнул в ответ Федоров, совсем не уверенный, что Борисов его услышал.
Пристроившись около рубки, Федоров первым делом обыскал ее и быстро нашел в левом углу свернутый резиновый надувной матрац, спиртовую горелку, половину котелка пшенной каши и, самое главное, четыре полные фляжки.
Открыв первую, Федоров обнаружил в ней спирт, который очень его обрадовал.
Во второй фляге имелся шнапс, а в двух последних вода, которую Федоров моментально использовал, налив в трофейную эмалированную кружку, которую поставил на спиртовку.
Расстелив на палубе в двух местах порезанный гидрокостюм, Федоров протер места пореза спиртом и с удовольствием вдохнул резкий спиртовой запах. Следом он протер два куска резинового бинта, предварительно стерев с них тальк.
Как раз закипела вода в кружке. Щедро сыпанув туда трофейного кофе, Федоров добавил желтого сахара и сел перекусить, по-турецки скрестив ноги, не забывая посматривать в сторону берега, куда ориентировочно должен был выйти Борисов.
Неожиданно зазуммерил телефон. Повернув голову вправо, Федоров заметил в правом углу скомканную шинель мышиного цвета, откуда и доносился зуммер.
«Взять трубку – верх глупости! Но вот подсоединить наш провод, который мы протянули с нашей стороны к немецкому телефону, – неплохая идея! При удачном стечении обстоятельств на нашей стороне может оказаться находчивый и умный связист!» – помечтал Федоров, перемещаясь в угол рубки.
Под немецкой шинелью действительно стоял полевой телефон и громко подавал сигналы.
Снова накрыв телефон шинелью, Федоров вернулся к гидрокостюму. Вытащив пробку из маленького пузырька, Федоров начал лить клей на края дыры гидрокостюма. Аккуратно размазав тряпочкой клей по краям разреза и резинового бинта, Федоров остановился и, протянув руку, взял кружку с кофе, решив продолжить завтрак, одновременно поднеся бинокль к глазам. Перед ним, как на экране кино, возник Борисов, который под развесистым кустом снимал гидрокостюм.
Оглянувшись по сторонам, Борисов аккуратно сложил гидрокостюм и положил его под кустом, одновременно вытянув оттуда большой резиновый мешок.
Минута, и водолазное белье из верблюжьей шерсти снято, аккуратно скатано и положено слева от стоящего в одних трусах водолаза.
Переместив взгляд вверх, Федоров увидел брезгливую гримасу на лице водолаза-разведчика Борисова. Невольно сам Федоров втянул носом воздух, одновременно сделав глоток остывшего кофе.
Запах мужского пота, резины, спирта, бензина стойко присутствовал даже в полуоткрытой рубке, по которой посвистывал свежий ветер. Кроме какой-то неприятной сладости и жженого вкуса, Федоров ничего не ощутил и поставил кружку слева от себя, все внимание переключив на Борисова, что-то делавшего на берегу.
Борисов тем временем на берегу вытащил из резинового мешка бутылку с водкой и, скинув трусы, стал наливать в ладони водку и протирать все красное тело, на ветру покрывшееся красными пупырышками.
«Какой умный пошел водолаз-разведчик! Протирает тело не одеколоном, а водкой! Запах резины и верблюжьей шерсти довольно стойкий и совсем непривычный для берега! А водочный запах выветрится минут через пять, как только водка испарится с тела! Надо обязательно взять на заметку!» – мысленно похвалил Борисова Федоров, дав себе зарок провести со своим телом точно такую же операцию.
Борисов тем временем, встряхнув сначала водолазный свитер, потом рейтузы, аккуратно все сложил и сунул в резиновый мешок. Передернув плечами, провел руками по телу, удовлетворенно улыбнулся и быстро надел трусы. Потом последовала немецкая форма, с короткими сапогами, и вот уже под кустом сидел обычный немецкий солдат, смотрящий то вправо, то влево. Прикрыв свои мешки ветками, самозваный немецкий солдат двинулся параллельно дороге, внимательно поглядывая по сторонам.
Присмотревшись, Федоров заметил в ста метрах впереди шлагбаум, около которого стоял с сигаретой худощавый часовой, зевающий во весь рот. По дороге проехал немецкий «БМВ», в коляске которого сидел мотоциклист, выставив правую ногу на крыло.
«Никакой дисциплины у фрицев нет!» – мысленно пожурил Федоров немецкого пулеметчика.
Мотоцикл остановился перед зеленым шлагбаумом, и часовой, забрав документы сначала у водителя, начал внимательно читать солдатскую книжку.
Борисов, притаившись в тридцати метрах от КПП, внимательно наблюдал за происходящим, присев на корточках под кустом.
«Вот это Борисов зря так сидит! Ноги затекут и могут подвести в самый необходимый момент!» – мысленно пожурил водолаза Федоров, продолжая внимательно смотреть в бинокль.
Часовой тем временем, проверив один документ, принялся за второй. Минута, и второй документ был проверен, отдан владельцу, и последовала отмашка рукой.
Шлагбаум поднялся вверх, и мотоцикл проехал под ним, затем рванул по дороге и через секунду исчез из виду.
– Интересно, Борисов по-немецки шпрехает? – негромко сам себя спросил Федоров, кидая взгляд на вновь зазвонивший телефон.
Телефон продолжал противно звонить, постепенно выбивая Федорова из равновесия.
По дороге, которая вела под маскировочную сеть, тем временем показалась двухосная тентованная повозка, запряженная парой каурых лошадей. По морде правой лошади шла белая полоса от ноздрей до небольшой черной челки на лбу животного.
