«Ох, ох, ох, что ж я маленький не сдох? Оплакала бы младенца мамочка, получил бы лишний повод выпить папочка, погоревали бы, не успев привязаться, бабушки. А душа младенца, если верить попам, прямым ходом пошла бы в рай. И не было бы у меня всех этих мучений, физических и моральных. Кстати, для души, при казацком образе жизни, райские перспективы маловероятны. А здесь и с тела грязь хоть соскребай, не помоешься толком, не то что ванны – душа паршивого нет и неизвестно, когда он будет. А в родном городе уже вовсю буйствуют футбольные страсти, на улицах появились легкомысленно одетые красотки, жратвы, пусть и гемеошной, – завались…»

Аркадий с немалым трудом раскрыл глаза и не увидел ничего ободряющего в окружающем мире. Чувствовал он себя ОЧЕНЬ плохо.

Конкретизировать пожелание Аркадий поленился. Не хотелось даже думать, не то что вставать. Но пришлось это сделать в связи с категорическим требованием мочевого пузыря.

Потянувшись за кроссовками, обнаружил раскинувшегося невдалеке на полу виновника его мучений, Юхима. Знаменитый шкодник дрых как ни в чем не бывало. Его левые скулу и глаз украшали свежие синяки, поставленные кем-то из пострадавших от татарского табуна. Странно, что его живьем не закопали. По совокупности он давно не на одну казнь заработал, но, судя по всему, и сейчас выкрутится. Возле него валялась большая бутыль из мутного стекла, вид которой немедленно вызвал у Аркадия приступ тошноты.

Когда Аркадий, облегчившийся и умывшийся, вернулся со двора, Иван и Юхим тоже уже поднялись. Не без злорадства он отметил, что и они чувствуют себя не лучшим образом. Если судить по их внешнему виду.

Высказанную Юхимом мысль о «поправке» Аркадий и Иван отвергли единодушно. У обоих было много дел, которые в похмельном состоянии лучше не делать. Да Юхим не очень-то и настаивал. Ему в последние дни, чтоб заслужить прощение за свои необдуманные поступки, пришлось много раз проставляться, денег и у него осталось совсем мало. Поэтому предложение заработать на производстве ракет он встретил с большим интересом.

Аркадий понимал, что для появления ракет на вооружении их надо элементарно произвести. Причем в большом количестве. О точности изготовления также забывать не стоит. Не дай бог, развернется какая, мало никому не покажется. Заниматься только этим ему самому было не с руки, хватало и других дел. Значит, надо было скооперироваться с кем-то, у кого были время и возможности. Юхим, уже соорудивший несколько переделанных ракет, вполне годился для такого дела.

Аркадий набросал ему на бересте контуры новой ракеты, старая казацкая с аэродинамикой не очень дружила. Подбросил идейку о приделке к ракете коротких медных трубок или пластин с прорезями, проходя сквозь которые, воздух издавал бы особо тонкие звуки. Разъяснив, что при определенной толщине они будут издавать звуки, неслышимые, но доводящие до усе… в общем, сильно пугающие любого. Подумав, придумали, где такие прорези размещать. Предупредил о необходимости соблюдать симметричность при этих работах, иначе ракета полетит хрен знает куда вместо нужного направления.

– Может и совсем развернуться, тогда самому в лучшем случае шаровары стирать придется. Оно тебе надо?

– Постираем, дело привычное, – не смутила подобная перспектива казака. Куда больше его заинтересовало сообщение о неслышимых звуках. – Какие ж это звуки, если они – неслышимые?

Пришлось попаданцу читать очередную лекцию, на сей раз о «тонких» и «толстых» звуках и несовершенстве человеческого слуха. Кстати вспомнилась история о контрабандистах и «собачьем» свистке. Юхима эта история заинтересовала почти так же, как перспектива улучшить материальное положение за счет производства оружия. Аркадий заподозрил, что в его бедовой головушке уже созрела какая-нибудь очередная каверза.

– Когда появится нужная реакция, проверить на ком-то другом, если и тому станет э-э-э… неуютно в шароварах, начать производство трубок или прорезей именно этого размера, добавляя на ракеты для маскировки камыш.

Срачкороб внимательно слушал.

– А здесь есть-то кому и где сделать эти самые трубки? – спохватился Аркадий.

– Сделаем. И медь найдем, и в трубки ее превратим. Не беспокойся.

Тут же прикинули втроем, из чего эти ракеты делать. Решили, что лучше всего подойдет тонкий медный лист. Легок, удобен в обработке. Железо подешевле, но с ним и работать труднее. Опять-таки припаять к меди разные приспособления для звучания легко.

