ГЛАВА 4

Сухомлинов так и не мог понять, что же произошло в ту ночь на постоялом дворе. Что было тому причиной? Ненасытная страсть Черного гусара? Ведь сам Игнат Севастьянович не был с женщиной с самого начала той, оставшейся в его прошлом, войны, а ведь еще недавно он мог дать фору любому молодому. Но война войной, а женщины только после победы. Увы, но до победы дожить не удалось. Как-то вечером Игнат Севастьянович вспомнил лейтенанта Зюзюкина. Интересно, выжил ли тот в том сражении? Увы, но никто сейчас не мог ответить на этот вопрос. Невольно Сухомлинов улыбнулся. Отчего-то молодой повеса остался в его памяти в обществе молоденьких медсестер. Старшина даже завидовал ему в те дни. Он прекрасно понимал, что у Зюзюкина это может быть в последний раз. Оттого Игнат Севастьянович и не удивился тому, что перед самым появлением немцев у замка барона увидел лейтенанта в обществе немки, правнучки (в чем Игнат Севастьянович не был уверен) барона фон Хаффмана. Увы, но последние дни в своей прежней жизни были не такими счастливыми, как хотелось бы.

А между тем карета с французскими дипломатами приближалась к границе России. Ехали в основном, как отметил фон Хаффман, минуя города. Барона в какой-то степени это устраивало. Вполне возможно, уже был объявлен его розыск. Пусть он хоть и фигура не такая крупная, но все-таки дезертир, а дезертиров ни в одной армии мира не любили. Его поведение было понятно, а вот французов? Им-то чего опасаться? Все же куда приятнее провести ночь в городе. Игнат Севастьянович даже заподозрил, что на такое поведение у дипломатов должны быть веские причины. Вот только какие? Поэтому в один из дней вопрос, прозвучавший из уст графа, вывел фон Хаффмана из равновесия. Кроме того, барон вдруг отметил один любопытный момент в поведении французов. Каждый раз, когда они останавливались в придорожных гостиницах, а послы опасались ночевать под открытым небом, видимо, из-за страха разбойников, те постоянно брали с собой личные вещи. Сначала Игнат Севастьянович не придал этому значения, и только потом сообразил, что не все так просто. Фон Хаффман предположил, что среди этих вещей, что брали французы в номер, находились какие-то секретные документы. Вот только какие? Это был первый вопрос, а второй — как эти документы могли повлиять на мировую политику, а в частности, на ситуацию при русском дворе?

На четвертый день их путешествия неожиданно пошел проливной дождь, затянувшийся аж на целые сутки.

Остановились в гостинице. Пока французы располагались у себя в номере, фон Хаффман отправился пообедать. Заказал себе бигус и, пока ждал, вновь погрузился в грезы.

— Чертовка, — прошептал он.

— Кто?

Вопрос прозвучал неожиданно. Игнат Севастьянович вздрогнул. Взглянул на спрашивавшего. Это был граф Виоле-ля-дюк.

— Да трактирщица та, — прошептал барон, а граф присел напротив.

— О да. Шикарная женщина. Вот только не в моем вкусе.

Игнат Севастьянович промолчал, понимая, что на вкус и цвет товарищей нет. Подумал было перевести разговор в другое русло, уж больно не хотелось обсуждать его интимные похождения, да только француз сам сменил тему. Граф вытащил из кармана карту и положил на стол. Затем ткнул пальцем в точку на ней и произнес:

— Сейчас мы вот тут.

Барон утвердительно кивнул.

— Мне хотелось бы узнать, бывали ли вы, барон, в этих краях?

Игнат Севастьянович задумался. С одной стороны, в своей молодости ему приходилось здесь бывать. Да только в те времена места эти почти изменились.

— А в городе, — граф назвал название, — были?

Ну, как тут было не замяться Сухомлинову. Он невольно вздрогнул. Мысли полезли в голову одна за другой. Игнат Севастьянович даже не знал, что ответить. Барон уже понял, что им предстоит посетить этот город, иначе бы француз не спрашивал. Рискнуть или нет, вот что сейчас было главным у Сухомлинова. Сказать, что был, и заплутать? Или сообщить, что не был? А если встретится кто-нибудь знакомый? Ведь Игнат Севастьянович не помнил, да и не мог знать, был ли тут в свое время барон фон Хаффман. И все же он решил рискнуть.

— Я не был в этом городе, — проговорил Сухомлинов.

— Очень жаль, — молвил граф, — я надеялся, что вы подскажете хорошую гостиницу.

Спустившийся к столу виконт д'Монтехо сел рядом с графом. Посмотрел на блюда, что стояли перед бароном, и поморщился. Подошел трактирщик и выслушал пожелание гостя. Пообещал, что все будет сделано как можно быстрее.

