Глава двенадцатая. Две дороги жизни
– Днем можете отоспаться, а ночью выходите на задание! – вечером входя в комнату, «обрадовал» Каналов.
– Чаю будете? – спросил Федоров, щеголяя в комнате в синем шерстяном тренировочном костюме.
– У вас прекрасный чай, но цейлонский лучше! – ответил Каналов, ставя на стол небольшую квадратную коробочку, обернутую в коричневую вощеную бумагу, и армейскую фляжку в зеленом брезентовом чехле.
– Как хорошо иметь в друзьях медиков! – восхитился Купцов, убирая флягу в шкаф и доставая зеленую трехчетку, до половины наполненную прозрачной жидкостью.
Налив в спиртовку резко пахнувшей жидкости, Купцов зажег фитиль и поставил на нее медный чайник.
– Судя по запаху – спирт вы используете немецкий! Нехорошо! Непатриотично, товарищи! – с укором заметил военврач, снимая свою куртку.
– Какой спирт достали – таким и заправляем! – с обидой громко сказал Купцов, аккуратно снимая с коробочки коричневую бумагу.
Федоров тем временем выставил на стол блюдечко с колотым сахаром, пачку печенья, плоскую жестяную банку с леденцами, небольшой брусок сала, завернутый в прозрачный целлофан, и половину маленькой буханки черного хлеба.
– Интересное у вас сало! Я такого никогда не видел! – протянул военврач, беря в руки брикетик с салом.
– Разведчики подогнали. Взяли группу немецких десантников и у них в пайке такое сало нашли. Вот нам и подарили! – пояснил Федоров, нарезая хлеб складным ножом.
– Такие брикеты с салом выдают немецким парашютистам и десантникам. В брикете ровно сто граммов! – сморщился военврач от неприятного запаха, который шел от спиртовки.
– Спирт тоже немецкий и воняет! Но другой на спиртовку жалко! – развел руками Федоров, смотря на военврача, который положил на стол еще одну плитку шоколада в блестящей фольге.
– Спирт у немцев синтетический, поэтому и воняет. А наш спирт – натуральный и очень полезный для здоровья в отличие от немецкого, который может запросто быть и метиловым! – покачал головой военврач, сморщившись, как будто ему в рот попала долька лимона.
– Что такое метиловый спирт? И чем он отличается от обычного? – поинтересовался Купцов, насыпая в чайник щепотку из только что открытой деревянной коробочки с девушкой, завернутой в какую-то легкую ярко-синюю ткань, на крышке.
– В метиловом спирте вместо этана – метан! Его попросту пить нельзя! Это яд! – отмахнулся военврач, смотря перед собой остановившимся взглядом.
Видно было, что мысли военврача где-то очень далеко не только от комнаты, в которой он сидел, но и от школы.
Федоров налил себе и напарнику в жестяные кружки, а Каналову в фаянсовую чая и, взяв леденец, начал, не торопясь, прихлебывать горячий напиток.
Купцов, отрезав от горбушки четвертушку, положил ее в рот и внимательно посмотрел на военврача.
Никакого впечатления!
Военврач по-прежнему сидел за столом, подперев кулаком правой руки подбородок, и остановившимся взглядом смотрел в занавешенное окно, за которым завывала вьюга и в стекло бились снежинки.
Встряхнув головой, военврач пришел в себя и, отхлебнув глоток чая, начал рассказывать:
– Завтра вечером две группы разведчиков должны выйти на первую разведку ледовой трассы! Вы назначены во вторую группу обеспечения! Сало возьмите с собой и спирт! Неизвестно, в каких условиях вам придется работать! Будьте предельно осторожны и внимательны! – закончил тираду военврач и, допив одним глотком чай, встал из-за стола.
В восемнадцать ноль-ноль двадцать водолазов-разведчиков собрались в Ленинской комнате школы.
За столом, покрытым красной материей, сидел командир отряда Прохватилов, политрук Маценко и военврач Савичев.
– Командование поручило нам очень важную на сегодняшний день задачу!
Разведать дорогу и проложить ее маршрут через Ладогу!
Дорога должна связать осажденный Ленинград с Большой землей. Единственный путь проходит через замерзшее Ладожское озеро! Нам надо нанести координаты предполагаемого маршрута дороги! И сделать это надо в кратчайшие сроки! В основную группу входят матросы Кухарев, Капустин и Морковный, которые и пойдут первыми! – жестко заявил Прохватилов, мотнув нетерпеливо головой, как будто отгоняя надоедливую муху.
– Вопросы есть? – спросил Маценко, по примеру начальника встав из-за стола.
Основная и вспомогательная группы, одетые в гидрокостюмы поверх шерстяного водолазного белья, через два часа погрузились в полуторки и тронулись в путь.
Как и рассчитывали отцы-командиры, колонна из пяти автомашин прибыла на берег Ладоги в двадцать два часа, и сразу начали работу.
Основная группа шла впереди, время от времени пробивая лед и измеряя его толщину, а вспомогательная, в которой находился и Федоров, шла сзади, внимательно смотря за бойцами первой группы, которые, связанные фалами, наклонившись, шли впереди, держа курс по шлюпочным компасам и ставя вешки.
Каждую тысячу метров бойцы федоровской группы, везущие в легких санях водолазное снаряжение, доски, печку, продукты и запасную одежду, ставили палатку и обогревали основную группу, заменяя ее на бойцов вспомогательной группы.
