Размеренно, неспешно бухал барабан, отмерявший ритм гребли. До цели путешествия оставалось идти недалеко, всем хотелось попасть в Азак побыстрей, но весь путь от Стамбула пришлось идти на веслах, против ветра. Рабы устали, могли не выдержать более быстрого темпа гребли. Есть ли в Азаке новая добыча, неизвестно. Для больших набегов не сезон, вполне могло и не быть. Тогда замена выброшенных на корм рыбам обошлась бы очень дорого. Да и купеческие суда, шедшие в караване, имели мало весел, им ускорение было не по силам. Чудо, что они смогли не потеряться при переходе, вынужденно отклоняясь в попытках использовать для движения ветер. На веслах им море не перейти. Приходилось двигаться со скоростью, удобной купцам. Злить человека, имеющего доступ к уху великого визиря или валиде-ханум, крайне неразумно, а среди купцов каравана таких было несколько.

Нельзя сказать, что сильный, но порывистый, холодный ветер, злой, как казаки, с земли которых он дул, выжимал слезы даже у суровых моряков боевой кадирги. Все, кому это позволено, давно от него спрятались, но капитану флагмана, капудан-паше каравана, при подходе к этим негостеприимным берегам убегать от ветра в собственную каюту не приходилось. Уж очень неспокойные, совсем не из-за штормов, воды здесь были. К тому же ветер поднял невысокую, но очень крутую зыбь, тоже проклятие этих мест. От тряски зачастую начинало тошнить и бывалых моряков, а как ему недавно доложили, вода внутрь корабля стала просачиваться с удвоенной силой. Сказывались спешка при его постройке и использование сырого дерева.

«Да… плохие времена настают для флота Высокого Порога. После печального исхода битвы с неверными при Лепанто флот восстановили в прежнем блеске за несколько лет, а ныне… Вроде и битв больших не было, а кораблей у мусульман меньше трети от погибших тогда. И сами кадирги… неужели нельзя было высушить дерево, из которого строятся боевые корабли? Они же из-за такой небрежности строительства получаются тяжелыми и недолговечными! Ох неладно что-то в Османском султанате».

С неба, затянутого пеленой, по которой бродили стада подозрительно темных туч, сыпануло мелким, но все равно противным дождем. Якобы рассматривая идущие за его кораблем суда, капитан давно смотрел назад, посему этот дождевой залп его не очень обеспокоил. Смотреть вперед, во взбаламученную морскую даль, он уже не мог. От проклятого северо-восточного ветра начинали течь из носа сопли, сильнее, чем вода из щелей в трюме.

Азиз Карачун, капитан флагмана и по совместительству капудан-паша каравана, присмотрелся к движению весел своей кадирги.

Однако выполнить свое намерение и обрушить праведный гнев на боцмана, с передачей его в десятикратном размере нерадивым рабам, он не успел.

– Казаки! – раздался истошный вопль впередсмотрящего. Азиз поспешно стал осматривать горизонт. Стругов, полных шайтановых выродков, выглядеть не удалось, хотя на зрение, хвала Аллаху, ему жаловаться не приходилось. Азиз уже открыл было рот, чтобы обругать впередсмотрящего, иблисово отродье, склонное к употреблению гашиша, но в последний момент удержался. Уловил краем глаза непонятное пятно на море. Приглядевшись, понял, что это казачий струг. Не один, к сожалению. И были они, казаки, много ближе горизонта. Пожалуй, на предельной дальности выстрела из доброго турецкого лука. Из-за невиданной раскраски корпусов и парусов в серо-синий цвет с более темными пятнами, разбросанными беспорядочно, впередсмотрящий прозевал и обнаружил их слишком поздно. Раскрашенные в цвет моря, пятнистые, словно леопарды, корабли казаков терялись на фоне волн.

Азиз скомандовал подготовку к бою. С «купцами» в караване от казаков не уйти, а на изготовку к бою времени хватало.

От души прокляв гяуров, не иначе как с помощью морского шайтана измысливших очередную пакость против правоверных, капитан приказал сигналить на другие суда, чтоб подтянулись. Собственная его кадирга ожидаемо сбавила ход, проклятые гяуры на гребной палубе также услышали вопль впередсмотрящего и бросили греблю. Оставалось надеяться, что на других кораблях неверные еще не знают о предстоящем бое. Но взгляд, кинутый на суда, идущие следом, разочаровал. И на других кораблях возникли схожие проблемы.

Ветер стал разворачивать корабль, надежда встретить их залпом орудий с бака растаяла, как дым над кальяном. Купеческим судам оставалось надеяться ТОЛЬКО на милость Аллаха. У отдельного купца не было и призрачных шансов уйти или отбиться. Их командам можно было разве что молиться и рассчитывать на преимущество каторг в артиллерии.

Однако, как известно, Аллах бывает не только милосердным, но и беспощадным. Бой с самого начала пошел по планам казачьего предводителя. Перестроиться турки не успели, хотя струги, шедшие впереди, не атаковали турецкий флагман, а проскочили дальше. Возможности проредить их ряды каменной картечью из носовых орудий не получили ни его кадирга, ни другие корабли. Казаки успешно избегли этой опасности, атакуя с флангов, где на османских кораблях ничего крупнокалиберного не было. Только легкие фальконеты и гаковницы. Едва они начали пристрелку, как казаки развернулись и с большой скоростью пошли на сближение, сбивая прицел.