Иван пообещал договориться с донцами о покупке у них пороха для ракет и закупке ими уже произведенных ракет. Начали прикидывать стоимость одной ракеты. Дорогим это оказалось удовольствием. Аркадий тут же объяснил Юхиму элементы мануфактурного производства, когда много самых неквалифицированных, следовательно, низкооплачиваемых работников делают сложную, дорогую вещь. При этом секрет производства ракет такие работники не смогут выведать, даже если захотят. Сборку-то будет производить сам Юхим. Заодно договорились (устно) о выплате Аркадию десятой части за каждую проданную Срачкоробом ракету. В будущем прибыль от этого предприятия должна была, по прикидкам Аркадия, стать весьма приличной и здорово облегчить ему жизнь.

Надежды на будущие доходы могут немного согреть, однако жить одними надеждами – сомнительное удовольствие. Пришлось идти к куреню на завтрак. Который несчастный попаданец с удовольствием отдал бы злейшему врагу, если бы имел возможность чем-то заменить.

После завтрака был уже традиционный консилиум.

«Впрочем, учитывая славу характерников, возможно, это собрание правильнее было бы называть шабашем? Хотя, с другой стороны, дьяволу характерники не поклонялись, их отношения с чертями, если верить легендам, были хм… сложными. И собрались они надо мной сугубо по медицинской части. Будем считать, консилиум».

Насколько Аркадий смог понять (не смейтесь, но разговаривая о его болячках при пациенте, характерники объяснялись на польском и латыни), его здоровье шло на поправку. Правда, нельзя сказать, что он это почувствовал. Боли он не ощущал, только хорошенько приняв на грудь. Зато потом… Да и пить ему в последние дни не хотелось, употреблял за компанию.

После консилиума он запрягся в работу. Пытался довести до ума и внедрить в жизнь свои нововведения. Ему оставалось завидовать самой черной завистью почти всем попаданцам, о которых он читал. Разве что за исключением героев Горелик и Ивакина. Новшества шли туго.

«Интересно, новинки людей не интересуют, потому что я по тупости им не могу их полезность объяснить? Ведь их можно назвать по-разному, если они не слышат, но на глупых они походят менее всего. Или здесь работают законы истории, чтоб ее… ни разу не науки. Жаль, что в фэнтези не попал. Вон, Романов (роман «Человек с мешком»), приличный человек, дал своему герою волшебный мешок, и у того огромной кучи проблем даже не возникло. А у меня одни неприятности и напасти. И на кого пожалуешься, если к тому кургану сам полез, несмотря на все предчувствия».

Благодаря открытой Васюринским линии финансирования, печь для обжига будущих гранат сооружалась стахановскими темпами. А пока пользовались, за немалую плату, печью веселого гончара. Экспериментировали с величиной, толщиной стенок, формой кувшина. Привлеченная по совету Аркадия пацанва 12–15 лет активно включилась в работу. И они не только раздувались от сознания важности своего дела, но и энергично участвовали в конструкторских и технологических разработках. Предложивший им, поначалу ради шутки, давать советы по улучшению работ или изделий Аркадий быстро обнаружил, что некоторые из высказываний вполне конструктивны. Их решено было внедрить, а двоих из советчиков попаданец мысленно взял на карандаш как возможных будущих конструкторов оружия.

Граната получалась большой, тяжелой и на порядок менее эффективной, чем лимонка. Но по сравнению с обычным кувшином с порохом она, безусловно, олицетворяла прогресс.

В столярные работы по сооружению деревянных полукирас и личин попаданец почти не вмешивался. Работа там шла и без него. Казаков идея покрасоваться в чертячьем виде совсем не смутила, скорее, воодушевила. И запорожцы и донцы охотно заказывали их себе. Некоторые сами себе принялись мастерить. Им также подсказал идеи разделения труда. Вот ремесленники, начавшие трудиться над его разработками, подсказки, как избежать самых нудных работ и получить при этом больше денег, встречали вполне положительно и не задумываясь внедряли в жизнь.

Юхим смог-таки организовать производство медных трубок. Первая была литой: Аркадий указал ему, что и стоит она больше, чем хотелось бы, и весит немало. Срачкороб договорился с кузнецами о расплющивании медных брусков в тонюсенькие ленты. Весили трубки из такого эрзац-проката много меньше, чем литые, а вот обходились не дешевле. Кузнецы за расплющивание драли, будто алхимики, сотворяющие медь из пыли. С высокой ценой трубок пришлось смириться, заложив ее в стоимость готовой ракеты.

Нужного эффекта Юхим добился на третий день. Прибежал, запыхавшись, к Аркадию, обсуждавшему с производителями гранат некоторые проблемы производства, и заорал:

– Получилось! Получилось! Все усрались!

Разговоры, естественно, утихли, и все уставились на Срачкороба. В общем-то, доведение им кого-то до пачканья шаровар было, можно сказать, делом уже привычным. С ним такое и до всяких новомодных ракет случалось. Например, когда он в козлиной маске с ревом полез в хату, где посиделки проводились.