— Увы, но барон не сможет нам помочь, виконт, — проговорил Виоле-ля-дюк.

Д'Монтехо удивленно взглянул на гусара.

— Увы, — молвил Игнат Севастьянович, — в этих местах я впервые.

Виконт вздохнул. Что-то сказал графу на французском языке. Фон Хаффман прислушиваться не стал. Не его это дело.

Неожиданно входная дверь в трактир скрипнула и привлекла внимание барона. Он оторвался от трапезы и взглянул на вошедшего человека.

Путник был весь в черном. Черный плащ, треуголка, сдвинутая аж на самые глаза, отчего были видны только длинные усы да борода-эспаньолка, такого же цвета штаны и сапоги, перепачканные не то в грязи, не то в глине. На боку шпага. Остановился в дверях и огляделся. Барон интуитивно почувствовал, что из-под треуголки глаза смотрят в его сторону. Что-то нехорошее проскользнуло в душе. Первой мыслью было — за ним, но незнакомец сделал вид, что ни французы, ни гусар его не интересуют. Прошествовал важно мимо бара и уселся за соседний столик. Щелчком пальцев подозвал хозяина трактира. Тот не замедлил себя ждать и уже через минуту кивал головой, а гость ему что-то говорил. После чего удалился, и вскоре, по всей видимости, супруга трактирщика принесла поднос с различными блюдами. Поставила это перед гостем.

Барон все это время не спускал глаз с путешественника. Все бы ничего, но был тот каким-то загадочным, а главное, усевшись за стол, незнакомец не только не снял треуголку, но и не расстегнул плащ, а он ему явно мешал в трапезе.

Между тем товарищи фон Хаффмана закончили обедать и удалились в комнату. Барон проводил их взглядом и остался за столом. Идти в комнату ему не хотелось. Там было скучно, а тут вроде начинались танцы. Несколько пьяных шляхтичей, а Игнат Севастьянович не сомневался в правильности своих выводов, начали приставать к служанке трактирщика. Тот сначала поворчал, затем махнул рукой и приказал музыкантам, что сидели до этого без дела, играть.

Зазвучала музыка. Шляхтичи начали танцевать со служанкой. Тут же под горячую руку попали две дамы, что решили пообедать в местном трактире. Барон и сам бы присоединился к веселью, но на душе отчего-то было тоскливо и тревожно. Он не выдержал и поднялся в комнату.

Пистолет под подушку. На стул кафтан и сабля. Сапоги стянул и поставил рядом с кроватью. Сам грохнулся на постель и тут же уснул.

Разбудил его шум. Барон прислушался и понял, что что-то произошло с его приятелями. Он вскочил. Обул сапоги. Взяв саблю, направился к двери, но открыть ее не смог. Кто-то закрыл ее с той стороны. Попытался выломать дверь, но ничего не получилось.

— Да что за день-то такой! — вскричал барон. Подбежал к окну и распахнул его.

Увы, но на ту сторону дома можно было попасть только по крыше.

Игнат Севастьянович выругался. Дождь лил как из ведра. Крыша была скользкая, и существовала вероятность свалиться с нее.

— Да что я, не гусар! — вскричал барон и вылез в окно.

Схватился за перекладину и подтянулся. Немного усилия, и вот он стоял на крыше. Рубаха промокла в одно мгновение.

— Пожалуй, — прошептал барон, — сейчас спешить не стоит. Черт с ними, с французами… не родня и есть.

Да только что-то там, в душе, не позволяло поступить как-то по-другому. Стараясь не упасть, он перебрался на ту сторону. Осторожно, понимая, что оплошность может привести к его гибели, спустился к краю крыши.

Выяснять, что происходит в комнате французов — некогда. Нужно было спешить. Барон ухитрился и ввалился в комнату. Причем сделал это как раз вовремя. Французов явно теснили. Двое прижимали графа, еще один атаковал виконта. Д'Монтехо только и успевал увертываться. Виоле-ля-дюк был слегка ранен. На рукаве его белоснежной рубашки была кровь. Нападающие были в черном.

— Я не опоздал, господа? — спросил барон, вынимая саблю из ножен.

— Вы как раз вовремя, господин барон, — проговорил виконт и попытался уколоть шпагой противника.

Один из атаковавших графа переключился на фон Хаффмана. Он сразу же накинулся на нового противника, да только барон был готов к этому. Игнат Севастьянович пару раз уклонился, пару раз попытался неудачно атаковать, затем сделал выпад и ранил нападавшего. Тот застонал. Схватился за руку. Понял, что проиграл, и тут же выскочил из комнаты. Преследовать его барон не решился. Между тем виконт справился со своим противником. Тот лежал, убитый, на кровати. Огляделся и пришел на помощь графу. Вдвоем они справились с третьим. Шпаги вошли в человека в черном одновременно. Получалось, что живым удалось уйти только одному. Барон подошел к убитым и осмотрел их. Он сразу же признал незнакомца. Эту бородку-эспаньолку было трудно спутать. Игнат Севастьянович видел ее один раз, но она крепко вошла в его память. Значит, незнакомец интересовался не им, а французами. Но когда и где господа хорошие могли перейти ему дорогу? Одно ясно, и граф, и виконт должны были их знать.

