Книга: Каратели времени
Назад: 1 ГЛАВА
Дальше: 3 ГЛАВА

2 ГЛАВА

Подготовка к нашему первому космическому полету заняла несколько больше времени, чем первоначально предполагал Главнокомандующий. Прошло целых две недели.
Постройка и испытания гиперпрыжковых двигателей (ГПД) отняли половину этого времени. Первую, экспериментальную установку разместили на турболете «Сова». В первый полет вызвался идти Мишка. Он поднял машину в воздух и включил ГПД. На глазах изумленных наблюдателей «Сова» мгновенно растаяла. Через несколько секунд донесшийся из динамиков бодрый Мишкин голос доложил, что он болтается на орбите Луны. Радиус действия экспериментальной установки не превышал пятисот тысяч километров. Чтобы вернуться в стартовую зону Бэтмену пришлось точнее настраивать навигацию. Но Мишка справился с этим прекрасно, прошло не больше пяти минут, и турболет вернулся, вызвав аплодисменты высокопоставленных гостей. Дальнейшую обкатку нового двигателя проводили профессиональные испытатели. А параллельно с испытаниями на заводе уже полным ходом шел монтаж больших установок, способных перемещать тяжелые корабли на расстояние в миллиарды километров.
К нашему великому сожалению расчеты показали, что уйти далеко за пределы Солнечной системы не удастся. Была жесткая взаимосвязь между массой перемещаемого объекта, прилагаемой энергией и расстоянием. Причем дальше всех мог запрыгнуть очень большой корабль, приложивший очень большую энергию. Но чтобы переместится хотя бы к соседней звезде, корабль должен был обладать массой в полтора миллиарда тонн, а энергия зашкаливала за триллиард ватт.
Ничего, для выполнения первоочередной миссии существующих возможностей вполне хватало, поэтому мы не особо расстраивались из-за невозможности полететь к звездам. Решив отложить дальнейшую модернизацию ГПД на более спокойные времена, мы целиком погрузились в подготовку к походу к Сатурну.
На лунной базе Российского Космофлота мы в кратчайшие сроки прошли обучение управлению космическими кораблями. Конечно, пилотировать крейсер нам не доверили, но на маленьких шлюпках, модифицированных из «Совы» и «Зигзага» мы полетали. Именовались эти шлюпки соответственно «Комета» и «Метеор». Одновременно с этим мы осваивали скафандры, спасательные, пилотские и боевые. Вместе с нами тренировались казаки и офицеры Атаманского полка, в том числе наши старые знакомые Олег Эйвазов и Максим Соколов. Олег должен был возглавить десантников на «Авроре», а Максим на «Палладе».
Сами космические крейсера и, правда, внешне походили на подводные лодки. Обводы корпуса гладкие, обтекаемые, без каких бы то ни было выступающих частей. Вытянутые сигарообразные тела, длиной восемьдесят пять метров и максимальным диаметром двенадцать. Маневровые и ходовые двигатели скрывались внутри корпуса. Материал внешней обшивки представлял собой сложный полимер, армированный мономолекулярными вольфрамовыми нитями. Толщина этой брони местами достигала четырехсот миллиметров. Материал внутренней обшивки, отстоящей от внешней на метр-полтора, был таким же, но существенно тоньше, всего двадцать миллиметров. В пространстве между слоями находились вспомогательные агрегаты и цистерны с водой. Здесь же проходили все коммуникации и стояли маневровые двигатели. Эта конструкция также была скопирована у подводных лодок. Только там внутри находится прочный корпус, снаружи легкий, а здесь, наоборот. Масса кораблей с полной загрузкой составляла шесть тысяч тонн.
Жилые отсеки крейсеров были довольно просторны. Двухместные каюты с небольшим санузлом, общей площадью восемь квадратных метров. Только у капитана корабля была одноместная каюта — дань флотским традициям. Присутствовал на крейсере и небольшой спортзал. Но самым удивительным для нас было именно расположение отсеков. В отличие от морских судов отсеки космического корабля располагались не вдоль горизонтальной линии, а поперек. Такое размещение, как в многоэтажной башне обуславливалось попыткой обеспечить экипажу нормальную гравитацию во время полета. Ведь обычно корабли летали с постоянным ускорением в один «же» и ось тяги как раз пронизывала палубы. Всего палуб насчитывалось десять. Они были связаны между собой тремя лифтами, два для повседневного пользования, а третий — аварийный.