За ездовым видны были зеленые ящики, которыми была доверху набита повозка.
Неожиданно Борисов выскочил на дорогу и стал подпирать плечом высунувшийся из второго сверху ряда ящик.
Подводу часовой не остановил и только внимательно посмотрел на Борисова, плечом поддерживающего ящик. Тем более что уже несколько ящиков сдвинулось в правую сторону. Часовой что-то закричал, широко открывая рот.
«Жалко, что нет сейчас приборов типа бинокля, которые позволяют слышать разговор на таком большом расстоянии! Хотя с моим знанием немецкого языка мне все равно, на каком немецком диалекте вещает часовой на КПП!» – помечтал Федоров, продолжая внимательно наблюдать за часовым у шлагбаума.
Минут тридцать на дороге никого не было. За это время Федоров успел вновь сварить кофе, доесть оставленную покойным немцем кашу, доклеить гидрокостюм и воздушный мешок и с сознанием хорошо выполненного долга снова лечь на надувной матрац, дав себе слово забрать его с собой. Уж больно удобно было лежать на мягком матраце и смотреть в бинокль.
Опять в сторону завода пошли по дороге две повозки, потом проехала легковая машина с тремя офицерами, у которых часовой и не подумал проверять документы. Снова проехали два автомобиля в сторону залива и один мотоцикл-одиночка, и снова часовой не стал останавливать и проверять документы ни у одной из выезжающих транспортных единиц.
Проверив целостность воздушного мешка, склеенного гидрокостюма, Федоров снова вскипятил воду на спиртовке и сыпанул в него горсть чая. Улегшись на надувной матрац, Федоров приложил к глазам бинокль и продолжил наблюдение.
Через час терпение Федорова было вознаграждено. На дороге показалась знакомая повозка, влекомая легко узнаваемыми лошадьми, правая из которых была с отметиной.
Повозка ехала пустая, и ее не стали останавливать на КПП.
Повозка проехала под шлагбаумом, выехала из-под маскировочной сети и через сто метров свернула направо. Сзади из повозки выпрыгнул Борисов и шмыгнул в лес.
Со своего места Федорову хорошо было видно беглеца, который, пробежав метров двести, присел под кустом, чтобы через пять минут показаться снова, уже в гидрокостюме и с ИДА.
Держа в левой руке телефонный провод, а в правой свинцовые калоши, Борисов быстро пошел к воде.
«Пора ставить чай и разогревать тушенку!» – решил Федоров, открывая консервную банку.
Укутав разогретый котелок в кусок шерстяного одеяла, Федоров поставил на спиртовку полную кружку воды и стал нарезать хлеб и колбасу, которую нашел в немецком ранце.
Буквально через пять минут появился Борисов, которому Федоров с ходу начал помогать снимать гидрокостюм.
Едва гидрокостюм был снят, как Борисов сдернул с себя водолазное белье и сразу подставил ладони. Федоров налил в них шнапса, которым Борисов с ходу облил себя.
Втянув носом воздух, Федоров даже сквозь резкий запах немецкой водки почувствовал едкое мужское амбре, от которого запершило в горле.
Развесив штаны и свитер Борисова на штурвал, Федоров накинул на плечи Борисова шерстяное одеяло и сунул в руки горячую кружку с чаем. Отхлебнув пару глотков, Борисов мотнул головой и, сев на надувной матрац, начал рассказывать:
– На территории завода немцы строят большой подземный бункер. Внутри разветвленная система ходов. Сразу от входа есть бункер, в котором немцы монтируют толстые силовые кабеля, рассчитанные на большой ток.
– Как ты это разведал? За такие данные наши контрразведчики тебя осыпят медалями с ног до головы! – похвалил Федоров, ставя на колени собеседника разогретый котелок с тушенкой.
– Взял ящик и ходил с ним по бункеру. Я там видел здоровые блоки с радиоаппаратурой и вот такими лампами! – на метр отодвинул правую руку от палубы Борисов.
– Как ты думаешь, на нашем телефонном проводе кто-нибудь сидит? – спросил Федоров, кивая в правую сторону.
Борисов с ходу понял вопрос и только протянул правую руку, как немецкий телефон зазвонил.
– Вообще-то, что наши, что немецкие полевые телефоны работают на одном принципе. Попробуем подключить наш провод к вражескому аппарату! – согласился Борисов, беря перочинный нож.
Встав на колени перед немецким телефоном, Борисов начал работать.
Не прошло и двух минут, как новый телефонный провод был подсоединен к телефону, а Борисов крутил телефонную трубку.
Короткое движение правой руки Борисова, и Федоров выполз из рубки, стараясь не слушать, о чем говорит неожиданный напарник, тем более что на берегу засуетились немцы, разложив на берегу надувную лодку. Подождав пять минут, Федоров так же ползком вернулся в рубку.
Борисов закончил говорить по телефону и только повернул голову в сторону вползшего Федорова:
– Немцы на берегу готовят резиновую лодку и вроде хотят к нам плыть! – объявил Федоров, прикидывая, что дальше надо делать.
– Пять минут времени у нас есть? – спросил Борисов, не смотря на берег.
– Немцы минут десять только будут накачивать лодку, – ответил Федоров, прикидывая, что за это время можно успеть надеть гидрокостюм и уйти под воду.
– Тогда сидим и пьем чай. Через пять минут, вернее, уже через четыре минуты, тяжелая артиллерия начнет обстрел гаубицами найденного бункера и немцам будет не до нас.
