Выбор сделан окончательный и бесповоротный – отказ от короны ради любви! 10 декабря 1936 года король официально отрекся от престола в пользу брата, не только за себя, но и за всех своих потомков. До отречения Болдуин блокирует возможность короля обратиться к народу, после отречения препятствий нет – Би-Би-Си разносит по всей империи его слова: ««Я не нахожу возможным нести тяжелое бремя ответственности и должным образом отправлять свои королевские обязанности без помощи и поддержки женщины, которую люблю». Заявку на текст речи отправили даже из воюющей Испании – весь мир с восторгом внимал тому, как стереотипы бульварных романов в бумажных обложках становились явью. За несколько часов до эфира король позвонил в Канны своей ненаглядной Уолисс и сказал: «Я все решил, я выбираю тебя». Как она радовалась тому, что любимый человек счел ее более ценной, чем самое огромное государство в тогдашнем мире? Горничная рассказывает, что мрачно бормотала сквозь зубы: «Дурак, глупый дурак» (не сочтите плеоназмом, умных дураков тоже полно), а хозяйка виллы, в которой она расположилась, свидетельствует, что Уолисс закатила истерику с битьем посуды, швырянием ваз и прочими издевательствами над ни в чем не повинной мебелью. Только не подумайте, что в итоге король и мимо престола пролетел, и любимое существо потерял – не оценить такую жертву было бы слишком чудовищно даже для такого изверга рода человеческого, как дважды разведенная американка недворянского происхождения и сомнительного вероисповедания. Трубят фанфары, заливаются скрипки, камера панорамирует – начинается хеппи-энд!

Вскоре после коронации младшего брата бывшего Эдуарда, ныне снова Дэвида, носившего имя Альберт и ставшего после коронации Георгом VI, наша влюбленная парочка наконец-то соединяется узами брака. Семья жениха не жалеет подарков, чтоб сделать эту свадьбу незабываемой – для начала англиканские епископы (главой Англиканской церкви является не кто иной, как правящий монарх) просто запрещают всем священникам их венчать: обойдутся и гражданским браком! Если бы не преподобный Роберт Андерсон Джердин из Дарлингтона, согласившийся вопреки строжайшему запрету собственного начальства их обвенчать, пришлось бы регистрировать брак в мэрии французского городка Канде, и все тут! Этого мало – Дэвид хотел, чтоб его младший брат был шафером на свадьбе, но королевская семья запретила ему это. А чтоб окончательно выразить свои добрые чувства, она еще и запретила супруге того, кто после отречения стал великим герцогом Виндзорским, именоваться «Ее Королевским Высочеством» – это уже явный признак нервного срыва, с принцессой Дианой после ее развода с принцем Чарлзом поступили точно так же. Впрочем, это было сделано по рекомендации правительства, так что это скорее подарок от премьера Болдуина – все вышло так, как он хотел, но ему, как видно, было этого мало. Зато теперь король ничего никому не должен. Престол сдан в относительной исправности, содержание ему назначили достаточно приличное – воркуйте, голубки, сколько душе угодно, а мы посмотрим, как это у вас получится…

А получилось вроде бы отлично. Супруги практически не расставались долгие десятилетия, которые им было суждено прожить вместе. Их резиденции были не менее эффектны, чем королевские дворцы, – одна из них ранее была домом Шарля де Голля, другая, вилла «Шато де ля Кро» на Антибах, теперь принадлежит Роману Абрамовичу, третья, особняк в Булонском лесу, ранее была собственностью отца Доди аль-Файеда, любовника принцессы Дианы, погибшего вместе с ней в автокатастрофе (ну вот такие сейчас короли, что поделать…). Уоллис тщательно загружала мужа посильной ему работой – интервью, мемуары, приемы – ни на секунду не давая ему почувствовать себя заброшенным и ненужным. Спали они отдельно, о каждом супружеском визите Уоллис узнавала заранее и тщательно к нему готовились, превращая его в событие праздничное и необычное. С годами они только больше восторгались друг другом. Через десять лет после свадьбы он сказал: «Прошли десять лет, но не любовь». Через пятнадцать, посмотрев картину об истории их брака, когда Уоллис сказала: «Видите, от чего он отказался», Дэвид немедленно добавил: «Если сравнить с тем, что я получил, – совсем от немногого». Через тридцать на вопрос репортера, не сожалеет ли он о своих решениях, Дэвид ответил, что и сегодня поступил бы точно так же. Все восторгались их семьей, кроме той семьи, которая вышвырнула их из своих рядов, – королевской. Когда Дэвид робко спросил мать, за что к ним так немилосердны, та ответила: «Я часто думаю о тех солдатах, которые в двух мировых войнах пожертвовали ради нашей страны своей жизнью. Ты же не хотел пожертвовать для страны меньшим – женщиной, не подходящей в супруги королю». На ее похороны, как и на похороны брата, Дэвид прибыл в страну в порядке исключения и только при условии, что Уоллис не будет его сопровождать. Ей позволили въехать в страну только на похороны самого Дэвида, умершего в 1972 году от рака горла. Смерть примиряет все и всех – даже вдова ее брата, королева-мать, когда-то смертельно ее обидевшая словами, что именно поступок Дэвида сократил брату жизнь, во время всей заупокойной службы поддерживала ее под руку. После 35 лет супружества, не омраченного ни одной заметной третьему лицу ссорой, Уоллис прожила еще 14 лет в полном одиночестве, последние 8 – еще и парализованной. Немалые счета за уход оплачивала любимая племянница Дэвида, королева Елизавета. Может быть, потому, что помнила, чье отречение от престола сделало ее королевой… А похоронили их, как и положено, рядышком.