Самый верхний отсек являлся боевым. От кончика носа он тянулся вниз на двадцать семь метров. Там находились орудия главного калибра (шесть штук) и необходимый боезапас. Каждый крейсер мог нести пятьдесят четыре ракеты «Шторм-М».
Под боевым отсеком располагалась главная рубка. Впервые попав в это помещение я усомнился в правильности выбора этажа (целую неделю мы по привычке называли палубы этажами). В огромном, площадью сто метров отсеке стояли непонятные мне конструкции, больше всего напоминающие огромные гробы. Девять таких штуковин, размером два метра в длину, полтора в ширину и метр в высоту, стояли вокруг лифтового ствола. Ещё три десятка «гробов» размерами поменьше размещались вдоль стен. Сопровождающий меня Антон Крюков объяснил, что это, противоперегрузочные «танки», на пилотском жаргоне именуемые «коконы».
Антон подошел к одному из коконов и хлопнул ладонью по небольшой сенсорной панели на боковой стороне. Крышка «гроба» быстро, но плавно поднялась вверх-назад, как фонарь современного истребителя. Внутри «танка» находилось сиденье и пульты управления. Мне показалось, что сиденье несколько великовато для обычного человека.
— Совершенно верно! — подтвердил мое наблюдение Антон. — Сиденье предназначено для размещения человека в пилотском скафандре. Садишься внутрь, крышка закрывается, и внутренность танка заполняется субстанцией, являющейся родной сестрой той жижи, что заполняет место между слоями в «Юшмане». На первых моделях коконов внутрь поступала соленая вода.
— А, припоминаю, — сказал я, пытаясь удобно устроиться на ковшеобразном сиденье, свободно вместившим бы две моих задницы. Мне это не очень удавалось. — Такую фигню предлагал Циолковский, якобы тело погруженное в соленую воду может переносить гораздо большие перегрузки. Чего-то я потом и у Беляева читал, в романе, если мне память не изменяет, «Прыжок в ничто». Там во время старта ракеты пассажиры и экипаж в гробы с водой ложились. Но там экипаж управлял полетом вслепую, или шел на автоматике, а здесь…
— А здесь все данные выводятся тебе на внутришлемный монитор, — подхватил Антон. — Можно вообще включить режим полного присутствия!
— Знаю-знаю, — ответил я, — мы уже успели изучить пилотские скафандры «Пламя». Там внутри шлема даже не монитор, а голографическая развертка, да и в перчатки встроены сенсоры, заменяющие ручки управления. Если кокон предназначен для человека в скафандре, то зачем здесь пульт управления, головизоры и джойстики?
— Это для обычных ходовых вахт, — ответил Антон. — Ведь в процессе полета на большое расстояние не каждый день маневрируешь. Так зачем на каждую вахту скафандр надевать? А сиденье вполне можно подогнать по фигуре. Вот там, слева рычажок.
Я тронул указанный рычажок, и сиденье подо мной послушно уменьшилось, заполнившись чем-то упругим. Наверное, опять тем киселем, что здесь суют во всю защитную одежду. Антон тем времен пояснил, что столь большие размеры коконов обусловлены тем, что каждый модуль полностью автономен и в случае аварии может служить спасательной капсулой. Коконы покрупнее, вмещающие элементы управления, предназначены для экипажа, а остальные для пассажиров.
— Ну, и на какие нагрузки рассчитаны эти танки? — поинтересовался я.
— На двадцать «же», — ответил Антон. Я слегка обалдел — на пулю в стволе действуют меньшие перегрузки. — А конструкция корабля рассчитана на сорокакратные нагрузки. Крейсер может легко маневрировать на высоких скоростях.
Под рубкой находились три жилые палубы, а ещё ниже шлюзовая и ангарная. На ангарной стояли четыре челнока, два «Метеора» и две «Кометы». Дальше шел грузовой трюм. Потом одну палубу занимали аккумуляторы. В самом низу располагалось машинное отделение. Там стояли ходовые двигатели и размещались основные цистерны с водой (рабочим телом плазменных двигателей) и вспомогательные батареи.