— Кто это такие? — спросил фон Хаффман.

— Не знаем, барон, — проговорил граф, но барон отметил, что в словах Виоле-ля-дюка прозвучала фальшь. Француз явно что-то недоговаривал или просто не хотел говорить.

Неожиданно Игнат Севастьянович подумал, что, вполне возможно, предыдущее нападение на французов разбойников в лесу было не случайно, а попытка проникнуть в комнату барона — не иначе, как всего лишь ошибка. Кто-то перепутал комнаты. Но ведь это могло быть и совпадение. Барон уже собирался обшарить карманы покойника, чтобы найти хоть какие-то документы, но французы остановили его. Он наклонился над одним. Расстегнул ворот рубашки и рукой сорвал золотой медальон. Виконт то же проделал и со вторым напавшим. Игнат Севастьянович, увы, но разглядеть, что это за медальон такой, не успел. Лишь проводил взглядом, как тот исчез в кармане Виоле-ля-дюка.

— Увы, Адольф, — в первый раз граф назвал фон Хаффмана по имени, — но нам нужно уходить.

Гусар удивленно взглянул на француза.

— Боюсь, что нас арестуют. Попробуйте доказать, что мы всего лишь защищались…

И снова фальшь. Такое ощущение, что нападение могло повториться, останься они здесь. Увы, но Игнату Севастьяновичу выбирать не приходилось.

— Дайте мне пару минут, — проговорил он, выскакивая в коридор. — Мне нужно собрать вещи.

Прежде чем попасть в комнату, пришлось повозиться с комодом, что стоял когда-то у стены, а сейчас закрывал вход. Собрав вещи, он уже минут через десять присоединился к французам. Видимо, графу удалось уладить возникшую проблему. Тот провожал их и заверял, что все будет в лучшем виде.

— Иллюминаты? — спросил маркиз де Шатре, разглядывая медальон, что пару минут назад протянул ему граф Виоле-ля-дюк.

Граф только и сделал, что развел руки в стороны.

— Странно. Почему они вдруг решили нам мешать? — не унимался маркиз.

Виоле-ля-дюк вздохнул. Он и сам не знал, что ответить. Сначала они с виконтом внимания ни на попытку проникновения в соседнюю комнату не обратили, а потом ничего такого о разбойниках не подумали. Мало ли их по свету мотается в поисках наживы. Были, правда, потом сомнения, что неспроста к ним барон немецкий пристал, да в предыдущую ночь они как-то сами собой и развеялись. То, что в комнату ворвались странные люди в черном, стало неожиданностью. Они даже разговаривать не стали, а сразу, словно волки, накинулись на них, хорошо, что гусар появился вовремя. Быстро расправились, жаль только один ушел. Он бы мог ответить на все вопросы, да где его теперь искать? Но как бы то ни было, а встречу переносить было нельзя.

Когда остановились на постоялом дворе, что находился в самом центре города, граф, убедившись, что Черный гусар закрылся у себя в номере, покинул гостиницу. Если бы он знал в тот момент, что барон осторожно, постоянно прячась в дверных проемах, шел за ним, был бы куда аккуратнее. Граф, конечно, озирался, пытаясь понять, идет ли кто за ним, но так слежку и не заметил. Он пересек несколько улиц. Постоял у ратуши и вошел в городской сад. Тут в тени деревьев его ждал человек от Людовика XV с секретным посланием.

— Иллюминаты, — повторил маркиз де Шатре. — Боюсь, они будут нам палки в колеса пихать. Не знаю, что и посоветовать… впрочем, граф, вы сюда не из-за них пришли.

Виоле-ля-дюк кивнул. Маркиз порылся в потайном кармане кафтана и извлек на свет божий конверт.

— Тут инструкции короля, — пояснил он. — У Шетарди возникли проблемы, и ему пришлось спешно покинуть Санкт-Петербург. Теперь миссия ложится на ваши плечи, граф.

— Понимаю, — прошептал граф, пряча документ.

— А теперь позвольте откланяться.

Маркиз исчез также быстро, как и появился. Виоле-ля-дюк прошел мимо спрятавшегося в кустах фон Хаффмана. Он спешил на постоялый двор. Впереди была Россия. Барон же во что бы то ни стало решил узнать, что это за бумага такая, ради которой французы заехали в город. Игнат Севастьянович нутром чувствовал, что от нее может многое зависеть, если уж не в его судьбе, так в судьбе России.