Азиз прикидывал, скольким его кораблям удастся прорваться к Азову, казачьих суденышек было, на его взгляд, недостаточно для уничтожения всего каравана. Но тут казаки преподнесли очередную дьявольскую неожиданность. Выстрелили по османским судам ракетами. Но не обычными своими шутихами, а воистину шайтановыми подарками. Если старые казачьи ракеты неприятно выли, но были не очень опасны, то новые повергли в прострацию весь караван правоверных.

Ракеты, не иначе как полученные казаками из арсеналов самого шайтана прямо из преисподней, испускали несравненно больше, чем старые, черного дыма, но главное, они звучали. И чем еще, как не звуками из ада, эти свист, визг, вой, гул и еще Аллах знает какие звуки, было можно назвать? От них останавливалось сердце, паралич охватывал все члены, неимоверный ужас леденил все тело. Топчи (пушкари) с каторг дали нестройный залп, ни единым ядром не поразив увертливые кораблики. Провинившийся боцман упал на палубу и забился в припадке падучей болезни, хотя никогда до этого на здоровье не жаловался. Несколько матросов и янычар выбросились в море, вопреки строжайшему запрету в Коране на самоубийство. Мочевой пузырь самого Азиза потребовал немедленного опорожнения. С немалым усилием он не допустил такого постыдного непотребства. Но на некоторое время он забыл обо всем, кроме этого ужаса и давления в мочевом пузыре. Кстати, не все струги пошли на абордаж. Часть пристроилась напротив кадирг и калите, и казаки с этих стругов начали выбивать всех начальственных или быстро приходящих в себя людей. Делая таким образом проблематичной даже попытку сопротивления.

Капитанами боевых кадирг в османском флоте большей частью становились храбрые люди. Даже после звуковой обработки, вгоняющей в состояние паники или ступора ВСЕХ, Карачун очнулся довольно скоро. Но недостаточно быстро, чтоб предотвратить захват своего корабля.

Когда Азиз смог оглядеться, он увидел, что на палубу его корабля лезут шайтановы дети. Нет, это не иносказательное определение казаков. Кадиргу захватывали существа, лишь отдаленно напоминающие людей. Похожими на человечьи у них были только руки. Тела прикрывали панцири, наподобие рачьих, с горбами на спине, головы были вдвое длиннее человечьих, с огромными змеиными глазами на макушке, ноги смотрелись как более толстые и других пропорций. Передвигались по палубе, впрочем, эти шайтаны весьма ловко и привычно.

Азиз преодолел оцепенение и выстрелил из пистоля прямо между страшных буркал ближайшего шайтана. Тот только покачнулся и выпалил в ответ, пробив пулей сердце капитана. Кроме него смогли оказать сопротивление всего пятеро. Трое стреляли, что обошлось штурмующим в одного раненого, двое янычар бросились на выходцев из ада с ятаганами и погибли от пальбы из пистолей. Казакам и ранее случалось захватывать вражеские суда, но с такими мизерными потерями – никогда.

Задумка Аркадия дала прекрасные результаты. Люди XVII века действительно оказались подвержены суевериям в еще большей степени, чем в веке XXI. Настолько, что не прошли фактически боевого испытания деревянные полукирасы чертячьего спецназа. Попыток прорубить их в этом бою зарегистрировано не было. Удлиненные вдвое «головы» с огромными «змеиными» глазами провоцировали стрелять именно между глаз. Где ничего не было – смотрели казаки через утрированно огромные пасти. Горбы сзади были надутыми кожаными бурдюками, гарантировавшими дополнительную плавучесть в случае падения в воду. Все было покрашено яркой краской. В связи с дефицитом разной на разных стругах. Пугаться их турки пугались, но у тех, кто успевал очухаться, возможности подобраться к казаку на расстояние удара ятаганом не было. Их расстреливали.

Маскарад был на уровне детсадовских утренников, будь у янычар хоть немного времени, они легко во всем бы разобрались. Но времени-то после залпа ракет у них не было.

Права оказалась Лена Горелик и в отношении испачканных штанов. Звуковая атака – штука страшная, действующая на всех, вне зависимости от личной храбрости. У казаков быстро возникла традиция идти на дело с пустым кишечником и сливать перед запуском ракет. Аркадию же пришлось провести серьезное внушение Срачкоробу, чтоб он прекратил эксперименты с новыми трубками на ракетах. Он вспомнил статью в «Технике – молодежи» о трубках, способных убивать инфразвуком. А слушали ракеты первыми в любом случае те, кто их запускал. Вроде бы до инфразвукового спектра вой не опускался, но чем черт не шутит, когда Бог спит? Увы, попаданец настолько забыл школьный курс физики, что не вспомнил, какую длину должны иметь трубы, издающие просто басовые звуки, не говоря уже о инфразвуке.

Очистить Азовское море от вражеских судов, блокировать Азов с моря удалось практически без потерь. Более того, после обработки характерниками большинство освобожденных каторжников вызвались участвовать в штурме Азова. К людоловам и работорговцам у них накопились некоторые претензии. Зато отомстить они могли полной мерой, пусть и не тем негодяям конкретно, которые украли у них свободу.