– Кто – все? Ты вроде бы не усрался.

Срачкороб, уже открывший было рот для продолжения своего сообщения, растерянно замолк и посмотрел вниз. Потом пощупал свои шаровары сзади, в понятном по такому случаю месте. Хотя, учитывая их объем, ему бы лучше было бы принюхаться. Потому как при наличии определенной ловкости в его шароварах (и кто усомнится, что она, эта ловкость, у Юхима была?) можно было спрятать пару поросят. После чего Юхим почесал затылок и растерянно, несколько огорченно ответил:

– И правда, я не обосрался. Но все остальные, кто слышал на выгоне, точно обгадились. И казаки, и собаки, и коза. А уж драпали… может, и сейчас бегут. А уж страшно было ее слушать! До невозможности. Голову сдавило так, что думал – глаза вылезут. В ушах до сих пор звон стоит. Перед такой ракетой никто не устоит! – здесь Юхим вспомнил, что сам-то устоял, и поправился: – Ну, почти никто. Жуть как страшно!

– Дядя Юхим, а что страшно, от чего никто не устоит?

– От воя ракеты, естественно! – громко вклинился Аркадий, не дав отвечать Юхиму. Он понимал, что тайна появления этих звуков быстро станет тайной Полишинеля, но решил, что некоторая неопределенность не помешает. – В общем, делайте, как договорились, а мы с Юхимом пойдем проверять его работу.

– И мы!.. – завопила ребятня.

– Давно не обкакивались? – не дал им закончить Аркадий. – Так для этого слушать изделия Юхима не обязательно. У вас сейчас очень важное дело, которое может спасти ваших отцов. А вы хотите его бросить и побежать куда-то, чтобы побыстрее обосраться. Неужто это вам так нравится?

Пацаны замялись. Бежать с Аркадием и Юхимом они по-прежнему хотели, но признаться вслух, что хотят, как маленькие детишки, обкакаться, они не могли.

Аркадий сам прервал паузу:

– Поэтому работайте. Торжественно вам обещаю, что как только дядя Юхим наделает своих новых обкакательных ракет, я вам дам одну послушать.

– Точно дадите? – не испугался попаданцевых угроз самый младший, русый, курносый Вася.

– Вот тебе истинный крест! – перекрестился двумя пальцами Аркадий. Мог, кстати, и тремя. До реформ Никона распальцовка не имела на Юге существенного значения. Запорожцы крестились тремя пальцами, донцы – двумя, и никого это не волновало.

Дальнейшие испытания подтвердили эффективность сделанной Юхимом ракеты. Обделывались, кстати, при ее звуках далеко не все. Но неслышный человеческому слуху вой начисто лишал всех вокруг воли, приводил в ступор, а то и вышибал услышавшего в бессознательное состояние.

Аркадий забеспокоился было, что и пускающим будет так же хреново, как тем, в кого пускают такую ракету. Но выяснилось, что слышавшие этот ужас не в первый раз приходили в себя намного быстрее. Не говоря о том, что они-то знали, что им ничего не грозит, а вот тем, в кого направят ракеты, будет просто страшно до обморока и ничего не понятно. Разъяснительную работу среди врагов никто проводить не собирался.

Как только Юхим соорудил ракету со своими приспособлениями и несколькими камышинами, предназначенными для маскировки, пригласили на испытания всю имевшуюся старшину. За вычетом тех, у кого пошаливало сердце. Аркадий несколько раз предупредил, что слышать такое людям со слабым сердцем смертельно опасно. Петров-старший и еще пара атаманов его послушали, на испытания не поехали.

Для испытаний переплыли с острова, на котором располагался Монастырский городок, на левый берег. Отъехали на несколько верст – Аркадий и Юхим на телеге, остальные верхом. Приемная комиссия, по категорическому настоянию попаданца, залезла в небольшой овражек, лошадей отогнали подальше. Договорились, что обсуждать итоги испытаний будут после обеда, до которого, по прикидкам Аркадия, было часа два.

Из дурной деликатности, выпустив ракету над овражком, к атаманам не поехали, а отправились потихоньку пешком к Дону. Вскоре мимо них к овражку проскакали казаки с лошадьми в поводу. Сам Аркадий из-за состояния бедер на лошадей пока предпочитал не садиться, рассчитывал добраться до реки пешком как раз к обеду. Ходить побольше характерники ему рекомендовали.

– Ну что, Юхим, подействуют твои ракеты на казаков?