Я всё время употребляю «верх» и «низ», хотя эти понятия имеют смысл только в полете. Да и здесь они в большей степени субъективны и определяются единственной вещью — вектором тяги. При посадке корабль не вставал свечкой, а ложился горизонтально. При этом потолки и полы палуб становились вертикальными переборками. Но такое случалось не часто. Корабли этого типа очень редко совершали посадку на Землю. Эта процедура шестикилотонного крейсера съедала бездну энергии и море воды. Аккумуляторы и цистерны опустошались практически до нуля. Обычно крейсера парковались на орбите, а погрузочно-разгрузочные работы осуществлялись грузовыми челноками, типа турболетов «Филин».
Как раз сейчас оба корабля висели над лунной базой Космофлота, на высоте ста пятидесяти километров. Закончив ускоренные курсы пилотов, мы перебрались на «Аврору» и целыми днями мотались по отсекам, изучая их расположение и устройство. К невесомости мы адаптировались довольно быстро и не испытывали никаких неприятных ощущений. А нам с Машей выпала великая честь быть первыми людьми, занявшимися в невесомости сексом. Как-то так получилось, что несмотря на полное отсутствие в «Бета-мире» дискриминации по половому признаку, Мария оказалась первой женщиной-космонавтом.
Мои друзья были в полном восторге от корабля, но я не мог разделить их чувства в полной мере. Мне слишком хорошо запомнился великолепный спейсер моего альтер эго. Этот корабль не зря принадлежал к классу «Экстра» (Правда, был там и класс «Абсолют», в несколько раз превосходивший «Экстру» по размерам и энерговооруженности). В двадцать третьем веке уже не пользовались реактивными двигателями, зато вовсю эксплуатировали гравитацию. Начиная от искусственной гравитации помещений, гравилокаторов и приемопередатчиков на гравиволнах, до гравитационных двигателей, гравитационных пушек и гравитационных реакторов. Здесь, в «бета-мире» делали первые шаги в этом направлении. Уже несколько лет использовались локаторы и средства связи. Но даже их скромные успехи были недостижимы в «базовом» мире. Во время краткого пребывания в Москве, перед поездкой за Ушаковым я успел немного просмотреть открытые научные публикации по этой теме, и только в одной статье нашел робкое предположение, что гравитационные волны могут двигаться быстрее фотонов. Это был даже не шаг, а просто легкий наклон в нужном направлении. Ну, ничего, дай бог, со временем раскачаются!
На крейсере мы тренировались целую неделю, отрабатывая свои действия в многочисленных штатных и нештатных ситуациях. Но очень скоро наступил день, когда к «Авроре» пристыковался грузовой челнок с предназначенным для крейсера гиперпрыжковым двигателем на борту. Бригада монтажников немедленно приступила к установке. ГПД был весьма скромен в размерах (инженерам Путиловского завода удалось упаковать его в ящик с габаритами три метра в длину и полтора метра в ширину и высоту), и мог разместиться в любом помещении. Но для удобства обслуживания двигатель решили поставить в машинном отделение.
В момент прибытия челнока я, Мишка, Гарик и несколько казаков играли в спортзале в некое подобие волейбола. В условиях невесомости это было донельзя забавным. После каждого посыла или приема мяча тело улетало по самой замысловатой траектории. Присутствующая в зале Маша язвительно комментировала все перипетии игры.
Узнав о доставке столь долго ожидаемого груза, Мишка с Гариком ломанулись в машинное. Казаки рассосались по отсекам, Мария решила принять душ после тренажеров, а я отправился на поиски князя Эйвазова.
Олега я нашел в его каюте. Есаул, насвистывая веселый мотивчик, сосредоточенно приклеивал что-то вакууум-пеной к сапогу десантного бронескафандра. При ближайшем рассмотрении это оказались ножны его любимого ножа.
— Да, ножик в открытом космосе — вещь незаменимая! — язвительно сказал я. — Наверняка покруче пятикилотонных ракет!
— Зря иронизируешь! Все наши стреляющие железки — дело хорошее, но я ещё ни разу не слышал, чтобы нож дал осечку! — серьезно ответил мне Олег. — Что там за суета началась?
— Привезли ГПД, — объяснил я. — Монтаж начнут немедленно.
— Сгонять посмотреть? — задумчиво проговорил Олег.
— Да на что там смотреть! — возразил я. — Притаранили большой ящик, пока разгрузят, пока закрепят, пока отладят… Вот когда ГПД установят и настроят, тогда и посмотрим. Я даже не знаю, зачем туда Мишка с Гариком припустили! Надеюсь, что им там быстро надоест, и они вернутся. Пульку распишем?