Федоров сам два раза за два дня пробивал путь, разбивая ломом льдины и торосы, и один раз спускался под воду, оценивая толщину льда и дно под предполагаемой дорогой. Федоров еще не знал, что скоро эта дорога станет единственной нитью, которая свяжет осажденный Ленинград с Большой землей.
Следом за группой водолазов-разведчиков шли три отряда картографов Балтийского флота, которые уточняли проложенную трассу.
Отработав за два дня тридцать километров ледяной трассы, водолазы-разведчики прибыли на свою базу и, только день отдохнув, снова начали заниматься своими непосредственными делами, часто отвлекаясь на подъем затонувшего оборудования как на Дороге жизни, так и на прилегающих к Ленинграду акваториях.
Шестого ноября тысяча девятьсот сорок первого года Федоров с группой водолазов-разведчиков снова был поднят по тревоге и перевезен на берег Финского залива.
Приехав на мыс Лисий Нос, группа переночевала и утром получила приказ пробивать ледовую дорогу по трассе Ораниенбаум – Кронштадт – Лисий Нос.
– Работать будете ночью! Теперь основная группа идет вспомогательной, а вспомогательная основной! – «обрадовал» политрук Маценко, проводивший утренний инструктаж.
Едва стемнело, как Федоров с двумя товарищами вышли на лед Финского залива и по компасу начали прокладку дороги, ставя вешки по краям. Через каждые сто метров во льду били лунки, проверяя толщину льда.
И так же как в первый раз, через каждый километр ставили палатку, где бойцы отогревались, а на смену им шли другие. Так что к утру первой ночи основная и вспомогательные группы перемешались, но зато работа пошла быстрее. Да и политрук куда-то потерялся, и командование перешло к военврачу второго ранга Каналову, а Федоров как-то незаметно стал его заместителем.
Утром восьмого ноября, едва группа вернулась в казарму пехотного полка, зачитали приказ командующего Балтийским флотом, который обязывал начать работу по прокладке ледовых трасс.
– Бежим впереди паровоза! Так недолго и под колеса попасть! – сыронизировал Федоров, едва переодевшись в любимый шерстяной спортивный костюм и заваливаясь на койку в маленькой комнате, в которой поселились Федоров, Каналов и Купцов.
– Наглый ты, как танк, старшина! Мне одному выделили комнату как старшему офицеру, а ты сюда вселился! Мало того, что сам вселился, так еще своего приятеля перетащил! – сидя на подоконнике, негромко сказал военврач, смотря, как Купцов ставит на огонь спиртовки чайник с водой.
– Мы оба – два водолаза-разведчика – выполняем роль ваших ординарцев! Холим вас и лелеем, несмотря на адскую усталость от работы на открытом воздухе, так несвойственном водолазам-разведчикам! – отпарировал Федоров, ставя на стол стеклянную банку с тушенкой.
– Богато живете, старшины! – хмыкнул Каналов, в свою очередь выставляя на стол половину буханки белого хлеба и кусок красной рыбы.
– Нам до вас далеко, товарищ военврач! – хором воскликнули Федоров с Купцовым, продолжая работать со спиртовкой.
Чайник был снят, а на его место поставлена небольшая сковородка, на которую вывалили банку тушенки.
– Летчики поделились пайком! – пояснил военврач, выкладывая на стол полкруга копченой колбасы.
На вопросительно поднявшего брови Федорова военврач добавил:
– Бойцам я выделил полторы буханки белого хлеба и полтора круга колбасы! Так что у них тоже праздник!
– Тогда я за бойцов спокоен! – облегченно вздохнул Федоров, помешивая ножом смачно шипящую тушенку.
– Летный паек нам будут каждый день приносить. Бойцам надо пробить три дороги, а не одну, как на Ладожском озере!
– Значит, мы застрянем тут на недели полторы. Вот только бы полушубки нам летные не помешали бы! – высказал пожелание Купцов, развешивая водолазное белье, от которого сильно разило потом и резиной, на деревянные вешалки.
– Главстаршина! Распорядись, чтобы бойцы просушили белье! – напомнил военврач вполне благожелательным тоном.
Но что-то в тоне Каналова было такое, что сказало Федорову, что шутки кончились.
– Слушаюсь! – выскочил из-за стола Федоров и стремглав бросился из комнаты.
Проскочив по коридору десять метров, открыл высокую деревянную дверь и сразу попал в большую, сплошь завешанную водолазным бельем комнату, за длинным столом которой сидела вся водолазная команда.
На столе стояло три открытых банки тушенки, нарезанный белый и черный хлеб и приличный шмат толстого сала.
А центр стола украшали две бутылки «Московской» водки. Судя по осоловелым лицам моряков, уже не одна пара бутылок водки перекочевала под стол.
– Все, парни! Отбой! – приказал Федоров, забирая водку со стола.
– До вечера отойдем! – загудел широкоплечий матрос с седым клоком в длинноватой шевелюре.
– Завтра могут быть погружения! – пояснил причину своего поступка Федоров.
– Какие погружения! Нам ночью опять бить дорогу! – набычился старший матрос, начиная вставать с места.
– Мужики! Перебор! У нас сидит старший офицер! Не ровён час, заметит пьянку, и будет большой бенц всем! – пояснил Федоров свой поступок, вспомнив Черноморский флот.
– Да мы трезвы, как стеклышки! – только успел начать торговаться главный старшина Матвеев и сразу захлопнул рот на середине фразы.
– Отбой, бойцы! Вам вечером работать! – приказал неожиданно возникший в дверях политрук и потянул Федорова за собой.