– А то! – ухмыльнулся тот, решивши составить ему компанию в пешей прогулке. – По первому разу любой храбрец в шаровары наложить от такой жути может. А если и не наложит, то от ее воя ему совсем нехорошо станет. И воин из него в то время…

Веселое настроение с них слетело, когда они увидели, что двоих из овражка везут, привязав к седлам. Выяснилось, что не старый еще есаул Обманкин, натерпевшийся в турецком плену, на свою беду проигнорировал предупреждение. Надорванное в рабстве сердце не выдержало, и он умер. А «пожилой», лет сорока пяти, характерник (колдун, мать его!) Жучило от ультразвуков получил удар (инсульт). Еще человек пять-шесть чувствовали себя явно не в своей тарелке и держались в седлах (казаки!) не очень уверенно.

Аркадий, увидев перевозимых, грешным делом испугался:

Однако боялся он напрасно. Остановившиеся поговорить с изобретателями атаманы отнюдь не пылали жаждой мести. Наоборот, все дружно одобрили новое оружие.

– Ну, Юхим, теперь я знаю, почему тебя в Срачкороба перекрестили. Как ты сам-то не обделываешься? – ухмылялся будущий покоритель Азова, кстати, пахнувший только потом.

– А я перед выездом с острова посидел, подулся, живот от всего лишнего освободил. Что с Жучилом?

– Хреново. Дай Бог, не помрет, как Степа Обманкин. Привезем в Монастырский городок, там товарищи попробуют ему помочь.

– Светлая Степану память и земля пухом! – перекрестился Юхим, а за ним и все, кто остановился возле пешеходов. – Езжайте, не задерживайтесь, вижу, помощь не только Жучиле нужна.

Всадники тронулись, но Михаил Татаринов остался возле пешеходов. Назначенный наказным атаманом в поход на Азов, он искал средства для его взятия, проверял предложения от попаданца, прозвучавшие на большом совете.

– Да уж, оружие ты сделал хорошее. Срать, правда, мне не захотелось, но голову сдавило так, что думал – лопнет. Если б кто налетел на меня, мог пошинковать в сколь угодно мелкие кусочки. Не сразу очухался, да и сейчас башка побаливает. Много таких ракет к штурму Азова сделать сможешь?

– Сколько надо будет, столько и сделаю. Не бесплатно, сам понимаешь. Оружие-то, эти ракеты, грозное. Они и на море себя еще покажут.

Дальше пошел нормальный торг производителя и потребителя. К удовлетворению и облегчению Аркадия, никто его в смерти одного и страшной болезни другого из представителей старшины обвинять не думал.

Из других предложений Аркадия хорошо начал распространяться короткоствольный дробовик с пистолетной (а-ля ХХ век) ручкой. При абордажах такое оружие могло быть очень эффективным. Это поняли многие. Попаданцу уже случалось замечать за поясом у встреченных незнакомых казаков дробовик вместо пистоля.

В связи с провалом штыков он решил раньше, чем намеревался прежде, запустить производство пулелеек для пуль Минье. Придуманные только в XIX веке, пули Минье избавляли винтовки от главного их недостатка – крайне низкой скорострельности. Представлявшие собой колпачки из свинца чуть меньшего, чем ствол винтовки, диаметра, эти пули не надо было медленно и осторожно, чтоб не сорвать нарезку ствола, забивать деревянным шомполом. Их достаточно было вбросить на предварительно высыпанный порох, прикрыть все пыжом, и после насыпания пороха на запальную полочку оружие к стрельбе было готово. Помимо скорозарядности пули Минье делали винтовки много более дальнобойными.

Правда, у донцов винтовок почти не было. Источниками их вооруженности были поставки из России и турецкие трофеи, а эти страны на тот момент использовали фитильные гладкостволки. Запорожцы, успевшие поучаствовать в общеевропейской бойне, имели некоторое количество винтовок, считавшихся слишком дорогим и капризным оружием. Аркадий рассчитывал, что при осаде Азова казаки с винтовками смогут безнаказанно расстреливать врагов на городских стенах.

По вечерам Аркадий проводил накачку атаманов и старшины. Не только донцов, но и запорожцев, терцев, приехавшего со станицей гребенского атамана Кондрата Резунова. Кстати, клятвенно заверившего, что первые бурдюки, а потом и бочки с нефтью будут в Монастырском городке уже через шесть-семь недель. Знать будущее, пусть не свое, личное, а общее – большой соблазн. А уж, зная, изменить, так вообще – невообразимый. Казаки были готовы его слушать ежедневно с утра до вечера. Но в условиях подготовки к походу такое времяпровождение для его руководителей стало бы приговором его участникам. Аркадий жестко ограничил такие посиделки – не более двух часов в день.

До выделенной им с Васюринским хаты добирался уже в полной темноте, не пытаясь сдержать невольные кривляния от боли, поохивая и чертыхаясь. С Иваном и подселившимся к ним Юхимом уже не разговаривал, выпивал снотворное, выделяемое характерниками, и заваливался спать. Спал крепко, снов не запоминал. А с утра, до выхода стругов в море, опять пахал как проклятый над усилением вооружения казачьего войска.