— Надеешься отыграться за вчерашнее? — усмехнулся Олег. — Ну, что же, реванш так реванш! Милости просим!
В дверь каюты просунулись головы моих друзей. Быстро же они утолили своё любопытство!
— Кто здесь говорил про реванш? — грозно вопросил Горыныч. — Это будет не реванш, а разгром, Ватерлоо!
— Кто выступит в роли Наполеона? — снова усмехнулся Олег.
— Можно, Наполеоном буду я? — раздался из коридора знакомый голос.
— Мать вашу, это же Владислав! — воскликнул я. Через секунду в каюту вплыл и, обменявшись со всеми крепким рукопожатием, пристроился под потолком войсковой старшина Косарев.
— Владка! Рад тебя видеть! — Горыныч хлопнул Косарева по плечу, от чего тот отлетел на метр и влип в переборку. — Извини, всё время забываю, что мы в невесомости! Какими судьбами тебя занесло к нам? Решил навестить старых друзей?
— И это тоже! — улыбаясь, сказал Влад, — но, вообще то, я назначен командиром экспедиционного отряда.
— Вот как! Отлично! — порадовался я. — Значит, снова вместе в бой!
— Вот насчет этого я и хотел поговорить! — сказал Влад. — Главнокомандующий, назначая меня на эту должность, был краток. Он сказал, что про цель, методы и вероятного противника экспедиции мне расскажите вы. Давайте, черти, просвещайте!
Пока я подробно излагал Косареву накопившуюся у нас информацию по атлантам, Горыныч успел слетать в свою каюту и вернулся с двумя бутылками неизменного коньяку. Пили из горлышка, но отсутствие гравитации создавало проблемы — напиток упорно не желал литься в рот. Мишка предложил воспользоваться детской соской. Под общий смех мы стали обсуждать устройство аппарата для употребления алкоголя в условиях невесомости. На шум прилетела Маша. Увидев Влада, она тоже обрадовалась, даже не стала нас ругать за новую пьянку. Вскоре появился Антон Крюков, притащивший ещё две бутылки. А вслед за ним прилетел капитан корабля генерал-майор авиации Юрий Голосов, старший брат капитана «Аскольда». В тесной каюте Эйвазова началось стихийное обсуждение плана предстоящей экспедиции.
— К объекту надо подкрадываться тихо, на мягких лапах! — говорил я. — А не то они снова шарахнут по нам своим лучом, будем потом оптику менять!
— Как вы себе это представляете? — решил уточнить генерал Голосов. — Выхлоп в пространстве плазменных двигателей очень легко засечь! Даже мы можем легко обнаружить летящий корабль за несколько миллионов километров, применяя достаточно примитивные методы. Что уж говорить о существах неизвестной природы!
— А если двигатели не включать? — спросил Горыныч.
— Вы предлагаете двигаться по инерции? — удивился Антон. — Но тогда уйдет уйма времени! В инерционном режиме полет до Луны занимает больше двух недель! А на окраине системы расстояния гораздо больше!
— Зачем нам вообще лететь? — вмешался я. — Сейчас наладим ГПД и уйдем в прыжок прямо отсюда, с орбиты! Координаты финиша настроим так, чтобы оказаться от объекта в нескольких тысячах километров. И хрен Атланты нас засекут!
— Возможностей поступившей техники я ещё не знаю, но если вы говорите, что такое возможно… — покачал головой Голосов. — Что ж, проверим!
— Отсюда прыгнуть не получится! — возразил Мишка. — ГПД нужно будет испытать, видимо понадобится сделать несколько пробных прыжков.
— Ну, и ладно! — ответил я. — Главное — принцип!
— Хорошо, раз принципиальное решение принято, то слушайте боевой приказ! — подвел итог Косарев. — Сейчас всем отдыхать, а непосредственную подготовку к походу начнем завтра! К четырнадцати часам по внутрикорабельному все регламентные работы должны быть завершены!
— Ну, вот! Пришел злой начальник и разогнал всех по отсекам! — не преминул ввернуть Мишка. — Но раз Его Превосходительство приказал, то придется отдохнуть на полную катушку! Гарик, сколько у нас ещё осталось бутылок?

 

Назад: 1 ГЛАВА
Дальше: 3 ГЛАВА